Юнис выходит из душа, замотавшись в полотенце, тёплая, с рассыпавшимися по плечам волосами, потемневшими от воды. Эрик спит хмельным сном на диване, не раздевшись — провалился в сон, едва коснувшись головой горизонтальной поверхности. Ей в порыве вдруг всколыхнувшейся нежности хочется стащить с него тяжёлые, пропахшие барным смогом вещи и накрыть одеялом, но она останавливает себя вовремя, словно трезвеет.
― Ещё чего! ― шепчет себе под нос, вспоминает с нежданно возвратившейся злостью о причинах их долгой размолвки, в очередной раз осматривая не успевшие зажить синюшные следы на коже. Она уходит из квартиры, наспех одевшись, ступая так тихо, как только умеет. Юнис знает, что уже сдалась, но ещё пара дней в качестве воспитательного процесса лишними не будут.
Спустя месяц во время очередного рейда среди безликих, с оттенками пыли теней Отречения она видит знакомую, сутулую фигуру. Женщина лишь улыбнулась ей, исчезая за серыми спинами софракционеров, и Юнис убеждается, что обещание, сделать для неё всё, что она пожелает, данное восемь лет назад, всё ещё свято соблюдается.
========== 3 ==========
Комментарий к 3
Мои котики)
Не знаю, чей арт, иначе сослалась бы с удовольствием https://pp.vk.me/c636123/v636123678/167a2/K_86lAj3-6o.jpg
https://pp.vk.me/c621825/v621825002/2ffd2/UmSXFtHr2cw.jpg
Эрик не умеет проигрывать, но умеет стратегически отступать.
Хватать её за руки и давить своей убедительностью бессмысленно, уже проходили, а бегать за ней нет никакого желания, да и статус не позволяет за бабами волочиться, когда их вон, целая очередь. Проще отпустить её на все четыре и позволить остыть. Позволить ей проораться и быть посланным нахуй, а потом долго самому себе удивляться, что в очередной раз спускает ей всё с рук. Свято убеждать себя, что игра идет по его правилам, а не по её, и что он сознательно позволяет ей всё, что той взбредёт в блондинистую башку, а иначе кому, как не ей?
С его приходом к власти правила стали жестче. «Бесстрашные не сдаются» обернулось жизненным кредо и ежеутренней молитвой для каждого новичка, мечтающего элементарно выжить здесь. Излишне жестоким Эрик себя не считает ― реальность слишком сурова, чтобы гладить беспомощных щенков по шёрстке, с этим и без него отлично справляется Фор.
Ему не нужно ничьего одобрения, обрасти стальной бронёй он успел с детства. Не друзья – сослуживцы, не приятели – собутыльники, не женщины, а трофеи, но только не она. Проверять пределы его выдержки, царапать острыми когтями самолюбие, испытывать его на прочность без угрозы незамедлительного отмщения позволено лишь ей. И лишь наедине. Она чётко следует уставу и соблюдает субординацию, идеальный солдат фракции, несмотря на то, что в этот театр уже давно никто не верит.
Эрик внутренне согласен, что перегнул палку, без особо веской причины отчитав её перед всем взводом на чем свет стоит, просто чтобы не думал никто, что она тут такая особенная. Особенная, черт возьми, гадко себе самому в этом признаваться. Тренируется одна на полупустой после отбоя площадке, тянется, выгибает дугой стройную сильную спину, ноги, плечи разминает, смотрит мимо, нос воротит, обиженная, а он притащился чёрт знает зачем, стоит, любуется, и челюсти сводит, как у наркомана без дозы.
У неё волосы замотаны на макушке в плотный узел, на шее выбит кинжал, и перекрестье его попадает ровно на косточку седьмого позвонка, такую манящую на тонкой шее. Лидер ступает бесшумно, крадущимся из засады хищником на мягких лапах, не сводя глаз с глубокого прогиба её поясницы и обтянутой слишком узкими штанами задницы, упругой до твердости, маленькой, как раз в две ладони.
― На ринг. — Его сильный, глубокий голос разносится эхом, отталкивается от серых стен, возвращаясь бумерангом ей куда-то в район солнечного сплетения, до щекотки под рёбрами.
― Ты это мне? ― Юнис поворачивается на его голос нарочито медленно, продолжает разминать шею, силится скрыть мелкую дрожь в ладонях. Ей не хватает воздуха, когда он рядом, а пространство Ямы, огромное и вширь, и ввысь, становится слишком тесным для них двоих. Юнис втайне рада частым командировкам за пределами Стены, иначе он просто выпил бы её досуха.
― А здесь есть кто-то ещё? ― Лидер спокойно, лениво перекатывает на языке слоги, скидывает форменную куртку, сцепляет руки в замок перед собой и ждёт, не замечая смущённые лица новичков, рассыпанных по углам тренировочной площадки в надежде улучшить показатели. Они лишь пыль под ногами. Они ему не соперники — избиением младенцев Эрику заниматься не интересно.
― Я буду бить вполсилы, — в ответ на её удивлённо вскинутую бровь он закатывает глаза и делает великое одолжение, — ладно, в четверть. Ты же хочешь набить мне рожу? Давай, не проеби шанс.
Юнис чувствует, что смотрит на него слишком долго. Зависает. Не может оторвать глаз, будто парализованная. Чернильные квадраты на бычьей шее — чешуя дракона из довоенных сказок для маленьких девочек. Принцев у неё было вдоволь, но она предпочла остаться с самым злобным драконом из всех возможных. Юнис помнит смутно, почему позволила ему тогда вывести себя из бара под молчаливый шорох шагов и грохот реки в пропасти (заливаться соловьём Эрик не мастер), что сподвигло её согласиться продолжить вечер в лидерской квартире и надавать кучу нелепых обещаний в трясучке оргазма. Может, эйфория от удачного рейда, алкоголь, сексуальный голод или что-то неуловимое в нём, от чего она не могла оторвать глаз тогда и от чего не может сейчас.
Перешагивая ступеньку за ступенькой, ведущей к площадке ринга, она вспоминает, любуется рвущимися из проймы майки мускулами и сцепленными в замок ладонями, исписанными белыми полосками шрамов и швов, но ей ничего не мешает отмечать про себя его слабые места. Проигрывать Юнис не любит, и «проебать шанс» совсем не хочется, хотя этих самых шансов у неё один к тысяче. В районе грудины справа недели три назад он схлопотал лёгкое ножевое, левое колено давно травмировано, пошаливает раз на раз, шейный отдел слабоват от постоянного напряжения — она почти каждый вечер разминает ему плечи, жесткие, как глыбы, снимая спазмы. Она выстраивает в уме тактику атаки, задвигая эмоции на задний план, а разогретые тренировкой мышцы приятно пружинят, пока она кружит по рингу, чуть согнув колени, каждую секунду ожидая от него подлого выпада.
— Ну? И долго…
Она не даёт ему закончить. Ее тело будто нарушает законы гравитации, Юнис проскальзывает под его рукой, забирается на спину, потом выше, и, как акробатка, обманным манёвром перелетает через его плечо. Красуется. Эрик чувствует, что ему не хватает воздуха — шея плотно зажата между её бёдрами, а сама она где-то за затылком, вцепилась так, что не сбросить, только падать самому, бросая её спиной на твёрдый цементный пол. Расцепившись, они смотрят друг на друга с противоположных углов, едко, хищно ухмыляясь. У нее между ног можно не только феерично кончить, но и лишится жизни, Эрик намёк её отлично понимает, и это заводит до чёртиков.
— До первой крови? Или пока один не вырубит другого?
― Нет. Мне нравятся женщины, которые ещё подают признаки жизни.
― Значит, пока я тебя не вырублю.
― Ты так в себе уверена?
Злой, азартный шёпот не выходит за край площадки, будто вокруг них войлочные стены вместо отдающего тиной сквозняка. Юнис кажется, что он занимает слишком много места, оттесняет её к краю ринга, заставляет терять равновесие под цепким, холодным взглядом, который за пролетевшие махом минуты не пропускает ни единого участка её тела. Майка омерзительно липнет к взмокшему телу, когда она срывается с места по направлению к Лидеру, который, как по команде, делает то же самое. Движения доведены до автоматизма, Эрик работает чётко, без лишних выкрутасов, входит с ней в клинч, давит ей грудную клетку так, что она даже вскрикнуть не может — кислорода в лёгких не остаётся совсем.
— Сдаёшься, амазонка? ― пока Юнис бессильно бьётся, стянутая тугим захватом сильных рук, Эрик склоняется к ней, дразнит, едва касаясь языком мочки уха. Адреналин поступает в кровь толчками, принуждая её сдавленно выть от беспомощности и бесконтрольного возбуждения от близости его взбудораженного боем тела. Что бы она не делала, сопротивляться бессмысленно, она целиком в его власти, и Лидер не упускает ни единого шанса доказать ей это, даже если придётся поиметь её прямо на полу тренировочного зала.
Юнис ощущает низом живота его напрягшийся член, а его горячее дыхание спускается к шее, оставляя за собой дорожку стылых, липких следов. Под майкой нестерпимо жарко и мокро, но сдаваться так просто она не собирается. Эрик почти слышит, как надрывается кожа над правой, проколотой бровью, когда Юнис смыкает зубы под чёрной бусиной штанги и дёргает её на себя. Ей хватает секунды заминки, чтобы ударить его в травмированную грудину и выскользнуть рыбкой из захвата.
Время растягивается на вечность, когда Лидер невыносимо медленно подносит ладонь к своему лицу, разглядывает кровь на пальцах, и в этом жесте угрозы больше, чем в прямом замахе для удара. Он поднимает на неё тяжелый, свинцовый взгляд. Взмыленная, она мелко дрожит от горячки схватки, в ложбинке груди медленно сползает под майку капля пота, а тонкий чёрный хлопок выставляет напоказ торчащие соски и плотно обнимает литые мышцы пресса. Проклятая стерва манит его пальцем и нагло улыбается одним уголком едва заживших после их последней, весьма жаркой встречи губ.
— Доиграешься у меня. ― Обещание нападать в четверть силы Лидер подло нарушает. Ему ничего не стоит перебросить через колено её ничтожные пятьдесят пять килограмм, придавить её к полу, потянуть на себя за лямки майки и нагнуть её в его излюбленную коленно-локтевую позицию, недвусмысленным жестом прижавшись к ней сзади.
Юнис молча, возмущенно втягивает носом воздух, готовится к очередному броску, Эрик лишь едко смеётся, изображая фрикции, а ткань её одежды уже начинает трещать в его кулаке. Она снова притворяется покорной, и снова это срабатывает, как надо ― лидерские мозги всё быстрее утекают за ремень форменных штанов. Юнис бодает его затылком куда-то в лицо и в момент оказывается на краю площадки.
— Как же я тебя ненавижу, ― самое искреннее из своих признаний Юнис выплевывает, становясь в полный рост. Какая же, чертовка, красивая, гордая, на правах урожденной всё ещё позволяет себе смотреть свысока, как на вчерашнего неофита-переходника, и даже со следами спермы на подбородке иной раз выглядит непобеждённой. В грудине полыхает кипучая ярость вперемешку с желанием вытрахать из неё эту спесь, чтобы на коленках ползала и в рот заглядывала, дрянь.
― За языком следить когда начнёшь?!
― И что ты мне сделаешь? — в ответ на его угрожающее рычание Юнис ядовито шипит, а прищуренные глаза, будто пьяные, заманивают, как добычу в силки. Юнис не умеет проигрывать, но умеет стратегически отступать, и в этом они схожи. Как есть, босиком, она уходит с площадки, сматывая с пола расшнурованные берцы, призывно виляет бёдрами, оглядывается через плечо, немым жестом зовёт за собой.
― С-с-сука, ― Лидер цедит сквозь сжатые зубы со странным восхищением. Ему кажется, что это она позорно уделала его на ринге, а не он играючи валял её, как щенка, то и дело поддаваясь.
Только сейчас Эрик замечает пять пар глаз — два бездарных патрульных с последней инициации и трое не менее бездарных неофитов из нового потока. Было бы при себе огнестрельное, начал бы палить без разбора, устроив им внеплановый тест на ловкость, пока они зайцами бегают от укрытия к укрытию.
― Отбой был пятнадцать минут назад, какого хера вы все ещё здесь? — голос Лидера гремит по Яме, а бестолковые тараканы мнутся и мешкают, придумывают ответ, вместо того, чтобы, наконец, смекнуть, что сваливать надо быстро и без разговоров. ― А ну марш в казармы! Никакой дисциплины, блять.
Он сплевывает себе под ноги, взведённый до точки кипения, спрыгивает с площадки и чеканит шаг по следам Юнис за хлипкую перегородку душевых.
Внутри повышенная влажность и концентрированный запах чужого пота. С мокрых стен текут редкие капли, а на их асфальтовой серости почти незаметны чёрные узоры едкой плесени. Юнис суетится в закутке-раздевалке, снимает штаны, до того узкие, что застревают на коленках, и остаётся в одних трусиках, простых хлопковых, почти невинных, которые на её требовательном до ласк теле смотрятся слегка нелепо. Ей бы пошли кружева с прорезями, как на шлюхах из бара или ничего вовсе, только голая кожа. Эрик чувствует, что перестаёт соображать.
Она не успевает произнести ни звука, когда он в два шага преодолевает расстояние между ними и толкает её к стене. Её спина выбивает из дверцы жестяного, проржавленного шкафа с моющими средствами глухой металлический звук, потом ещё и ещё, пока он прикладывает об неё податливое тело, дорывая по шву её уже изодранную на ринге майку. Юнис невыносимо пристально смотрит ему в глаза, топит в серо-зелёном, влажном болоте, тянет ладонь к засохшей возле виска извилистой дорожке крови из надорванного прокола, но Эрик по-собачьи дёргает головой, не позволяет дотрагиваться.
Юнис бьётся лбом о жестянку, когда Лидер разворачивает её спиной, выкручивает ей руки до протестующего стона, одним движением стаскивает до талии хлопковую полоску, прикрывающую её грудь, оставляя ткань болтаться поясом на уровне талии. Кожа на её шее солёная, грудь маленькая, упругая, влажная от пота, а запах её распущенных волос к чертям выносит мозги. Она прогибается в пояснице, капризно трётся о вздыбленную ширинку, хнычет, тяжело дышит, цедит сквозь зубы ругательства:
― Слишком долго!
― Сейчас будет тебе быстро!
Кровь стучит в голове, и звуки доносятся, как сквозь вату, Эрик гремит пряжкой ремня, освобождая возбужденный до предела орган, тащит вниз, до самых колен, ткань её белья. Он знает, что его девочка давно готова, входит резко, до основания, скользит легко вдоль истекающих влагой стенок, замирает на несколько секунд, чтобы она привыкла. Но даже сейчас чертовка не даёт верховодить, начинает двигаться первая, освобождает руки, обнимает его за шею одной, второй опирается на дверцу шкафа, чтобы не биться об неё с грохотом от резких толчков.
Весь процесс едва ли занимает три минуты — прелюдия на ринге довела обоих до предела. Ему нравится видеть её лицо, когда её мышцы сокращаются в оргазме, когда она одними губами шепчет его имя, нравится, как сильно она сжимает меж бёдер его поясницу, будто не хочет оставлять между ними ни миллиметра расстояния. Наверняка, проклятая, гремучая дверца скоро с мерзким металлическим лязгом слетит с петель, Эрик замечает краем глаза пару теней — возможно, ночную охрану притащило на подозрительные звуки, но тени смываются так же быстро, как и появились. Узнать бы кто и прописать бы им за любопытство, но в башке муть, а перед глазами прикрытая ресницами топь и исцелованные губы, которые Юнис всегда закусывает перед приближением разрядки. Эрик едва держится, ощущая, как она сжимается, как вздрагивает, как кричит ему в ключицу, едва успевает вынуть и кончить ей под ноги, прямо на цементный пол.
После, под горячими струями душа, она трётся об него, как кошка, мурлычет что-то в шею, бездумно водит по лабиринтам татуировок, раз за разом заходя в тупик. Эрик тает под её редкими приступами нежности, убирает с лица мокрые волосы, огрубевшими пальцами укладывает один к другому, смотрит ей в лицо, видит и не видит её одновременно, будто всё вокруг одна сплошная смазанная картинка. Юнис на голову его ниже, обнимает за шею так крепко, что зависает над чёрным гранитным полом. Она лёгкая, Эрику совсем не сложно удерживать её на весу.
― Ненавидишь, значит? — он пытается сконцентрироваться, цепляясь за сбегающие вдоль её острых скул капли, за ясный, посветлевший взгляд, за улыбку, тёплую и лукавую, против её привычной, снисходительной ухмылки, которую хочется стереть с её лица, выкусать с кровью и болью.
— Просто убила бы, — Юнис выдыхает ему в губы, прощая ему очередной бездарный проступок, снова принимает таким, как есть, делая скидку на дрянной нрав и взрывной темперамент.
Проигравшим себя Эрик больше не считает.
========== 4.1 ==========
Комментарий к 4.1
К прослушиванию:
Member ― Edge
Она приходит поздно, навеселе, с початой бутылкой виски и двумя стаканами в руках. Эрику не спится. За окном чёрные призраки чикагских высоток, а на столе раскрытая веером книга. Сквозняк из распахнутого настежь окна колышет страницы. Он не помнит ни строчки из того, что прочёл.