========== Глава 1. Столкновение ==========
Двое на крошечном пятачке пространства: изысканная лоджия, овитая плющом, одноногий столик, завешанный белой накрахмаленной скатертью. Вокруг, насколько хватает глаз, только небо и море – ярко-синего, почти вульгарного оттенка. И от этого бескрайнего, пугающего простора ещё острее ощущается собственная беспомощность – и одиночество.
– Ты всё ещё хочешь быть со мной, Северус?
Он узнаёт этот голос – как и человека, сидящего напротив. Где-то там, за стеной звенят бокалы, смеются люди, надрывается скрипка, а заходящее солнце опускается прямо на Гарри, превращая его лицо и фигуру в размытый тёмный силуэт, подсвеченный красным.
Гарри улыбается. Северус чувствует это, хотя знакомые до мельчайших деталей черты и скрыты в тени. Он пристально всматривается в эту тень, и ему кажется, что он различает в ней контуры губ и глаз, ощущает на себе взгляд Гарри – внимательный, изучающий.
Северус пытается проглотить комок в горле, разрываясь между желанием немедленно отвернуться и продолжать смотреть на Гарри. Он бы стоял так вечно, но Гарри, кажется, ждёт ответа: когда он снова заговаривает, в его голосе слышится нетерпение:
– Северус?
Что ему ответить?.. Он не способен лгать Гарри, зато превосходно научился лгать самому себе. В последние годы у него была возможность до блеска отточить своё мастерство – настолько, что границы между правдой и ложью давно стали зыбкими, размытыми.
И вот теперь стёрлись окончательно.
– Я…
Резкий толчок, будто землетрясение, волной проходит через их одинокую лоджию. Но прежде чем Северус успевает испугаться за Гарри и понять, что происходит, его с силой швыряет о стену, впечатав виском в дверной косяк.
Северус шипит от боли…
И просыпается.
Ушибленный висок ноет, отдавая неприятной пульсацией в затылке. Сознание всё ещё во власти видений и смутных образов, и сердце предательски сбивается с ровного ритма. Северус со стоном откидывается в кресле, проклиная европейские дороги и собственную хроническую усталость, из-за которой он умудрился заснуть даже в маггловском автобусе.
Ну какого чёрта…
Ну какого, какого грёбаного Мерлина он видит этот сон именно сейчас, когда под рукой нет ни спасительных зелий, ни привычной, набившей оскомину работы? Работы, которой можно отдать своё время и нервы, чтобы глубокой ночью, кривясь от боли в спине, без сил упасть на постель и проспать без снов до самого рассвета. Вот уже почти четыре года он не видел Поттера ни во сне, ни наяву и смог, наконец, дышать полной грудью; он был уверен, что мальчишка оставил его в покое, но сейчас…
Сейчас Северус пугающе свободен, и опустошён, и держит путь в Сорренто.
Он привык, что ему совершенно некогда думать о прошлом и будущем: он слишком погряз в своём настоящем. А тут внезапно – куда деваться? – бесконечные просторы за окном и слишком много свободного времени. Северус не предусмотрел этого: он даже не взял с собой книги! Собрался за пять минут, решив, что не задержится в Италии дольше необходимого.
Северус устало растирает виски. Влажные волосы прилипли ко лбу, тело, не по погоде закутанное в плащ, неприятно взмокло, чёрная рубашка насквозь пропиталась потом. В воздухе – смог, такой, что от жары невозможно дышать. А в голове набатом стучит звонкий, ненавистный, любимый мальчишеский голос:
Ты всё ещё хочешь быть со мной, Северус?
Ты всё ещё хочешь…
Ты всё ещё…
Проклятье!
Автобус снова встряхивает, и Северус ударяется головой о низкий потолок, заботливо обустроенный лампой индивидуального освещения и миниатюрным кондиционером. Который, похоже, сломан, потому что ни черта не охлаждает.
Интересно, если он задохнётся здесь, выплатит ли Гильдия Зельеваров посмертную компенсацию? И что будет с иглами шипоглаза, которые через две недели попросту стухнут в растворе из сока мандрагор, и на которые он спустил почти пятьсот галлеонов?..
Какая нелепая чушь.
Мимо проплывают редкие деревья, какие-то развалины, вывески, дорожные знаки. И поля, поля, поля – всюду, как на картинке: ясное голубое небо, высокая трава по пояс. Видно, художник, написавший Италию, не пожалел зелёной краски.
Моря отсюда не видно, но Северус знает, что оно просто спряталось – скорее всего, там, за далёкой горой – и теперь ждёт своего часа. Совсем скоро оно вновь предстанет перед ним, и будет раздражать его своей синью, и шумом, и воплями чаек.
Мысли несутся вдаль, как осточертевший маггловский автобус.
Вообще-то Северус не собирался никуда ехать. Он всегда считал ежегодные научные конгрессы досадной нелепостью, прихотью скучающих безмозглых старикашек, которые две недели кряду соревнуются в красноречии, устраивают скандалы, а потом мирно разъезжаются по домам, довольные друг другом. Совершенно идиотская традиция. А уж идея совместить «научные изыскания» и отдых на морском побережье… нужно очень постараться, чтобы придумать более бессмысленное времяпровождение.
Всё это, и ещё многое другое он высказал Минерве Макгонагалл за традиционной чашечкой чая, в глубине души надеясь, что чопорная и вечно занятая директриса Хогвартса поддержит его негодование. И тогда можно будет со спокойной совестью не ехать, свалив на неё ответственность за принятое решение. Эти две недели он мог бы потратить на свои зелья, выполнить тучу заказов – в конце концов, деньги никогда не бывают лишними.
Однако Минерва его разочаровала:
– Тебе нужно развеяться, – сказала она, – погреться на солнце, поправить здоровье. Ты совсем не бережёшь себя, Северус.
Он только презрительно фыркнул в ответ на это заявление, но Макгонагалл было плевать на его реакцию:
– У тебя больной и усталый вид.
– Чушь!
– И характер испортился. – Она оглядела Северуса с ног до головы и поправилась: – Я имею в виду, больше обычного.
– Ты сегодня необычайно щедра на комплименты.
– Скоро ты запрёшься в своей лаборатории и вообще перестанешь выходить из дома.
Северус хотел сказать, что он уже давно никуда не выходит, разве что по работе или вот к ней на чашку чая по воскресеньям. Но Минерва, очевидно, вошла во вкус, и не стоило усугублять ситуацию.
– Я работаю, – сквозь зубы процедил он: – У меня нет возможности предаваться праздным дискуссиям и бездельничать на пляже!
– Ты же говорил, они всё оплатят, – улыбнулась Минерва.
– Думаю, этим идиотам из Гильдии попросту некуда девать деньги. И о чём только думает Министерство…
– Перестань, Северус. Ты поедешь туда и точка. Тебе необходимо общаться с людьми, а не корпеть над зельями по двадцать часов в сутки. – Она нахмурилась, и густая сеточка морщин глубже проступила на лице: – Помяни моё слово, твоя работа загонит тебя в гроб.
Северус пожал плечами. Не то чтобы эта угроза его пугала.
– Кроме того…
– Что ещё?
– Ну, это же Сорренто, – мечтательно вздохнула Минерва. И улыбнулась, как человек, которому есть что вспомнить.
***
Ещё десять минут отвратительной тряски – и автобус услужливо распахивает створки, выпуская на свободу длинную вереницу туристов. Северус идёт последним.
Он чувствует неприятное покалывание в ногах, а больная спина настойчиво требует отдыха. Ещё лет десять или пятнадцать – и перестанут помогать даже зелья. Как тогда он будет выполнять особо сложные заказы, требующие многочасовых непрерывных усилий над котлом, Северус предпочитает не думать.
Ему предлагали портключ прямо до отеля, но он решительно отказался. Стоял над пустым чемоданом и думал, когда ещё представится такая возможность? Если уж Италия, так пусть будет настоящая Италия, не ограниченная маленьким пятачком на берегу моря. Конечно, вряд ли он увидит нечто особенное, но всё же…
Северус рассчитал время так, чтобы оказаться в Неаполе за два дня до начала конгресса, переночевал в дешёвом отеле и даже немного прогулялся по городу. Всё казалось странным и непривычным: много солнца, людей, красок. Улыбчивые лица. Может, Минерва была права, и он совсем одичал в четырёх стенах, насквозь пропахших ядовитыми парами лаборатории?
Идея добраться до Сорренто маггловским автобусом пришла внезапно, и он не стал долго думать. Только вот теперь, после часа езды в душном неудобном транспорте, эта мысль уже не казалась такой замечательной.
Чтобы не вызывать подозрений, Северус не стал уменьшать багаж, только наложил на него простенькие облегчающие чары. Он всё-таки снял плащ, хотя рубашка под ним и оказалась совершенно мокрой. Вокруг страшная жара, чемодан подпрыгивает и постоянно заваливается вбок, и с каждой минутой решение поехать на конгресс кажется всё более малодушным и глупым.
Идиот, думает Северус. Поддался на уговоры старой сентиментальной женщины. Неужто тоже захотелось счастливых воспоминаний?
Отогнав неуместные мысли и крепче сжав чемодан в руке, Северус стремительным шагом ступает на узкие улочки Сорренто.
***
«Земля сирен» – вот как называют этот город.
Северус стоит на берегу Неаполитанского залива и не может оторвать взгляда от синих, обманчиво-спокойных вод. Ему кажется, что он слышит песню: там, на самом дне сладкоголосые женщины-птицы заманивают усталых путников отдохнуть в морских глубинах. Они терпеливо ждут, они умеют ждать – и жертва сама идёт за ними, как когда-то шёл Одиссей.
Рыбаки и матросы молча уходят под воду, а море колышется лёгкой рябью.
Усилием воли разорвав опасный контакт, Северус отворачивается. Не хватало только вспоминать старые легенды. Не хватало только разбудить магию древних мест, которые он бы непременно обошёл стороной, будь в нём хоть капля здравого смысла. Но Северус, кажется, растерял последние остатки.
Кошмар.
Кошмарно всё: жара, тесные улицы, шумные толпы туристов. Северус продирается сквозь них, не испытывая ничего, кроме отвращения. Кто-то врезается в него, задев плечо, и тут же дёргает за рукав в попытке извиниться. Ему хочется зарычать в ответ, но он только отворачивается и прибавляет шагу.
Ему сказали, в Сорренто сейчас горячий сезон:
– Жаль, что ты не попадёшь туда весной, Северус, – Минерва продолжала нести чушь всё с той же глупой улыбкой на лице: – Весной там цветут цитрусы, и запах стоит просто головокружительный!
– У меня в лаборатории каждый день запах головокружительный, – буркнул он, но Макгонагалл, кажется, даже не услышала:
– Зато в конце августа – самое тёплое море. Считай, что тебе повезло.
Окружающие, похоже, считают так же. Загорелые лица так явно и бессмысленно сияют счастьем, что Северусу хочется стереть с них эти нелепые улыбки, не смотреть больше в открытые, распахнутые солнцу глаза. Маленькие пёстрые домики обступают со всех сторон, и он вырывается из их кокона, свернув с базарной улочки, чтобы подняться выше – в сторону центра и роскошных пятизвёздочных отелей.
Ему здесь не место, но, по крайней мере, можно дышать.
Северус замедляет шаг и втягивает воздух полной грудью. Цитрусов нет, есть морская соль, запах жареной рыбы, горячие сгустки влаги и ещё лёгкая свежесть, принесённая бризом откуда-то с юга. Было бы, пожалуй, даже хорошо, если бы не жара – он так и не переодел рубашку, только наскоро высушил на балконе, прежде чем выйти из номера. Заклинания использовать не хотелось – по крайней мере, не слишком часто. Северус поймал себя на мысли, что хочет немного пожить как маггл – и усмехнулся этой затее. В конце концов, даже от магии можно устать.
Он знал, что большая часть зельеваров аппарируют вечером и поселятся в местах побогаче, но с ним не слишком-то церемонились: в последнее время Мастер Зелий растерял львиную долю былой популярности. Странно, что вообще пригласили – должно быть, сказались старые заслуги. Раньше, покинув Хогвартс и открыв собственную исследовательскую лабораторию, Северус рвал и метал, чтобы добиться успеха – в конце концов, тогда у него впервые появились свобода, время… и стимул.
Пожалуй, не стоит об этом.
Дома постепенно становятся выше, лавки – богаче, мелькают яркие вывески ресторанов и хорошо одетые люди. Многие недоумённо смотрят вслед странному человеку в наглухо застёгнутой рубашке и чёрных брюках, удивляясь непривычно угрюмому выражению лица. Северус знает: среди них он как белая ворона, но это его не беспокоит. Его беспокоит другое: то странное волнение, которое накатывает медленно, но неотступно; оно словно усиливается с каждой минутой пребывания в этом городе. Что это: усталость? Предчувствие? Или он настолько отвык от людей, что не может и дня выдержать здесь, в эпицентре воплощённой жизни?
Северус громко фыркает, отчего какая-то женщина испуганно шарахается в сторону. Разумеется, это полный бред – он прекрасно общается с многочисленными заказчиками и поставщиками, с торговцами, с Макгонагалл, наконец. Иногда ему пишет Драко Малфой: сообщает последние новости из Лондона и неизменно приглашает на Рождество. Северус неизменно отказывается.
А то, что происходит сейчас – не более чем выкрутасы его перегревшегося на солнце воображения.
Успокоенный, Северус покупает бутылку воды и, заметив деревянную скамейку в тени оливкового дерева, направляется к ней. Отчего бы не передохнуть здесь? Тем более что солнце уже садится. Скоро огни проткнут этот город насквозь, как иглы – шипоглаза.
Вода охлаждает пылающее горло, и Северус блаженно закрывает глаза. Ему кажется, что он медленно проваливается в густой полусонный туман, в котором нет места тревогам и сомнениям. Здесь хорошо: Северус плывёт куда-то, отталкиваясь от сгустков белого пара – даже туман вокруг горячий и влажный, как воздух, оседает на губах солёными каплями. Лёгкий порыв ветра овевает разгорячённое лицо, и теперь туман пахнет цитрусами – остро, волнующе-пряно. Северус не любит этот запах, ему неспокойно, и сердце отчего-то бьётся неровными толчками.
Ветер гладит его по волосам, принося с собой далёкие звуки музыки:
Открой своё сердце.
И ничего нельзя понять,
И нет ничего, что ещё можно спасти,
Найдя в себе силы…
Северус открывает глаза, возвращаясь в реальность. Его взгляд удивлённо скользит по людям, которых, кажется, стало в два раза больше, по ярко-жёлтым фонарям, по разноцветным сияющим вывескам. И останавливается на террасе маленького ресторанчика напротив, откуда и доносится летняя, тягучая как мёд песня:
…Чтобы любовь не стала ложью,
Чтобы любовь оставалась поэзией,
Чтобы боль обернулась ностальгией,
Возродившись в счастье…
Несмотря на оживленный гул вокруг, терраса почти пуста. Только двое мужчин за крайним справа столиком о чём-то переговариваются, время от времени потягивая коктейли – в высоких стаканах звенит лёд, прозрачная поверхность густо запотела. Вот один из них – черноволосый встрёпанный юноша – что-то старательно вырисовывает пальцем на белом стеклянном боку. Второй наклоняется ниже, шутливо хлопает по плечу. Смех. Лёгкий стук бокала о бокал. Мягкая улыбка, осветившая странно знакомое лицо, повёрнутое в профиль…
Северус чувствует, как земля уходит у него из-под ног.
На какие-то долгие, бесконечно-долгие секунды его сердце останавливается. Оно, наверное, остановилось бы совсем, но юноша всё ещё улыбается, и проклятый орган ударяет в голову так, что темнеет перед глазами:
…Открой своё сердце.
Если твои слова убьют меня,
Ты никогда об этом не узнаешь.*
Северус слышит это отчётливо, как будто музыка звучит в его черепной коробке.
Зелёные радужки неестественно яркие на золотистом от загара лице.
Что ж… давно не виделись, Поттер.
* — Строки, выделенные курсивом — отрывки из песем А.Челентано “April il cuore” в вольном переводе.
========== Глава 2. Думосбор ==========
Когда это началось? Каждый раз, вспоминая, Северус отчего-то видит не их уютную лондонскую квартиру и даже не старый дом в Паучьем Тупике, а мрачные, исхоженные вдоль и поперёк подземелья Хогвартса. Пятый курс Поттера, палочки наизготовку и тяжёлый воздух, наполненный ненавистью – безрассудной, слепящей, яростной.
– Легилименс!
– ПРОТЕГО!
Неопытное, болезненное вторжение в мозг – чувство, как будто тебе вскрывают череп. Но запоздалое осознание и паника, парализующая мышцы, ранят куда сильнее боли. Воспоминания детства, хаотично мелькающие перед глазами, сильнейший ментальный блок – и Поттер отлетел назад, ударившись о полку с ингредиентами. Одна из банок рухнула и со звоном разбилась о каменный пол.