Брок над этим посмеивался, обещая сходить как-нибудь, чтобы вопросы отпали.
К мозгоправу Баки попал, когда восьмой месяц уже подходил к концу, и сразу вывалил все, что у него накипело по поводу его огромного живота, своей неуклюжести и того, что он, вообще-то мужик, он к такому не приспособлен.
Врач, серьезная женщина средних лет со скромной прической и сдержанным макияжем, жестом пригласила присесть и продолжила молча смотреть на Баки.
— Доктор Найлз, вы мне поможете? — обреченно спросил Баки.
— Расскажите мне ещё раз, что именно вас беспокоит, — попросила доктор Найлз.
— Меня беспокоит мой живот, его огромные размеры. Я чувствую себя неповоротливой гробиной, а муж вообще не даёт ничего делать, словно я больной, — Баки набрал в лёгкие воздуха, чтобы продолжить, как врач подняла руку, призывая к молчанию.
— Вам противен ваш живот, или вам просто неудобно? — решила уточнить доктор Найлз.
— Нет, — изумился Баки. — Я же говорю, мне неудобно и я себя чувствую неповоротливым. Я боюсь, что если что-то случится, то я не смогу отразить угрозу, успеть вовремя, не повредив ещё чего-нибудь у моих малышек.
— Я правильно понимаю, что вас не устраивает позиция условной недееспособности, как боевой единицы? — доктор что-то чиркнула в своем блокноте.
— Да, наверное, — неуверенно ответил Баки. Под таким углом он свою проблему не рассматривал ещё ни разу.
— Раз вы это признаете, тогда все гораздо проще, — улыбнулась она. — Расскажите мне, почему вы так считаете, и мы с вами это обсудим.
Баки рассказывал долго. Он говорил о начале беременности, о том, что они с Броком и не хотели никогда детей, а теперь Брок умиляется его огромному животу, гладит его и разговаривает с ним. Не даёт Баки таскать из подвала даже лёгкие коробки и вообще всячески оберегает.
Баки рассказал, что ходит в один зал, который работает ночью, чтобы не забыть, как отрабатывать удары и у него неплохо получается, но самому себе он кажется совершенно неповоротливым. И это его угнетает пугает одновременно, а специфика работы вообще не позволяет ему расслабляться, хотя сейчас он, а может именно потому, что он находится в резерве, не задействован ни в чем.
Баки говорил и говорил, выплескивая все, что накопилось за время беременности, чего он не мог рассказать никому. А потом говорила сама врач. Она объясняла Баки, откуда что берется, почему беременных женщин принято защищать, даже если она — суперсолдат. Почему мужья разговаривают с животами жен, как с отдельным миром. Она тоже говорила долго.
— Ну что же, мистер Барнс, вам стало хоть немного легче? — доктор Найлз вертела в руках ручку для записи, готовая заполнить что-то ещё в его карте.
— Да, — внезапно осознал Баки, прислушавшись к себе. Он больше не злился на Брока, отпало желание дать кому-нибудь в морду, чтобы проверить свою дееспособность. Стало легче. Он словно что-то то понял, что-то важное, но пока ещё неоформившееся.
— Тогда жду вас через неделю, если захотите, — улыбнулась ему доктор Найлз.
Придя домой Баки понял, что пока что не хочет больше идти к мозгоправу, слишком много эта доктор Найлз поняла про него за один такой разговор. Открываться больше Баки не хотелось никому, кроме Брока.
Но Брок был занят, он создавал свое собственное охранное агентство, которое должно было заработать, когда дети родятся. Но пока у Брока не было даже помещения под офис, и он ходил нервным, стараясь не попадаться Баки на глаза, чтобы не поругаться с ним из-за какой-нибудь ерунды.
— Я хочу себе назад своего мужа, — Баки поймал Брока в коридоре, обхватив со спины. Живот мешал, упирался в поясницу Броку, но Баки было все равно. Они давно даже просто не обнимались. То Брок от него прятался, то Баки старался куда-нибудь забиться. — Я хочу назад свою жизнь. Брок…
Брок развернулся и обнял Баки, прижимая к себе. Он положил голову ему на плечо, целуя в шею, положил руки на поясницу, погладил.
— Я люблю тебя, Баки, — Брок чувствовал, как его отпускает, как становится спокойно в объятиях любимого, дорогого, самого надежного человека на свете. — У нас все будет хорошо, я тебе обещаю.
— Я знаю, Брок, знаю, — Баки гладил Брока по затылку обеими ладонями, гладил и целовал, найдя ощупью любимые губы.
— Мозгоправ тебе помог? — спросил в губы Брок.
— Немного, — также ответил Баки, продолжая целовать Брока легкими касаниями губ. — У тебя еще есть дела?
— Нет, — ответил Брок стараясь не отрываться от губ Баки, продолжая гладить его по плечам и спине. — Я весь твой.
С огромным трудом Баки оторвался от Брока, чтобы взять его за руку и потащить в спальню, туда, где им обоим будет хорошо. Диван для этих целей уже не подходил.
Брок занимался развитием своего охранного агентства, назвав его “Эгида”, и пропадал в своей работе целыми днями, совсем забыв про сон и еду. Баки старался ему не мешать, и даже помогать чем может. Но чувствовал, что только мешает, хотя Брок и старался посвятить его в свои дела.
Сам Баки, оставшись предоставленным самому себе, снова принялся ездить в ЩИТ, пострелять. Из положения лежа сделать это было невозможно уже давно, а вот отработать по мишени из какой-нибудь тяжелой винтовки, держа ее на весу, было приятно.
Дети отзывались толчками на каждый выстрел, и это было очень здорово. Баки не заметил, как пролетело время и настала пора возвращаться домой. Сегодня он собирался ужинать со своим супругом, который, гад такой, пропустил уже три подобных ужина, занимаясь своими делами. А вот Баки делать было особо нечего.
Завтра у него был намечен визит к доктору Найлз, но Баки думал его отменить. К девятому месяцу он уже свыкся со своим состоянием, да и чувствовал, что все это скоро закончится. Психотерапевт вывела его на нужный курс, и теперь Баки все было нипочем.
Дома Брока не обнаружилось, но у него был еще час, чтобы успеть к наполовину готовому ужину.
Баки стоял на кухне, помешивая соус для мяса, которое запекалось в духовке, когда почувствовал что-то странное, текущее по ногам. Он не ссался лет с трех, в этом он был уверен, и сейчас, когда под ним образовалась приличная лужа, Баки сначала не понял, что случилось. Совсем не понял и пошел за тряпкой вытирать это безобразие, чтобы никто никогда не узнал, и только кинув влажную тряпку в лужу, по запаху понял, что это не моча. Он рожает.
Баки накрыла жаркая волна, а спина неприятно затянула в районе поясницы. Он так перепугался, что не сразу додумался позвонить доктору Адамсу, который сказал, что, как только отойдут воды, надо первым делом позвонить ему. Но Баки набрал Брока.
— Где ты, мать твою? — рявкнул он в трубку очень по-барнсовски, когда Брок реально косячил. Хорошо, что это было редкостью.
— Выхожу ехать домой, — ошарашенно сказал Брок, не понимая, в чем так провинился. — А что случилось, Баки?
— Рожаю я! — отозвался не так экспрессивно Баки, чувствуя начинающиеся схватки.
— Золотце, звони срочно доктору, — забеспокоился Брок. — Я приеду сразу к тебе…
— Видеть тебя на родах не хочу, — ответил Баки уже не так зло.
Он действительно не хотел партнерские роды, потому что посмотрел фильм о родах вместе с Броком, и тот, стоически перес просмотр, но был настолько бледен, что Баки понял — Брока он на роды не потащит. Он что, не мужик, чтобы справиться сам?
— Баки, звони врачу, — начинал злиться уже Брок. — Я приеду, а пустят меня или нет, другой разговор. Договорились?
— Хорошо, — успокоился немного Баки. Но его все равно трясло от того, что он рожает. — Все, пока. Я звоню врачу.
— Алло, доктор Адамс? — Баки, попрощавшись с Броком тут же позвонил своему врачу. — У меня отошли воды.
— Не волнуйтесь, — спокойно сказал доктор Адамс. — Сейчас за вами приедет машина. Скажите, схватки уже начались?
— Я… Я не знаю, — честно признался Баки, потому что понятия не имел, что такое схватки и когда они начнутся. Он вообще чувствовал себя очень странно.
— Значит, еще не начались, — разрешил его дилемму доктор Адамс. — Это хорошо. Машина уже едет, не волнуйтесь, все будет хорошо. Первые роды обычно длятся от десяти часов, так что мы все успеем.
Спустя час Баки уже стоял в больничной рубашке и пялился в окно родильного бокса. Схватки стали сильнее, но он это чувствовал так, словно вскользь, они даже дискомфорт ему не причиняли, но садиться ему уже запретили.
Он не представлял, что будет делать эти десять-двенадцать часов в одиночестве, общаясь только с медицинским персоналом, но точно знал, что Брока он тут видеть не хочет. Не в таком состоянии, хотя они соглашались быть друг с другом в болезни и здравии, и прочая муть. Баки очень боялся, что Брок начнет его жалеть, причем жалеть именно как женщину, которой больно, а этого совершенно не хотелось.
Часа через два схватки стали настолько сильными, что и Зимнего Солдата проняло. Он схватился за живот, за спину, не зная, что делать.
Так у него не болело никогда. Обнуления были внешней болью, они скручивали все мышцы, но не так, как сейчас. Сейчас Баки казалось, что его хотят порвать изнутри.
— Как себя чувствуете? — зашел к Баки доктор Адамс.
— Словно на кол насаживают, — признался Баки, хотя его никогда не насаживали на кол, он был уверен, что это именно такие ощущения вызывает.
— Матка хорошо раскрыта, — вещал доктор, запустив руку Баки во влагалище и нащупав там шейку матки. — Тонус хороший, скоро рожать будете, мистер Барнс.
Баки только угукнул, потому что было больно, снова пошла схватка, да такая сильная, что Баки аж испугался, а выдержит ли он такое. Если два часа назад Баки еще сомневался, пускать ли Брока, который уже ждал его в больнице, то сейчас точно понял, что ужасно хочет его видеть. Вот прямо здесь и сейчас. Было все равно, каким еще его увидит любимый супруг, только бы он был рядом. А еще жутко хотелось обматерить Брока за те муки, через которые он сейчас проходит.
— Позовите моего мужа, — попросил Баки у акушерки, когда та зашла его проведать.
— Хорошо, мистер Барнс, — акушерка вышла, и через пять минут вошел растрепанный и какой-то взмыленный, словно только что бежал кросс, Брок.
— Баки, золотце, ты как? — спросил он подходя к лежащему на боку на кровати Баки.
— Я — хуево, — рыкнул Баки.
Брок появился, и ему сразу стало легче, сразу отошла на второй план боль от схватки, которую он переживал, сразу захотелось дать Броку в морду, за то, что подверг его таким мучениям.
— Ну что ты, — Брок был растерян, он не знал, что делать, как помочь, чем облегчить боль, а что его Баки больно, он видел невооруженным глазом.
— Что я? На хуй иди, сладенький, со своими подарками! — прошипел Баки. — Я тебя ненавижу. Чтобы еще раз я тебе жопу подставил? Не дождешься!
Брок промолчал, он просто подошел, взял живую руку Баки в свою и переплел пальцы, а второй рукой принялся гладить по спине. Он не мог облегчить боль Баки, этого даже врачи не могли сделать, все, что он мог, просто быть рядом, и пусть Баки ругается, сколько хочет.
— Больно, да? — тихо спросил Брок, присаживаясь на корточки рядом с кроватью.
— Угу, — кивнул Баки, сильнее сжав руку Брока. — Очень.
— Потерпи, я сейчас вернусь, — Брок поцеловал Баки в щеку и уже хотел высвободить руку, как тот в нее вцепился мертвой хваткой.
— Не уходи, — попросил Баки. — Я не хочу тут один рожать.
— Ты еще не рожаешь, — заверил Баки Брок, хотя откуда он мог быть уверен, сам не знал. — Так что я схожу к твоему врачу и вернусь.
Брок таки высвободил руку, поцеловал Баки в висок и ушел, хотя ему было невыносимо сейчас оставлять Баки одного.
Доктор Адамс нашелся сразу, вник в проблему, описанную Броком и сказал, что сейчас подойдет вместе с анестезиологом. Брок поблагодарил и вернулся обратно в палату к Баки, где имел счастье лицезреть довольно странную картину.
Баки стоял раком на полу, высоко подняв задницу и почти ложась на руки, и тихо поскуливал. Увидев Брока он попытался встать, у него даже получилось, но снова захотелось устроиться в такую удобную позу.
Сев на пол рядом, Брок потянул Баки к себе, чтобы тот устраивался, как ему удобно, но Баки скручивало всего внутри, он не знал, что ему делать, куда деться от разрывающей внутренности боли. Оставалось только дышать.
— Эсвэдэ, — заговорил Баки, — Снайперская винтовка Драгунова. Дальность сто метров, угол прицеливания ноль, точка ноль шесть, ноль, ноль пять…
Баки наизусть читал снайперскую таблицу для СВД и ему становилось легче. Или просто прошла очередная, выкручивающая внутренности схватка. Баки не помнил, когда еще ему было так больно, потому что человеческий мозг, даже улучшенный, даже покалеченный, не помнит боли, по крайней мере, Баки не помнил.
Доктор Адамс и анестезиолог пришли через десять минут, но Баки каким-то шестым чувством понял, что началось.
То, что он рожает, Баки понял по странному ощущениею, словно решил усраться прямо сейчас, а еще жутко тянуло спину и живот. Уже не разрывало, но ощущение, что он сейчас, да, именно родит.
А дальше все слилось в какую-то какофонию из “тужься!”, “не тужься!”, собственного дыхания, которое он усмирял, как только мог, точно выполняя указания своего врача, и не успел ничего понять, как раздался противный детский крик, какой-то прямо отчаянный.
— Смотри — девочка, — показала акушерка маленький комочек плоти, который тут же положили ему на грудь.
— А вторая? — спросил Баки.
— Сейчас родишь, — пообещал доктор Адамс, когда Баки уже обрадовался, что все, отмучился.
Водя глазами по помещению, Баки увидел Брока с их малышкой на руках. Тот смотрел на ребенка и так светло улыбался, что-то говоря малышке, что Баки даже позавидовал ей, своей дочери.
Но долго завидовать ему не дали, второй ребенок запросился наружу почти сразу, Баки снова стало жутко больно, но родилась девочка практически мгновенно, выйдя из едва закрывшейся матки. Снова раздался детский плач, Баки снова показали ребенка, объявив, что это тоже девочка, а дальше Баки поплыл. Его накрыло странно эйфорией, ему вдруг стало хорошо, просто прекрасно. Он парил над акушерским креслом, с любовью глядя на всех и вся, особенно на Брока, которому дали подержать второго ребенка.
— Я тоже хочу, — обиженно сказал Баки, и врачи передали одну девочку Баки, а Брок со второй на руках подошел к нему сам.
— Смотри, только по пеленкам и отличишь, кто из них кто, — Сказал Брок.
— Мои девочки… — просиял улыбкой Баки. Он уже забыл про браслет, забыл, что с самого начала хотел вернуться в свое естественное состояние, но вдруг вспомнил, что он, вообще-то, мужик.
— Отдай послед, — скорее самому себе, чем Баки сказал доктор Адамс, потянув за обрезанные уже пуповины, и обе плаценты, одна за другой, шлепнулись в кювету. — Отлично, сейчас надо сделать УЗИ…
Браслет расстегнулся, зазвенел по кафельному полу, укатываясь куда-то в угол, а на кресле в очень странной для себя позе в лопнувшей по всем швам больничной рубашке лежал Баки Барнс в своем истинном обличии.
— Думаю, УЗИ уже не актуально, — сказал Баки своим голосом, садясь в кресле для того, чтобы свести ноги.
— Вы уверены, мистер Барнс? — аккуратно спросил доктор Адамс, неверяще глядя на Баки.
Да и весь персонал: пара акушерок, неонатолог и анестезиолог — тоже были весьма ошарашены, хотя все, кроме анестезиолога были в курсе, что это магическая беременность и роженица, как только родит, превратится в мужчину. Но почему-то никто не думал, что вот так сразу.
— Мое золотце, — обрадовался Брок, пока все молча рассматривали здоровенного мужика, которым только что была хрупкая беременная женщина. — Как же я тебя люблю.
— И я тебя, Брок, — улыбнулся Баки.
— Уже решили, как назовете? — спросил доктор Адамс.
Баки с Броком переглянулись. Они даже не думали, как назовут своих дочерей, и теперь смущенно смотрели друг на друга.
— Пришел мистер Роджерс, узнать, как у вас дела, — зашла медсестра, осмотрела композицию мистер Барнс только что родил, и присела бы, если было куда.