Он вдруг подумал о том, что воительница еще молода и импульсивна, а Элронд, занятый бедами мироздания, вряд ли уделял ей должное внимание, чем поспешили воспользоваться… Можно ли судить за юность и желание найти утешение? Возможно, Трандуил и сам виноват: деве нельзя было давать много свободы, полагаясь на совесть других.
Удрученно вздохнув, он прервал череду вяло текущих мыслей и не спеша поднялся, заглушая стрекотание цикад мягким шорохом одежды. Тауриэль, погруженная в раздумья, вздрогнула от неожиданности, когда ощутила рядом с собой чужое тепло и слабый аромат духов. Кажется, смесь лимона и бергамота, но было что-то еще… Нечто, похожее на кедр, заставившее эллет повернуться и едва не задеть волну светлых волос, оказавшихся на удивление близко, как и сам Трандуил.
Он молча смотрел на воспитанницу сверху вниз из-под полуопущенных ресниц, ярко выделявшихся на фоне гладкой кожи, окрашенной Луной в почти алебастровый цвет. И взгляд этот словно проникал в душу. Мягко, ненавязчиво…
— Почему ты молчала столько лет? — шепнул синда, впервые допустив в голосе нотки сожаления, из-за чего эллет плотно сжала губы, боясь, что страшное признание вырвется наружу.
— Мне было тяжело… — ответила она спустя мгновение, с радостью ощущая нежную ладонь эльфа, почти невесомо коснувшуюся ее щеки.
Такое скромное проявление чувств, но сколько же оно несло в себе! Как ценны и хрупки были эти редкие мгновения, не обремененные масками, лишенные глупых церемоний…
Воительница, не ожидавшая такого снисхождения, уступила эмоциям и обхватила пальцами запястье Владыки, целуя ладонь и торопливо прижимая ее к своему лицу. Но когда ореховые глаза, полные благодарности, снова вернулись к лицу Орофериона, то уже не увидели в нем былой заботы.
Теперь голубые глаза сузились и красноречиво поблескивали, выдавая скрытые мысли. Тауриэль уже видела такой взгляд у Линдира, но предпочла отмахнуться от внезапной догадки, обратив все внимание на легкие касания.
Они ласкали ее щеку, осторожно прихватывая мочку уха, пока сосредоточенный взгляд напротив будто затягивал, пьяня своей глубиной. А затем холодные пальцы скользнули по губам, отчего эллет растерялась, но все же попыталась отстраниться, хоть и страшилась вызвать гнев бывшего покровителя.
Его спокойствие казалось слишком угрожающим, и, надеясь оказаться еще дальше, воительница потянулась к столу, чтобы взять с него едва початый кубок. Но как только гладкий металл достиг губ, чужая рука неожиданно скользнула по лежащему на спине покрывалу рыжих волос, заставив тело бессознательно дернуться.
Растерянность затмила ловкость, и Тауриэль почувствовала влажные ручейки, стекающие по подбородку на грудь и исчезающие в тканях одежды. На секунду мысли ее спутались еще больше, чем воспользовался Трандуил…
========== Глава 2 ==========
— Осторожно, — мягко произнес Ороферион, забирая из рук воительницы кубок.
Легкое, будто случайное касание его пальцев заставило оторопевший разум вдруг прозреть и смутиться такой непривычной близости. Эллет и раньше ощущала себя неуютно рядом с ним, но сейчас это чувство изменилось. Теперь оно обрело вес и заполнило грудь, мешая ровно дышать, заставляя бояться…
Тауриэль хотела уйти, но не осмелилась спросить разрешения; язык точно застыл под неотрывным взглядом, который горел во тьме, отражая блеск светлячков. Трандуил не отвернулся, даже когда ставил кубок на стол, словно не желая разрывать эти колдовские путы, державшие воительницу на месте.
Она смогла только поднять руку, намереваясь смахнуть с лица винные капли. Но синда неожиданно перехватил тонкое запястье у самого подбородка, из-за чего эллет импульсивно дернулась назад. Однако теплая ладонь, все это время гревшая поясницу, резко скользнула на талию и вернула ее обратно, крепко прижав к мужскому бедру.
Ощущение чужого тела и угрожающий блеск сапфировых глаз повергли Тауриэль в ужас! Еще никогда, никогда Ороферион не смотрел на нее так откровенно призывно. Не позволял себе такой близости… таких нежных поцелуев, какими осыпал сейчас похолодевшую ладонь…
Растерявшись, воительница даже забыла о сути происходящего и лишь смиренно наблюдала, как цепкий взгляд закрыли черные ресницы, а тонкие губы разомкнулись, невесомо касаясь большого пальца. Она не видела, только чувствовала кончик влажного языка, собирающий с кожи остатки пролитого дурмана. Но разум даже сейчас пытался отбросить внезапную догадку, ссылаясь на неопытность; только миг прозрения не заставил себя ждать. Он обрушился на него ураганом, когда синда вобрал в рот тонкий палец, а мокрая теплота спутала остатки мыслей.
— Владыка! .. — Тишину ночного сада пронзил испуганный крик. Но ни он, ни резкая попытка вырваться не освободили Тауриэль.
Напротив, Ороферион еще теснее прижал ее к себе, окутывая хвойным ароматом кедра. Он будто и сам превратился в могучее дерево, чья сила внезапно обернулась против эллет — ловкой, но слабой. Жалких мгновений не хватило ей для раздумий, и лишь настойчивое касание к затылку помогло ощутить хоть что-то, кроме давящих объятий. А в следующую секунду мягкие губы Трандуила обняли ее подбородок, слизывая красноватый ручеек. Неторопливо и усердно — словно гладкая кожа пропиталась вином.
Открыв рот, воительница судорожно вдохнула, но протест утонул в напористом поцелуе и волне густых локонов, согревших щеки. Изумление, пробежавшее по телу сотней колючих мурашек, вынудило ее обмякнуть в крепких руках, прислушиваясь к частому дыханию и шелесту волос, скользящих по одежде в такт торопливым, несколько резким движениям.
Ороферион не ждал ответа и сминал губы воспитанницы, уверенно раздвигая их языком и проникая все глубже, словно ища нектар. В такт ему двигались и пальцы, оглаживая спину, лаская затылок. Все теснее и теснее прижимая к груди стройную фигуру, искушая, завлекая в свою игру…
И уже скоро синда ощутил покорность. Эллет, не зная как и зачем, ответила на этот дерзкий поцелуй, так и не решившись обнять Трандуила — лишь опустила руки на его плечи, непривычно широкие, твердые… От этого душившие волю, заставляя с упоением прислушиваться к огоньку, неожиданно и мягко согревшему низ живота.
Он разгорался, обжигая чресла и неосторожно ища свободу. Принуждая Тауриэль выгибаться, храбро ловя язык Владыки губами, отбросив неуместное смущение. Она чувствовала источаемый эльфом жар, чувствовала легкую боль от его пальцев, впивающихся в кожу на плечах, бедрах… Но паутина касаний и звуков любовных ласк разорвалась слишком неожиданно.
Воительница неосознанно сжала кулаки и вдруг ощутила помолвочное кольцо, будто пчела ужалившее кожу. Разум очнулся в тот же миг, погасив искры яркой страсти и заставив понять, как требовательны поцелуи Трандуила, и как бесстыдно она на них отвечает.
Неловкость заставила эллет резко дернуться, уперевшись ладонями в грудь Орофериона, который не заметил перемены. Или решил не заметить, все больше смущая Тауриэль и не давая ей шевельнуться; та будто и впрямь оказалась привязанной к стволу душистого кедра. Ей удалось лишь отвернуть лицо, но жадные губы сразу же набросились на шею, как хищник на добычу.
— Не надо… — едва слышно попросила воительница, надеясь разжалобить Владыку Леса, бороться с которым ей не под силу.
— Почему? — Его хриплый голос предательски задел струны в животе эллет, заставив их снова дрожать и извиваться, нагревая все, что ниже.
— Так нельзя. — Она обратилась больше к себе, проклиная непокорное тело и сжимая бедра, ища избавления от напасти.
А Трандуил, видя сомнения, глумился все больше. Теперь он не пытался унять свое желание и шумно глотал воздух, пока раскрытый рот нежил шею и прикусывал кожу, оставляя розовые следы.
— Нельзя, — томно выдохнул Ороферион, поймав губами мочку уха, —, но так приятно…
Он растягивал слова, будто произносил заклинание. И в довершение ритуала скользнул языком по извилистому хрящику, торопливо обводя его изгибы и чувствуя, как Тауриэль резко выдыхает, откидывая голову назад.
Она вновь забылась, охваченная нарастающей пульсацией в жаждущем лоне. Вновь безропотно дала поцеловать себя, наслаждаясь крепкими, чуть грубыми объятиями. Но и этот миг наслаждения не продлился долго: Трандуил, кровь которого все еще хранила пары дурмана, уступил искушению и схватил воспитанницу под коленом, намереваясь затащить на себя.
Только она, испуганная неожиданным рывком, на секунду потерялась в окружении размытых колон. Взвизгнув, эллет дернула ногами и почти сразу же услышала звенящий грохот, хлестнувший по ушам — это опрокинувшийся столик ударился об пол беседки и разбросал все, что поддерживал. Шум заставил Тауриэль отвлечься, рассматривая серебряный кувшин и осколки фарфоровой миски, летящие по ступенькам в темноту. Но Ороферион не мешкал, и, болезненно вцепившись в ее ногу, заставил оседлать свои колени.
От сильного толчка картинка перед глазами рассыпалась, и воительница не сразу почувствовала, как Трандуил сминает ее ягодицы своими большими горячими ладонями Ритмично. Чувственно. Сопровождая каждое движение громким выдохом, опалявшим шею.
Теперь его лицо было напротив, а губы растянулись в коварной усмешке — синда забавлялся, глядя в неискушенные глаза, выдающие растущее желание. Подогреваемое чужим телом между ног и уверенными пальцами, изучающими живот сквозь толщу одежды. А после скользнувшими к груди, которая напряглась от скопившегося внутри томления и воспоминаний о запретных ласках.
Ласках, подаренных другим. Взявшим с эллет клятву верности, и лишь мысль об этом заставила ее стиснуть зубы; так нельзя, Линдир не заслужил предательства! ..
Но доводы совести затмил напор Орофериона, по-хозяйски сжавшего два упругих холмика, отчего Тауриэль невольно всхлипнула, удерживая рвущийся стон. Зажмурившись, она подалась вперед, навстречу алчным рукам, но в голове без устали крутилась одно и то же слово — нельзя.
Оно билось, словно волна о камень, остужая тело, но не давая ему сил отстранить мужские руки; не замирающие, причиняющие отголоски боли, смешанные с наслаждением и терзающие внутренние мышцы. От нового падения воительницу спас неясный шорох, который заставил ее распахнуть глаза и увидеть небольшую птичку, стремительно летящую прочь от дрожащих веток хеномелеса. Но могла ли эта кроха так взволновать светлячков, беспорядочно метающихся над землей? Неужели здесь был кто-то еще? ..
Подобная мысль отрезвила эллет, и на место возбуждения пришли испуг и стыд. Теперь уже она избегала касаний, всматриваясь в черные силуэты растений и пытаясь отыскать иллюзию.
— Всего лишь птица, — шепнул Трандуил, легко задевая губами рыжую прядь на виске. Но сейчас его тепло вызвало лишь опасение — это нужно прекратить, ведь если кто-то увидит…
Что тогда будет, не хотелось даже представлять, и Тауриэль мотнула головой, прерывая череду долгих поцелуев, скользящих по щеке, но Ороферион не сдался. Одним движением он развернул ее к себе и почти агрессивно припал к раскрасневшимся губам, давая понять свое… уже не желание — требование.
Оно сквозило в каждом движении, в каждом касании упрямых рук, которые неожиданно замерли на воротнике котарди. Мгновение, и эллет невольно подалась вперед — Трандуил и не думал возиться с пуговицами. Кажется, несколько из них все же упало на пол, судя по резким низким звукам, долетевшим снизу.
«Нельзя!» — метнулось в голове, и Тауриэль отчаянно вцепилась зубами в язык эльфа, тут же отпрянув: она еще никогда не смела противиться…, но и Владыка не требовал подобного.
Удивление ослабило его хватку, а в глазах блеснула ярость. Острая и пронзительная, словно нож, что заставило воительницу соскочить на пол и броситься к ступенькам. Но от испуга она не сразу отыскала кусочек иссиня-черного, усыпанного звездами неба; пышный вьюнок с дрожащими на ветру овальными листьями завораживал, словно колдовские чары.
Эллет успела сделать лишь шаг, прежде чем ее спина оказалась плотно прижатой к груди Орофериона, источающего злость и напряжение. Эта ядовитая смесь казалась такой осязаемой, что Тауриэль даже не смогла сопротивляться и молча наблюдала, как ее ноги скользят по каменным плитам обратно в темноту.
Понимание вернулось с резкой болью, когда эльф поставил ее коленями на лавочку и толкнул вперед, чтобы воспользоваться секундной заминкой. Воительница, теперь лежавшая грудью на твердой спинке, почувствовала кольцо цепких пальцев на своих запястьях и неистово забилась, помогая себе короткими вскриками.
Но Трандуилу это не мешало, и он ловко просунул руку под ее локтями и дернул на себя, вынуждая подняться.
— Давай, кричи громче, чтобы все знали, — услышала эллет возле самого уха и замерла, — и менестрель тоже.
Напоминание о Линдире захлестнуло ее жгучим стыдом, который быстро сменился ощущением беспомощности: Тауриэль не могла и шевельнуться. Но даже будь свободными руки, что она сделает крепкому, закаленному в боях воину? Ничего, поэтому оставалось лишь с содроганием наблюдать, как переливаются белые камни на перстнях Орофериона, пока он расстегивал уцелевшие пуговицы.
— Не надо, — шепнула воительница, нехотя сознавая, что впервые в жизни не может защитить себя.
— Тише. Тебе же нравилось до этого… — нежно сказал Владыка и погладил эллет по щеке. Но она отпрянула и судорожно замотала головой:
— Нет!
— Нравилось, — пропел Трандуил с усмешкой, кладя руку на вздрагивающий живот воспитанницы, — как и сейчас.
Он резко прижал ее к себе и услышал вздох. А затем и тихий стон, когда обхватил губами кончик острого уха, начиная потягивать его и гладить языком. Наслаждаясь этими ласками, Тауриэль и не заметила, что ее котарди оказался распахнутым, а теплая ладонь эльфа изучает фигуру сквозь тонкую рубашку. Сначала осторожно, но вожделение искало выход, и касания становились все резче и беспорядочнее; скоро Ороферион уже двумя руками накрыл грудь воительницы, то крепко сжимая ее, то легко очерчивая контуры и потирая напряженные вершины.
Эти движения и поцелуи, спустившиеся на шею, терзали разгоряченное лоно, принуждая эллет бессознательно подаваться назад, опустив затылок на плечо Владыки. Она не противилась, когда он распустил завязки на ее штанах и запустил руку под одежду. Только слишком уж уверенное прикосновение к сокровенному вызвало неловкость, и воительница плотно сжала ноги. Но это не помешало Трандуилу осторожно шевелить пальцами, легко скользя по нежной плоти. Горячей и влажной настолько, что Тауриэль не смогла долго противиться и расслабилась, ощущая новые импульсы доселе неизвестного удовольствия.
Оно накаляло чресла, выходя из чувствительного узелка, вокруг которого порхали пальцы синда. Легко и размеренно, но этого хватало, чтобы потерять остатки разума; бывшая стражница не удержала стон, и Орофериону пришлось накрыть ее рот ладонью. Однако глухие звуки и мерные покачивания воспитанницы разрушили и его самообладание.
Не прекращая чарующей фрикции, Владыка расстегнул ряд скрытых пуговиц на своем камзоле и дернул завязки гульфика, едва не оборвав их. А после взял руку эллет и потянул на себя, вздрагивая от нетерпения. Охваченная любовной горячкой, она даже не задумалась, что же такое горячее и твердое коснулось ее ладони; только безропотно сжала пальцы, готовая дарить наслаждение и Трандуилу.
В следующий миг его бедра задвигались, а хриплое дыхание направило воительницу, которая уже сама продолжала бесхитростные ласки, прислушиваясь к эльфу: к его вздохам, жару и прикосновениям, ставшим медленнее, эмоциональнее. Синда будто отдался Тауриэль, которой нравилась эта пылкость. Нравилась иллюзорная власть, заставляющая Орофериона тихо стонать, когда ее рука ускорялась, чаще задевая влажную головку.
Их тела сплелись и заблестели. Они подавались навстречу друг другу со слаженностью птичьих крыльев, устремленных ввысь, пока из груди рвались страстные звуки. Воительница больше не сопротивлялась — застенчивость отступила. Не вернулась, даже когда Владыка резко стянул с нее штаны и торопливо огладил ягодицы, с упоением прижимаясь к коже.