Это, разумеется, не его вина: муравей, присланный Пимом, перевернул всё вверх дном. Но судя по лицу Хоуп, объяснять это бесполезно. Она всё равно скажет, что муравей не мог с нуля устроить такой хаос, и будет права.
— Мы же не будем тратить вечер на игру в боулинг? — Скотт поднимает бровь, глядя, как она примеривается к кеглям, что до сих пор стоят на полу.
— Отчего же, — Хоуп кидает на него лукавый взгляд и наклоняется, чтобы сделать бросок.
Скотт не может отвести глаз от её стройной фигуры и сглатывает.
— Хоуп, ты же знаешь, что ты сейчас делаешь, верно?
Все кегли падают, снесённые точным ударом.
— Теперь твоя очередь, — она игнорирует его вопрос и отходит в сторону, покачивая бёдрами. Скотт моргает. Сглатывает ещё раз.
— Если я собью все, мне полагается приз, идёт?
Она кивает и, скрестив руки на груди, ждёт его броска. Скотт столько раз оттачивал меткость, убивая время, что не имеет права сейчас промахнуться. И вообще, он же супергерой, в конце концов. Он сделал Кросса. Он сражался наравне с Кэпом. Он помог вернуть Джанет. Он до чёртиков крут, и докажет это.
— Упс, — говорит Хоуп. — Мимо.
— Нечестно! — возмущается Скотт. — Это из-за отвлекающего манёвра!
— Какой ещё отвлекающий манёвр?
— Ты.
Хоуп смеётся и подходит, легонько взъерошивает его волосы.
— Не расстраивайся, повезёт в следующий раз. — Он хочет возразить, что следующего раза может и не быть, но осекается, потому что Хоуп склоняется совсем близко и шепчет ему на ухо: — А вот я сбила все, так что приз — мой.
Скотт не успевает спросить, какой именно — в следующий миг она уже целует его, горячо и отчаянно. И поцелуй выдаёт её с головой: она тоже очень боится, что следующего раза не будет. Она не хочет, чтобы Скотт пострадал. Он прижимает её крепче, втягивает носом её запах, проводит ладонью по щеке и заправляет за ухо прядь — всё, как и мечталось.
— Ты же будешь меня ждать, что бы ни случилось?
— Конечно, нет! — в его глазах наверняка заметно промелькнувшее разочарование, и Хоуп с улыбкой продолжает: — Если ты не вернёшься, я отправлюсь следом и разнесу там всё до кванта, пока не вытащу тебя обратно. Обещаю.
Он смотрит на неё с плохо скрываемым восхищением.
Они целуются снова, ещё не зная, что случится с ними завтра.
========== Сила и слабость (Кэрол и Йон-Рогг) ==========
Удар.
Я так горжусь тобой.
Ещё удар. И ещё.
Так горжусь тобой.
Боли от ударов Кэрол почти не чувствует, но монотонное избиение груши помогает хоть немного отрешиться от мыслей. Или не помогает, если начистоту. Йон-Рогг сказал, что гордится — почему, чтоб его, сказал только тогда, когда эти слова уже не принесли радости, а резанули хуже любого лезвия? Она всегда с остервенением тренировалась под его началом, выкладывалась на все сто, она так хотела услышать, что чего-то стоит. Она так хотела быть для него лучшей.
Зачем что-то доказывать?
Конечно, сначала Кэрол — тогда Верс — считала, что старается на благо Империи Крии. Она будет борцом, идеальным, несокрушимым. Именно поэтому нужно тренироваться целыми днями и ночами. И только многим позже она поняла, что в мыслях на первом месте он, Йон-Рогг. Он побуждал её совершенствоваться. Ведь это его она никак не могла победить, не применяя суперсилу, это он изводил её вечным недовольством результатами, это к нему она тянулась за помощью, просыпаясь от кошмаров. Покровитель и наставник. Наверное, друг. И ещё…
Но тогдашняя Кэрол пресекала на корню дурацкие сердечные порывы. Как ни странно, это было не так уж сложно, пока он оставался рядом. А теперь она молотит грушу, которую Мария уже давным-давно забросила, молотит с такой силой, словно хочет разбить костяшки пальцев в кровь. Потому что внутри что-то прорвало, когда ей пришлось с ним распрощаться. Его больше нет рядом, и сдерживать чувства нет необходимости. Но Кэрол они не нравятся, эти чувства, и она хочет их обуздать.
Кэрол злится на себя за то, что не убила Йон-Рогга. Это было бы справедливо, он заслужил. Но у неё не хватило духу — он даже здесь не проиграл. Флеркен раздери, один его взгляд — и у неё всё внутри перевернулось. Её счастье, что этот взгляд был последним, и перед расставанием Йон-Рогг не сказал больше ни слова. Вот только совершенно немыслимые янтарные глаза до сих пор её преследуют. Кэрол пытается убедить себя в том, что у всех крии они такие — необычные по сравнению с человеческими, — но всё бесполезно.
Йон-Рогга не вытравить, он словно въелся под кожу. Кэрол нервно усмехается, вспомнив, что так оно и есть. Общая кровь — не стоит недооценивать мощь этих невидимых уз. Йон-Рогг не раз говорил ей, что она не имеет права разочаровать его, потому что их объединяет кровь. Он поверил в неё, подарил свои силы, и теперь течёт по её жилам, как бы Кэрол ни хотелось избавиться от всего, что их связывало.
Скруллы готовятся к отлёту, и ей предстоит лететь вместе с ними. Груз прошлого лучше на борт не брать — такое прошлое только давит, разъедает душу, потому что оказалось ложью. Нужно помнить Марию, Монику. Фьюри, Коулсона — почему бы и нет. Но Йон-Рогг…
Кэрол рычит, кулак снова впечатывается в грушу.
Вот только даже если она разнесёт эту грушу в хлам — сработает ли?
Кэрол замирает. Слушает, как учащённо колотится сердце. И всё так же пульсирует кровь — его кровь. Она всегда будет внутри, равно как в памяти навсегда останется его взгляд.
Так с кем Кэрол сейчас сражается?
Она каждый раз поднималась, сколько бы ни падала. Рано или поздно она всё-таки смогла бы выбить из себя воспоминания о Йон-Рогге. Он ведь учил её бороться со слабостями, сдерживать эмоции. Он хотел, чтобы она была сильной.
Но чёрта с два она будет делать то, что он хотел.
Ударов больше не слышно. Кэрол опускает руки, размеренно дыша.
Слабости… Даже у самого сильного человека они должны быть. И одну свою она знает наверняка.
========== Шесть лет (Кэрол и Йон-Рогг) ==========
Люди называют такое манипуляцией.
Но Йон-Рогг знает, что это не так. Да, он умеет добиваться нужной реакции, умеет вкладывать в голову нужные мысли, но действует искренне, исходя из того, что считает справедливым и единственно верным.
Они прошли большой путь. Пусть крии живут дольше, чем обитатели С-53, но и для него эти шесть лет были немалым сроком. Шесть лет рука об руку с Верс. Они начали с того, что он едва не убил её — и правда убил бы не моргнув глазом, — а пришли к тому, что… Он снова должен противостоять ей. Только её сила настолько превосходит его собственную, и приходится…
— Давай по-честному, без этих пушек.
…хорошо, пусть это манипуляция, но Йон-Роггу жизненно необходимо выиграть время.
Однако Верс больше не играет по его правилам.
***
Минн-Эрва едва заметно морщится, разглядывая их непрошенный трофей. Она неплохо умеет скрывать чувства, но Йон-Рогг всё равно улавливает отголосок пренебрежения в её взгляде.
— Тебе не нравится то, что ты видишь?
— Всё было бы проще, если бы мы заполучили энергию ядра в чистом виде. Без… примесей.
Он улыбается краешком рта. То, что Минн-Эрва назвала примесью, сейчас лежит на операционном столе, и Йон-Рогг вот-вот поделится своей драгоценной кровью с этой девушкой. Он уверен в своём решении и, в отличие от соратников, ни малейшего пренебрежения не испытывает. Перед его глазами до сих пор стоит её отчаянно-решительное лицо, её молниеносный рывок и выстрел — лишь бы выполнить волю наставницы, лишь бы не дать ему заполучить ядро. Нет, Йон-Роггу совсем не кажется, что эта представительница С-53 — ничтожество.
***
— Кто я?
— Нам ничего не известно о твоём прошлом, Верс.
— Но вы же можете… Ваши технологии позволяют…
— Наши технологии. Ты — одна из нас, я уже столько раз твердил это тебе.
Верс поджимает губы. И продолжает допрашивать, потому что любые попытки увести её от темы неизменно терпят крах. Йон-Роггу это нравится. Упорная, несгибаемая, настойчивая — она и правда походит на лучших воительниц крии. С одним дополнением: с человечностью. Острословит, смеётся невпопад, вспыхивает, если задеть — без всякой выдержки. Улыбается не холодной, выверенной улыбкой, а глазами.
Зря Минн-Эрва говорит, что у человека без памяти нет никакой индивидуальности. Личность вместе с памятью не стирается. Йон-Рогг видит доказательство этому каждый день и от души наслаждается происходящим. И это лишь начало пути.
***
— Верс?
Она не оборачивается, только ускоряет шаг. Не рассчитывала столкнуться с ним ночью в тренировочном отсеке и теперь изо всех сил торопится затеряться в коридорах. Йон-Рогг ей, конечно, не позволит.
Развернув её к себе за плечи, он сразу замечает то, что Верс пыталась скрыть — слёзы.
— Что случилось?
— Ничего, — она упрямо вздёргивает подбородок, хотя отпираться бесполезно. Йон-Рогг медлит всего секунду, прежде чем прикоснуться к её щекам, вытирая влажные отблески слёз. Кажется, этот жест приводит Верс в совершеннейшую растерянность, что с ней бывает крайне редко. Дрогнув, поддавшись его ободряющему взгляду, она рассказывает о терзающих её снах. Йон-Рогг корит её за то, что так долго скрывала это.
— Ты же говорил, что нельзя давать волю эмоциям.
— Это так, если речь идёт о сражении, — мягко кивает он. — Но мы не всегда на поле боя.
— Разве? — слабо улыбается Верс.
И Йон-Рогг понимает, что она права. Они вечно противостоят чему-то — если не внешнему врагу, так самим себе.
— Если снова будут донимать сны о прошлом — буди меня.
— И что дальше? — она смотрит открыто, едва ли не наивно. Он сдерживает внезапное желание провести ладонью по её волосам.
— Устроим тренировку, это помогает прогнать ненужные мысли и переживания.
***
— Подерёмся?
Он уже давно сбился со счёта — сколько раз Верс пользовалась его предложением. И он подозревает, что для него эти ночные спарринги стали не меньшим наркотиком, чем для неё.
Йон-Рогг пытается что-то с этим сделать, потому что это уже слишком. Так врастать в кого бы то ни было — опасно. Хотя, быть может, он подписал себе приговор ещё тогда, когда отдал свою кровь. А может — ещё раньше, там, на С-53.
Йон-Рогг не строит иллюзий — чувства лучше подавлять. Поскольку обуздать свои сложнее, он отыгрывается на Верс, снова и снова изнуряя тренировками, делая из неё совершенную военную машину. Вот только, несмотря на все усилия, у него не получается вытравить из неё человека. И это не вызывает досаду или отвращение. Это будоражит.
Он упускает момент, когда это человеческое проникает и в него. Хотя стоило бы предугадать. Который год проводить столько времени вместе — было бы очень самонадеянно считать, что процесс не окажется обоюдным. А Йон-Рогг, хоть и знает себе цену, самонадеянным никогда не был.
— Подерёмся.
***
— Она знает?
Йон-Рогг стискивает зубы, хотя скрулл не успевает ответить. Всё ясно и без слов.
Внешне он остаётся невозмутимым, но внутри — как натянутая струна. Его и так измучило ожидание — что с Верс станет на этой планете, справится ли она, не выяснит ли что-то, чего знать не должна. Он сходил с ума, боясь, что всё пойдёт прахом, боясь, что потеряет её, и теперь вязнет в мрачном предвкушении встречи — совсем не такой встречи, на которую надеялся до последнего.
Он не уберёг Верс. Теперь придётся убить или взять в плен, что всё равно будет означать смерть — Высший Разум не прощает предательства. Йон-Рогг вложил столько сил, чтобы Верс стала идеальным воином, чтобы она стала гордостью всей империи, его гордостью, но теперь проект обречён на провал. Так будут считать все в его окружении, но ему известна правда: Верс — это не просто проект.
По крайней мере, не для него.
***
— А зачем мне что-то тебе доказывать?
До абсурда упряма, как и раньше. И всё же отчего-то оставляет его в живых. Она объясняет это тем, что он должен передать весточку Высшему Разуму, но Йон-Рогг предпочитает видеть в этом порыв, продиктованный её чувствами. Пусть она не желает слушать его менторские речи. Не желает соглашаться с тем, что у неё всё равно ничего не получится. Не желает тонуть в его глазах и поэтому молниеносно направляет капсулу в полёт.
Не признает сама, так признает он — она по-прежнему его гордость. Верс. Нет, Кэрол — он всегда знал её имя, раздобыть точную информацию не составило никакого труда, — Кэрол всё так же заставляет собой восхищаться.
Что бы она там ни решила и на сколько бы ни затянулась разлука, он, разумеется, ни за что не отпустит Кэрол насовсем. Так просто ей не отделаться.
========== Я всё решила (Наташа и Клинт) ==========
Комментарий к Я всё решила (Наташа и Клинт)
СПОЙЛЕРЫ к Эндгейму. Наташа и Клинт на Вормире. И немного AU, так как подразумевается, что Наташа никогда не была влюблена в Брюса, Клинт онли)
Клинт даже не подумал о том, почему их не предупредили. Не то чтобы ему вообще несвойственно думать — ладно, по-всякому бывало, — но он всегда предпочитал действие. Брать и делать — так легче в любой ситуации, даже в самой безысходной, а теперь обстоятельства, к тому же, изменились, забрезжила эта чёртова надежда, что бы там Наташа ни говорила. Поэтому Клинт и не успел поразмышлять, что их ждёт на Вормире. Он рвался в бой, жаждал принести пользу, добыть камень, а там… Он старался не загадывать, но знал, что выложится на все сто, лишь бы план сработал.
А вот Наташа, конечно, что-то подозревала. Шпионский склад ума так просто не списать со счетов. Привычка всё анализировать въелась под кожу, и теперь, ступая по каменистой почве Вормира, Наташа отрешённо пыталась понять — неужели и правда никому не пришло в голову, что предстоит им двоим на этой планете? Ладно, Роуди, который впервые услышал об этой космической глуши, ладно, Стив, который видел только конечную цель, но, например, та же Небула — ей ведь точно было известно, что Танос отправился на Вормир с Гаморой, а вернулся без дочери, зато с камнем души.
И Наташа не могла отделаться от тягостного предчувствия. Да, оставался шанс, что на самом деле её подозрения неверны, и никем жертвовать не придётся. Вот только процент случаев, когда она заблуждалась, всегда был ничтожно мал.
Так что, услышав от хранителя камня страшную правду, Наташа не особо удивилась. Только хмыкнула про себя — Небулу можно понять. Это всё здорово усложнило бы — если бы им сказали заранее. Хотя, может, она приписывала Небуле то, что не соответствовало действительности. Может, Небула тоже держала в уме только финальную задачу и просто не вспомнила о деталях…
Наташа хмыкнула снова — кажется, она становится слишком сентиментальной и доверчивой. Не иначе как заразилась от Клинта. Безжалостный Ронин, как же. Он всегда был добряком, простым парнем, верящим в лучшее. И как бы он ни отчаялся после утраты семьи, в какую бы броню ни загнал чувства, его настоящий характер очень быстро проявился вновь, стоило лишь зажечься огоньку надежды. Весьма наивное предположение, что Череп им соврал, красноречиво об этом свидетельствовало. «Ты сам в это веришь хоть на секунду?» — спрашивал Наташин взгляд. Клинт в ответ чуть потерянно хмурился.
Теперь её задача — не упустить момент. Реакция у Клинта всегда была молниеносной, иначе он долго не протянул бы со своим луком в компании супергероев. Наташе предстояло опередить его. Усыпить бдительность, заболтать, придумать отвлекающий манёвр… Потому что добровольно Клинт никогда не согласился бы ею пожертвовать.
Но хотелось ведь другого. У них осталось совсем немного времени, почему нельзя просто побыть рядом пару минут, обнять того, кто стал ей семьёй — больше, чем семьёй, пожалуй. Наташа великолепно умела хитрить и путать следы, но в последние мгновения хотела быть искренней.
Она обняла Клинта за шею, приникла лбом к его лбу. Прикрыла глаза.
Так-то лучше. И ничуть не страшно. Клинт — человек действия, но принимать решения — вот это никогда не было его коньком. Стоило ему оказаться предоставленным самому себе, без приказов Фьюри, как вышло что-то… довольно спорное, он сам так считал. Только Наташа и не думала его осуждать, ей оставалось лишь решить — решить за них двоих.
Она ни на секунду не усомнилась в том, что камень примет жертву. Она слишком хорошо разбиралась в людях, чтобы не видеть — Клинт любит её. Не так, как хотелось бы ей. Не так, как любила его она. Но Наташа уже давно смирилась с тем, что её путь — путь одиночки. А у Клинта семья, ему есть, за что бороться дальше. Есть, куда вернуться. Хотя даже если бы не было — Наташин выбор не поменялся бы.