========== Глава 1 ==========
И Бог шагнул в пустоту.
И Он поглядел вокруг и сказал:
— Я одинок. Сотворю себе мир
(Джеймс Уилдон Джонсон)
И сказал Господь: «Нехорошо быть человеку одному»
(Бытие)
ЗАПИСЬ В ЖУРНАЛЕ: СОЛ 97
«Да»! Они ответили «да»!
Такого возбуждения по поводу «да» я не испытывал с выпускного бала.
Ладно, надо успокоиться*.
…
***
СОЛ 97. ЗАПИСЬ В ЛИЧНОМ НОУТБУКЕ МАРКА УОТНИ
Сказать, что я был счастлив в моей ситуации, означало просто промолчать, я же вёл себя как тринадцатилетняя девчонка на концерте любимой рок-группы: подпрыгивал, визжал и сквернословил, радуясь, что кто-то теперь меня точно слышит. И что этот «кто-то» — хренова туча умников из НАСА, для которых изобретать средства выживания для заблудших астронавтов — есть часть их работы.
Я рыдал. Плакал, как младенец, пока рыдания не перешли во всхлипы, после которых на меня снизошло блаженное спокойствие. Я вырубился, лежа прямо на полу в модуле.
После непродолжительного сна голова соображала не в пример легче, и я впервые задумался над тем, что следует быть поаккуратнее с нескромными моментами в журнале. Несколько часов я посвятил ковырянию в системе, пожалев, что рядом нет Йоханссен, а затем — что я сам не Йоханссен. Впредь решив попытаться укрощать эмоции перед тем, как сделать очередную запись, я подготовился к ВКД.
Да, мне предстоял впечатляющий объём работы, но, мать его, там, на Земле, знали, что я жив.
Целый день я провозился с изобретением более или менее удобной системы передачи информации и решил остановиться на ACSII. И хотя система имела некоторые изъяны — во время получения ответа приходилось неотрывно пялиться на камеру, я не жаловался. За несколько часов я покрывал буквами и цифрами пару листов. Счастье!
Расшифровка посланий тоже продвигалась не так быстро, как хотелось бы. Видимо, мой мозг не был запрограммирован на это. Во всяком случае, выучить ACSII за один вечер не получилось. Да я и не стремился. Раз двадцать перечитав ту фигню, которую мне отправили из НАСА, я почувствовал себя счастливейшим человеком на Марсе и решил отправиться спать. Но перед этим я должен был ещё раз взглянуть на «Патфайндер». Странное желание, не правда ли? Нет, этот аппарат стоил мне очень и очень дорого. Я чувствовал себя так, будто в одиночку спроектировал и сконструировал его. Чувствуя себя Пигмалионом,** я приблизился к окну в северной стене жилого модуля.
«Патфайндер» стоял прямо напротив него так, что слабого света от модуля хватало осветить силуэт моего чудесного средства связи. И я уже был готов прошептать ему «Сладких снов, любимый», как вдруг…
…
Я не испытывал ничего подобного «до». Всё то, что я писал и рассказывал раньше, было детскими игрушками по сравнению с ужасом, что я испытал в тот момент.
«Патфайндер». Его силуэт был едва различим в темноте и тишине позднего марсианского вечера с той лишь оговоркой, что НЕ только его силуэт. Да, рядом стояли два марсохода, палатки, ещё куча всякой дребедени, но (!) ни одна из них не имела способности к самостоятельному передвижению. Вообще. Совсем.
Но чёрный силуэт, увиденный мной, дёрнулся, заметался, и прежде чем я успел что-то сообразить, растворился в черноте, будто его и не было.
Меня била крупная дрожь, и я впервые подумал, что именно так можно схлопотать инфаркт. Сердце колотилось в кровавом мешке где-то под подбородком. Первые мысли не отличались конструктивностью. Это была смесь известных мне молитв со скорой внутренней исповедью. Я никогда не считал себя человеком религиозным, но тут меня посетила шальная идея срочно разыскать остатки распятия, принадлежавшего Мартинесу, и порыться в его же вещах в поисках Библии. Конечно, я бы предпочёл РПГ и латексные трусы поверх скафандра, как вторичный признак супергероя, но НАСА со времён основания не являлось военной организацией, а потому оружия у нас не имелось. Даже самого простого.
Не знаю, сколько времени я провёл сидя на полу модуля, пытаясь выровнять дыхание и умерить сердцебиение. Вслух я уговаривал себя: «Ну, старина, всё нормально. Этому должно быть логическое, рациональное объяснение. Завтра ты сообщишь об этом в НАСА, а они со своих спутников посмотрят, что это за дерьмо. Ведь понятно же, что это — сраное дерьмо. Ни один организм не выживет при такой температуре или давлении». Я отмел и шальную мысль, что русские или китайцы послали на Марс миссию помимо «Ареса». Такие действия регламентировались строго. В общем, не найдя и малейшего логического объяснения, я поступил глупо. ОЧЕНЬ ГЛУПО. Облачился в скафандр и подготовился к ВКД.
…
Темнота стояла совершенная. Как в заднице. С той лишь разницей, что последняя пугала гораздо меньше.
Я не сразу решился включить фонари на шлеме скафандра. И когда я сделал это, был искренне рад, что родная мама меня не слышит. Таких ругательств… я не думал, что вообще знаю такие слова.
Тишина. Точнее слабый ветер, тревоживший песочные дюны. Марс смеялся надо мной.
Переведя дыхание, я, наконец, взял себя в руки. В конце концов стоило признаться, что подыхать мне не хотелось. Во всяком случае до того момента, как я узнаю разгадку. Выругавшись ещё раз для порядка, я двинулся к «Патфайндеру».
Тот стоял как миленький, отсвечивая батареями в свете моих фонарей. Всё казалось нетронутым, и я осветил почву.
Новая порция ругательств (мне почти надоело, но сдержаться я не мог) заставила микрофоны моего скафандра покраснеть от стыда. Но причина сквернословить у меня была: на песчаной почве совершенно чётко просматривались отпечатки чьих-то лап. Или ног. Я не идиот, а в свете последних событий, уверен, могу называть себя парнем сообразительным, и сначала я подумал, что это мои собственные следы, оставленные при недавней ВКД. И всё бы ничего, но теория не выдерживала никакой критики: следы казались дюйма на три короче моих. И слишком уж напоминали отпечаток чьей-то босой стопы.
Ужас, колотившийся в висках, уступил место странной апатии. Я включил дополнительные фонари и побрёл вдоль тропинки убегающих шагов. Проклял себя метров через пятьдесят. Поясню. Ветры на Марсе в ночное время — норма. И если возле модуля следы защитили стены постройки, то на открытой местности лёгкий марсианский бриз легко справился с задачей сокрытия улик. С каждым шагом я наблюдал, как следы буквально растворяются в песке.
Проклиная себя, я развернулся, и направился к модулю. Шагая, подумал о том, чтобы сфотографировать следы. Ту часть возле «Патфайндера», которую должно быть ещё неплохо видно. Сделав эту работу, я вошёл в шлюз.
Сериалов в тот вечер я не смотрел. Диско-коллекция Льюис тоже не потревожила тишину моего модуля. Лишь снаружи слышалось ровное дыхание марсианского ветра, и я вслушивался, надеясь больше НЕ обнаружить никаких посторонних звуков или движений. За день и вечер я набегался славно, а потому усталость взяла своё.
Я закрыл глаза.
СОЛ 98. ЗАПИСЬ В ЛИЧНОМ НОУТБУКЕ МАРКА УОТНИ
Очнулся я в собственной кровати, чувствуя ужасную головную боль. Такого со мной не случалось со времён великого водородного ужаса 37 сола. Показания стабилизатора, однако, говорили, что дышу я идеальной смесью газов.
Сил возвращаться ко вчерашнему инциденту не было. Даже в мыслях. И я решил РЕШИТЬ, что мне всё это приснилось. Чтобы взбодрить себя, я включил песенку из коллекции Мартинеса. То ещё говно, но всё же не диско. Ко мне совсем было уже вернулась способность мыслить конструктивно, но тут-то я и вспомнил про фотографии.
Мне не приснилось. Мать вашу, следы были на своём месте, во всяком случае, на фото.
Всё ещё испытывая крайнее душевное смятение, я поднял взгляд на окно в северной стене модуля.
Такого вопля Марс не слышал никогда.
Кто-то стоял по другую сторону и смотрел на меня через сраное северное окно. Когда к мозгу вернулась способность анализировать, я понял, что перед собой определённо вижу человека. Стоящего снаружи без скафандра, при убийственном отсутствии давления и температуре около сорока градусов ниже нуля.
Кроме того, человека трудно было назвать русским или китайским астронавтом. Скорее она была похожа на очень загорелого индейца. СТОП. ОНА.
То, что существо, смотревшее на меня без явной агрессии и даже с любопытством, женщина стало понятно как-то сразу. Она вообще была здорово похожа на земную девчонку, с той лишь разницей, что очень худенькую и низкорослую. Широкоскулое её лицо можно было назвать скорее миловидным, чем красивым. На меня внимательно смотрели чёрные, как два угля глаза. Эдакая Покахонтас.
Я понял, что пялюсь на неё уже достаточно долго, но, казалось, это совершенно не смущало её. Она продолжала разглядывать меня и вдруг сделала то, что понятно без слов и имеет одинаковое значение в любом уголке галактики. Она широко улыбнулась.
…
Не помня себя, я поднялся на ноги и, всё ещё не веря глазам, шагнул к окну. Улыбка мгновенно погасла, а девчонка отступила ровно на то же расстояние, на которое я приблизился к ней. Я смотрел через окно и теперь мог видеть её, вытянувшуюся в полный рост. Так и есть: никакого скафандра. Вместо того на ней красовался странный костюм, вроде тех, которые можно увидеть в коллекциях дизайнеров-наркоманов, как их футуристическое видение мира.
Я забыл как моргать: девчонка стояла на сорокаградусном морозе. Волосы, черной фатой падающие на её плечи, чуть шевелил ветер. Коричневатый, как поверхность Марса, костюм облегал её тело. Чёрт, жуткие мысли. Я подумал сначала, что давненько не видел такого красивого тела, прежде чем мозг пронзила молния мысли: «марсианского тела».
Происходившее больше всего напоминало комедию в дурном театре. Мы пялились друг на друга, и я не мог пошевелиться. Она тоже сохраняла неподвижность, но вскоре подняла руку и пошевелила пальцами. На Земле этот знак бы означал приветствие, но я понятия не имел, как тут у них всё устроено на Марсе.
Но я решился.
И, честно говоря, ни разу в жизни так скоро не облачался в скафандр для ВКД. Девчонка продолжала следить за всеми моими манипуляциями очень внимательно и настороженно. А я тем временем нетерпеливо нажал кнопку балансировки давления в шлюзе.
Как я уже говорил, вся эта фигня с покиданием модуля занимает несколько минут, но на этот раз они показались мне вечностью. Я исполнил космическую чечётку нетерпения в шлюзе и мысленно сосчитал до миллиарда. Ладно. Шучу. Я жульничал.
Когда шлюз открылся, она стояла на том же месте, возле северной стены жилого модуля. Увидев меня, она дёрнулась, но всё же осталась на месте.
И я шагнул к ней.
Ещё раз. Ещё и ещё. Она не двигалась, а только сжалась в комочек, обвив свои плечи руками, будто защищаясь от холода.
Отступать со скоростью моего приближения она начала только оказавшись футах в шести от меня. Это послужило сигналом к остановке. Танцевать вальсы на поверхности Марса в мои планы не входило, а потому я притормозил. Девчонка замерла тоже.
Меня снова колотило. Прежде всего от того, что впервые более чем за три месяца я видел человека. Ладно, хрен знает кто она, но я совершенно определённо видел перед собой живое существо, внешне здорово напоминающее гуманоида.
— Привет, — прошептал я, понимая, что здороваюсь только со шлемом скафандра, но в голову не приходило ничего более подходящего.
И. Она. Улыбнулась. Вновь.
Мозг заработал на мощности небольшой атомной станции. Я не представлял, что со всем этим делать, но определённо испытывал желание общаться с ней.
Проблема номер один: в шлеме я не мог этого сделать.
Проблема номер два: если я сниму шлем, то немедленно взорвусь.
И кажется, я знаю, как решить проблему. Осталось только приманить марсианку к модулю и как-то убедить её надеть шлем. Их у меня, как вы помните, в изобилии.
В НАСА существовал язык символов на случай сбоя в связи между скафандрами, но я очень сомневался, что эта Покахонтас посещала занятия в НАСА. Пришлось импровизировать. Я развернулся к ней спиной, махнул рукой и сделал несколько шагов в сторону жилого модуля. Оглянувшись, я заметил, что расстояние между нами сократилось до заявленных марсианкой шести футов.
Что ж, Марк, ты на верном пути!
Я пошёл быстрее. Девчонка трусила почти рядом.
Решив оставить на «потом» многие и многие терзавшие меня вопросы, я вернулся к марсоходам. Там, в ровере №1 до сих пор находился шлем от ВКД скафандра капитана Льюис. Решив, что он вполне подойдет, я взял его и направился к марсианке.
Положив его на землю (она всё ещё не соглашалась подойти ближе), я отступил на несколько шагов. И она поняла! Чёрт возьми, поняла, что надо делать. Взяв его в руки, она с удивлением рассмотрела его со всех сторон и… водрузила на голову так ловко, будто занималась этим всю жизнь.
Признаться, выглядело это глупо. Обычно шлем надевают в последнюю очередь. И это действительно казалось смешным: маленькая девчонка с аквариумом на голове.
Я засмеялся. Впервые за многие и многие недели. Вслух.
И нужно было видеть её глаза. Да, передатчики и приёмник находились именно в шлеме и принимали сигнал. Она услышала мой смех. Судя по тому, как округлились её большие, выразительные глаза.
— Боже мой, — вслух произнёс я.
Она, конечно, ничего не ответила. Не произнесла ни звука. Да и с чего я взял, что она вообще могла говорить? С другой стороны, слышать она могла точно. В этом я несколько секунд назад убедился опытным путём.
Эти огромные, тёмные глаза…
Что делать дальше, я не имел и малейшего понятия. Стоять и таращиться на неё не имело смысла. В то же время я понимал, что она испытывает определённый интерес, и потому самым лучшим продолжением знакомства счёл занятия ежедневными делами. К тому же в НАСА, наверное, уже испытывали определённое беспокойство. По марсианскому времени миновал полдень, а я ни разу не выходил на связь, хотя обычно делал это часов в шесть, сразу как просыпался. Надо признать, что работники НАСА — те ещё паникёры, когда дело касается выживания человека на Марсе.
С «Патфайндером» я возился долго. Несколько часов мои земные друзья не хотели затыкаться. И если ещё несколько дней назад моё сердце ликовало от каждого поворота камеры, то теперь я больше косился на марсианку, чем на надоедливую камеру.
— Прости, тебе немного придётся подождать, — сказал я в микрофон. — Ребята с Земли по мне скучают.
Присевшая прямо на землю у марсохода №1 девушка снова вздрогнула, но улыбнулась.
Весь цикл ВКД она не отходила далее, чем на несколько футов. Она с интересом наблюдала за всеми манипуляциями. Я комментировал все свои действия вслух, конечно, осознавая, что она не понимает ни черта, но в нашем общении явно наметился прогресс — она перестала вздрагивать от моего голоса.
Так, впервые совершенно незаметно, прошло время ВКД. Я не чувствовал усталости. И, несмотря на то, что тревожные мысли и догадки посещали меня, на душе странным образом воцарилось спокойствие. Похоже, за мной просто наблюдают. Потому что если бы хотели напасть — скорее всего, давно бы это сделали. Кстати, интересно, сколько их тут? Вряд ли её тоже забыли на Марсе какие-нибудь инопланетные гости.
Мне следовало вернуться в модуль. Но уходить не хотелось отчаянно. Я бы, конечно, пригласил её в гости, но, во-первых: она шарахалась от меня, как чёрт от ладана, во-вторых, я совершенно не мог представить, как она воспримет перепад давления. Судя по всему, её организм сконструирован матушкой Эволюцией для выживания в совершенно иных, более экстремальных условиях, чем мой. Со вздохом я указал на модуль.
Она поняла это по-своему. Отпрыгнув от марсохода на несколько шагов, она попятилась. Я закричал:
— Я вернусь.
Лишь маленькие пятки, обутые в какие-то штуки вроде носков, засверкали, быстро удаляясь от модуля.
Мне стало тревожно.
Настолько, что диско в модуле снова молчало. Настолько, что я забыл о посланиях с Земли и всё думал: а что если она не вернётся завтра?
__________
* — здесь приведён отрывок из книги Э.Вейра «Марсианин» в переводе К. Егоровой., Издательство «АСТ», Москва.