– …стать капитаном команды вместо меня? И поэтому мне надо было отравить его в отместку? Или наслать проклятие?
– Нет, но я просто…
Терзаемая множеством мыслей, Гермиона заметно растерялась. Это конечно прекрасно, что Гарри впервые решил положиться на разум, но почему вдруг сейчас и в такой серьёзной ситуации? Он и из-за мелочи вроде колких слов мог вскипеть, а тут…
– Совсем забыл. Я же тебе кое-что принёс! – снова нарушая ход её мыслей, сказал друг. – Вот, держи.
Это что-то, вложенное в её ладони, оказалось в небольшой коробочке с бантиком. Сбитая с толку Гермиона приподняла крышку и осторожно коснулась пальцем дара внутри. Мягкие, небольшие и приятные на запах. Точно. Конфеты. В тот же момент девушка улыбнулась, тронутая такой заботой до самой глубины души, и поднесла сладость ко рту.
– М-м…
– Вкусно?
– Очень. Спасибо, Гарри, ты…
Его палец коснулся уголка её рта, вероятно намереваясь стереть с него тёмный след. Это его простое действие вконец порушило преграды сложившихся между ними взаимоотношений. Гермиона, привыкшая без особого случая не досаждать друзьям объятиями или другими нежными жестами, просто потянулась к парню, желая коснуться его щеки, но, действуя наугад, коснулась его губ. Жутко смутившись, она сама же первой и отстранилась.
– Ой, прости, я…
Гарри не дал ей договорить. Уверенно обхватил за затылок рукой и притянул к себе. Остаток глупой фразы жадно сорвали его губы вместе со вздохом. Никому уже не интересные конфеты посыпались с колен Гермионы вместе с коробкой. Её руки осторожно легли на грудь Гарри, пока губы неуверенно отвечали. Где-то на задворках её сознания мелькнула мысль, что на вежливый поцелуй Крама это безумие никак не походило. Дико бьющееся сердце в груди подтверждало этот факт.
– А теперь… Ох, прошу прощения, что помешала.
Их сладостный миг нарушила мадам Помфри, пожелавшая проверить свою подопечную. Гермиона замерла, совершенно красная и растерянная, судя по тому, как быстро поднялся Гарри и принялся неловко подбирать слова (больше похожие на набор неразборчивых звуков), её появления он тоже не ожидал.
– В следующий раз обязательно кашляну, прежде чем подойти ближе, – с чересчур большой любезностью сказала целительница, словно находя их безумно забавными. – Да, да, всего доброго.
– Я… ещё обязательно загляну, – бросил на прощание Гарри.
Не в силах произнести хоть слово, как и разумно мыслить, Гермиона только кивнула. Через мгновение ею занялась мадам Помфри.
– А он молодец, да? – заметила она и, кажется, в самом её голосе ощущалось тепло.
*
– Поттер.
Леденящим холодом в голосе профессора Снейпа можно было довести кого-нибудь из студентов до нервного срыва. Гарри был вынужден остановиться, точно перед ним вдруг возникла невидимая преграда, и подождать, когда нелюбимый профессор наконец его обойдёт и окажется лицом к лицу. Нет, конечно можно было и повернуться, но Гарри не собирался доставлять противнику удовольствие в виде услужливости, потому и проявил упорство.
– Профессор? – спросил он с самым невозмутимым видом.
Если бы они не находились в коридоре, на глазах у других учеников, то Гарри бы решил, что Снейп снова пытается проникнуть в его разум, используя при этом только свой противный взгляд. Кажется, в мире маглов это действие именовалось гипнозом.
– Вы не собираетесь рассказать про ваши дела с Брил Шелан? – помолчав, наконец спросил профессор.
– А кто это? – не изменившись в лице, нагло уточнил Гарри.
– Хотите сказать, не вас сегодня видели на совершении сделки со студенткой моего факультета?
Назло противнику Гарри немного наморщил лоб, изображая серьёзную работу мысли, и закачал головой.
– Нет. Я не имею никаких дел со студентами факультета Слизерин. Может вы что-то путаете, профессор?
Рассерженный его поведением, Снейп шагнул ближе.
– Поттер, не морочьте мне голову! Вас видело как минимум четверо человек! И если вы ещё раз заявите, что!..
– И все эти люди наверняка ваш любимый Малфой и его приятели! – перебил Гарри, что оказалось для профессора настоящим хамством.
Раньше чем властная рука Снейпа успела его схватить за плечо и потащить за собой, рядом с ними возникла профессор МакГонагалл, успевшая уловить по количеству любопытствующих, что поблизости происходит что-то неладное.
– Северус! – поразилась она. – В чём дело? Что вам понадобилось от Поттера?
В её присутствии Снейпу пришлось поубавить пыл и «любезно» напомнить о своей способной студентке, которая превосходно готовила множество зелий и, встречаясь с другими учениками в укромных уголках, сбывала их за деньги. Сегодня её серьёзно нагрели и лишили заработка за полгода. Да и мало того, среди учеников с большой скоростью распространился неприятный слух, что девушка могла изготавливать и яды.
– И вы считаете, что мистер Поттер мог быть способен на такую подлость? – уточнила МакГонагалл, переводя на своего ученика взгляд. Гарри тут же закачал головой. – Возмутительно! – не дав вставить Снейпу и слова, заявила профессор. – На вашем месте, Северус, я бы лучше занялась мисс Шелан вместо того, чтобы обвинять Поттера в непонятно чём!
С трудом выдавив из себя, что этим он итак уже занялся и девчонка ещё получит соответствующее её деяниям наказание, Снейп их оставил, наградив Гарри ненавистным взглядом напоследок. МакГонагалл покачала головой, больше пораженная тем, что могло твориться на факультете Слизерина. Уж у неё-то не бывало такого беспредела. Разве что близнецы Уизли ещё не так давно досаждали своими проделками, но и то она не приравнивала их дела к возмутительному цинизму и жестокости.
– Поттер, раз уж вы здесь, не подскажете, чем так занят мистер Маклагген? Весь день не могу его найти.
Гарри молча пожал плечами.
– Тогда передайте ему, если увидите, что я его искала.
– Непременно, профессор.
Распрощавшись с ней, он снова направился к башне, совершенно окрыленный мыслями о Гермионе, чем тревогой от всяких слухов и обвинений. Подруга ему ответила! Не оттолкнула, не влепила пощёчину, не принялась обвинять или доказывать совершенную им глупость. Испугалась только, но румянец делал её такой забавной и милой… Её мягкие губы, сохранившие сладкий вкус конфет, податливо раскрылись навстречу, и поцелуй вышел куда лучше, чем с Чжоу. Куда приятнее, что согревал душу.
В таком приподнятом настроении Гарри и встретил Рона в гостиной. Судя по тому, как друг ходил туда-сюда и не приближался к своей девушке, что-то его серьёзно беспокоило. Гарри, не имея желания выслушивать очередные нудные опасения, просто развалился на диване. Однако Рон подошёл к нему сам и уселся рядом.
– Слушай, а может ну его, а? Ну, то есть Кормак, конечно, гад и всё такое… Но, может, не стоило с ним так жестоко?
– Жестоко? – переспросил Гарри, ощущая, как радость сменяет обжигающая злость. – А то, что он с Гермионой сделал – это не жестоко?
– Жестоко, но… – из-за гневного взгляда, обращенного к нему, Рон снова стал путаться. – А если тебя… А если нас за такое вообще исключат из школы? Мама же меня убьёт, если узнает!
Гарри сверкнул на него глазами и поднялся на ноги. Он не был способен, как, например, Гермиона, задавать язвительные вопросы и тем пристыдить собеседника, но поскольку Рон приходился ему другом, то и не поднял на него руки.
– Ну и оставайся тогда в сторонке, если тебя только это заботит! – яростно бросил он и отправился к спальне: хотелось просто полежать и как-то осмыслить всё, что случилось.
Другие сокурсники лишь молчаливо поглядывали в его сторону.
– Я ничего не скажу, – твёрдо заявил Невилл, – даже если меня будут пытать.
Гарри благодарно кивнул и опустился на кровать. Его мысли снова вернулись к Гермионе. И почему он раньше не замечал, какая она чудесная и всё время воспринимал её действия, слова и поступки как должное? Вот болван! Он же всегда был ей небезразличен. Гарри покачал головой, поражаясь самому себе. Он перебирал в памяти все моменты, связанные с ней: и волнительные, и тяжёлые, и весёлые, и грустные – и глупо улыбался долгое время.
========== 10. ==========
Теперь и время шло как-то по-другому. Без напрасной тревоги, отягчающей грусти, разве что с некоторым волнением. Гермиону теперь несильно заботило, что она снова в тёмных, несуразных очках, что ей придётся дольше пробыть на больничной койке и употребить всяких горьких зелий. Всё поправимо, со зрением поможем мадам Помфри, а с учёбой… впереди Рождество, а потом она наберётся книг, и сама ещё всё наверстает. Нет, Гермиону теперь занимал только Гарри. Случившийся между ними поцелуй нельзя было трактовать как-то по-иному. Они оба испытывают к друг другу симпатию. А если хорошенько подумать, то и не так, как-то неточно, судя по тому, как колотится сердце при воспоминании о минутах их близости и перехватывало дыхание в те самые мгновения, одной лишь «симпатией» это всё не назовёшь. Стесняясь произнести громкое и так часто осуждаемое ей раньше выражение вслух, Гермиона вдруг подумала, что всему произошедшему есть только одно объяснение – она влюбилась. И это взаимно. На щеках от одной такой мысли вновь вспыхнул румянец.
– И кто же этот молодой человек?
Гермиона вздрогнула от одного голоса мадам Помфри, но, как оказалось, целительница обращалась вовсе не к ней.
– Или, надо полагать, это дело рук одной из соперниц?
Ответа почему-то снова не последовало, лишь послышался всхлип и слова утешения, что вроде как не из-за чего расстраиваться. Гермионе, не занятой сейчас совершенно ничем, кроме размышлений, стало любопытно, кто это и каким образом «поплатился» за чувства. За мадам Помфри сложно было разглядеть, с кем она говорила, параллельно применяя магию, но не требовалось и большого ума, чтобы сообразить, что на одной из соседних коек расположилась ещё одна девчонка.
Стоило только целительнице отойти, чтобы приготовить необходимое зелье, как Гермиона безошибочно узнала в девушке одну из студенток Гриффиндора, больше известную тем, что её, как и Джинни, привлекали только сильные личности. И если у младшей Уизли до последних лет в голове существовал только один герой, то у девчонки неподалеку ещё с первых курсов восхищение возникало и росло столько, словно его регулярно варили в котле. Она восторгалась и умелыми игроками в квиддич, и некоторыми старостами, и наследниками влиятельного рода, и всякими чем-то известными личностями, нисколько не скрывая при этом, что в будущем вполне хотела бы с кем-то из них «сойтись». Странное желание, но и кто не бывает без причуд? Всё это, однако, никак не объясняло сейчас, почему её губы сильно распухли и отливали неестественным фиолетово-синим цветом.
– Ромильда? – удивилась Гермиона.
Увидев её, Ромильда вздрогнула и, сильно смутившись, тут же прикрыла ладошками нижнюю часть лица. Да, выглядеть нелепо – очень неприятно. Гермиона понимала её как никто и жалела.
– Что случилось? Кто с тобой это сделал? – спросила она и поднялась с койки.
От одного её приближения Ромильда взвизгнула, подскочила на ноги и попятилась к выходу.
– Ты чего? – поразилась Гермиона, искренне желая её как-то поддержать. – Ромильда, я всего лишь…
– Н-не надо! Я… я больше не буду! Никогда-никогда! Обещаю! – жалобно заверила девушка, достигнув двери.
В этот же момент вернулась и мадам Помфри.
– Что происходит? Мисс Грейнджер, почему вы не на своей койке?
– Я… я всего лишь хотела… – пыталась объяснить Гермиона, но под строгий взгляд целительницы была вынуждена выдохнуть и вернуться на своё место.
– Мисс Вейн, вы тоже будьте так любезны.
Ромильда неуверенно уселась на самую дальнюю койку, и как она не старалась не подавать виду, Гермиона всё же заметила, что её била дрожь. Мадам Помфри напоила её зельем и пообещала, что к следующему утру будет достигнут должный эффект. Ромильда же пребывала в необъяснимой панике: продолжала лить слёзы, переспрашивать, точно ли всё вернётся в норму, не желала укладываться, как и объяснять, с кем она не поладила.
– Хотите разгуливать в таком виде по школе? – упрекнула её мадам Помфри, недовольная поведением девушки.
Ромильда снова закачала головой, и от Гермионы не ускользнул очередной косой взгляд, брошенный в её сторону. Целительница этого тоже не упустила.
– Если вас так беспокоит внимание, поставим ширму, – отрезала она, заметно устав безуспешно утешать.
Через пару минут она подошла к Гермионе и попросила её не распространять по школе, как нелепо выглядела девчонка неподалёку.
– Что вы, я же всё понимаю! – с чувством заверила девушка, всё ещё поглядывая на тёмный силуэт за ширмой.
Вот же досталось бедняге… даже признаться боится, кто ей навредил. Гермиона покачала головой, поражённая безобразием. Впрочем, если Ромильда не может довериться, заставить её нельзя. Снова опустившись на подушку, Гермиона расслабилась и улыбнулась. А вот Гарри у неё всё-таки такой… заботливый, разумный и смелый парень. Он уже передал её обидчика в нужные руки и поступил правильно. Гермиона вдруг поймала себя на мысли, что хоть они не успели ещё даже поговорить об этом, она уже считает себя его девушкой. Впрочем, так ведь думает весь факультет. Что тут нового? Подумав об этом, как о трудности, которую они уже давно преодолели, даже ни капли не напрягаясь, она улыбнулась ещё шире.
*
Настоящая драма разразилась этим же вечером в Большом зале. Вместо положенного ужина множество учеников стали свидетелями громкой сцены. Впрочем, привыкшие к разного рода событиям, многие из них испытывали к происходящему, скорее, живой интерес, чем должную тревогу. В одном из проходов между длинными столами находилась целая куча народа, среди которых можно было в первую очередь отметить чем-то рассерженного лесничего Хагрида, растерянного завхоза Филча, нахмурившуюся профессора МакГонагалл, непроницаемого профессора Снейпа, одни глаза которого сделались темными, как ночь, студента его факультета Малфоя, бледного настолько, словно ему минутой назад сообщили, что он тоже подкидыш, и двух домовых эльфов, обеспокоенно переводящих глаза с одного волшебника на другого.
В центре полукруга, образованного всеми этими перечисленными людьми, находился один из учеников, вернее было бы сказать, стоял на четвереньках с позеленевшим лицом, то и дело кашляя и выплевывая из рта очередные рыжие перья.
– Надеюсь, кто-нибудь послал за мадам Помфри? – холодно уточнил Снейп.
– За кого вы нас принимаете? – возмутилась МакГонагалл.
Не удостоив её ответом, профессор зельеварения перевёл взгляд на завхоза, отчего тот нервно сглотнул и ощетинился следом.
– Откуда же мне было знать?! Я вам что, волшебник видеть такие штуки? Это вообще ваш ученик предложил эту идею!
Оба профессора следом за ним внимательно посмотрели на Малфоя. На лице Снейпа при этом поджались губы, что у многих учеников всегда вызывало опасения.
– Мистер Малфой, вы нам ничего не собираетесь рассказать? – спросила МакГонагалл.
– Уверен, этому есть какое-то разумное объяснение, – заметил Снейп.
– Очень хотелось бы его услышать.
Малфой растерянно перевёл глаза с одного профессора на другого, его губы раскрылись, но не успели издать и звука.
– Убийца, – подсказал кто-то из толпы учеников. – Убийца! Убийца! – поддержали другие.
– Молчать! – рявкнул Снейп, обводя всех яростным взглядом.
– Я думал, это его отродье! – воскликнул Малфой, поглядывая на Хагрида. – Все знают, что это он занимается всякими…
Договорить парень не успел, так как тут же получил по макушке – одно дело высказываться насчёт предмета и манеры его изложения, но совсем другое насчёт бесценного для кого-то хозяйства.
– Че-го?! – рассердился лесничий. – Ты что несёшь-то такое?! Что б среди всех моих дивных курочек водился такой-то хворый… – не подобрав верного слова, он, не стесняясь, смачно плюнул и топнул ногой.
Эльфы тут же закивали и подтвердили, что Хагрид никогда не предоставлял им плохих экземпляров на кухню.
– Шанки сразу понять! Тощий птица – волшебник! Шанки на ужин волшебника не готовить! – ломаным языком выразил возмущение эльф, и его приятель поддержал его тем же возгласом: – Мы любить Хогвартс и кормить всех! Но никогда! Никогда! Никогда не резать детей! У эльфа есть глаза! Честные глаза! Вот такие! А глаза видеть магия!