Капитаны знали про эту засаду, — думал Ремус. Они знали про нее и нарочно отправили нас вдвоем с капралом, понимая, что нам не справиться с этими тварями. Но они не знали одного, не учли одного, не рассчитывали на него! А я, кажется, поступил очень умно. Интересно, как они теперь станут оправдываться перед Дамблдором?
Ремус уперся в запертую дверь. Равнодушный с факелом оттолкнул его в сторону, открыл дверь и кивнул идти дальше.
Теперь выжить — это дело чести, дорогие капитаны! — усмехнулся про себя Ремус. — Выжить, чтобы доказать, что любой «задрот» достоин уважения.
Тоннель свернул, и Ремус вышел в обширное, довольно светлое помещение. В центре его стоял стол, за которым сидел давешний батя и что-то ел. Равнодушный поклонился, попятился задом и вышел. Батя показал Ремусу подойти ближе и о чем-то спросил.
— Я — доктор, доктор Люпин, иду со своим помощником из поселка Белая Курица до поселка Кашки. В Кашках есть аппарат, которого нет в Белой Курице, а он нам нужен. Хотим лечить наших детей.
«Вряд ли он понимает все, что я говорю, — подумал Ремус. У них совершенно другой язык, странный, знакомый, но абсолютно непонятный. Но, судя по тому, как у них тут все организовано, батя далеко не дурак…»
Батя пожевал губами, потом вытащил из-под стола и задрал ногу. К нему мгновенно подскочил двешний кривоногий человечек, подставил под ногу бати скамеечку, задрал до колена брючину и снял со стопы мягкий сапожок. Ремус пригляделся. Весь сустав первого пальца ноги был разъеден подагрой. Огромная красная шишка с неоднократно вскрывавшимися тофусами превратила ступню в подобие кожистой губки.
— Ну? — сказал батя.
— Кофр, мне нужен кофр, — сказал Ремус. — И развяжите руки.
— Кофр? — переспроси батя.
— Да, сумка, — Ремус принялся руками показывать объемы кофра. — Я лечил им своего помощника, помните? Кофр.
Батя сказал кривоногому несколько совершенно непонятных слов. Кривоногий доковылял до двери, высунул голову и проорал те же слова в коридор. Затем он развязал веревку на запястьях Ремуса. Руки покраснели и отекли, Ремус принялся растирать ладони и предплечья, разгоняя кровь.
Через некоторое время явился какой-то волосатый и принес кофр. Ремус медленно, чтобы не волновать батю, направил к ноге диагноста. Достал коммуникатор и глянул на экран. Было почти девятнадцать часов. Чтобы отвести подозрения, Ремус принялся прикладывать его к диагносту, заставляя того реагировать сигналом на электронные чипы. В трее висело сообщение. Ремус видел его, но нужно было соблюсти максимальную осторожность, чтобы коммуникатор не забрали вместе с другим оборудованием. Он аккуратно вывел на экран превьюшку, это был ответ Дамблдора. Сердце Ремуса бешено забилось, отдаваясь болью в виске. Он выключил коммуникатор и спрятал его в нагрудный карман. Киберхирург приступил к операции. Батя внимательно следил за происходящим.
Дамблдор понял, — думал Ремус, сдерживая охватившую его радость и аккуратно направляя киберхирурга к наиболее изъязвленным местам над суставом. Теперь, вероятно, наше спасение — дело времени. Нужно только постараться не нервировать этих тварей и сохранить себе жизнь.
Киберхирург, видимо, причинил бате боль, отчего тот отдернул ногу. Мгновенно подскочил кривоногий.
— Нет-нет, — запротестовал Ремус. — Все в порядке, нужно потерпеть. Сейчас все пройдет!
Чтобы продемонстрировать благость намерений киберхирурга, он подставил ладонь под его манипуляторы. Батя осторожно вернул ногу на скамеечку.
Открылась дверь и волосатый толкнул в комнату капрала. Тот нервно дергал носом, будто принюхивался, комбинезон у него на животе был разорван и весь в крови, но под дыркой розовела молодая коллоидная кожа.
Волосатый сказал бате несколько слов, тот кивнул. Волосатый ушел, а батя поманил к себе капрала. Тот подбежал к столу и поклонился. На лице бати нарисовалась улыбка. «А, — подумал Ремус, — так вот как надо! Вот черт, совершенно не умею соблюдать субординацию. Мне бы и в голову не пришло кланяться…»
Похоже боль в ноге бати совсем прошла, потому что его лицо порозовело, он сказал своему кривоногому несколько слов.
Кривоногий задумался. «Сделай из еды», — сказал он наконец и показал на стол.
— У меня связаны руки, развяжите мне руки, — пропищал капрал и повернулся спиной, выставив лапки.
Батя задумался. Потом достал из-под стола скорчер, направил на капрала и сказал кривоногому несколько слов. Кривоногий развязал веревку на запястьях Петтигрю и тот сразу кинулся к столу. Он принюхивался, трогал еду, что-то с чем-то смешивал, что-то во что-то заворачивал, что-то куда-то макал и, в конце концов, подал бате. И снова поклонился. Батя с сомнением посмотрел на свернутую в рулетик еду, взял, осторожно откусил, пожевал и, довольно улыбнувшись, что-то сказал кривоногому.
Капрал тоже заулыбался.
Батя снова что-то приказал кривоногому, тот взял капрала за ухо и повел к двери. В дверях он что-то грозно крикнул волосатому и капрала увели.
— Куда вы его отправили? — спросил Ремус у кривоногого.
— Делать еды, — ответил тот.
Киберхирург просигналил, что перешел в режим заживления.
— Уже почти закончили, — сказал Ремус задумчиво.
Батя произнес что-то радостным тоном и поманил Ремуса пальцем. Ремус придвинулся ближе. Батя протянул ему руку и Ремус, не совсем понимая, чего от него хотят, пожал ее.
Батя сначала удивился, а потом захохотал низко и раскатисто. Кривоногий тоже смеялся, кажется, даже до слез. Ремус не видел ничего смешного в том, что произошло, на на всякий случай улыбнулся. Киберхирург просигналил окончание операции. Ремс принялся собирать оборудование, а батя с любопытством оглядывал восстановленную ногу. Потом он что-то спросил, Ремус не понял и посмотрел на кривоногого.
— Как зовут? — спросил тот.
— Доктор Люпин, — повторил Ремус.
— Доктор Люпин, — повторил батя и спросил еще о чем-то.
— Хочешь чего-то? — кривоногий указал глазами на стол.
— Воды, — сказал Ремус.
Батя снова удивился и захохотал. Кривоногий налил Ремусу какой-то бурой жидкости в кружку. Судя по запаху, это было что-то вроде пива. Ремус так хотел пить, что не стал отказываться. Напиток был кислый и не очень крепкий.
— Спасибо, — сказал он и поставил кружку на стол.
Батя снова обратился к кривоногому. Ремус услышал несколько уже знакомых слов, но никак не сумел их ассоциировать. Вряд они сейчас вырубят меня, — думал он. Скорее всего, снова отведут в ту же темную комнату. Кривоногий подошел к двери и позвал волосатого. Волосатый связал руки Ремуса за спиной и толкнул к выходу. Они опять шли какими-то вырытыми в породе проходами, но явно не туда, где были до того. Ремуса завели в комнату, пришел еще один заросший человек и принес увесистый камень, вправленный в металлическую сетку с цепью. Ремус напрягся. Но новый заросший всего лишь закрепил камень у Ремуса вокруг щиколотки с помощью кольца и какого-то незнакомого аппарата, и его повели дальше. Камень чрезвычайно затруднял движение. Хитро, — думал Ремус. С таким грузом не убежишь. Его остановили у следующей двери. За ней обнаружилась крошечная комната с деревянной лавкой, столом и табуретом. На лавке лежали какие-то тряпки или шкурки. Волосатый сказал что-то на своем неясном наречии, развязал Ремусу руки, толкнул внутрь комнаты и запер дверь. В комнате было темно и душно. Ремус ощупал цепь — не снять. Хорошо хоть руки развязали. Он уселся на лавку и уперся головой в каменную стену.
Пока живы, — думал он. И пока живы, надо попытаться выйти на связь с Дамблдором. Он вытащил коммуникатор. Заряд снизился до семнадцати процентов. Ремус посмотрел на уровень сигнала связи — связи не было. Коммуникатор посылал пеленг станции, искал ее, но та молчала. Значит, мы внутри горы, — понял Ремус. Порода глушит сигнал. Надо экономить заряд. Если в ближайшее время меня выпустят отсюда, прежде чем выйти, включу питание. Он снова уперся затылком в стену и закрыл глаза.
Время шло. Ремуса разбудило звяканье замка: волосатый принес ему еду и воду. Он напился и снова погрузился в прострацию. Возможно, он просыпался, но вездесущая темнота, тишина и подавленность не позволяли толком понять бодрствовал он или спал.
На Ремуса навалились усталость и отупение. Почему мне всегда приходится жить под землей? — лениво думал он. Как в склепе. В госпитале он комфортабельный и светлый, здесь — душный и темный… А ведь я, похоже, больше всего на свете люблю свободу. И ведь именно ее у меня никогда по-настоящему не было.
С самого детства я проводил все дни в четырех стенах. Домашнее обучение, длинная домашняя курточка, домашние игры с домашними, ах, ваш сын очень домашний мальчик, миссис Люпин… Я понял, что могу быть самостоятельным и принимать решения по собственному выбору, только в Академии. В семнадцать лет я впервые осознал, что от меня тоже кое-что зависит. Я улыбался тем, кому хотел, не обращал внимания на тех, кого считал не стоящими того; я увидел огромное количество людей! Первое время меня жутко напрягала необходимость постоянно разговаривать. Притом что меня считали молчуном. Хуже меня был, пожалуй, только Северус Снейп. Говорят, он добился хороших успехов в генетике. «Меньше слов, больше дела», — говорила мой декан. Женщина-кошка. Великолепная Минерва МакГонагалл!
А потом были Высшие офицерские курсы. Сорок четыре недели сплошного кошмара. Я ненавидел их. А Поттер и Блэк, пожалуй, были довольны этой «школой мужества», которая на самом деле не что иное, как Высшие курсы убийц! Наверное, будь я простым армейским офицером, занимался бы стрельбами и строевой подготовкой, но меня готовили быть палачом! До сих пор без содрогания я не могу вспоминать эти бесчеловечные опыты. Каждый раз я думал, еще немного — и все… К счастью, мне удавалось избегать смертельных случаев. Хотя они отнюдь не возбранялись, подумаешь, одним Силаком больше, одним меньше — они пленные, бесправный расходный материал.
Ремусу снился подопытный Дэйви Гаджен. Новейший препарат «Гремучая ива» проникал в его глаза медленно, разрывая связи между нервными окончаниями. Дэйви кричал, но манипуляторы крепко держали его в операционном кресле. «Профессор, разрешите закончить эксперимент, похоже, препарат необходимо доработать…», «Люпин, кто вас принял на эти курсы? Записывайте ход эксперимента! С таким характером вам не в госпитале служить, а быть акушером в поселковой больнице…» Бум!.. Бум-бум-бум! Что-то грохотало и билось. Похоже, началось наступление…
Ремус открыл глаза. Или закрыл. Он не понял, было абсолютно темно. И вдруг снова раздалось далекое «Бум!..» и очень знакомый шипящий свист все ближе и ближе… Это же звук скорчера!
— Эй! — заорал Ремус. — Эй, я здесь!
Он вскочил с лавки и принялся шарить по стене в поисках двери. Камень, висевший на ноге, мешал невероятно.
Послышались голоса. Кто-то что-то кричал на непонятном языке. Потом Ремус услышал голос бати.
Здесь люди Дамблдора, — понял Ремус. Они пришли, чтобы спасти нас. Они спасут нас!
В тоннеле послышались шаги. Бег. Несколько пар ног. Ремус хотел крикнуть, но осекся. Голос бати он слышал очень отчетливо, скорее всего, это он. Теперь он вполне мог бегать, Ремус своими собственными руками восстановил ему сустав. Коммуникатор! — подумал он и принялся ощупывать аппарат, ища кнопку включения. Дисплей зажегся и осветил комнату.
Снова послышался голос бати. Он кричал отрывисто и очень взволновано. Ремус уловил слово «доктор». Значит, они пришли за мной, — понял он. Они отступают и решили увести меня с собой… А у меня камень на ноге, я не смогу бежать. Значит, они просто убьют меня.
Он сунул коммуникатор в нагрудный карман и прижался спиной к стене у двери.
Они откроют, и я вырублю первого, кто сюда сунется. И отберу оружие.
Решение выглядело вполне логичным и выполнимым. Но вдруг снова послышалось шипение скорчера. Шаги были совсем близко. Ремус приготовился. Светящийся луч взрезал темноту, и Ремус на мгновение ослеп. Дверь упала внутрь. Он сделал выпад вперед, но промахнулся. Батя ударил его в грудь и прошипел что-то угрожающее.
Сквозь боль Ремус почувствовал, как в бок ему уперлось дуло скорчера. В коридоре снова послышался звук бегущих ног и кто-то выстрелил. Луч скорчера осветил искаженное лицо кривоногого. Тот упал навзничь. Батя протиснулся за спину Ремуса, одной рукой он ухватил его за волосы, другой до боли всадил дуло скорчера под ребра. Его тяжелое смрадное дыхание щекотало кожу на шее.
— Не стреляйте, — шептал Ремус. — Не стреляйте, я доктор.
В проходе возникла черная фигура Бойца в шлеме. На его скорчере мигал яркий фонарь. Ремус инстинктивно зажмурился. Батя что-то прокричал над ухом. Луч света мигающего фонарика бил ему в лицо.
— Локоть с силой назад, вправо и пригнуться! — громко и отчетливо скомандовал капитан Блэк. Ремус так опешил, что не сразу понял, что эти слова были адресованы ему. Но уже в следующий момент он с силой двинул локтем руку бати с зажатым в ней скорчером и оттолнул вправо. Послышалось шипение, вспышки озарили темноту комнаты, лицо Ремуса окатило жаром, а ногу пронзила адская боль. Он упал на что-то мягкое.
— Черт! — выругался Блэк. — Люпин, вы меня слышите?!
— Да!
— Этот ублюдок вас ранил. Вы сможете идти?
— Вы убили их?
— Будьте спокойны, — прошипел Блэк и дернул Ремуса на себя. — Держитесь за меня, постарайтесь не наступать на ногу, она, похоже, еле держится…
— У меня на ноге камень! — простонал Ремус. — Я не могу ею пошевелить!
Блэк наклонился, осмотрел цепь и направил на нее луч скорчера. Металл покраснел, и тогда Блэк несколько раз ударил по нему прикладом. Цепь смялась, но не раскололась. Блэк снова и снова бил лучом скорчера по металлу, а потом снова и снова ударял по нему прикладом. Наконец ему удалось расплавить металл настолько, что он сумел разорвать его.
Ремус чувствовал, как кровь течет по ноге, в ботинке было уже совсем мокро.
— Найдите мой кофр, — попросил Ремус.
— Погодите, у меня есть коллоидная повязка, она поможет? — Где-то вдалеке послышались удары вучера, Блэк посмотрел в ту сторону. — Это Джеймс.
— Давайте повязку, — прошептал Ремус.
Блэк повозился с рюкзаком и достал упаковку с коллоидным бинтом. Ремус привалился к стене. Его сильно знобило.
— Давайте, — прошептал он пересохшими губами.
— Я сам, стойте смирно. — Блэк рванул в стороны ткань брючины, та неохотно поддалась, обнажая страшную рану, Ремус зашипел от боли.
— У вас тут жгут, — Блэк пальцами ощупывал его ногу.
— Накладывайте так, потом разберемся, — еле ворочая языком пробормотал Ремус. — Большая кровопотеря… Мне нужен кофр…
Блэк обмотал его бедро коллоидной повязкой. Ремус ощутил на ране пронзительный холод — начал действовать анальгетик. Коллоид вспенился и осел, упруго сжимая поврежденные ткани вокруг раны.
— Держитесь, — прошипел Блэк и поволок Ремуса вперед по коридору, туда, где метался свет фонарика, выхватывая из мрака грубо обтесанные стены и потолок.
— Где его кофр?! — крикнул Блэк в темноту. — Тебе не попадался?!
— Я видел, — раздался голос капрала, — он в большом зале, сейчас по этому коридору и направо.
У Ремуса не было сил даже держаться, он совершенно обмяк на плече Блэка. Оценивать происходящее он тоже не мог, сознание туманилось. Он почувствовал, как Блэк поставил его у стены, а потом что-то сдавило его поперек туловища. Возникло движение, тряска, от которой у Ремуса выбивало дыхание.
— Док!
Ремус приоткрыл глаза. Он лежал на спине.
— Что сделать с этой штукой?!
Ремус увидел сквозь мутную пелену белый пластиковый бок киберхирурга и такое же белое лицо Блэка.
— Найдите… мануал. Выставляйте: диагност… Лечение. Индекс ДНК… Человек. Сто процентов…
— Сначала скажите, как его включить?! — где-то далеко заорал Блэк и Ремус почувствовал, что тот трясет его голову.
— Ключ в кармане, — сказал Ремус, и сознание его растворилось в мутном свете фонарика.