– Мир, твой дядя пригласил меня сюда, чтобы я кое-что сделала. Ты сможешь учиться в академии, но тебе придётся уйти из дворца сегодня же. Более того – никто не будет узнавать тебя, ты должен будешь научиться жить не как наследник.
– Что?.. – он всё ещё не понимал.
– Я сделаю тебе другую внешность, Мир. Совсем другую. Ты уйдёшь из дворца сегодня же, амулетом, вместе со мной. Через месяц вступительный экзамен в академию, ты поступишь и начнёшь учиться.
– А Данита?
– Данита ничего не должна знать, – вмешался император. – Совершенно ничего, Дамир. Достаточно нас троих. В себе и Эмирин я уверен, проблема только в тебе. Никому нельзя рассказывать, понимаешь? Даже Даните. Она тоже будет учиться в академии, но под собственной внешностью.
– Но дядя, это опасно! Нита гораздо более слабый маг…
– Вот именно. Это ловушка, Мир, обыкновенная ловушка. Я до поры до времени нашего жадного до трона соперника не интересую, ты исчезнешь, останется Данита. Пойми, только так мы сможем поймать его и начать жить наконец нормальной жизнью. Твоя сестра будет находиться в академии, под присмотром преподавателей и Эмирин, до неё окажется сложно добраться. Но я думаю, его ничего не остановит…
– Ты правильно думаешь, Вел, – сказала Эмирин тихо. – Особенно теперь, когда цель так близка. Дамир, Данита и ты. Чем сложнее задачка, тем ему интереснее её решать…
– Вы знаете, кто организовывает покушения?!
Дамир переводил удивлённый взгляд с помрачневшей Эмирин на императора. Дядя отвернулся, усмехнувшись.
– Предполагается, что да. Но хватит болтать. Эмирин, делай, что собиралась, и выматывайтесь отсюда оба.
Дамир услышал тихий вздох сидевшей перед ним женщины. А затем она вынула из своих волос нечто, похожее на заколку – очень маленькую, в форме жучка, с острыми краями.
– Расстегни рубашку, Мир. Можно не полностью, несколько пуговиц… Да, так. Сейчас будет немного больно. Я могла бы убрать боль, ты знаешь, но нельзя. Это плата…
Дамир зашипел – резким движением Эмирин разрезала ему кожу где-то в районе ключицы, воспользовавшись собственными когтями.
Он вдруг вспомнил, как впервые увидел тётушку Эм обращённой. Им с Данитой тогда было десять, и большая белая волчица позволила детям потискать себя и даже покатала их на своей спине.
С тех пор он видел Эмирин обращённой много раз, но и не предполагал, что у неё настолько острые когти.
Но оказалось, что это было лишь началом. Когда женщина начала опускать в рану заколку-жучка, боль стала почти невыносимой. Плечо словно калёным железом обжигало.
– Терпи, мальчик, – сказала Эмирин, а потом певуче зашептала какие-то непонятные слова. Пение перешло в рычание, и Дамир узнал древнее наречие оборотней.
Когда наследнику показалось, что он сейчас бесславно потеряет сознание от боли, её вдруг словно выключили. Дамир открыл глаза, и с удивлением обнаружил, что Эмирин, зависнув над ним и уперевшись руками в подлокотники кресла, быстро и аккуратно вылизывает его рану, которая исчезает буквально на глазах.
И когда не осталось даже маленького шрама – будто никто и не засовывал Дамиру под ключицу заколку-жучка! – женщина встала с колен и довольно посмотрела на наследника.
– Мда, – раздался весёлый голос императора из соседнего кресла. – А ты жестока, Эм.
– Почему? – спросил Дамир и моментально охнул, услышав свой голос. Тонкий, девичий…
Наследник резко вскочил на ноги, подбежал к зеркалу в углу покоев императора, теряя на ходу штаны, и, внутренне холодея, уставился на своё отражение. Или не своё?..
В зеркале отражалась девчонка. Росточком небольшая, ниже Дамира, с волосами морковного оттенка, большими зелёными глазищами и россыпью веснушек на бледном лице. Даже на бледно-зелёном…
– Тётя Эм… – простонал Дамир, ощупывая главное приобретение – небольшую грудь, похожую на две маленькие пирамидки. Потом, охнув, схватился за промежность… и рухнул на пол прямо возле зеркала.
– Да не волнуйся ты, Мир. Точнее, теперь Мирра. Мирра Дарлейн. Милая сиротка, выросшая в деревне рядом с Арронтаром. Остальное я тебе потом расскажу. А за… половые принадлежности свои не волнуйся. Целее будут.
– А что, мне даже нравится, – Велдон по-прежнему веселился. – Такого садизма от нас точно не ожидают. Мальчишку молодого в девчонку превратить!
Дамир почти не слышал, что они там говорят. Он сидел возле зеркала и раскачивался туда-сюда, обхватив руками лицо, и с ужасом ощущал, как при каждом движении задевает локтями внезапно образовавшиеся груди.
– Послушай меня, – Эмирин вдруг села рядом и отняла его руки от лица. – Ничего в этом нет страшного. Это ведь не навсегда. Походишь так немного, пока мы не поймаем… кого надо. А потом верну я тебе твоё тело.
– Обещаешь? – спросил Дамир, совсем по-детски шмыгнув носом.
– Конечно, обещаю, – улыбнулась женщина и щелкнула его по носу. – Не унывай. Вырвешься сегодня из дворца, сможешь по столице погулять без стражи, сдашь экзамены, будешь учиться, как обычный человек. Наслаждайся, дурачок.
– А как же Данита?
– С ней всё будет в порядке, Мир. Обещаю.
***
Минут через десять, когда Дамир окончательно успокоился, Эмирин дала ему амулет переноса и сказала, что он перенесёт его в номер одной из лианорских гостиниц, где наследник должен сидеть до тех пор, пока она не вернётся.
И как только Дамир разбил амулет и исчез в серебристо-сером тумане, император тихо спросил:
– Ты уверена, что этот твой артефакт смены внешнего облика невозможно засечь?
– Уверена. Риланд над этим несколько лет работал, – ответила она, устало потерев глаза. – Чисто теоретически, артефакт возможно почувствовать, только если знать, в каком именно месте тела Дамира он находится, но и то придётся долго настраиваться и держать наследника в неподвижном положении. Нереально, Вел.
– Хорошо. Но ты всё равно за ним приглядывай.
– Буду, конечно, – она улыбнулась. – Я больше волнуюсь за Даниту.
Император поморщился. Сделал шаг вперёд и положил ладонь на талию Эмирин так невозмутимо и властно, будто имел на это право.
Она не стала ничего говорить или сопротивляться. Просто стояла, не переставая улыбаться. Как же это бесило Велдона… всегда бесило.
Ему хотелось хоть раз в жизни добиться от неё какой-то реакции на свои прикосновения. Пусть даже негативной. Но её не было… никогда.
Он сжал талию женщины сильнее, наклонился и поцеловал её. Раздвинул мягкие губы языком, лаская и покусывая их. Двадцать лет… двадцать лет назад он последний раз целовал Эмирин, и тогда она была такой же сладкой.
Но и тогда, и сейчас – никакой реакции. Просто губы.
– Разве это преступление – всю жизнь любить одну женщину? – прошептал Велдон, на секунду отстранившись. И содрогнулся от сочувствия во взгляде Эмирин.
За этот взгляд он ненавидел её ещё сильнее, чем любил.
– Не преступление. Но на твоей совести достаточно преступлений, совершённых из-за этой любви, Вел.
– Она сама виновата, – сказал он зло, запустив все пять пальцев в волосы Эмирин и чуть наклоняя её голову назад. – Триш сама виновата…
– Нет.
Твёрдый, уверенный голос. Император усмехнулся, в последний раз ожег губы Эмирин поцелуем и оттолкнул женщину от себя.
– Она тебя чуть не убила тогда из-за ревности. А ты её защищаешь. До сих пор защищаешь.
Она ничего не ответила. Как и тогда, двадцать лет назад, когда Велдон требовал, чтобы Эмирин помогла найти Триш, когда он рвал и метал, мечтая собственноручно удавить эту двуличную гадину. Но Эмирин не помогла. Она не произнесла тогда не слова, просто стояла и смотрела на него. Она не смогла предать ту, что сама предала её.
Что ж, несмотря ни на что, император понимал Эмирин. Ведь он сам был в похожем положении – так и не смог разлюбить женщину, что никогда не любила его.
– Иди, Эм. Я больше не держу тебя. Но помни, что ты обещала сохранить жизнь Дамиру.
– А Даните?
– Зачем ты спрашиваешь? Ты же знаешь, что я скажу. Нита хорошая девочка, но как императрица она никакая. Мне будет больно, если она погибнет, но для Эрамира полезнее Дамир. Так что он в приоритете.
Она кивнула, так и не прокомментировав его циничное высказывание. А потом сказала:
– Береги себя, Вел. Я была рада тебя повидать… несмотря на то, что ты ни капли не изменился.
Он улыбнулся.
– Ты тоже ни капли не изменилась, Эм.
Глава третья
Шайна Тарс
Узнав, что я поступила в ЛАМ, матушка Роза закатила пир на весь мир. Точнее, на один конкретный бордель. Она даже закрыла его в тот день от посетителей, и вечер принадлежал только мне. Мы с девочками ели, пили, танцевали и бесились – и всё в мою честь. Вообще-то я не люблю торжества, но ради них я готова потерпеть.
А вечером, когда я уже легла спать, ко мне в комнату вошла матушка Роза.
Она всегда приходила ко мне, когда её что-нибудь волновало. Садилась рядом, гладила по голове, и глаза её влажно блестели. Я знала, о чём она думает в эти моменты.
У матушки Розы была дочь, её звали Эрли. Мы с ней были одногодками. Она обладала очень слабеньким даром, но тоже мечтала поступить в академию, как и я. Вот только мечтам её не суждено было сбыться – пять лет назад Эрли умерла.
Нет, её никто не убивал. Просто так иногда случается – дети умирают.
Она была моей лучшей подругой. Матушка Роза и девочки из борделя тоже мои друзья, я их очень люблю, но Эрли… она была для меня особенной. Я никому не рассказывала того, что говорила ей. Но почему-то сегодня, глядя в голубые глаза Дин, мне вдруг захотелось вновь это сделать. Рассказать о том, что меня мучает.
– Я горжусь тобой, Шайна, – прошептала матушка Роза, погладив меня по голове. – Очень горжусь. И твоя мама тоже гордилась бы тобой.
– Спасибо. А знаете, матушка Роза… я сегодня встретила одну девочку… Она сказала, что в академии есть Зал Памяти, и там выставлены портреты всех тех, кто окончил академию. Значит, там можно найти и мамин портрет?
Мне так хотелось вновь увидеть маму. Хотя бы так – на портрете. У меня не осталось ни одного её изображения. Да и вообще почти ничего не осталось…
Рука матушки Розы, которой она гладила меня по волосам, остановилась. Я услышала тихий вздох, а потом не менее тихий ответ:
– Не нужно, Шайна. Не ищи её там.
Я на миг задержала дыхание от удивления.
– Что вы такое говорите?..
– Я не шучу, Шайна. Не нужно, не ищи. Она осталась в твоей памяти, она живёт там, храни её. А в академии не ищи.
Я нахмурилась. Матушка Роза никогда не давала мне дурных советов и была не склонна к дурацким запретам, так почему же сейчас…
– Почему…
– Шайна, я не могу сказать. Просто поверь и не ищи. Тебе это не поможет, да и легче никому не станет.
Что значит – никому легче не станет? А кому ещё должно стать легче, кроме меня?
Матушка Роза между тем продолжала:
– Кара умерла и унесла все свои тайны с собой. Не нужно пытаться…
– Что – пытаться? – прошептала я, чуть приподнимаясь на постели. – Я не собираюсь пытаться, я просто хотела увидеть маму ещё раз.
Матушка Роза не стала отвечать. Только покачала головой, наклонилась, поцеловала меня в щёку и вышла из комнаты.
А я вновь опустилась на подушку и закрыла глаза.
Триш… Триш Лаира.
Ей нравилось.
В окне дома мелькнул чей-то силуэт. Аля вскинула голову.
– Там кто-то есть, да, Триш?
– Да. Бабушка.
Аля встала с лавочки, бросила Риланду: «Присмотри за ней» – и зашла в дом.
Там было темно, пахло сырым деревом, кислым молоком и капустой. А ещё пеплом. Неприятно, даже нос зачесался.
Она прошла дальше, в гостиную, потом на кухню. За столом, покрытым какими-то разводами, сидела пожилая женщина. Седые волосы, грязные и спутанные, бельмо на одном глазу, второй же смотрел ясно и остро.
– Зря ты это, – сказала женщина, поднимая деревянную кружку и делая глоток. – Лучше бы её убили.
Аля улыбнулась уголками губ и села напротив, на обожженный табурет.
– Почему вы так думаете?
– Брось ты выкать. Кто я тебе, принцесса, что ли? Я бы тебе могла «вы» сказать, да не хочу. Не привыкла я, уж извини. А эта девочка…
– Она твоя внучка?
Женщина кивнула.
– Моя.
– И ты хочешь, чтобы её убили?
Она вновь кивнула.
– Предсказатель я. И вижу – ничего, кроме беды, она не принесёт.
Аля задумчиво рассматривала лицо собеседницы.
– Значит, ты хочешь, чтобы её убили за то, чего ещё не случилось?
– Но ведь случится.
– Даже самый лучший предсказатель знает, что у будущего много вариантов. Тот, что видишь ты, не может быть единственным.
– Он и не единственный. Но самый вероятный.
– Вероятность здесь не важна. Главное, что он не единственный. И убивать за то, что ещё не случилось, нечестно. – Аля встала с табуретки. – Я заберу её. Не возражаешь?
Женщина покачала головой.
– Не возражаю. Зря ты это… Жалеть будешь. Она ведь и тебе…
– Не говори. Не надо. Никогда не рассказывай того, что видишь. Никому. И не считай свои видения абсолютной истиной.
Женщина не ответила.
Только когда дом вновь опустел и Алины тихие шаги стихли, прорицательница ухмыльнулась и прошептала:
– Пожалеешь…
Я проснулась в холодном поту.
Опять… но на этот раз – продолжение того сна про Триш. Оно мне никогда не снилось, а тут вдруг… Наверное, так подействовало на меня «знакомство» с Алей, то есть, с Эмирин.
Надо будет поискать что-нибудь про Триш Лаиру. Не могла она совсем не оставить следов.
После этого сна я долго ворочалась и не могла уснуть. Со мной такое постоянно случается после приступов «вещих» сновидений, поэтому я их и не люблю.
Обычно в это время на первом этаже играет музыка, слышится мужской и женский смех – смена в самом разгаре. Но сегодня в борделе была тишина – после празднования моего поступления все девочки завалились спать. Интересно, большой будет убыток у матушки Розы?..
Я попала сюда десять лет назад. И мне самой тогда было десять. До той ночи я ни разу не видела матушку Розу, да и не слышала о ней. Я мирно спала, причем без всяких снов, когда вдруг услышала какой-то грохот, а потом меня буквально выдернуло из постели.
– Шани, малышка, проснись, – горячий шёпот мамы раздался возле моего уха. – Проснись, детка.
Я никогда не видела маму в таком состоянии, как той ночью. Её каштановые волосы были взъерошены и напоминали разоренное птичье гнездо, в голубых глазах плескался страх. Она лихорадочно кусала губы и заламывала руки.
– Мам?..
– Тс-с-с… Шани, малышка, – мама обняла меня изо всех сил, сжала плечи, поцеловала в щёку. – Я люблю тебя. Что бы ни случилось в дальнейшем, помни об этом. Я очень люблю тебя, Шани, прошу, помни об этом всегда.
Я не понимала, почему она так говорит. И тогда, и сейчас.
– А теперь слушай. Я дам тебе амулет – никогда не снимай его, милая. Никогда! Всегда носи с собой, на шее. Это важно, очень важно, Шани! Обещаешь?
– Обещаю. А…
– Тс-с-с… Девочка моя, сейчас я отправлю тебя к одной хорошей подруге, она позаботится о тебе. Слушайся её, ладно?
Я помню собственную растерянность в тот момент. Мама никогда не оставляла меня одну надолго…
– Мам… – начала шептать я, но она меня прервала:
– Всё-всё. Очень мало времени, детка, очень мало… Вот амулет, – мама достала из-под собственной ночной рубашки свой талисман, с которым раньше не расставалась, поразив меня этим до глубины души, и надела его мне на шею. – Не снимай, поняла? Что бы ни случилось. И помни, что я люблю тебя. Больше жизни люблю, Шани.