========== Глава 1: Потеря и ненависть ==========
«Моя злость соизмерима с горами.
Моя ненависть черна, как сама тьма.
За что боги послали мне тебя однажды?
За какие грехи я полюбила тебя?»
По щекам текут слезы и их не остановить. Я все решила, и на решение ничто не повлияет. Как бы я хотела вернуть время вспять и никогда тебя не повстречать. Ненавижу! И всё, что связано с тобой, ненавижу!
— Дитя мое, ты правда этого хочешь? — знахарка Руби держит меня за руку. Её сухие морщинистые пальцы гладят мои ладони. Маленькая хижина наполнена запахами трав и снадобий, и это единственное, что хоть немного успокаивает.
— Да, бабушка Руби, я не смогу! Посмотри на меня, — шмыгаю носом, вытираю слезы. — Кто я такая? Я лишь бедная крестьянка, а зима уже близко. Мне всего шестнадцать, а у нас с мамой нет денег. Вся деревня ненавидит нас за то, что я шлялась с эльфом, а теперь это! Нас изгонят, и мы умрем с голоду! Прошу, помоги, ведь только на тебя вся надежда!
— Но ребенок не виновен. Он же был плодом вашей любви, милая моя, — старушка не унималась, она поджала свои потрескавшиеся губы и только сильнее сжала ладонь.
Я рассмеялась, а слезы вновь брызнули из глаз.
- Любовь? Какая к демонам любовь?! Он оставил меня! Бросил! Думала, что мы любим друг друга, а оказалось, что я ему и не нужна вовсе! — я со всей силы хлопнула ладонью по кровати.
— Он хотя бы знает о ребенке? — старуха с мольбой посмотрела мне в глаза.
— Нет. И никогда не узнает. Если ему не нужна я, то и этот ребенок ему не будет нужен, — я опустила голову, и слезы стали капать на наши переплетенные ладони.
— Хорошо, я помогу тебе, Элли, — старушка тяжело вздохнула. Поднявшись, она направилась к полке с зельями.
— Благодарю. И еще, не говорите никому, никто не должен знать о том, какую ошибку я совершила. Пусть все думают, что у меня была какая-нибудь болезнь. Всё равно все знают, что я пошла к вам, — попыталась улыбнуться.
— Хорошо, дитя, ни одна живая душа не узнает твой секрет из моих уст. — знахарка достала стеклянную бутылочку с черной жидкостью и снова присела у постели.
-Будет больно, малышка. Сожмешь это в зубах, а теперь ложись и старайся сильно не дергаться.
Я послушно легла на жесткую постель, и знахарка громко вздохнула.
— Ты точно уверена? — сделала попытку изменить мое решение Руби.
— Точно. Я ненавижу всё, что с ним связано.
Старушка поджала губы и дала мне выпить тягучее сладковатое зелье. Я легла ровно на подушку и с силой сжала деревянную палочку зубами.
«Ничего не происхо…»
По животу словно резанули раскаленным ножом. Боль. Ничего кроме боли. Я сильнее сжала в ладонях простыни. Внутренности переворачивало и выкручивало. Хотелось закричать, но дощечка не давала мне этого сделать — только жалкий стон.
— Терпи, дитя. Он сгорит внутри и все пройдет, терпи, — шептала старуха.
Я сильно зажмурилась и с этой болью выжигала в мозгу черную ненависть, вспоминая каждую деталь того злополучного дня.
Ясное, свежее утро. Пахло сеном, цветами и медом. Тогда мне снился какой-то сладкий сон. Душа готова была петь. Я должна рассказать ему эту чудесную новость. У нас будет ребенок! Мы уедем подальше из этих земель, у нас будет свой дом, хозяйство. Мы будем счастливы вместе. Уже как два месяца во мне растет наш маленький малыш. На подоконник сел белый голубь, к лапке привязано письмо — это от него, ведь только он отправляет белых голубей. Радостная, аккуратно беру голубку в руки и разматываю послание.
«Моя дорогая Элизабет, буду ждать тебя около ручья после полудня, это очень важно. Прошу, приходи. И… прости меня».
Что? Почему он просит прощения? Глупый, прощу все. Уверена, просто какая-нибудь нелепость. Ничего страшного он не натворил.
Новый всплеск боли. Черные, длинные, спутанные волосы разметались по подушке. Все тело покрылось потом, и простынь подо мной мокрая. Чувствую на бедрах вязкую жидкость. Нет, не смотреть, что там. Терпи, Элли, терпи. Снова издаю стон и выгибаюсь всем телом. Жарко. Все тело горит. Запах жженой плоти и крови. Ненавижу.
Ручей протекал по камням, образуя маленькие водопады, рядом поляна с полевыми цветами. Лес под натиском ветерка шептался. Я рано. Ничего, подожду.
Прилегла на поляну, всматриваясь в пролетающие мимо облака. Как прекрасно небо. Вот бы и я могла летать как птицы, я бы взяла Его с собой, и мы бы улетели далеко-далеко.
— Элизабет? Ты здесь? — его голос сразу отозвался во мне трепетом.
— Я тут, — села в траве, и помахала любимому рукой. Почему ты печален, радость моя? Зачем сжимаешь так крепко кулаки? Не опускай свою прекрасную голову.
Эльф осторожно шел по поляне. Дорогое одеяние поблескивало в лучах солнца, а красный плащ развевался шелковой волной за статной, высокой фигурой. В белоснежные длинные волосы вплетены бусины. Волосы до поясницы, гладкие, похожи на водопад. Всегда удивлялась, как эльфам хватает терпения поддерживать волосы в таком идеальном состоянии. Не то что мои — черные патлы. Глаза, цвета серебра, наполнены болью. Что же с тобой, мой милый? Мужчина остановился передо мной.
— Итилгаил, что с тобой? Почему ты печален? — я постаралась улыбнуться. — Почему ты не смотришь мне в глаза?
— Элизабет, мой отец… он скончался, — я сразу же встала с места и хотела обнять, но Итилгаил остановил меня. Послушно отступила.
— Сожалею, любовь моя, эта потеря страшна, — снова сделала попытку заключить мужчину в объятия, но он снова остановил меня.
— Элизабет, ему было уже пятьсот лет. Мы не бессмертны. У моего отца было последнее желание, — Итилгаил сжал мои плечи и с сожалением посмотрел в глаза. — Элизабет, он пожелал моей женитьбы…
— Это же прекрасно, мы, наконец, навсегда будем вместе, твой отец принял меня, ох, пускай боги даруют ему счастливую жизнь в небе — позволила слегка обрадоваться себе. Но в глазах любимого различимы отголоски одной лишь боли. Я понимаю, он растроен, я поддержу его в этот трудный час.
— Не с тобой, Элизабет. Я должен жениться на дочери нашего старого друга и военного товарища отца… на Геарлинд.
— Как? — Я отступила от него.
— Но…как же я, Итилгаил! Как же наша любовь?! — всплеснула руками.
— Прости, Элизабет, но я не могу ослушаться отца. Нам больше не стоит видеться, — пошатнулась, голова кругом. Почти упала, а в животе больно кольнуло, но мужчина поддержал меня. Он молчал и выжидательно смотрел на меня.
Я оттолкнула его настолько сильно, насколько могла. Только не этот взгляд.
— Не смей смотреть на меня с жалостью! Это твой выбор. Готова поспорить, даже на смертном одре, он бы не узнал обо мне, ты бы не рассказал! — если бы мои глаза могли метать молнии, то этот мужчина бы сгорел на месте.
— Как я мог, Элизабет?…
— А, Геарлинд, будет ли она любить тебя так же сильно, как любила тебя я? У нее нет сердца, Итилгаил, она сравнивала людей с грязью! Змея!
— Прекрати, Элизабет, ты говоришь о моей будущей жене! — Итилгаил тяжело дышал, а глаза потемнели.
«Вот как? Ты защищаешь ее. Я была для тебя никем. Мое сердце — как оно болит» — в беспомощности опустила руки, гордо выпрямила спину и надменно посмотрела в глаза бывшего возлюбленного.
— Правильно среди людей говорят — сердце эльфов ледяное. Я всей своей душой ненавижу тебя, остроухое отродье!— его глаза округлились, он хотел было что-то мне сказать, но я уже развернулась и побежала прочь с этой чертовой поляны.
Я вся дрожала. В животе еще было горячо, но боль уходила, постепенно оставляя надоедливое жжение во всем теле. Знахарка хлопотала вокруг меня, вытирая мое многострадальное тело от пота мокрым полотенцем. Простынь она скомкала и бросила в корзину.
— Поспи, дитя. Все кончено. Ребенок мертв и от него ничего не осталось. — Руби погладила меня по мокрым волосам. Веки слипались.
— Спасибо, Руби… спасибо вам огромное.
— Надеюсь, ты не пожалеешь о своем выборе, — и я провалилась в объятия самого желанного мужчины — Морфея.
Комментарий к Глава 1: Потеря и ненависть
Этот фанфик уже был выложен во всех (написанных на данный момент) частях, но как я поняла только сейчас его нельзя просто добавить ссылкой, поэтому выкладываю повторно. Надеюсь читатели, которые так меня поддерживали (Kiritogura, Sofia Fantomhauf) не прекратят читать сей фанфик, а просто перейдут сюда, а я продолжу стараться.
========== Глава 2: Ужас нового дня ==========
Утро было, как на зло, ясное и свежее. Петухи разрывали глотки в своем «пении», оповещая жителей деревни о том, что настало утро и пора браться за работу.
Вот старик Мок готовит наковальню для работы с поставкой мечей в город. Тетушка Гретта разогревает печь, чтобы приготовить изысканные булочки, которые уже через час будут радовать всех своим ароматом. А вон там, у сарая, группа собирается в поле, косить траву.
Каждый занят и каждый выживает как может в нелегкое для людей время.
Я с трудом разлепила глаза, хотелось умереть на этой самой постели. Знахарка Руби так заботливо дала мне выспаться. Но если бы сон так быстро вылечил мою душу, наверное, спала бы намного дольше. Но ночь была для меня беспокойной. Снова и снова мне снилось расставание с Итилгаилом. Тело вздрагивало в судорогах от пережитой боли. А во сне маленький полукровка постоянно задавал раздражающий вопрос: «Почему, мама?».
— Потому, что я не люблю тебя, — ответила я вслух призраку из сна.
— Вспоминаешь, дитя? — в хижину зашла Руби и поставила тяжелое ведро с водой у кровати.
Старушка застонала и с хрустом выпрямила спину. — Не жалеешь о своем выборе? — я отвернулась, а потом перевела решительный взгляд на лицо Знахарки.
— Нет.
— Ну что ж, тогда иди к матери. Она ждет тебя. — Руби улыбнулась беззубой улыбкой.
— Еще раз благодарю вас, бабушка Руби, — я улыбнулась.
— За убийство не благодарят, дитя мое, — Скрипучей произнесла Руби. Улыбка за секунду сошла с моего лица и, поклонившись еще раз Руби, как можно быстрее покинула хижину.
На улице люди улыбались и кивали мне, но от моего внимания не ускользал момент, что все они держались на расстоянии. И пусть. Знаю, что меня недолюбливают, а все из-за него. Жертвовала этим ради Него. И теперь мне с этим жить. Раньше все это было неважно, лишь любовь была вершиной моего счастья, а сейчас понимаю свою слепоту.
Матушка встречала на пороге, в руках она держала вилы, готовая разносить сено для скота. Мама всегда была крупной женщиной, но активной и веселой. Её щечки — пухленькие и румяные, а в янтарных глазах горит озорной огонек.
Внутри засел тяжелый камень — нельзя чтобы она знала правду о этой ночи, ведь я не хочу, чтобы матушка беспокоилась. Она теперь единственный дорогой мне человек. Она слишком много выслушала из-за меня.
— Дорогая моя, как ты себя чувствуешь? — женщина отложила вилы в сторону и распахнула свои объятия.
Камень стал еще тяжелее. На глаза навернулись слезы.
«Матушка, как бы я хотела рассказать тебе, что произошло на самом деле, как мне было больно и как тяжело на душе».
Но я лишь подошла к ней вплотную, обняла и положила голову на её пышную грудь.
— Ох, матушка, Знахарка творит чудеса. Простуду как рукой сняло, — в мыслях произносила только одно «прости за мою ложь, матушка».
— Я рада, что с тобой все в порядке, в нашей деревне и так тяжело, а если еще и эпидемия была бы. Даже представить страшно! — она крепче сжала меня в своих объятиях.
«Если бы это и вправду была простуда…»
— Да, мама.
Мама облегченно вздохнула, потрепала меня по макушке и отстранилась.
— Так, у нас много работы: нужно отвести шесть поросят и десять кур к мяснику Труно, сейчас, — мама уперла пухленькие руки в бока и строго посмотрела на меня.
— Но к чему такая срочность? — я удивленно посмотрела на нее.
— Ой, а ты не знаешь разве? Я думала, что этот твой остроухий тебе рассказал, — она злобно сплюнула на землю.
Никто не знает, что с Итилгаилом мы больше не увидимся. А мама всегда была против этого, зря её не слушала никогда. Позже обрадую этой новостью, а сейчас не хочу слышать слов «Я ведь говорила».
— Нет, матушка, ни о чем не знаю. У эльфов что-то произошло?
— Произошло. Свадьба! Сегодня вечером. Свадьбы у эльфов редкость, ну, ты и сама знаешь.
«Свадьба… единственная свадьба, о которой знаю это… и она сегодня».
Внутри все будто обожгли расплавленным металлом. Итилгаил. Свадьба. Сегодня. А мама продолжала говорить, словно меня никогда не просвещали в факты о эльфах.
— Они хоть и сильные, да и те еще долгожители — белоручки чертовы! Все у них песни да пляски. Обосновали свои королевства рядом с деревнями людей и кормятся за счет нас! А кто-нибудь из них хоть раз поле то вспахивал?! Чтоб им пусто было. Ну и ладно, веди давай животину к мяснику, пусть порубит, — мама грубо толкнула меня в спину стойлу.
В голове каша, а, еще не зажившая, душевная рана снова кровоточит. Все мое нутро горит, словно снова выпила черное зелье Руби. Ненавижу.
— Доченька, тебе нехорошо? Ты бела, как мел. Хочешь пойти на праздник со своим чистоплюем, да? Как его? Итилил? — мама скривила рожицу. Я лишь с грустью посмотрела.
— Нет, мама, Итилгаил — его имя и лучше действительно его не знать.