Падший ангел хищно ухмыльнулся, поймав возмущенный взгляд зелёных глаз.
— Зачем я здесь? — уже в который раз незаметно ущипнув себя за руку, в надежде проснуться, не особо надеясь на результат, прошипел Гарри.
— Конечно же ради того, чтобы объяснить, кто ты, и предотвратить преждевременную кончину человечества. Знаешь ли, не для того тебя пробуждали, чтобы в результате облегчить жизнь Карателям.
— Кто такие Каратели? — тут же ухватился за новую информацию Гарри.
— Слушай внимательно…
Ну, Анри и слушал. Кивал, как болванчик, делал вид, что все понимает, потягивал маленькими глотками странный напиток, стараясь не думать о его подноготной, но внимательно слушал, пока наконец не надоело внимать этому бреду пьяного проповедника:
— Меня мало волнует Салазар Слизерин и откуда он взялся. При чём здесь я, и как я мог оказаться Посланником смерти, если во мне нет и капли крови… — он скривился, — её божественного величества Леди Смерти.
— Не перебивай, мальчишка. Её кровь есть у всех потомков Салазара Слизерина, и говорю я вовсе не о том человеке, о котором подумал ты. Салазар Гонт-Слизерин был последним, что правнук Смерти оставил после себя, не пережив смерти жены и по пьяни переспав с первой встречной женщиной. Но давай вернёмся к прерванному. Повзрослев, Салазар понял, что задача контролировать столь разрушительную силу совсем не легкая, и обратился к Богине. Он просил, на коленях умолял, исполнить его желание: «Пусть дети мои не познают горечи дара твоего». И в миг, когда у Салазара родилось трое детей, разделила она дар свой между ними: младшей дочери даровав ей способность говорить со змеями; средней дочери доверив контроль над зверем; а старшему и единственному сыну под его ответственность — взгляд, способный убивать.
Была и цена этой услуге. Знала Смерть, что не вечно заточение Карателей, придёт время — вырвутся они на свободу, отыщут собратьев своих и возродят в тех утраченную волю Отца. Миру снова понадобится её наследие. Возжелала тогда она, чтобы дети Салазара, нося не его имя, ушли в мир другой дорогой, раздельной от его. Чтобы, когда придёт время рождения нового Посланника Смерти, были они чужими друг другу, и их потомки смогли вновь собрать дары её воедино. А нарёк Салазар своих детей:
Младшую дочь (ценою её рождения стала жизнь старой матери), красавицу черноволосую, умницу скромную, но гордую — леди Ровеною, доверив её воспитание семье славных Равенкло, по воле судьбы оказавшихся бездетными. Была девочка не по годам умна и понимала, что дар её не спроста пугает сверстников. Поэтому решила она скрывать его и во что бы то ни стало сохранить в секрете.
Среднюю дочь, прекрасную Хельгу, унаследовавшую прекрасный лик матери, её доброту и тягу ко всему живому, отдал он в род Хаффлпафф на воспитание своей подруге. Может, была она чуть глупа, но девочка была настолько искренней и чистой, что внутренний зверь сразу же подчинился ей и даже не пытался показывать агрессию, спал всё время, убаюканный добротой и светом своей хозяйки.
Старшего сына вопреки протестам жены доверил Салазар сэру Гриффиндору, славному рыцарю при королевском дворе, позволив тому выбрать для будущего воина имя. Годрик — так нарекли мальчика — был настолько храбрым и благородным, что страшно было представить, чтобы в его мыслях промелькнула смерть от его руки. Его дар менял цвет. Неважно, был ли юный рыцарь спокоен, злился ли или был недоволен, его глаза приобретали то небесно-голубой, то яростно зеленый, но никогда не убивали.
Свершилось предсказание Смерти: росли дети порознь, не ведая друг о друге, не зная ни отца, ни матери. Открывали в себе дары свои в тайне от опекунов, не желая беспокоить тех. Однако нежданно-негаданно свела их судьба: рождение мальчика ведьмой-провидицей, предсказавшей, что суждено троице обучать её дитя, и вместе они будут вершить судьбу магического мира. И не знали они тогда, что наречённый Салазаром Гонт-Слизерином, их младший брат — последнее, что осталось от покойного отца, так и не познавшего взросления своих детей.
Ребёнок рос не по годам, а по часам, а вместе с ним и его магическая сила, которая с каждым днём становилась всё темнее и ужасающее. Слухи о разрушениях и их размерах после каждого магического всплеска не могли оставить равнодушными великую троицу. Ровену тянуло к новому исследованию, Годриком двигало пресловутое благородство, а Хельга в силу своей доброты не могла оставить бедное дитя на мать-вдову. И сошлись они в доме провидицы, и вручила изможденная мать своё дитя, скончавшись на второй день после их прихода.
Возвели они крепость могучую, со стенами толстыми, просторами огромными. Три дня и три ночи не спали и не ели, ходили вокруг да около, читая заклинания, зачаровывая от всяких опасностей: внутренних и внешних. И мальчик поселился там. Учителя стали ему опорой, магия — тёплым одеялом. Не по годам умный, не по мальчишески хитрый.
Перенял юный Салазар от Ровены любовь к знаниям. Он восхищался её стойкостью и холодностью, равнялся на неё. Презирал Хельгу за её мягкотелость и чрезмерную мягкосердечность, однако её способности в зельеварении его впечатляли. Не одну неделю он пытался повторить её успехи, пока сам не увлёкся этим занятием, да настолько, что к моменту своего взросления в его памяти имелась не одна сотня различных рецептов. И только Годрика он ненавидел. Его безрассудство, постоянно оправдываемое благородством, выводили из себя. И всё же контролю магией Салазара учил именно Гриффиндор…
— То есть, ты хочешь сказать, что тот Салазар Слизерин, которого все знают и считают единственным и неповторимым, был на самом деле вторым? — спросил Анри, всё же не выдержав и перебивая. Люцифер выгнул бровь, показывая своё недовольство, но удержался от едкого замечания, вертевшегося на языке, и спокойно ответил:
— Не совсем. Правнук моей сестры никогда не признавал его своим сыном. Мать сама дала ему это имя, следуя тогдашним магическим законам. Не признанный ребёнок — бастард, иным словом, носил фамилию своей матери, но если роженица была достаточно сильной волшебницей, она могла по собственному желанию, без согласия на то отца ребёнка, как вторую фамилию указать род отца ребёнка.
— И всё же это не ответ на мой вопрос, — прищурился Гарри, внимательно следя за жестикулирующим демоном.
— Бастард, кроме крови, ничего не перенял от своего отца, если ты об этом. Запредельный магический потенциал ему достался от матери-провидицы, а талант к зельям он сам в себе развил. Так что нет, Слизерин, которого знает магический мир, был единственным в своём роде. И даже больше скажу, из целой четвёрки был единственным, кто знал о своем отце. Именно поэтому, в результате род Гонт считался единственным наследником Салазара Слизерина. Род Хельги Хаффлпафф прервался сразу же после её свадьбы. Единственная дочь была слаба магически, а потому по достижении совершеннолетия ушла в мир магглов. Ровена же смогла выносить и родить двух девочек, но поскольку младшая из близнецов оказалась сквибом, её рождение держалось в строгом секрете, как собственно и воспитание девочки, не особо заботившее мать. Поэтому вовсе не удивительно, что влюбившись однажды, она без колебаний сбежала со своим мужем, молодым лордом тогда ещё малоизвестного рода Поттеров. А какая участь постигла вторую дочь… Ну, ты, наверное, слышал о Серой Даме. Для столь ворчливой, завистливой и лицемерной особы даже в аду не нашлось места, — на не понимающий взгляд Люцифер ухмыльнулся и пояснил, — Елена умерла молодой, а за молодыми у нас лично Леди Смерть приглядывает. Вот она и не выдержала её воплей и проклятий в адрес Воланда. Недолго думая, отправила душу на вечное скитание среди живых.
— А что до Годрика… — он рассмеялся, запрокинув голову, но тут же взял себя в руки, нацепив на лицо серьёзный вид, — женился он по любви, может, и не совсем взаимной, но свою даму сердца искренне любил. И пал героической смертью, защищая беременную жену от бандитов, попытавшихся похитить герцогиню. Словил нож в сердце и умер на руках у плачущей женщины, которая, к слову, не будь дурой, вспомнила о ребёнке под сердцем и соблазнила своего похитителя, оказавшимся каким-то мелким обанкротившимся лордом. Родившегося сына женщина выдала за мёртвого и оставила в приюте, дав указание поверенному забрать домой в день совершеннолетия и помочь вступить в наследие. Таким образом, в мир пришёл первый Певерелл…
— А как же сказания о трёх братьях?
— Анр-р-ри, — угрожающе зарычал Люцифер, обнажая удлинившиеся клыки.
— Всё. Молчу-молчу, — примирительно поднимая руки, залепетал тот.
— Сказания, оно и есть сказание. Байка, выдуманная Игнотусом, дабы привлечь внимание, ну, ты сам понимаешь, вырос он среди сирот, и тут раз и на голову такое богатство свалилось. Чувство свободы и вседозволенности вскружили голову. Потому и новое имя рода — Гриффиндор же так скучно звучит — и, разумеется, новая крутая история.
— А Дары Смерти?
— Дары Смерти они и на самом деле существовали, — осторожно проговорил Люцифер, — правда, не в той форме, которая им была дана изначально. Философский камень родился с бессмертной мудростью Ровены. Она его создала, чтобы скрыть свой дар. Бузинную палочку Хельга выковала из собственной магии, заточив её в бузину и использовав волос фестрала для закрепления эффекта, таким образом, окончательно усыпила зверя. А вот мантия-невидимка была соткана из иллюзий, которыми Годрик пользовался чуть ли не первый и последний раз, весь дар истратив на создание артефакта. Мантия была его укрытием в моменты ярости, и одновременно единственным спасителем мира от его глаз. Видимо, все три артефакта оказались в доме Гриффиндора. Но я отклонился от первоначальной темы. Мальчишка Певерелл, несмотря на свои молодые годы, прожил недолго. Всё-таки не самые приятные времена были. Успел жениться, завести одну дочь и скончался от отравления в рассвете лет. А дочь его сбежала в другую стран — уже не помню в какую. Столько веков прошло. А-а-а, да, — в Белоруссию, кажется. Вышла замуж за обычного среднестатистического мага и на Альбион вернулась, только когда до неё дошли слухи о смерти матери. Вступила в наследие и зажила с мужем припеваючи. Колубрум, так звался новоявленный род, быстро набирал популярность и влияние. Обычный-не обычный, а бывший мистер, тогда уже лорд Колубрум, не один скелет в шкаф спрятал. Практически утроив когда-то гриффиндорское состояние, позднее — Певереллов, только к пятидесяти решился обзавестись наследником. Разумеется, уже немолодая жена даже при поддержке магии не смогла легко выносить ребёнка, и умерла при родах, подарив мужу желанного наследника. Эта ситуация отразилась не самым приятным образом на чистой репутации Колубрум. Девушки рожали молоденькими, и позволение супруге родить в уже преклонном возрасте было сочтено чуть ли не убийством. Род Колубрум залёг на дно, практически исчез. Всё меньше и меньше о нём упоминалось в газетах, на приёмы так и вовсе сразу же забыли приглашать, слухи на этой почве тоже быстро поугасли, а следовательно, о таком роде вскоре никто не вспоминал.
— Зачем вы мне всё это рассказываете? — с лёгким стуком опустив стакан на стол, Анри внимательно посмотрел на Люцифера.
— Понимаешь, малыш, чтобы Каратели набрали силы, понадобится ещё не один год. И мы могли бы подождать рождения твоего ребёнка, однако мы так же не могли остаться равнодушным к тому, что несмотря на то, что в тебе собралось наследие Посланника, оно крайне слабое, и в твоём ребёнке уже могло и вовсе не проявиться. Чтобы это предотвратить, мне пришлось пробудить его в тебе, хотя ты и не хотел этого.
— Шанс моего рождения тоже ведь был почти невозможным. Ведь не было никакой гарантии, что потомки всех трёх детей сойдутся вместе…
— Моя сестра — Богиня, если ты не забыл, — с явным сочувствием проговорил демон, — она не может напрямую воздействовать на Карателей, так как они — порождение Создателя. Не могла и создать нового воина, хотя в прошлом делала попытки влить свою силу в уже рождённого волшебника, но ничего путного из этого не вышло. Носители не могли контролировать столь великую силу, и убивали всех направо и налево, либо сила сама убивала их раньше, чем они успевали что-то осознать. Были, конечно, более-менее успешные эксперименты, но воины застревали в своей звериной форме, и, несмотря на то, что силу глаз контролировать могли, свой разум они потеряли. А позволить родиться ещё одному смертному с её кровью, мы не могли. Подобное явление, в лучшем случае, пошатнуло бы баланс Тьмы и Света, в худшем — спровоцировало бы войну между раем и адом. Поэтому пришлось задействовать уже давно рождённого носителя силы. Ну и, разумеется, ты прав, процент рождения наследника всех даров был столь же мал, как шанс, что отец простит людям моё падение. Ничего не оставалось, кроме как совсем немного повлиять сначала на потомков Ровены и Годрика, так, чтобы с лёгкой печатью закрепить в роде Поттеров разом несколько даров, и уж после, спустя несколько веков, свести родителей твоей матери, которые будучи сквибами, тем не менее, носили в себе кровь Гриффиндора и Хаффлпафф. Ну а потом уже лёгкое вмешательство в сознание твоих родителей. Но совсем немного. Только подстроить встречу или незаметно подтолкнуть друг к друг, не более. Чувства были искренними и добровольными.
Анри скривился. Одно дело слышать о каком-то пророчестве и о том, что твоё рождение было предречено, и совсем другое дело узнать, что это правда. И тебя планировали сотню лет назад.
— Но мы не ожидали, что вместе с тобой родится один из Карателей.
— Проехали, — вцепившись в подлокотники кресла, тихо прошипел Гарри, чувствуя, как бурлит отчаяние от осознания неизбежности; злость на эту Богиню и уготованный ею подарок; ярость на братца, так не кстати оказавшимся этим самым Карателем, и просто сила, требующая освобождения. Он поднял полные ужаса глаза на демона, и тот заметно вздрогнул, но тут же тепло улыбнулся.
— Впечатляет, — восхитился он той силе, что источал сейчас парень, неосознанно пытаясь убить его, и чем сильнее не поддавался Люцифер, тем сильнее становилось давление. «Ух ты, ну и силища! Даже мне с трудом удаётся её сдерживать». — Анри, тебе не обязательно сдерживаться.
— Я не могу… Люди… В доме… Они… Они могут пострадать… — с трудом выговаривая слова, до побелевших костяшек стиснув дерево подлокотников так, что казалось оно даже затрещало под таким натиском, проговорил жалобно парень.
— Это не сон, малыш, — убеждал Люцифер. — Ты в мире вечных снов. Здесь ты не сможешь навредить родным.
— Вы — демон, — из последних сил прошипел Анри, разжимая пальцы. И в тот же миг из горла вырвалось рычание, граничащее со стоном, и Люцифера снесло волной силы. Пролетев несколько ярдов, он, с трудом удержавшись на ногах и превозмогая слабость, приблизился к согнувшемуся юноше. И, встав рядом, скрестив руки на груди, стал дожидаться, когда того отпустит. Ждать, к его глубочайшему удивлению и почти благоговейному одобрению, пришлось достаточно долго — минут десять — прежде, чем Гарри полностью не обессилил и не свалился на землю. Поместив вялое тело обратно в кресло и помогая тому маленькими глотками пить эликсир, Люцифер заговорил, надеясь, что мальчик запомнит.
— Анри, завтра тебя ждёт встреча с детьми самой Земли. Их жизни не подвластны ни моей сестре, ни даже Создателю. Поэтому будь осторожен, ни в коем случае не соглашайся ни с чем, что бы они не говорили и не требовали. Хорошо? Анри? — последнее слово тот слышал уже сквозь пелену: приглушённо и не ясно.
— Анри? — он хотел спросить, почему голос демона вдруг приобрел женские нотки и с чего бы тому вдруг за него беспокоиться. Но сил не хватило даже на то, чтобы просто открыть рот, да, и язык напрочь отказывался подчиняться.
— Анри? — на этот раз, он готов был поклясться, голос был более чем знаком. И не прогадал. Открыв глаза, первое, что увидел, это нависающую над ним взволнованную мать. — Анри? Сынок, ты в порядке? Мы уже почти час пытаемся тебя разбудить, — лепетала она, порывисто и крепко обнимая мальчика.
*Nuntii mortis, lat. — Вестник смерти
Примечание к части
lena388: Под эту мелодию писалась глава — https://www.youtube.com/watch?v=8oAJOfcbagw, не 4 минуты правда, но именно она была вдохновением. Надеюсь она понравится вам так же, как и мне=)
Глава 22, в которой будильник
Ричард склонился, жестоко прикусив зубами моментально затвердевший сосок, левой же рукой сжимая упругую грудь. Тихий стон наслаждения прозвучал для его ушей как безмолвная мольба о продолжении. Приподнявшись, он заглянул в зеленоватые глаза своей сегодняшней жертвы, коей стала четырнадцатилетняя девочка из Богом забытого роддома, а потому его внимание к себе она считала чуть ли не чудом, сбывшейся во сне мечтой.