Петир делает очередной глоток коньяка и открывает рукопись. Читает название.
“Папочка”.
Автор Алейна Стоун.
Его будто сильно ударили поддых. Очень сильно. Так, что весь воздух из лёгких вышибло.
Несколько долгих минут он приходит в себя, пытаясь унять дрожь в руках и слишком гулко бьющееся сердце.
Затем делает ещё один глоток из хрустального бокала начинает читать.
Привет, дорогой дневник.
Чёрт… Это так глупо. Я в жизни дневников не писала, даже не знаю, как это правильно делается. Вообще, чувствую себя какой-то долбаной Лорой Палмер. Но с другой стороны, о том, о чём я хочу написать, рассказать я никому не могу. Совсем никому. Ни единой душе. Поэтому, придётся всё это выслушивать тебе.
Мне хочется как-то к тебе обращаться, чтобы казалось, что я действительно разговариваю с другом, а не просто пишу в тетради для самой себя. Буду называть тебя Лора. По-моему, отличное имя для тайного дневника влюбленной дурочки, как считаешь?
Да, да, можешь ничего не говорить, сама знаю. Мои попытки прикрыть дыру в сердце самоиронией выглядят довольно жалко, но что мне ещё остаётся? Вены резать? Таблетки глотать? Были у меня такие мысли, что скрывать. Были. Наверное, так бы и сделала, но маму жалко. Она бы этого не пережила.
Так вот…
Прошёл уже почти месяц с тех пор, как я видела его в последний раз. Я, наконец-то, немного пришла в себя, стало немного легче, ну, как легче, просто уже не реву в подушку ночи напролет, хотя всё ещё глотаю успокоительное. Но рассказать кому-то мне просто жизненно необходимо, понимаешь? Иначе у меня сердце разорвётся от всего того, что там накопилось…
Всё ещё не знаю, с чего начать… В голове какая-то каша. Я даже даты ставить не буду, потому что это будет дневник воспоминаний, всё это уже в прошлом, и я даже не помню толком, когда именно происходили в эти события, за исключением, разве что, нескольких особо значимых дней. Я просто хочу выплеснуть это из себя и закрыть эти страницы навсегда. Мне надо как-то жить дальше, Лора, но я пока не знаю, как.
В общем… Начать нужно, видимо, с того, как я увидела его впервые. Был сентябрь и я только-только переехала в нью-йоркскую квартиру тёти Лизы. Мне жаль тётушку, она ведь была ещё совсем не старой, но рак - болезнь беспощадная, так что… Так что у меня появился новый дом, хоть я и не была особо рада этому обстоятельству. Скорее, это было весьма печально.
Как-то сумбурно всё выходит, мысли будто наскакивают одна на другую, и рассказ получается спутанный, но ты разберёшься, Лора, я в тебя верю.
В тот день я шла в универ, спускалась по лестнице и столкнулась с соседом, который выводил на прогулку собаку.
И это был он.
Прежде я ни разу его не видела, хоть и жила в доме уже три дня.
Ему немного за сорок, он примерно одного со мной роста и у него совершенно потрясающие седые виски, самые красивые в мире губы и глаза…
Помню, когда я впервые посмотрела ему в глаза… Когда он посмотрел мне в глаза… В общем, меня будто полоснули кинжалом по горлу, настолько трудно стало дышать, и я не знаю, как я тогда не схватилась рукой за шею и не стала хватать воздух ртом, как выброшенная на берег рыба. Это было бы очень глупо, но именно это мне и хотелось сделать в тот момент.
У него такие глаза, Лора… Серо-зелёные, глубокие… Знаешь, ощущение было такое, будто я знаю его всю жизнь или знала в какой-то другой жизни, будто я знаю о нём всё-всё, а он обо мне. Это было… Не знаю, как объяснить. Было так, будто я вернулась домой после долгого путешествия. Вот, как я почувствовала себя, когда заглянула в его глаза.
И что было делать, Лора? Мне казалось, меня переклинило, застыла как статуя и никогда больше не смогу пошевелиться. И так бы, наверное, всё и было, если бы я не нашла в себе сил сделать хоть что-то, чтобы отвести взгляд от его глаз, иначе бы он сразу всё понял.
И тогда я уронила сумку на пол, рухнула на колени и принялась тискать его собаку. У него очень милый бульдог по имени Варис и на самом деле я его просто обожаю. Я вообще собак люблю, но Варис самый лучший пёс на свете, нереально няшный, и я тут же принялась его гладить и трепать его милую мордашку, пока он пытался меня облизать.
Он смотрел на меня, сперва молча, а потом сказал что-то вроде того, что стоять на коленях в подъезде негигиенично, потому что полы грязные… А, нет. Сперва он сказал, что незнакомые собаки бывают агрессивными и посоветовал не обниматься с ними вот так вот сразу. Я, сперва даже не знала, что ответить, но тут внезапно в меня будто какой-то демон вселился, иначе я это объяснить не могу. Я заявила вдруг что-то такое, знаешь, в стиле Арьи (Арья - моя младшая сестра), так вот я сказанула что-то вроде “Не-е-е, собаки меня любят, а я их!” И дальше стала нести такую же чушь, приправляя всё теми же словечками из арьиного лексикона, ну, знаешь, что-то вроде “клёво”, “ваще круть”, “чё” и так далее.
Забегая наперёд, я и дальше общалась с ним только в такой дурацкой манере. Я понимала, конечно, что он примет меня за какую-то деревенскую дурочку, которая приехала в Нью-Йорк, а сама два слова связать не может. Откуда ему знать, что я окончила школу с отличием и у меня несколько грамот за участие в олимпиадах по литературе и философии? Но я решила, что лучше пусть он решит, что я недалёкая идиотка, чем поймёт, что я вот так вот сразу, сходу втрескалась в него с того самого пресловутого первого взгляда, о котором моя мама говорила, что в жизни так не бывает. Оказалось, Лора, что очень даже бывает, но когда ты не веришь в это, то для тебя это похоже на сход огромной снежной лавины прямо тебе на голову, а ты стоишь и понять не можешь, как же это всё могло произойти, ведь этого просто не может быть.
Именно тогда, в самый первый день нашего знакомства я и назвала его “папочка”. Сказала, что он такой занудный, ну просто как папочка, потому я теперь буду называть его только так, и никак иначе. Он, наверное, решил, что я совершенно сумасшедшая, наглая и беспардонная. И он прав, так я себя и вела с ним в тот день и во все последующие.
Ты спросишь, Лора, почему я сделала это? Почему вдруг стала называть незнакомого человека “папочка”? О, был бы жив великий доктор Фрейд, он бы тебе объяснил. Он сказал бы, что у меня очевидные проблемы с фигурой отца в моей жизни, и был бы абсолютно прав.
Дело в том, что мой отец погиб в автокатастрофе, когда мне было семь лет. Мама с тех пор так и осталась одна, замуж больше не вышла.
Я не люблю рассказывать об этом, и ему я тоже ничего не сказала.
Но, на самом деле, даже когда отец был еще жив, он постоянно был занят работой, пропадал в офисе с раннего утра и до поздней ночи, а на нас, детей, особого внимания не обращал, поэтому, Лора, я никогда не называла его “папочкой”. Так я называла только его.
В общем, доктор Фрейд сказал бы, что я просто нуждаюсь в ком-то, кто смог бы заменить мне отца, это должен быть взрослый, надёжный и серьезный мужчина, с которым я бы чувствовала себя в безопасности и знала бы, что он всегда будет рядом со мной, что бы ни случилось. И ты знаешь, Лора, я не вижу в этом ничего ужасного или неправильного. Это просто факт и его можно только принять, смириться и жить дальше. Что плохо в том, что я нуждаюсь в нём? Но если ты думаешь, Лора, что я испытываю к нему только дочерние чувства, то ты ошибаешься. О, ты даже не представляешь, насколько ты ошибаешься…
Уже поздно, Лора, и я попробую уснуть. Продолжу свой рассказ завтра.
Спокойной ночи.
Прочтя начало рукописи, он откладывает папку в сторону. В голове царит полнейшая неразбериха, мысли путаются и скачут в разные стороны.
Что это? Что всё это значит? Это действительно писала она? Это её дневник? Но как он попал в издательство? Она что, решила опубликовать его под видом любовного романа? Бред какой-то…
Нет, нет, о чём он думает вообще? Издательство, публикации… Она пишет, что любит его! Что влюбилась с первого взгляда! Что он нужен ей…
И пишет она это так… Нормально. Так по-взрослому. Если это правда писала она, его девочка - то он просто-напросто совершенно её не знает.
На часах уже час ночи, но спать не хочется, какой там сон после такого… Он решает принять прохладный душ, чтобы немного освежить голову, и читать дальше.
Привет, Лора. Ты, наверное, уже заждалась продолжения моей истории? Прости, в последние несколько дней я была очень занята, нужно было заниматься подготовкой и рассылкой резюме, мне ведь нужно искать работу. На самом деле, несколько довольно солидных Нью-Йоркских фирм приглашали меня на работу сразу после окончания юрфака, но это бы значило, что мне пришлось бы снова вернуться в этот город. Город, где есть он. А я не смогу, Лора. Просто не смогу жить с ним в одном городе и не видеть его. Знать, что он где-то рядом, что ходит по тем же самым улицам, заходит в те же самые кафе… К тому же, жить в квартире тёти Лизы я больше тоже не смогу. Нужно будет поехать, забрать кое-какие вещи, но я пока не готова.
Ты, наверное, думаешь, почему всё так… Я расскажу тебе всё, но по порядку.
Итак… На чём мы остановились?
После нашего с ним знакомства я стала приходить к нему в гости почти что каждый день. Залезала к нему через окно, представляешь? Наш дом старой планировки и прямо за окном у меня находится пожарная лестница, по ней я и спускалась, это очень удобно, на самом деле.
В самый первый раз я вовсе не собиралась вламываться к нему, я просто спустилась по лестнице и через окно стала разглядывать его квартиру. Она у него просто шикарная, и у него даже есть несколько подлинников работы Матисса, Мане и Дега! Представляешь? Они же стоят целое состояние! Но папочка любит живопись, особенно импрессионистов, поэтому я не удивлена, что он вложил деньги в картины. Мне они тоже очень нравятся, но всё же мой любимый импрессионист Поль Синьяк, а его работ у папочки в коллекции нет.
Он заметил меня, когда я разглядывала комнату сквозь окно, подошёл и открыл его. Я тогда так жутко перепугалась, чуть не свалилась вниз от неожиданности, но всё же смогла взять себя в руки и, набравшись наглости, просто перелезла через подоконник и заявила, что пришла к нему в гости. Видела бы ты его, Лора! Виду он, конечно, не подал, но я-то знаю, что он был в шоке от моей этой выходки. Хотя, я думаю, я была в шоке сама от себя никак не меньше, чем он. Тот самый демон, который вселился в меня при нашей первой встрече, снова вынырнул откуда-то из глубин моего сознания и принялся управлять моим телом, руками, языком. Я несла полнейшую околесицу, я снова тискала его собаку, разгуливала по его квартире, осматриваясь, будто собралась в ней поселиться, выдавала какие-то совершенно дурацкие комментарии по поводу его мебели, гардин и особенно картин. Я назвала Дега “мазнёй”! Представляешь, Лора?! Сейчас все те мои проделки даже вызывают у меня улыбку, но тогда мне было не до шуток, нужно было как-то выкручиваться, и я выкручивалась.
После первого “визита”, я стала заявляться к нему практически каждый день, и всё так же через окно. Я нахально рылась у него в холодильнике, требовала меня покормить… Кстати! Лора! Он просто обалденно готовит! Пальчики оближешь! И он готовил для меня. Когда он это делал, я была самой счастливой на свете, поэтому требовала, чтобы он для меня готовил чуть ли не каждый день…
С каждым днём я влюблялась в него всё сильнее, и чем сильнее влюблялась, тем более дурацкие выходки совершала, лишь бы он только не понял, лишь бы не догадался ни о чём.
Я не знаю, как он так долго терпел всё это. Терпение у него просто ангельское, поверь мне, Лора, я знаю, что говорю. Я мотала ему нервы ежедневно, но он почему-то с каждым днём реагировал всё спокойнее и спокойнее. Привыкал ко мне? Позволял мне всё, что угодно, а я вела себя уже просто как совершенно от рук отбившихся подросток.
Я не знаю, Лора. Мне очень хочется думать, что я была ему небезразлична. Хоть немножечко, ну хоть совсем чуть-чуть… А я…
Ты даже не представляешь, Лора, как часто мне хотелось просто подойти к нему, обхватить ладонями его лицо и прижаться губами к его губам.
Он оттолкнул бы меня, я знаю, конечно, оттолкнул бы, но это стоило бы того. Хоть на одно короткое мгновение почувствовать вкус его губ. Но потом для меня всё было бы конечно. Он стал бы отчитывать меня, говорить, что это невозможно, и что я для него слишком… слишком маленькая и мне надо поискать себе парня среди моих одногодок, а я не смогла бы вынести эти его морали и непременно разревелась бы позорно и отвратительно. Он, конечно, стал бы меня утешать, успокаивать, говорить, что это бывает, когда маленькие девочки влюбляются во взрослых мужчин, но это проходит, и ещё кучу всего наговорил бы мне, а я бы всё ревела и ревела… И потом он бы стал избегать меня, Лора. Стал бы говорить, что занят, у него дела, стал бы на работе задерживаться. Стал бы запирать окно. Я знаю, так бы всё и было, и я не могла, просто не могла допустить это, ведь я больше не знала, как мне жить без него. Вся моя жизнь до него казалась мне чем-то нереальным, будто я спала, а потом однажды утром проснулась и первое, что увидела, открыв, наконец, глаза, был его серьезный и такой родной взгляд.
И я не подходила к нему, Лора. Не брала его лицо в свои ладони и не прижималась губами к его губам. Я просто мечтала, как всё могло бы быть у нас и радовалась хотя бы тому, что просто могу видеть его каждый день и тому, что он как-то терпит меня и не прогоняет, хотя я постоянно устраивала ему всякое, доставляя море неудобства.
Глупо? Очень глупо. Вот такая вот я глупая.
Знаешь, Лора, иногда я задумывалась, что это было. В самом ли деле я только играла роль, или это была просто другая сторона меня? Другая Я, которая прежде пряталась от посторонних глаз, не выходила наружу, а рядом с ним она проснулась вдруг и, как будто, на время делала меня другим человеком… Может быть, дело в том, что мне очень рано пришлось повзрослеть. После смерти отца маме нужна была моя помощь с младшими детьми, и она часто говорила, что я должна быть серьёзной и ответственной… И я была. До встречи с ним.
Так или иначе, я не давала ему спокойно жить, а он всё равно меня терпел.
Хотя, ты знаешь, кое-какой толк ему от меня всё же был. Я частенько выгуливала Вариса, когда он задерживался на работе. А иногда мы гуляли с ним вместе, и тогда у меня была возможность повиснуть на нём, я даже умудрялась чмокнуть его в щёку и прижималась к нему, ну, знаешь, так, будто у нас с ним роман, и мы с ним вместе…
Дело в том, что в нашем доме живёт миссис Тирелл - жутко вредная старушенция, и у неё есть такса Маргери, тоже, честно говоря, жутко вредная. И я делала вид, что хочу немного позлить старушку, а для этого мне просто необходимо изображать его любовницу, ведь очевидно же, что разница в возрасте у нас с ним приличная, и если меня это обстоятельство не заботит, то у миссис Тирелл просто дым из ушей валил.
Он ворчал на меня за эти выходки, но никогда не ругался всерьез. Но я-то знала, что однажды его терпению придет конец, и с ужасом ждала этот день.
И он наступил.
Но об этом позже…
Петир читает. Курит, хмурится, трёт подбородок, иногда на его губах проскальзывает лёгкая улыбка, когда она описывает свои самые дурацкие затеи, например, как она умудрилась поджечь ёлку на позапрошлое Рождество или залить его ванную мыльной пеной из сломанной стиралки. Однажды она расколотила огромное, в полный рост, зеркало и пыталась свалить всё на Вариса. Он помнит все эти проделки и каждая из них греет душу, как маленький огонёк тёмной, зимней ночью.
Оказывается, она любит творчество Синьяка, обожает группу QUEEN и знает наизусть все песни Битлов.
Оказывается, она не просто взбалмошная, глупенькая пичужка, залетевшая в его окно.
Оказывается, она - по уши влюблённая девушка, маленькая женщина, которая просто отчаянно искала способ быть рядом со своим любимым.
А он, весь такой умный, серьезный и взрослый, он ничего этого не понял. Он видел лишь то, что было на поверхности, не задумываясь о том, что творилось у неё в душе.
Его девочка страдала. Каждый день страдала от неразделённой любви, а он ворчал на неё за то, что она раскармливает Вариса и бесит старуху Тирелл.