Кэтрин представили нового помощника, огромного сомалийца Тэрри, больше похожего на телохранителя, чем на дипломатического работника. Он неотступно следовал за ней, тыкался в телефон, будто отчёты посылал, и, кажется, однажды даже рылся в её бумагах. Кэт постоянно чувствовала на себе его взгляд, а в свободное от работы время ей чудилась слежка. Хоули твердила об «Озарении», о его целесообразности и гуманности, до запуска оставались считанные недели, голосование назначили на понедельник, а Кэт подумала, что Тэрри прислал отец, чтобы от чего-то или от кого-то её защитить.
― Блять, ― Кэтрин не сдержала, когда в машине нагрудный карман её пиджака зажужжал, принимая сообщение от Брока. Одно слово, шесть букв, чёрным по белому экрану. Она подумала, что умирает, коченеет, сгорает заживо. Повернулась к Тэрри и злобно оглядела его с ног до головы. Если б работникам посольства выдавали табельное оружие, она бы точно его пристрелила. Отсидела бы, вышла, и пристрелила бы ещё раз.
― Тэрри, ― обратилась она к нему нарочито вежливо, ― скажи-ка мне, дружочек, ты зачем здесь?
Помощник недоверчиво на неё покосился, слегка приподняв одну бровь.
― Меня назначил старший советник Хоули на место младшего секретаря Анхело Торреса…
― Не страшно было место такое несчастливое занимать? А вдруг это карма?
― Не понимаю, о чём вы, мэм? ― Тэрри отвернулся, напряжённо глядя на дорогу. Агенту «Гидры» не пристало выдавать себя волнением или попадаться на удочку посторонних вопросов. Оберегать дочь председателя накануне важного события было его первостепенной задачей, надо будет, свяжет её и посадит в мешок, пока геликэрриеры в боевом режиме, был бы приказ.
― Доносчик чёртов, ― процедила она, не сводя с него взгляда. Обвинение было несправедливым, Романофф достаточно было недели слежки, чтобы установить между ней и Рамлоу связь. Наташа никогда не отличалась брезгливостью, тем более, Пирс выписал ей щедрую премию за эту маленькую услугу. ― Отвези меня в отель и проваливай к чёрту!
Поздней звёздной ночью Кэтрин сидела на балконе, заставив кофейный столик початыми бутылками разносортного алкоголя, влажный ветер трепал её волосы, а пепельный свет луны обнимал её ноги. Спьяну Кэт казалось, что они мертвецки бледные, а сама она погибла ещё в машине и уже разлагается.
Спустя шесть часов она набирала номер Брока сто семнадцатый раз, всё ещё надеясь, что ей ответят.
========== Глава XVII ==========
― Мы не будем говорить об этом мистеру Пирсу, я надеюсь. ― Кэтрин почти год не была в этом кабинете, не лежала на кушетке и не смотрела на толстые стёкла очков, за которыми прятался внимательный взгляд доктора Суареса, штатного психолога при американском посольстве в Боготе.
― Всё будет зависеть от вас, Кэтрин, ― он мягко улыбнулся, тактично прокашлялся и спрятал взгляд в горшке с орхидеями, белоснежными и требовательными к уходу.
На следующий день она не вышла на работу. Тэрри долго звонил, потом долго стучался в дверь, а следом портье принёс ему запасной ключ-карту ― агент готов был вынести цельнодеревянную дверь голыми руками, и он бы смог, никто даже не сомневался. Младший советник нашлась на балконе без сознания, на полу в луже липкой, крепко пахнущей спиртным жидкости, среди осколков, бледную, как смерть. За час до того, как отрубиться, Кэт расколотила всё стекло, что нашла в номере, выпивая по стопке за каждый неотвеченный звонок. Даже бедный кофейный столик рассыпался, словно витражная мозаика, и как только постояльцы стерпели шум и не вызвали охрану? Тэрри немедля вызвонил врачей, потащил её в ванную, намереваясь прочистить ей желудок. Приди он на полчаса позже, и спасать было бы уже некого.
― Я отравилась.
― Анафилактический шок и остановка сердца, вы здорово перебрали. Вам повезло, что вас вовремя обнаружили, ― подытожил Суарес и снял очки. ― Что случилось, Кэти?
Кэтрин, пожалуй, больше не возьмёт в рот ни капли жидкости градусом крепче кефира ― отвратило окончательно и бесповоротно. Тэрри во избежание грандиозного втыка и последующего отстранения согласился молчать, но, сославшись на относительную свободу в принятии решений о защите её персоны, приволок её к психологу, крепко держа под локоток.
― У меня был очень тяжелый день, ― Кэтрин рассказала ему всё, не называя имён и подробностей, плакала, и руки её тряслись от слабости и рыданий.
Когда она очнулась посреди белой больничной палаты, в ужасе и отчаянии, Кэт не имела понятия, что с ним, где он и какие последствия его ожидают. Спросить было не у кого ― полная изоляция, одиночество и охрана у дверей не давали ни единого шанса связаться хоть с кем-нибудь из внешнего мира. Кэтрин снова ощущала себя девочкой, которая слишком мала, чтобы себя защитить.
Пирс могла сорваться в аэропорт сию минуту, послав к чёрту Суареса, Тэрри и старшего советника, всего несколько часов, и она была бы в «Трискелионе», но боялась сделать этим только хуже. Брок связался бы с ней при любом удобном случае, она верила ему безоглядно, но ответом ей служила глухая тишина, значит, так нужно. Нужно пробовать жить дальше.
Единственное, о чём Кэтрин жалела каждый день, что так и не сказала вслух, как сильно его любит.
========== Глава XVIII ==========
Зверь был выпущен из ледяной клетки, Фьюри погиб, и количество людей, отдающих Рамлоу приказы, сократилось вдвое. Роджерс ушёл в глухой отказ от сотрудничества, почуяв нутром какой-то сраный подвох, сбежал из здания «ЩИТа» наваляв лучших бойцов «Удара», как щенят, Брока же он размазал по лифту быстро и унизительно. Обрыскивая торговый центр в поисках его и Романофф, чью голову Брок намеревался открутить лично, он думал, что всё же хорошо, что Кэтрин сейчас далеко отсюда.
Когда бравая команда из четырех человек под началом Роджерса вознамерилась захватить «Трискелион», полный двойных агентов и ребят из «Удара», Брок долго смеялся над такой бесшабашной, неоправданной храбростью. Когда Хилл засела в управляющем отсеке, Наташа ― в Совете, а Роджерс толкнул вдохновенную речь, после которой случился настоящий переворот, Рамлоу понял, что вся затея тонет в дерьме, увлекая за собой на дно и председателя, и его самого.
В это время «Американ Айрлайнс» совершили посадку в Вашингтоне. Рейс из Боготы пришёл без опозданий, а на борту его в полной секретности находилась Кэтрин Пирс. Александр вызвал её домой, пригласив разделить с ним будущий успех, и заодно защитить, если бы вдруг что-то пошло не так, благо под зданием находился подземный бункер, в котором можно было пережить хоть ядерную атаку.
Рамлоу запустил стартовый цикл вручную, на два часа раньше, отстреливаясь от агентов, верных «ЩИТу» и сорвался на сорок пятый этаж, чтобы придушить рыжую блядь, которая так мерзко его подставила, а заодно под шумок и Пирса, который облажался на самом финале. «Гидра» бы председателю провала не простила, Рамлоу по всему выходил героем, ребята вот-вот должны были выкурить Хилл из укрытия, а Зимний Солдат успокоить, наконец, неугомонного Капитана.
Где-то между тридцать седьмым и тридцать восьмым, спустя считанные минуты, замерев посреди лестничного пролёта, Брок наблюдал, как три величайших корабля современности палят друг в друга, взрываясь в воздухе огнём и громовыми раскатами, погребая под обломками годы работы, миллиарды долларов, надежд, лжи и риска для жизни. Последнее, что сделал Пирс, умирая от пули с «Хайль, Гидра» на устах, отправил Броку сообщение, настолько короткое и ёмкое, какое смог слабеющими руками, с каждым толчком крови наружу ― «Кэтрин здесь».
Она проходила регистрацию, когда маленький аппарат с защищённым каналом связи, уже несколько месяцев безнадёжно мёртвый, вдруг ожил, зажужжав в кармане. Кэтрин уронила сумку и документы, веером разлетевшиеся по глянцевому полу терминала. Она не сразу попала по нужной кнопке.
― Кэт! Садись на ближайший рейс и сваливай отсюда! ― она слышала его голос, живой и невредимый, не веря своим ушам, пока пожилая дама тыкала в неё её же собственным оброненным паспортом и посадочным талоном.
― Брок…
― Слушай сюда! У-ле-тай! ― он произнёс последнее слово по слогам, чтобы она, наконец, пришла в себя и начала соображать.
― Что случилось? ― прохрипела Кэт, принимая назад свои документы и кивнув престарелой леди в знак благодарности. Её толкали плечами и просили посторониться, она не могла сделать ни шага, застряв в муравейнике, среди тех, кто прибывал, спешил, улетал. Время для неё остановилось, оборачивая вокруг плотную, тугую пелену безысходности, без пространства и воздуха.
― Твой отец убит, а «ЩИТ» ― это «Гидра». Пирс ― глава «Гидры», ты понимаешь, о чём я говорю? Очнись, мать твою! ― он орал в трубку от бессилия и злобы, Брок ничего не мог сделать для неё сейчас. Ни спрятать, ни забрать, ни защитить.
― Что мне делать, что делать? ― бормотала Кэтрин, оглядываясь по сторонам, будто искала спасения, его, Брока искала среди толпы. То, что Рамлоу сказал ей, казалось дурным сном, чудовищной ошибкой. На мониторах ближайшей кофейни светилось лицо её отца, эмблемы «ЩИТа» и «Гидры», люди припали к экрану, вытянув в удивлении лица, кто-то тупил в планшет, читая слитую Наташей информацию, которая разлеталась по сети, словно цунами. Кэтрин ощутила панический ужас, подступающий к горлу холодными, липкими щупальцами. Почему она ничего не знала, почему не видела?!
― Уезжай! Я найду тебя…
― Я сдамся, Брок.
― Нет! ― худшее, что она могла сделать, Рамлоу грохнул кулаком по бронебойному остеклению, ― Тебя посадят в камеру и будут пытать, пока ты не скажешь им всё, что они хотят услышать!
― Я ничего не знала. Мне поверят. Я не хочу бегать. Мне страшно, ― она села прямо на чемодан, захватив волосы на затылке в кулак, чтобы заглушить боль души болью тела. Кэтрин понимала, что пропасть между ними оказалась глубже, чем она думала. Она была готова идти за ним под любыми флагами, но предательства отца Кэтрин выдержать не смогла.
― Улетай, Кэтрин. За тобой уже выехали! ― последняя отчаянная попытка спасти её от неизвестности, увидеть хотя бы ещё один раз, обнять, сказать, что всё будет хорошо, теперь точно будет, потому что больше им некому мешать.
― Они здесь, я сдаюсь, ― трое в чёрных костюмах рассекали толпу, словно ледоколы, подкреплённые охраной аэропорта. Их взгляды скользили поверх голов, пока не поймали в фокус её, слишком заметно сидящую на полу, одну, посреди огромного здания. ― Я люблю тебя.
Она не дала ему шанса, Рамлоу отправляет очередной аппарат в стену, разбегаясь через две ступеньки наверх, представляя себе в красках, как долго и мучительно будет подыхать Романофф, пока не наткнулся на Сокола, потерявшего крылья посреди апокалипсиса.
Погибая под обломками «ЩИТа» Рамлоу думал, что умер еще минуту назад, когда она разрушила, сокрушила его бесповоротно своим признанием, запоздавшим, но таким долгожданным.
Комментарий к Глава XVIII
Конец первой части
========== Глава XIX ==========
Допросы, допросы, допросы, один за другим. Полиграф, сыворотка правды, шантаж, запугивание. Вопросы, всегда одни и те же, до одури надоевшие. Не было пыток, которыми пугал её Рамлоу, несмотря на то, что дипломатическую неприкосновенность с неё сняли, если пыткой не считать ежедневные, как капли воды по темечку, дознания под пристальными взглядами десятка людей, провокации и глумливую иронию. Кэтрин Пирс ощущала себя дочерью вождя нацистов, не меньше.
Дни слились в одну сплошную мешанину бесконечных часов. Комфортабельная, одиночная камера, бронебойные двери, сплошные стены без намёка на окна, Кэтрин не знала, день сейчас или ночь. Беспокойный сон сменялся фильмами, одними и теми же, по второму, третьему кругу, зачитанными до дыр книгами, столовскими обедами и растворимым кофе, мерзким на вкус и водянистым так, что даже дно чашки было видно. Ни телефона, ни интернета, полная изоляция от мира с примесью душевных терзаний, стыда и отчаяния. Она не нужна была никому, как не нужны новым властителям потомки свергнутых царей.
Однажды к ней явился посетитель. Меж двухрядных решёток показалась Шерон Картер, всё такая же белокурая, тонкая и красивая, только теперь вместо серого костюма она носила униформу с нашивками ФБР.
― Привет, ― она уселась на мягкий табурет, аккуратно сложила ладошки на коленях, глядя на ярко мигающую красную точку над головой Кэтрин. Если бы не камеры, Шерон бы обязательно обняла её, но она сидела смирно, иначе охрана тут же выдворила бы её вон.
― Привет, ― отозвалась Пирс.
― Глупо, наверное, спрашивать, как ты… ― Картер поджала губы и опустила глаза, на лбу её собрались морщинки.
― Сама видишь… ― Кэт оглядела стены камеры, приступ истерики блуждал где-то совсем близко, как призрак, ожидающий ночи, чтобы явить себя. Она казалась Шерон тенью самой себя, когда очертания силуэтов истончались, растворялись в рыжем рассветном огне, теряя плотность. Она могла лишь представить, каково ей было.
― Нас всех заставили пройти через эти процедуры, ― Шерон вздохнула и быстро-быстро забормотала следом, словно их стерегли и подслушивали, ― ты бы знала, какой там сейчас кошмар! А телевизор я уже недели две не включала, страшно даже. Да и некогда… Мне так жаль, Кэт.
― Я ничего не знала, ― сколько тысяч раз она произнесла эту фразу, до мозоли на языке, до оскомины, заученную наизусть! Может, и Шерон подослали, как доброго друга, исполненного сочувствия, вдруг Кэтрин Пирс сдастся и скажет что-нибудь не то? И всё начнётся заново, по новому кругу ада…
― Я знаю, у них ничего нет на тебя. Утром Совет вынес решение, официального приказа ещё нет, но, ― Пирс немедленно подобралась, вжалась спиной в тонкой хлопковой майке в холодные стенки камеры, ― тебя выпускают.
Кэт расплакалась, поджав к груди колени. Маленькие ножки в полосатых носочках тонули в грубом постельном белье, не собранном ещё после беспокойного сна, она сама будто стала меньше в размерах, а в груди распрямилась тугая пружина. Невиновна. На свободу…
До ближайшей подворотни, где обезумевший радикал-фанатик перережет ей глотку.
― Я поговорила с начальством, удалось выбить тебе место в программе защиты свидетелей. Чистые документы, права и страховку тебе отдадут на выходе, но придётся уехать. Это всё, что я смогла… ― бывший Агент тринадцать мучилась от сожаления, глядя на давнюю подругу, утянутую на самое дно близким родством, звучной фамилией, виновная не больше, чем сама Шерон, чем Капитан Америка, чем её бабушка, которая проработала на «Гидру» дольше их всех вместе взятых, даже не догадываясь об этом.
― Спасибо, Шерон, ты очень много для меня сделала…
― Мне очень жаль, ― всё же Кэтрин потеряла родного отца, сколько бы лиц и масок он не сменил за свою жизнь. Картер поднялась на ноги, оправила юбку и ещё раз взглянула в камеру.
― Шерон, ― Агент застыла у двери, Пирс собралась с духом.― Он жив?
Картер поняла сразу, о ком спрашивала Кэтрин Пирс ― обнародованные разведданные содержали, кроме всего прочего, последние отчёты Наташи Романофф. Шерон уцепилась за дверную ручку, как за спасательный круг, опустила голову, а шальные кудри скрывали её похолодевший взгляд.
― Борется. Но прогнозов нет.
За Картер задвинулись решетки, а Кэтрин с ужасом ощутила, что потеряла не только семью, репутацию, будущее, но и единственного человека, которого любила.
========== Глава XX ==========
Кэтрин давно перестала считать дни. Мучительные сутки ожидания, что за ней придут, найдут, вычислят, отравляли разум и отнимали сон. Пустое существование, в котором не осталось ни желаний, ни целей, ни будущего, первые мучительные сутки Кэтрин хотела прекратить его, но ей не хватило силы духа. Она снова завела дневник, но уже по собственному сознательному решению. Не было времени остановиться, отдышаться, разобраться и осознать ― долгие, нервные дни в камере не в счёт, а мучительное, дикое одиночество не давало шансов остаться в здравом рассудке. Время не лечит, она лишь загоняет боль глубже, туда, где призраки прошлого мечутся и воют, являясь в ночных кошмарах и забирая силы. Она никогда не простит отца за то, что лишил её жизни, не простила бы Брока за ложь, но о мертвых либо хорошо, либо никак…