Она хотела сказать еще что-то, извиниться, оправдаться, удивляясь тому, что дядя Нолмэ вообще помнил то, что случилось настолько давно, что уже успело изгладиться из ее памяти.
— Не извиняйся, дитя, — прервал ее Нолофинвэ, — Я могу понять тебя. Любовь помешала тебе приехать на берега Митрим. Верно? — он чуть лукаво прищурился.
Глаза Нэрвен расширились от неожиданности услышанных ею слов.
— Отлично понимаю, как чувствуют себя молодые квенди, когда приходит пора любви… — продолжал, тем временем ее дядя, — Это время — самый прекрасный период нашей Вечности. Уверен, ты как никто другой согласишься со мной, Артанис, ведь о вашей любви с твоим супругом ходят легенды даже здесь, в Благословенных Землях…
— Неужели? — пролепетала потрясенная этим открытием Нэрвен.
— Да, — покачал головой Нолдаран, — да, свет Валимара, это так. Вот и я призвал тебя затем, чтобы одним из первых, по праву ближайшего родича, иметь возможность увидеть несравненную Нэрвен после долгой разлуки, и также для того, чтобы просить рассказать мне о твоей жизни в Землях Изгнанных и раскрыть секрет вечного супружеского счастья, который известен сумеречным квенди. Наш народ тоже умеет любить. Мы любим горячо и страстно, отдавая себя целиком, позволяя чувству поглотить наши разум и волю, но этого недостаточно для того, чтобы построить долговечное счастье… — голос его сделался печальным, а выражение лица задумчивым.
— Нолдаран, — растерянно отвечала Нэрвен, — если таково твоё желание, я с радостью поведаю о том, как я и мои родичи жили в Хекелмаре, вдали от казавшегося навсегда потерянным Амана, все эти бесчисленные годы. Но не проси рассказать то, что неизвестно мне самой.
— Неизвестно? — переспросил, отвлекаясь от своих мыслей, Ноломэ, — Но как это возможно?! Что ты хочешь сказать?! Ведь ты жила среди сумеречных квенди, ты видела и знаешь уклад их жизни, их обычаи и законы. Лучше тебя, чьё счастье на протяжении эпох является предметом зависти и восхищения, никто не сможет рассказать о том, как хранить его вечно!
Артанис смешалась. Что она должна ответить ему?
— Это оттого, что мое сердце никогда не познало того чувства, о котором ты говорил сейчас. Артанис Нэрвен за всю долгую жизнь не изведала вкуса любви, дядя, — с горечью произнесла Леди Лориэна, — И, видит Эру, уже смирилась с тем, что ей не суждено когда-либо изведать его. Мне нечего рассказать. Прошу простить меня, — с этими словами она поклонилась, резко развернулась и быстрыми шагами покинула приемную растерявшегося от таких слов племянницы Владыки нолдор.
— Артанис! — донеслось из-за двери, которую Нэрвен, выходя, прикрыла за собой, — Я не отпускал тебя!
Держась изо всех сил, чтобы окончательно не дать волю чувству жалости к себе, Нэрвен, в плену обуревавших ее противоречивых переживаний, мыслей и воспоминаний и раскаиваясь в том, что произнесла эти слова, а не привычно соврала про «неугасимый священный свет вечной любви», преодолела частым шагом пустой коридор, ведущий в просторную гостиную покоев Владыки, из которой был выход в основной широкий коридор дворца.
Желая поскорее покинуть чертоги дяди Нолмэ, Леди Лориэна рывком распахнула открывавшиеся внутрь тяжелые створки дверей в гостиную и замерла, забыв дышать, потому что чуть не налетела, столкнувшись с ним лоб в лоб, на стоявшего на пороге четвертого сына Феанаро.
Он был совсем такой же, каким она его помнила. Потрясенная узнаванием и ошеломленная неожиданностью встречи, Нэрвен, не веря своим глазам, скользила взором по черным прядям у висков, соболиным изогнутым бровям, ровной линии носа, красиво вырезанным, темно-бардовым тонким губам и коже выделяющихся скул, которую, как и его лоб и чуть заостренный подбородок, начинала заливать постепенно сгущающаяся малиновая краска.
Они так близко, его глаза, устремленные на нее — сине-серые, глубокие, темные. Его удивленный взгляд, в котором и сейчас присутствует что-то надменное, даже жестокое.
Могла ли она подумать, что вот так запросто встретит его, столкнувшись на пороге гостиной дорца деда Финвэ, спустя пропасть лет после всего, что случилось?
На миг молнией блеснула мысль, что и сейчас, как тогда, когда они встретились в кедровом лесу, он внезапно прильнёт ртом к её губам, а она, как и тогда, позволит ему это сделать. Мороз прошёл по коже.
— Здравствуй… — прошептала едва слышно Артанис.
Его имя — «Морьо…», она произнесла лишь в осанве, не решаясь тревожить им дворцовых стен.
========== 18. Гостья из Альквалонде ==========
Они вошли почти одновременно — слуга, возвестивший: «Прибыл Лорд Нельяфинвэ. Он желает говорить с вами. С ним Лорд Морифинвэ и Леди Мирионэль» и довольный Элеммир, возвратившийся из Альквалонде с высокой гостьей.
Услышав весть о приходе феанарионов, Нолофинвэ сразу же приосанился, загоняя сантименты в самые глубины души, оправил мантию, расшитый мелкими жемчужинами ворот туники и сдвинул брови.
Жившие в наполовину опальном положении сыновья Пламенного Духа всегда являлись причиной беспокойства, тревоги и досады. С ними необходимо было держаться строго, отстраненно и официально, как и подобает Нолдарану. И все же он считал неправильным совершенно лишить их возможности вести светскую жизнь и присутствовать на устраиваемых в Тирионе праздниках, поэтому никогда не отдавал подобных распоряжений. То же касалось и дворца Финвэ, перешедшего к нему по наследству, вместе с короной нолдор. Детям старшего сына Финвэ нельзя было запретить приходить в чертоги, где столько раз они были радушно и по-родственному приняты родным дедом.
Ноломэ не хотелось видеть Нельо. Особенно когда на память приходил недавний разговор со старшим сыном. Гордого и гневливого Морифинвэ он вообще никогда не привечал, всегда делая вид, что его не существует на свете.
Не задаваясь вопросом, что могло понадобиться главе Первого Дома в его дворце, Нолмэ решил, что сначала переговорит с интересовавшей его званой гостьей, а потом разберется с совершенно не интересными незваными.
— Элеммир, зови сюда мою гостью, Артанис, мы продолжим разговор наедине, — отдал распоряжение Нолдаран, — А тебя я прошу пригласить Нельяфинвэ и его родичей в мою гостиную. Пусть им принесут еды и питья. Скажи им, что я приму их после обеда.
Проводив Леди Алатариэль к Нолдарану, его герольд отправился к главным воротам, откуда слышались свист, топот копыт разгоряченных коней, на которых прибыли представители Первого Дома и крики.
— С каких пор нас не пускают в дом, принадлежавший нашему деду?! — кричал Морьо, — Ноломэ поплатится за свою гордыню!
— Дорогу! Это приказ! — в свою очередь выкрикнул старший феанарион.
— Нам не было разрешено пропустить вас! — кричал в ответ командир стражей.
— Немедленно дайте пройти! — бесился Карнистир, сжав руки в кулаки и ударяя по кованным воротам носком сапога, окованным мифрилом, — Ох, я собью спесь с этой коварной змеи!
— Отец, прошу! Если Нолдаран услышит… — попыталась усмирить его гнев Мирионэль.
— Пусть слушает! — перебил ее, сверкая глазами в негодовании, Нельо, — Я — глава Первого Дома и желаю говорить с ним, а не препираться с его прислугой!
— Доброе утро, арквенди! — стараясь перекричать его, приветствовал их Элеммир, подходивший к воротам, — Лорд Нельяфинвэ, Лорд Морифинвэ, Леди Мирионэль, — герольд Владыки нолдор почтительно поклонился гостям.
— Элеммир, приветствую! — отозвался Нельо.
Старший фанарион прекрасно помнил оруженосца своего дяди, который служил ему еще со времен, когда Ноломэ с детьми обосновался на берегах озера Митрим.
Тем временем, вооруженные стражи расступились перед слугой Нолдарана.
— Прошу вас следовать за мной и простить за ожидание, виной которому явилась моя нерасторопность, — и он жестом пригласил их пройти внутрь, в переделы парковой территории, — Нолдаран рад вашему приходу и просит чувствовать себя как дома в его жилище.
— Благодарю тебя, меллон, — сказал Нельо на синдарине.
Карнистир и Мирионэль молча следовали за Элеммиром и Нельо.
В гостиной личных покоев Владыки, куда их привели после того, как Майтимо объявил, что желает говорить с Нолдараном, было светло и уютно. Мягкие широкие диваны были к услугам гостей, усыпанные златоткаными подушками самых разнообразных форм и размеров.
Слуги поставили на невысокие столики закуски, воду и легкое молодое вино, уточнив, не нужно ли благородным квенди еще чего-либо. Все в дворцовых стенах казалось чужим и незнакомым, будто и не было никогда детства и ранней юности, когда они неделями жили у деда в доме, считаясь его полновластными хозяевами, маленькими наследниками короны и любимыми внуками Финвэ.
Элеммир просил их подождать. Нолдаран заканчивал какие-то свои дела и вот-вот должен был освободиться, чтобы принять их. Ожидание затянулось. Нельо, развалившись на подушках, пытался звать в осанве кузена Финьо, зная, что тот проживает с супругой, сыном и прочими родичами в другом крыле дворца. На диване напротив дяди сидела задумчивая Мирионэль. В руках она бессознательно вертела оставшийся от съеденной ею черешни черенок с маленьким листиком на нем. Где-то раздавался мелодичный звон стекла, отдаленный гул от колес непрестанно двигавшихся по главному проспекту повозок и топот лошадиных копыт. За окном большой город жил своей повседневной, ни на миг не приостанавливавшей свое биение, жизнью.
Морьо не сиделось на месте. Он расхаживал, скрестив на груди руки, меря широкими шагами мраморные полированные плиты пола и вглядываясь в покрывавшие их прихотливые узоры мозаики из стекла и черного мрамора.
Наконец, измучившись казавшимся ему бесконечным и унизительным ожиданием, Морифинвэ резко остановился посреди комнаты:
— Сколько можно тут торчать?! Нельо, вставай! Мы сами придем к нему, если этот мудрец не желает поднять голову от своего пергамента!
— Подожди еще немного, Морьо, — отвечал старший брат.
— Не нужно сердиться на него, отец, ведь мы не знаем, чем он сейчас занят, — вмешалась Мирионэль.
Возразить ей у Карнистиро никогда толком не получалось, и он молча сел на край дивана, сцепив пальцы в замок и уставившись перед собой.
Прошло еще несколько долгих минут, в течении которых Морьо, хмуря лоб, размышлял о том, что он скажет зарвавшемуся дядюшке, какие упреки и обвинения открыто бросит ему в лицо и как будет отвечать на возможные выпады с его стороны.
Приходить во дворец Тириона вооруженными было запрещено, и, надев доспехи, представители Первого Дома не взяли с собой никакого оружия. Это обстоятельство также не способствовало спокойному ожиданию. Безоружным Морьо чувствовал себя не в своей тарелке.
Внезапно он сорвался с места и подбежал к дверям, ведущим в коридор, предшествующий приемной Нолдарана. Он уже собирался с силой толкнуть створки и решительно двинуться в одиночку по коридору, как перед самым его носом двери резко распахнулись и он замер на пороге, в единый миг растеряв весь запал злобы на заставлявшего их ждать себя дядю…
Прямо перед ним, совсем близко, почти касаясь его, стояла Нэрвен. Совершенно реальная — из плоти и крови. Растерянное и печальное лицо, чуть прищуренные глаза.
Ее глаза… Проникающий взгляд светло-синих глаз, подсвеченных изнутри теплым, желтым светом. Они смотрят в самую душу. Глаза Артанис видят его насквозь, читают в его мыслях.
Такая красивая, вся золотистая и такая…
Какая она была, Морьо уже не смог додумать, услышав в осанве произнесенное ею полушепотом свое имя.
Морьо напряженно сглотнул, не отрывая от нее взгляда, и уже открыл рот, собираясь что-то сказать, когда кто-то тронул Нэрвен за плечо, а на месте Карнистиро, оттолкнув брата, вдруг вырос громадой своего роста Майтимо. Глава Первого Дома тут же крепко схватил жемчужину Альквалонде за плечи и принялся трясти, крича ей в лицо восторженные приветствия:
— Малышка Нэрвен! Вырвите мне глаза! Это же наша маленькая Артанис! Эру Единый! — он прижал к себе ничего не соображавшую Нэрвен.
— Леди Галадриэль! Какое чудо! Вы здесь! — зазвенел рядом другой голос.
Нэрвен попыталась повернуться в железных тисках объятий Нельо.
— Мирионэль, дитя! — радостно воскликнула Нэрвен, благословляя небеса за то, что послали ей это счастье — видеть любимую воспитанницу живой и невредимой в стенах дворца ее прадеда, — Нельо, но как это возможно?!
— Мы тут по делу, но уже не важно! — восклицал глава Первого Дома, — А ты?! Давно ли ты приехала?! Посмотри на этого ворчуна — стоит себе в стороне, как не родной! — Нельо схватил брата за запястье и притянул к Артанис.
Тут ее обняла Мирионэль, которой Нэрвен, уже немного оправившаяся от потрясения, смогла ответить таким же крепким объятием, расплывшись в искренней и счастливой улыбке.
— Моя госпожа! Как же я счастлива! — дочь Морьо ласкалась к Артанис, — Встретить вас здесь, так скоро, так неожиданно… Отец, ну подойди же к нам!
— Ну, ты — неуклюжий грубиян, ведь сейчас только кричал на весь дворец, как ты задашь трепку Нолмэ, — хохотал Нельо, — А теперь набрал в рот воды! Обними же нашу золотую малышку!
Морьо раскрыл ей объятия, в то время как на лице его смертная бледность сменила ярко-пунцовые пятна. Даже вечно румяные щеки побледнели.
Нэрвен осторожно, словно стеклянного, слегка обняла его.
— Рад видеть тебя, — почувствовав тепло ее тела и слегка придя в себя, тихо произнес Морьо.
— Благодарю, я тоже рада, — отвечала Артанис, — Я рада видеть всех вас. Недавно я была в Валмаре и виделась с Кано…
Он кивнул, отпуская ее из объятий.
— А мы, подумать только, ничего не знали о твоем приезде в Тирион! — разочарованно воскликнул Нельо, — Ты — наша гостья на следующие дни! Мирионэль отведет тебя в наш дом, и ты сможешь жить у нас, сколько пожелаешь.
Нэрвен поблагодарила его и остальных.
— Какая же ты красавица! А я уже и забыл, как выглядит солнце Валимара! — не унимался Майтимо, — Она прекрасна, ведь правда, Морьо?!
От этих прославлявших ее возгласов Нэрвен почувствовала себя неловко, глядя на еще более смешавшегося Морьо, призываемого в свидетели для подтверждения ее красоты.
Нэрвен была одета в мужской дорожный камзол, просторные, удобные штаны и опоясана на нолдорский лад широким атласным поясом. На ногах у нее красовались покрытые дорожной пылью, доходившие почти до колена, сапоги с широкими голенищами.
Было решено, что Мирионэль сопроводит Леди Артанис в дом-крепость, а Нельо и Морьо останутся, чтобы говорить с венценосным дядюшкой.
Как только Майтимо отдал последнее распоряжение племяннице, относительно просьбы к Фириэль и своей матери приготовить в честь гостьи праздничный ужин, к которому они с Морьо надеялись поспеть, в остававшихся распахнутыми дверях показался прислужник Нолдарана, пригласивший лордов Первого Дома в приемную, служившую также и рабочим кабинетом.
Еще раз на прощание сжав руки Нэрвен в своих больших ладонях, глава Первого Дома, заверил ее в их скорой встрече уже этим вечером и направился в сторону указанной двери в глубине небольшого коридора.
Карнистиро кивнул дамам и последовал за старшим братом.
Дорòгой они с Мирионэль говорили обо всех недавних событиях, и пережитых ею по прибытии в Аман приключениях.
Воспитанница была несказанно рада узнать, что вместе с нею прибыл «Эльо» и теперь они с Келебриан будут жить у его матери, в Альквалонде.
Путь к дому феанарионов от дворца был относительно близким. Несколько центральных, оживленных кварталов отделяло жилище Финвэ от дома, когда-то принадлежавшего его старшему сыну. Почти всю дорогу можно было пройти по центральному проспекту, лишь в конце свернув в более узкие улочки, где было меньше праздно болтающихся квенди.
Уже на подъезде к их цели Нэрвен сама решилась заговорить с Мирионэль о том, что, должно быть, волновало бывшую воспитанницу в гораздо большей степени, недели приключения Артанис на Таникветиль и Ойолоссэ.