– Проводишь меня на поезд? – рассеянно спросил Гарри, неловко переминаясь с ноги на ногу посреди коридора. Рядом стояла небольшая дорожная сумка, и Северус зачем-то взглянул на неё.
Гарри перехватил его взгляд:
– Я заберу остальные вещи позже, хорошо?
– Тебя здесь не будет.
– Нет, я приеду. – Он упрямо покачал головой. – Я приеду, как только… как только разберусь, что к чему. Придумаю, что делать со своей жизнью… Северус, пойми, я не могу так! На меня всё давит здесь: друзья, Аврорат, газеты, даже люди на улицах! Это не жизнь, не моя жизнь, это чёрт знает…
– Достаточно. Твои мотивы меня не касаются.
– Ну зачем ты так? – несчастным голосом спросил Поттер: – Неужели нельзя притвориться, что моя судьба хоть немного тебя волнует?
Это было уже слишком. Бесполезно, бессмысленно. Они пытались поговорить об этом вчера, но не смогли. Они никогда больше не смогут говорить друг с другом.
Северус отвернулся:
– Счастливого пути, Поттер. Надеюсь, ты, – пожалеешь об этом, – найдёшь то, что так старательно ищешь.
Это было сказано почти искренне. Северус чувствовал на себе пристальный взгляд Гарри и знал, что в эту секунду он пытается подобрать слова и нервно кусает нижнюю губу. Уходи, уходи скорее.
– Что ж… до встречи, Северус.
Дверь закрылась бесшумно.
Странная вещь – память. С тех пор прошло восемь лет, а картинка перед глазами настолько яркая, будто Поттер ушёл минуту назад. И тяжесть в груди – живая, как прежде.
Старые раны иногда кровоточат, и, наверное, однажды он сможет к этому привыкнуть.
* — тёплое местечко (ит).
========== Глава 5. Гарри Поттер — мечтатель и циник ==========
Вот она – знакомая до мельчайших деталей дверь. Дорожка, ведущая к ней – белая, уложенная плотно прилегающими друг к другу камнями – кажется совсем узкой из-за разросшихся вокруг пышных кустов миндаля. Маленький сад прекрасен в любое время года, но сейчас, летом он цветёт как-то по-особенному: жёлтые акации, лиловые бугенвиллии, синие орхидеи и восхитительные белые розы – крупные, размером с кулак. Возле самого крыльца распустились лилии – тонкие и хрупкие, на длинных стебельках. Главное украшение этого сада.
Красиво. Очень красиво. Чем-то напоминает оранжерею мадам Спраут, вот только эти растения не имеют к магии никакого отношения.
Вдохнув всей грудью густой, пряный запах цветов, Гарри с глупой улыбкой поворачивает ключ в замке. Делает шаг в прихожую – и застывает, поражённый.
Картина, представшая перед ним, легко сошла бы за сцену из какого-нибудь дорогого порнофильма. Гибкая загорелая спина, подтянутая задница, густые вьющиеся волосы, разбросанные по плечам… Капля пота длинно стекает вниз, прочерчивая дорожку от шеи до ягодиц, бёдра размеренно приподнимаются… Только чьи-то торчащие волосатые ноги портят общую эстетику.
Тело в кресле из мягкой кожи томно выгибается, голова откидывается назад, и тишину разрывает низкий гортанный стон, полный разнузданной, жадной похоти.
– Ну я же просил, не в прихожей! – стонет Гарри, устало прикрывая глаза рукой: – Мерлин, почему я должен смотреть на это?
– Э-э… прости, Гарри. – Юноша в кресле, всё ещё тяжело дыша, виновато поворачивается к нему: – Мы сейчас тут всё уберём.
Бросив взгляд на пустые бутылки из-под пива и разбросанные ошмётки еды, когда-то бывшие сэндвичем, Гарри стонет снова и поспешно скрывается в своей спальне.
Минут через пятнадцать Каллисто Ферра в белом банном халате и с влажными после душа волосами нерешительно заглядывает к нему.
– Быстро же ты его выпроводил.
– Быстро, скажешь тоже. – Фыркнув, он без спроса валится на чужую кровать, испустив блаженный вздох: – Я уж думал, не отвяжется. Собирался остаться на ночь.
– Ещё чего.
– Я так ему и сказал. Мол, живу не один, бла-бла, а он как закатит истерику – какого, да ты с ним спишь, а меня гонишь, обманщик, шлюха… Полный набор. Хорошо, сам ушёл. Думал, в драку полезет.
– Кто на этот раз? – интересуется Гарри, пытаясь параллельно разбирать бумаги, кучей сваленные на письменном столе.
– Да так, обычный маггл. Не стоило тебе при нём упоминать Мерлина.
Он широко зевает, по-кошачьи потягиваясь всем телом.
– Ты меня, конечно, извини, но мне все эти твои приятели на одну ночь до одного места… до тех пор, пока я не застаю вас в собственной прихожей. В моём любимом раскладном кресле. – Гарри хмуро смотрит на него. – Я ведь уже просил. Неужели нельзя трахаться у себя? В твоём распоряжении целых три комнаты!
– Да, да, знаю, прости, – виновато отвечает Каллисто. – Просто сегодня всё произошло так неожиданно…
Фыркнув, Гарри раздражённо отворачивается:
– Ясно. Как всегда.
– Почему ты такой расстроенный? – Не вставая с кровати, друг подползает ближе, заботливо накрывая рукой его колено. – Был тяжёлый день?
– Эти финансы когда-нибудь сведут меня с ума… Никогда не любил арифмантику.
– Бедный Гарри. – Он хитро улыбается: – Завёл себе маггловский бизнес – теперь терпи.
– А ты у нас, часом, поработать не хочешь? – Гарри скрещивает на груди руки, требовательно приподнимая бровь.
Каллисто задумчиво молчит, с интересом его разглядывая.
– Эй! Спишь с открытыми глазами?
– Слушай, этот твой жест… Где-то я его видел совсем недавно.
Гарри вздыхает:
– Жест как жест. Не увиливай.
– Да ладно, поработаю я, но только чуть позже. И у себя. Не могу работать в твоём присутствии, mio caro*.
Он беззаботно смеётся и легко вскакивает с постели, окончательно скомкав и без того смятое одеяло:
– Я покурю у тебя. Ты не против?
Пока он ищет свои сигареты, Гарри возвращается к увесистой стопке бумаг. На самом верху – не распечатанные ещё письма, которые он не успел прочесть с утра. Здесь вся корреспонденция вперемешку – и маггловская, и магическая. Правда, последней с каждым годом приходит всё меньше и меньше.
– Снова Марк пишет?
Каллисто с любопытством заглядывает через плечо. Гарри шутливо пихает его в бок и тянется к верхнему конверту:
– Он самый.
– Как там поживает главный мужчина в твоей жизни? Соскучился?
– Перестань, – морщится Гарри: – Ты же знаешь, всё давно в прошлом.
Присев на корточки на удобной деревянной софе, Каллисто широко распахивает окно. Вечерний город мгновенно проникает в комнату: музыка, шум машин, рокот мотоциклистов, отдалённое жужжание людских голосов – и неповторимые звуки моря, с размаху бьющегося о скалистый берег.
– Зачем тогда продолжать общение? Если вы друг друга не любите.
Чиркнув спичкой, он с наслаждением затягивается, лениво глядя, как тонкая струйка сигаретного дыма медленно растворяется в темноте улицы.
– Мы друг друга любим. Просто дружба у нас вышла куда лучше, чем отношения.
– Дружба, – хмыкает Каллисто. – Ну-ну. Смотрю, у тебя много таких друзей.
– Что ты хочешь этим сказать? – Гарри смотрит на него, прищурившись. И помолчав, тихо добавляет: – У меня немного друзей. Совсем немного.
Каллисто не отвечает, продолжая выпускать дым в открытое окно. Выбрасывает окурок и вновь тянется к мятой пачке.
– А что насчёт тебя? – спрашивает Гарри. – Не надоело распыляться на мимолётных любовников? Когда ты познакомишь меня, – смешок, – с главным мужчиной в твоей жизни?
Застыв на мгновение, Каллисто медленно поворачивает голову и долго, пристально смотрит на Гарри. Впустую: тот продолжает копаться в бумагах, не глядя на него.
– О чём ты? – наконец, следует беззаботный ответ. – Мне всего двадцать три. Не хочу ни от кого зависеть. К тому же, я совершенно не умею быть верным.
– Но и один ты не можешь быть, – констатирует Поттер. – Предпочитаешь менять любовников каждый день, не запоминая ни лиц, ни имён… так лучше?
– Да. – Щелчком отбросив недокуренную сигарету, Каллисто ловко спрыгивает на пол, – так лучше. Не люблю одиночество. И в этом, il mio amico**, наше с тобой главное различие.
Подмигнув Гарри и подхватив со стола добрую половину макулатуры, он посылает ему шутливый воздушный поцелуй:
– Читай свои письма, Поттер. А я пойду работать на благо нашего ресторана.
Друг тихонько притворяет за собой дверь. Гарри проводит рукой по лицу, будто смахивая невидимую паутину и, хмыкнув, тихо говорит – отвечая своим собственным мыслям:
– Ты ошибаешься. Я не люблю одиночество. Но так уж вышло, что мы с ним на короткой ноге.
***
Залпом опрокинув в себя оставшийся в кружке чай, Гарри, наконец, откладывает в сторону письмо Марка.
Он перечитал его три раза, улыбаясь без особой на то причины – просто оттого, что где-то в мире есть человек, который относится к тебе по-настоящему хорошо, без примесей чего-то иного. Редкость в его теперешней жизни – впрочем, как и в той, другой.
Они познакомились четыре года назад, когда Гарри временно обитал во Франции, снимая крошечную мансарду под самой крышей и таскаясь по культурным мероприятиям. Встреча вышла нелепой. Гарри стоял в гигантской очереди в Лувр – и случайно облил соседа спереди растворимым кофе из стаканчика. Помнится, тогда было очень стыдно, а мужчина прятал улыбку в воротнике пальто, разглядывая его смущённую физиономию. Лувр был благополучно забыт, они разговорились, выпили за знакомство – и как-то неожиданно переспали. Гарри потом долго удивлялся: как так вышло?
С Марком было легко: казалось, они знакомы целую вечность. Легко было сразу, с первых дней отношений, несмотря на пятнадцатилетнюю разницу в возрасте – это обстоятельство скорее привлекло, чем оттолкнуло Гарри. Было и ещё одно различие, которое могло стать серьёзным препятствием, но так и не стало: Марк ничего не знал о магии. Он вращался в элитных творческих кругах, ставил спектакли по всей Европе, никогда не учился в Хогвартсе и прекрасно себя чувствовал без волшебной палочки. Кажется, именно от него Гарри подцепил эту заразу – желание жить и зарабатывать как маггл. Нет, он не отказался от магии полностью, но с тех пор старался не использовать её без крайней необходимости и больше не стремился отыскать магический квартал в каждом новом городе своего бесконечного марафона.
Наверное, это должно быть забавным: самые длительные отношения в его жизни случились именно с магглом. Промотавшись по миру год и совокупляясь на каждой горизонтальной поверхности, они многому друг у друга научились. Гарри, наконец, почувствовал потребность найти своё место – прекратить искать и по-настоящему найти. Не просто место в огромном, полном приключений мире, но дом, куда захочется возвращаться. Рядом с человеком, к которому захочется.
Как это ни парадоксально, Марк не мог стать таким человеком, и они оба это понимали. Даже расставались почти в шутку: его любовник тогда сказал, раскурив свою старомодную сигару:
– Помяни моё слово, между нами ни черта не изменится. Раз секс не стал помехой нашим отношениям, то его отсутствие не станет тем более.
Гарри потом понял, что он имел в виду. Когда увидел, как мало по своей сути дружба отличается от любви, и какой разной бывает эта самая любовь. Он любил своих друзей – безумно, всем сердцем, и приблизительно так же любил Марка – желание трахаться отнюдь не портило взаимное доверие. Он знал, что бывает другая любовь – та, что идёт рука об руку с болью. С сумасшествием и одержимостью. С ревностью и истериками. На грани ненависти. Он уже испытывал нечто подобное.
Он помнил свои чувства к Северусу смутно, ведь они случились тогда, когда он ещё не пытался препарировать любовь. Да и слишком многое было после. Память подёрнулась мутной дымкой, раны затянулись – остались обрывки, из которых он быстро научился выбирать только хорошее. Осталась благодарность и память сердца, та самая, что заставила его увлечься Марком – высоким худым брюнетом с выдающимися мозгами и столь же выдающимся носом.
Гарри улыбается и идёт заваривать новую порцию любимого английского чая.
Бухнув в кружку положенную дольку лимона, он расталкивает бёдрами пустые коробки из-под новой мебели (надо не забыть разобрать на неделе) и, насвистывая мотив «Травиаты», с чувством победителя возвращается за свой стол.
Так, что тут у нас дальше…
Традиционно, несколько писем от поклонниц. Нет, не тех, что были у Гарри Поттера – тот давно растерял свою бравую армию верных девушек, да и нет больше такого – исчез, сгинул, разве что Каллисто в курсе его настоящего прошлого. Здесь его знают под фамилией матери, ничего оригинальней Гарри в голову не пришло. «Минус двадцать баллов с Гриффиндора за отсутствие воображения, Поттер!» – сказал бы Северус, случайно встретив на улице Гарри Эванса. «Ваша правда, профессор. Простите, что окончательно разочаровал вас».
Он фыркает абсурдности собственной фантазии. Всё изменилось теперь: Северус давно не профессор, а Гарри не его ученик. Он даже не Поттер больше.
Да и в конце концов, какова вероятность, что Северус Снейп случайно встретит на улице своего бывшего любовника? Учитывая, что Гарри уже пару лет как носу не кажет из Сорренто – практически нулевая.
Что же касается поклонниц… у синьора Эванса они появились не так давно. Пожалуй, с тех самых пор, как дела пошли в гору, и его маленький ресторанчик стал популярным местом среди молодёжи и гостей постарше – из тех, что мнят себя остатками уходящей интеллигенции. Часть славы заведения предсказуемо досталась его хозяину, и вскоре новость о молодом привлекательном бизнесмене с грустными глазами и таинственным прошлым заполнила маленький городок. Гарри Эванс стал завидным женихом – звание, хорошо знакомое мистеру Поттеру. А стремительно растущая известность Каллисто Ферры только увеличила количество посетителей, прибавив к ним деятелей науки и представителей нетрадиционной сексуальной ориентации.
При мысли о друге Гарри не может сдержать неожиданный смешок – внезапный и необъяснимый, как и весь этот человек. Каллисто относится к той редкой породе людей, которые с одинаковой лёгкостью способны вызвать улыбку и гнев – в зависимости от того, что требует ситуация – а потом использовать это в своих интересах. Выходец из самых низших слоёв развратного, полуразложившегося общества, он был грязью под ногтями всех тех, кто теперь раболепно жмёт ему руки. Безупречно впитав в себя светские манеры, до блеска отточив свой ум и талант, он стал частью высшего света, который ненавидит и презирает таких, как он. Разве можно не закрыть глаза на некоторые… слабости при виде ангельской, обворожительной улыбки?
Гарри не раз видел, какой жестокой и беспощадной может быть эта улыбка. О, её хозяин умеет постоять за себя! Острый язык и ум вкупе с типично слизеринской хитростью позволяли Каллисто выходить сухим из воды, оставляя позади соперников, а страсть к науке и умение заводить знакомства открыли дорогу в будущее. Гарри знает, что он не всегда был таким: ещё несколько лет назад этот перепуганный мальчик бежал от своего прошлого, которое оказалось слишком едким, чтобы оставить его в покое, и в итоге пропитало насквозь, проникнув под кожу. У него не было никого, и, наверное, именно поэтому он так дорожил Гарри. С ним и другими близкими – с теми, кто появился позже – Каллисто был тёплым и уютным, как мягкий вязаный шарф. Он, как никто другой, умел поднимать настроение и превращать любой день в праздник; он готов был решать твои проблемы и мстить твоим обидчикам.
Но несмотря на то, через что ему пришлось пройти, Каллисто так и остался большим ребёнком. Он шёл по жизни легко, играя в неё, как в шахматы или покер, но отчаянно нуждался в любви. Гарри был старше и против воли чувствовал ответственность за него, хорошо зная, к чему может привести подобная беспечность. В конце концов, ему тоже везло не всегда.
Откинув волосы со лба и широко зевнув, он поудобней устраивается на мягком стуле. Стул кажется гигантским, и Гарри утопает в нём, как в перине.
Хочется спать, но письма издевательски белеют на столе, бумага мнётся и шелестит под пальцами.
Потенциальные невесты в этот раз расщедрились: целых пятнадцать писем за неделю! Страшно представить, сколько висит в его электронной почте… Гарри грешит тем, что иногда отвечает на них – от скуки, разумеется – но ведь должны же в этом городе когда-нибудь закончиться незамужние женщины!