Однако последний вовремя отлетел в сторону, поднявшись вверх и поняв, что теперь у него появилась дополнительная проблема в лице злющего слизеринца, который так и кипел желанием раскрошить его череп в муку… Тот же Акутагава, только с большей активностью. Повезло же за один год привлечь к себе столько разностороннего внимания! Ещё бы понять, почему…
Ацуши продолжал играть, но внимательно следил за передвижениями Чуи, что довольно мешало. Зато отвлекало от мыслей наподобие: на тебя смотрят, на тебя смотрят, Ацуши, прячься от этих грёбаных взглядов…
Тряхнув головой, Накаджима сглотнул, понимая, что паника, отступившая поначалу, начала с новой силой захватывать его. Сосредотачиваться становилось всё сложнее. На какое-то время он вообще потерял Чую из поля своего зрения, поскольку в этот самый момент смог закинуть квоффл в кольцо и заработать четвёртый десяток очков команде…
От Слизерина они отставали лишь на десять. Всего на один мяч. И Ацуши стал тем охотником, что забил этот самый мяч-разницу. Оставалось лишь держать счёт до конца игры и пытаться обойти Слизерин на случай того, что снитч поймает кто-то из них. Игра длилась уже полчаса, а команды дрались так отчаянно, что никто и не думал о скором завершении боя. Снитч так никто и не поймал до сих пор. Ацуши иногда поглядывал на передвижения ловцов, когда вспоминал о золотой птице…
Отбрось страх, вот, ты забил второй мяч, хорошо.
Но слова не помогали. Руки снова начали дрожать. Выдохнув, Ацуши резко закрыл глаза и тут же их открыл, проклиная себя за собственный характер. Выкинув лишние мысли из головы, он, перехватив квоффл у слизеринцев, резко устремился к кольцам, попутно передав мяч летящему параллельно с другой стороны охотнику гриффиндора и…
Именно в этот момент он почувствовал страшную боль в спине. Это Чуя, специально налетев на Накаджиму, «нечаянно» ударил его битой, чуть не сломав позвоночник. Ацуши снесло в сторону, от неожиданности он не успел вовремя выправить управление. Его с большой скоростью отнесло в сторону…
Всё произошло очень быстро. Мелькнул силуэт Чуи где-то позади, раздались крики зрителей, Тео что-то крикнул, попытавшись перехватить Ацуши… И Накаджима со всей силы ударился о дерево трибун. Метла отлетела в сторону, уши заложило, боль раздалась во всём теле, будто кто-то в один миг попытался свернуть все его конечности под другим углом…
Ацуши задохнулся. Удар за ударом продолжался, он словно падал дальше, катясь по деревянным скамьям от начала вниз… Накаджима не открывал глаза до тех пор, пока не почувствовал, что придавил что-то к земле всем телом и что падение со скамьи на скамью, едва не ломающее кости, остановилось.
Дыхание где-то на уровне шеи. Прерывистое, тёплое, пробирающее до дрожи и почему-то заставляющее дрожать ещё больше. Это было единственным, что чувствовал Накаджима. Он боялся открыть глаза… Или же просто не мог. Не мог сдвинуться, всё тело болело. Казалось, что стоит вздохнуть и грудная клетка расколется пополам, разорвётся, не выдержав.
Тёплое тело, придавленное к дереву трибуны, чьё-то сердце, бьющееся где-то рядом. Словно красками нарисованная реальность, забитая куда-то в далёкий угол памяти. Ацуши не хотелось нарушать это мгновение. Он почему-то всеми силами желал умереть вот так. Чувствуя чьё-то дыхание на своей шее, ощущая биение чужого сердца в чужой груди. И просто не открывая глаза. Никогда. Не открывая. Глаза…
Чей-то прерывистый вдох снова пощекотал кожу, и Ацуши заставил себя разлепить глаза. Голова кружилась страшно, взгляд не сразу сфокусировался на лежащем под ним…
Вы знаете те самые моменты, когда что-то внутри замирает, будто перед пропастью, не желая ступать дальше и не в силах повернуть назад? Когда хочется и умереть, и жить дальше, вдыхая в себя все радости человеческого существования. Будто кто-то выдернул вас из мира, кинув на руины древних зданий, и сказал ждать приговора за преступление, о котором вы даже не знаете…
Ацуши желал задохнуться на месте или потерять сознание, когда осознал, что по великолепному стечению обстоятельств упал именно на Акутагаву, наверняка сломав ему что-то, поскольку Рюноске лежал с закрытыми глазами и тяжело дышал, морщась от боли. Накаджима хотел отпрянуть, откатиться в сторону, сделать хоть что-то, лишь бы Акутагава не понял, что это снова он, но…
Но Ацуши страшно желал остаться на месте. Просто смотреть на бледное лицо Акутагавы, чувствовать его поднимающуюся грудную клетку под собой, касаться его колена своим. Забыть о том, что вокруг есть мир, есть люди, есть жизнь и время… Накаджима дрожал не от пережитого падения. Он дрожал от того, что в нём волнами поднималось странное чувство, пробирающее до мурашек, перегоняющее кровь по венам… Что за фигня… Будто кто-то заставил его выпить несколько бутылок терпкого вина, от которого разум начал шататься из стороны в сторону, ломая старые устои и требуя чужих касаний.
Слишком странное помутнение…
Слишком странные чувства.
Мало похоже на реальность…
Кто-то вынул из его головы сознание…
Ацуши облизал губы и попытался встать, осознав, что слишком долго смотрит на слизеринца, что люди вокруг наверняка могли заметить этот блестящий от волнения взгляд. Однако когда Накаджима попытался это сделать, то тут же зашипел от боли в теле. Акутагава открыл глаза, щурясь, будто дневной свет обжигал его радужку… Он сфокусировал взгляд на гриффиндорце, и лицо его тут же стало мрачным. Стиснув зубы, Рюноске прохрипел:
— Ты… Труп… Накаджима…
С этими словами он попытался поднять руку, чтобы ударить Ацуши, но лишь сжал пальцами ткань мантии у самого горла Накаджимы и закашлялся, невольно подавшись вперёд. Ацуши не знал, что ответить, что сделать, как отступить и уйти… Ему хотелось умереть, страшно хотелось умереть прямо сейчас, чтобы Акутагава больше никогда не смотрел на него так. Стало жутко обидно. Только-только их «общение» сошло на нет, как тут же, из-за такой глупой ситуации Рюноске снова начнёт мстить Накаджиме, посылать в его сторону презрительные взгляды, цедить фразы сквозь зубы…
Накаджима вздохнул, отвернувшись и смотря в сторону. Кто-то подбежал к ним, кажется, это были декан факультета и медсестра. Ацуши закусил губу, дрожащими руками опираясь о трибуну по обе стороны от головы Акутагавы. Ему хотелось упасть от безысходности. Запорол матч, снискал ещё один взрыв гнева Рюноске, набил себе синяков на неделю в лазарете… Почему так сильно не везёт?
Ацуши попытался самостоятельно подняться и чуть было снова не упал, однако сумел удержаться на одной руке, опершись локтем где-то рядом с боком Акутагавы. Рюноске приподнялся, держась за голову. Чувствовал он себя явно не очень…
Накаджима не обращал внимания на медсестру, подскочившую к нему, потому что в его голове звучал лишь один вопрос…
Что за чувство выбило его из реальности, когда он оказался настолько близко к Акутагаве?
— Чёрт…
Комментарий к глава 8 — странные чувства
А вот и новая глава)))
Ну, чтож, активно сталкиваем главную пару и, конечно же, мутим воду вокруг других персонажей… Мне очень нравится делать так, что никому не понятно, кто кроме АкуАцу до конца истории станет каноном *загадочный смешок*
Постепенно восстанавливаю старый стиль написания, по крайней мере, пытаюсь, но работу выдерживаю в прежнем динамичном. Думаю, вы не против этого)))
Жутко-жутко буду рад вашим отзывам. По сути, ваши отзывы - лучший подарок для меня, автора) И если вам нравится работа - то подарить мне отзыв, я думаю, не будет сложно :) Да и если не особо нравится - буду рад услышать и критику)
С наступающим Новым Годом, да будут ваши сердца голубыми, разум зелёным, а душа розовой! *пропаганда мультишипперства* И пусть в следующем году каждый из вас не испытает на себе лопату жизни в полной мере этого слова :3
Счастья вам, солнышки)
p.s: работаю над мини по Ацуши/Акутагава и тоже надеюсь вскоре его выпустить в свет)
p.s.s: плюс, решил таки взятся за давно обещанный мной ориджинал.
========== глава 9 — прости меня ==========
— Дазай!
Ацуши не успел ничего сказать, прежде чем Осаму схватил его за руку и потащил за собой в глубь коридора. Лицо его оставалось спокойным, на губах, как всегда, играла лёгкая улыбка. Но почему-то Накаджиме казалось, что он злится. Сильно злится. Так злится, что сжимает его запястье до посинения.
— Куда мы идём? — испуганно спросил Ацуши, который ненароком перепугался от такого поведения «наставника».
— Расслабься, Ацуши, — улыбнулся Дазай, чуть прикрыв глаза, и более позитивным тоном добавил. — Мне просто нужно отправить одно письмо, хочу, чтобы ты пошёл со мной.
Ацуши не понимал, зачем при этом с силой тянуть его за запястье, но… Но давно уже привык ко всем странностям слизеринца. Поэтому просто замолчал, послушно следуя за Дазаем.
Это было на большой перемене между двумя парами, собственно, Ацуши и не подозревал, что проходящий мимо него Дазай схватит его за руку и уведёт за собой. У него были планы заглянуть в библиотеку, чтобы сдать книги в то время, когда там не было Акутагавы, но Осаму их своими же руками, в прямом смысле, поменял.
С того матча прошло достаточно много времени. Может быть, даже больше, чем две недели. Близилось Рождество, каникулы, Ацуши усердно учился, и весь факультет болел за него на уроках заклинаний, когда он выполнял задания профессора с первого раза. Никто не понимал, с чего вдруг незаметный, неуверенный в себе и забитый Ацуши стал так меняться. Будто после падения на четвёртом курсе, он вновь поднялся с колен. Стал меньше дрожать на ответах перед классом, почти никогда не ошибался, снова играл в квиддич, пускай и на скамье запасных. Что случилось с тем Накаджимой? Никто не знал… Но многие подозревали, что виной всему этому был странный слизеринец с бинтами на руках.
Ацуши так и не извинился перед Акутагавой за тот раз. В лазарете их уверили, что особых повреждений нет, и спустя один день отпустили. Однако Ацуши так и не успел сказать Рюноске ни слова, а подойти ещё раз где-нибудь на перемене или в начале пары просто не хватало духу. Накаджима знал, что, стоит только Акутагаве посмотреть на него, как все мысли сразу же покинут его голову. Он начнёт запинаться, прятать лицо в учебниках, дрожать и потеть, сглатывая слюну. Ацуши не знал, с чем это связано, но, когда Рюноске не видел, он наблюдал за ним со стороны и, кажется, терял понятие о времени…
Все черты Рюноске были идеальными. Холодная кожа, острые линии лица, рост, плечи, запястья, спрятанные за рукавами мантии. То, как он опирается щекой о ладонь, то, как при этом падает ткань мантии, оголяя изящную, тонкую, белую, как снег, руку… Ацуши мог смотреть на это вечно и не понимать, зачем ему вообще это нужно… Но созерцание Акутагавы и правда приводило его в странное состояние, которое, хоть и было новым для него, не хотелось прогонять…
Ацуши почти не думал о Рюноске, пока его взгляд снова не спотыкался о чёрный силуэт. Накаджима замирал на месте, терялся в мыслях, забывал о том, что говорили ему рядом идущие ребята… Он просто смотрел на то, как мантия облегает плечи Акутагавы, как его чёрные волосы с белыми концами на некоторых прядях колышет ветер из окна. И хотелось почему-то улыбнуться, подавляя в себе желание подойти. Хотелось запомнить такое мгновение, запечатлев его в своей памяти, а потом прокручивать в голове все черты Акутагавы, идущего по коридору впереди, окутанного морозным ветром из окна…
Ацуши почему-то представил, как Рюноске смахивает с волос снежинки, идя по улице, и ему страшно захотелось увидеть эту картину вживую. Как и многие другие, мелькающие в голове… Как Акутагава читает книгу? Как Акутагава распаковывает рождественские подарки? Как он смотрит в окно на падающий снег? Как он греет ноги у камина, облокотившись о спинку мягкого кресла? Ацуши так хотелось всё это увидеть… Просто одним глазом. Посидеть рядом, украдкой глядя на серьёзного Рюноске и подавляя желание расколоться и рассыпаться в стеклянный прах.
Накаджима никогда не чувствовал подобного. Но ему нравилось. Нравилось смотреть в сторону Акутагавы, нравилось вслушиваться в его ответы на совместных парах, нравилось пересекаться с ним в коридорах… Ему вообще нравилось это имя. Рюноске. Акутагава. Красиво.
И в то же время Ацуши мучился тем, что не мог просто так подойти к Акутагаве и сказать ему привет. Даже улыбнуться ему не мог. Потому что Рюноске обязательно фыркнет, ударит, уйдёт в другую сторону и кинет какую-нибудь грубость. Да и просто потому, что Ацуши не был уверен в себе и в том, что сможет сохранить спокойный вид, улыбаясь Рюноске.
Хотелось дружить с ним. Ходить вместе по коридору, читать книги, хотелось знать о Рюноске всё, знать все его предпочтения и таскать с кухни его любимые сладости. Но, вспоминая, о ком именно он думает, Накаджима невольно качал головой, грустно усмехаясь. Вот уж кого сложно представить с конфетой в руках, так это Акутагаву. Вообще сложно представить, что у него может быть хоть какой-то друг… Даже печально немного.
В совятне было тихо. Никто в такое время обычно не ходил сюда. Ацуши осмотрелся. Ряды клеток с кучей сов, галдёж, неприятный запах и сено, раскиданное по полу. Лучи падали сквозь полузапотевшее окно на пол, на улице сверкал снег в призрачном зимнем свете. Ни одного облака на небе, кажется, будто туманы и дожди вообще покинули этот мир… Солнце зимой редко. Но сегодня оно светилось и смеялось так, что Ацуши невольно засмотрелся на пейзаж за окном.
Дазай же в это время достал письмо из сумки и, подойдя к чёрной сове в клетке, открыл засов. Птица тут же села слизеринцу на руку, игриво щипая того за мантию. Осаму улыбнулся, пощекотав сову пальцем в районе шеи. Заметив, что Ацуши наблюдал за ним, Дазай произнёс:
— Его зовут Ветер. Банальное имя для совы, но так назвала его моя двоюродная сестра, ничего не поделаешь, — пожал плечами он и, посадив сову на подоконник, поднёс письмо к её клюву.
Она тут же с готовностью схватила конверт и, когда Дазай открыл окно, вылетела навстречу солнцу и зимнему морозному ветру, теряясь в бликах ярких лучей. Ацуши сощурился, чтобы разглядеть её удаляющийся силуэт… Он даже не заметил, как его обдало холодом.
Дазай закрыл окно, улыбаясь, и, вздохнув, повернулся, глядя на Накаджиму.
— Скоро Рождество, — сказал он. — Но родители не знают, что я проведу каникулы у друга. Чем раньше узнают об этом, тем лучше. Не будут готовиться к моему приезду.
— А… Почему ты не хочешь провести это время с семьёй? — осторожно спросил Ацуши, тихо, будто боясь задеть какую-то особую струну в душе Дазая.
Но тот не ответил, просто пожав плечами, и, отведя глаза, с улыбкой посмотрел в окно каким-то задумчивым и грустным взглядом. Впрочем, он тут же вышел из этого внезапного состояния и, махнув ладонью, кивнул в сторону выхода:
— Что же, пойдём. Перемена подходит к концу, а тебе ещё добираться до кабинета зельеварения, — с теплом в голосе произнёс он и, проходя мимо Ацуши, приобнял его за плечо, прижав к себе. — Как бы профессор ни старался тебя замарать, ты всё равно учишься гораздо лучше остальных учеников с твоего факультета. Я прав?
Ацуши покраснел, чувствуя дыхание Дазая где-то над ухом. Его всегда смущала близость Осаму. Он сам не знал, почему. Просто чувствовал себя в этот момент маленьким-маленьким, совершенно ничтожным и загнанным в угол. Будто Осаму мог сказать, что угодно, а Ацуши не в силах был ни соврать, ни вырваться. Да, это… Странно… Но Накаджима боялся оставаться с Дазаем в такой близости непозволительно долго.
Однако они даже не успели дойти до выхода, как вдруг на пороге возник рыжий слизеринец, растрёпанный и насупившийся. Но, как только он заметил Дазая, приобнимающего Ацуши, так взгляд его стал не просто злобным… В синих сапфирах его радужки раскололся целый айсберг льда. Чуя замер, выпрямившись, и, кажется, стиснул от злобы зубы.
Ацуши тут же попытался выпутаться из объятий Дазая, однако тот сжал его плечо так сильно, что Накаджима зашипел от боли… Ясно, ясно, не буду больше, не зажимай так сильно.