На интригах Малфой, как говорится, съел гиппогрифа, а благодаря кузену своей супруги знал, что у Поттеров до лета восемьдесят пятого кроме Ричарда Поттера был еще один сын, который исчез в неизвестном направлении. Чего тогда только не выдумывали газетчики касательно этого исчезновения: и похищение ребенка с целью продажи в восточный гарем; и даже, Мерлин упаси, что малыш умер по вине родителей. Что из этого правда, а что ложь, никто не знал, вот только после пропажи одного из детей отношения четы Поттеров стали похожи на отколовшийся где-то на одном из полюсов айсберг. Одна из журналисток, охотница на сплетни и сенсации, смогла даже как-то узнать, где раз в три-четыре дня целый день пропадает леди Поттер. Оказалось, что после того, как ее отношения с супругом охладились, она стала проводить свободное время в доме своей сестры. Информацию об этом она узнала от бывшего однокурсника, ныне работавшего в Отделе тайн. Как только об этом стало известно, невыразимцы, дабы предотвратить утечку информации, просто-напросто завербовали сию особу в свои круги, и не прогадали. Рита Скитер оказалась не то что незаменимым сотрудником, ей каким-то образом удавалось узнавать такие пикантные подробности, что многие семьи были готовы платить за её молчание, лишь бы информация не просочилась в прессу. Но более ценной информацией для Люциуса стало то, что городок Литтл Уингинг приобрел статус магического поселения наравне с Хогсмитом. Ведь это такой простор для расширения бизнеса, и теперь Малфой наводил справки, привлекал к сотрудничеству различные компании, начиная с простых фирм и магазинов, которые торговали тем, что чаще всего покупали студенты, и заканчивая заключением договоров с гоблинами-строителями. Сиятельный лорд решил сделать невозможное, превратив бывший маггловский городок в столицу магического мира. Но одного Литтл Уингинга явно было мало, и ему пришлось привлекать знакомых по Хогвартсу невыразимцев, чтобы те помогли со сменой статуса для городов и селений. Литтл Уингинг в этом плане стал только первой ласточкой.
* * *
Драко Малфой терпеть не мог посещать магазины с матерью, так как на его памяти все заканчивалось покупкой ненужных по словам отца «тряпок», и сплетен матери с подругами, но, похоже, не в этот раз. Вернувшись домой, он прошел в свою комнату и, забравшись на кровать, стал вспоминать мальчишку, с которым случайно столкнулся. Драко хорошо помнил, что тот гулял по аллее вместе с Лили Поттер и ещё одной незнакомой женщиной. Скорее всего, мальчик — один из подопечных фонда «Серебряной Лилии». Хрупкое телосложение, больше подходящее для девочки, длинные, перехваченные лентой черные чуть волнистые волосы, миндалевидные благородного изумрудного оттенка глаза, обрамленные густыми пушистыми ресницами. Драко вздохнул от разочарования: из-за матери ему так и не удалось с ним познакомиться. Помнил он и то, что однажды отец обронил комментарий насчет подопечных фонда, которым управляла леди Поттер. Никто из них еще не переступил порог Хогвартса. Они продолжали свое образование в учебных заведениях, созданных и контролируемых фондом. Ему оставалось попросить отца узнать о мальчике, который так ему понравился.
* * *
До Хогвартса оставалось еще четыре года, а Ричард уже изводил родителей тем, чтобы ему купили волшебную палочку. Лили Поттер, посмотрев на очередной каприз сына, собрала вещи и… бросив на прощание, что Ричард теперь забота Джеймса, а она устала и подает на развод, перебралась на неопределенный срок в дом сестры. Но, даже бросив, будучи раздраженной, фразу о расторжении брака, она понимала, что не сможет оставить Поттеров, и, если младшему в силу возраста можно было простить, то своего супруга, который чаще всего и вел себя как избалованный маменькин сынок, она прощать не собиралась. Он мог быть на людях серьезным и ответственным, но только не тогда, когда оказывался рядом с Ричардом. Иногда она просто опускала руки, не понимая, как так можно относиться к собственным детям. Она хорошо помнила мать и то, что та говорила им с сестрой.
«Родители всегда остаются ими, даже тогда, когда отрекаются от детей. Но в одном случае говорят правду. Отец может быть самым настоящим отбросом общества, а вот мать… Мать не та, что родила, а та, что воспитала и дала ребенку путевку в жизнь. Если же, будучи замужем, вы будете вынуждены развестись, то оставьте за собой право воспитывать не того ребенка, которого считают любимцем, а того, кому мало уделялось внимания. Этим вы покажете насколько важны для него. Не стоит бороться за ребенка, который растет избалованным, ничего приятного из этого не получится, а принесет только огорчение и неприятности».
Слова, сказанные миссис Эванс в далеком прошлом, сыграли свою роль в жизни обеих дочерей.
Петуния, когда узнала, что ее Дадли будет единственным ребенком в семье, планировала выполнять любое его желание, но случайно всплывшие в памяти слова матери заставили ее отказаться от этого. Ее мать была мудрой для своего возраста женщиной, и если она сказала, что единственного ребенка в семье не стоит баловать, значит, этого она делать не будет.
Лили же пришлось выбирать между близнецами. Как и сестра, она старалась следовать заветам матери, и, поняв, что из-за Ричарда Гарольд получает внимание куда меньше, чем брат, она стала уделять старшему сыну больше времени. Но, сделав выбор, Лили для себя поняла, что выигрыш на ее стороне. Уделяя внимание Ричарду, она не замечала, как Гарольд стал все больше и чаще проводить свободное время за рисованием. Вначале это были обычные задания, которые давал им с братом учитель, вот только их техника рисования все же отличалась. Ричарду больше приходилось по душе рисование на песке, которое не поддавалось его брату. Гарольд явно показывал все признаки будущего живописца. Это и послужило причиной, из-за которой Лили впоследствии решила возобновить переписку со своей подругой, Катрин Верне — ученицей ректора французской академии изящных искусств Фабьена Делона. С ним работал супруг Катрин Жозеф Верне, преподаватель живописи как направления в авангарде.
Мсье Делон в ответном письме дал разрешение приступить к занятиям в академии. Но ввиду того, что будущий студент несколько не дотягивает по возрасту, ему была предоставлена возможность посещать уроки в частном порядке, дабы отрок мог параллельно получить положенное ему образование. Расписание занятий будет составлено после того, как Анри Эванс пройдет собеседование лично с ним. Уже по глазам сына, который только что оторвал свой взор от письма, Лили понимала, что в Хогвартсе он обучаться не будет.
Глава 7, в которой легенда
В доме на Тисовой улице, в глубине чердака, стояла на первый взгляд скрытая тюлевой занавеской книжная подставка, выполненная в декоративном стиле и напоминающая собой дракона, на крыльях которого лежала старая книга. Чернила уже давно выцвели, и мало кто мог её прочитать. Для сестёр Эванс эта книга была всего лишь фамильным наследием. Они знали, что её нельзя ни продать, ни подарить, её даже невозможно выкинуть. Она всегда возвращалась на своё место. Поэтому фолиант, до которого никому не было дела, находился не в библиотеке, а на чердаке, где, по мнению сестёр, её никто не найдёт.
Скрипнула дверь, но если здесь, под крышей, кто-то и был бы, то все равно не смог бы увидеть вошедшего. Под тяжестью веса заскрипели доски. Чья-то рука отодвинула тюлевую занавеску. Невидимая, она дотронулась до книги. Кто-то сдул с неё пыль, чтобы под толстым слоем увидеть обложку, на которой изображены юноша и дракон. Страницы талмуда стали переворачиваться, пока не остановились где-то посередине.
— Приближается время, когда будущее мира зависит от Лорда Смерти и его Дракона.
Кто произнёс эти слова, так и осталось неизвестным. Вновь скрипнула дверь, но на этот раз к ней добавился звук закрывающего её ключа. Лишь книга так и осталась лежать раскрытой на своём старом месте.
Легенда
Никто не знает, когда именно появился первый Лорд Смерти. Но сквозь время дошла то ли сказка, то ли легенда о том, кто стал первым носителем этого титула.
Это случилось в те времена, когда мир ещё был молод, а боги жили среди смертных, скрывая правду о себе. Среди бессмертных была девушка. Бледная как алебастр кожа, грустные серые глаза, волосы, подобные крылу ворона. Она была той, кого простые люди стали звать Смертью, ибо её артефактом была Коса (Алебарда) Смерти. Согласно кодексу, те, кто был обречён на Вечную жизнь, не имели права любить. Но так случилось, что Смерть нарушила это правило, полюбив человека. Она обратилась к тем силам, о которых никто теперь не знает, ибо в историю они вошли как Древние. Девушка попросила у них право дать ей узнать, что такое любовь, о которой говорят смертные. И получила его. А также раз в несколько тысяч лет она имела возможность прожить жизнь простой смертной. Но её беспокоило, кто будет выполнять её обязанности, когда она станет человеком. Тут её выручил брат, согласившийся выполнять долг сестры в её отсутствие. Дабы девушка смогла узнать о жизни смертных, Древние превратили её в ребёнка, а брата обязали позаботиться о семье, в которой будет расти Селеста — такое имя получила она от Древних. Её брат, взяв себе имя Морриган, дал Слово, что будет выполнять обязанности, что лежали на плечах его сестры, пока та не вернётся к ним.
На краю одного селения в те времена жила бездетная супружеская пара. Боги не дали им возможности познать счастье родительства, и Морриган решил для себя, что лучше родителей для той, что была самой Смертью, он не сможет найти.
Как-то утром, едва открыв дверь, они обнаружили на пороге дома колыбель, в которой лежал ребёнок, держащий в руках письмо. В нем их просили воспитать малышку как собственную дочь и дать ей имя Селеста. Дабы девочка ни в чем не нуждалась, неизвестные родители оставили ей в качестве приданого семь кошельков с драгоценными камнями. Стоимость только одного такого камня позволила приёмным родителям перебраться жить в город.
Спустя несколько лет, когда девочка подросла, пришло время искать ей спутника жизни. Приёмная семья девочки уже замечала, как она бросала взгляды на юношу из благородного рода и, по словам служанок, иногда плакала в подушку, сетуя, что у неё никогда не будет возможности быть с любимым. Избранник их дочери оказался сыном главы мастеров кузнечного дела, которого родители нарекли Воланд. Это был высокий и статный юноша, чей взор был подобен изумруду. Волосы, всегда убранные в высокий хвост, по словам девушек, что стайками вились рядом с ним, не отличались от самой тёмной ночи, когда на небе нельзя увидеть свет звёзд. Миндалевидные глаза достались ему от матери родом из древней аристократической семьи, которая по законам того времени не имела прав на наследство отца, а лишь только на то, что родители давали ей в качестве приданого.
Так случилось, что Селеста, едва поняв, что ответной любви никогда не будет, слегла, тяжело заболев. Она таяла практически на глазах родителей. К кому они только не обращались: и к врачам, и лекарям, и знахарям. Приходили в их дом и жрецы богов. Один из них и изрёк:
— Спасти вашу дочь можно только одним способом: если тот, кого она настолько сильно любит, займёт её место и добровольно сойдёт в царство Смерти.
— Нет, нет… — воспротивилась Селеста. — Не желаю я ему такой судьбы, пусть я сама сойду в чертоги Смерти, и оттуда буду наблюдать за ним.
Но надо было такому случиться, что родители Воланда захотели начать переговоры с родителями Селесты о будущем союзе двух семей. Едва их сын услышал о судьбе невесты, как отправился в её дом и, глядя в глаза, сказал: «Если ты сойдёшь в Мир Мёртвых, то и я последую за тобой. Ты — тот свет, от которого в моей Кузнице горит огонь. Если не будет тебя, то кто зажжёт его?»
И взмолился юноша к самой Смерти о просьбе, пощадить жизнь Селесты и забрать его. И пришёл Морриган в мир смертных и увидел взором своим, как спорит Воланд с сестрою его любимой о том, кому суждено из них двоих сойти в мир мертвых, и не могут договориться. Улыбнулся Бог Смерти: взаимной оказалась любовь его сестры.
— Ну, и кого мне из вас двоих забрать с собой? — дал о себе знать Морриган, не забывая о том, что сестра не помнит, что принадлежит роду Вечных.
— Обоих, — улыбаясь и глядя в глаза друг друга, произнесли Селеста и Воланд.
Скользнул взгляд невесты по Морригану и, зацепившись за фибулу, что крепила плащ, накинутый на его плечи, вспомнила о мешочках с каменьями драгоценными, что родители обнаружили вместе с ней. Стоило Селесте понять, откуда могло взяться такое сходство, как на неё нахлынули её же воспоминания о том, кем она была, есть и будет. И предстала пред людьми Богиня Смерти. С грустью посмотрела на любимого и протянула руку своему брату, дабы вместе с ним сойти в чертоги смерти. Но встал перед ней на колени Воланд и испросил желание разделить судьбу любимой у брата её. Стали родственники и сама Селеста отговаривать его от поступка сего, но стоял на своём Воланд. Не смогли отговорить юношу от безумного поступка ни родственники, ни сама Селеста, и сошёл в мир мёртвых он вместе с ней.
Через несколько лет постучались в дом родителей странник и странница. Это были Воланд и Селеста, которые слегка изменили свой облик, дабы навестить близких. Не раскрывая тайны того, кем в действительности являются, поведали родителям Воланда и гостившим у них родителям Селесты о судьбе детей их. Рассказали, что родилось трое сыновей и дочь. В отличие от сестры их, что родилась Смертной, три брата появились на свет с даром жизни Вечной. Но именно ей было суждено стать первой Леди Смерти, ибо унаследовала она от отца его изумрудный взор, которому наследие матери дало возможность нести в себе смерть. Среди смертных стала дочь Селесты и Воланда известна как Хель, и получила возможность стать Вечной, лишь сойдя в обитель родителей.
Но с того времени появилось предание, что Лорды и Леди Смерти обречены страдать, ибо по воле рока полюбить они могут лишь раз и на всю оставшуюся жизнь. Умрёт один — сойдёт в Мир Мёртвых за спутником жизни и другой.
Внезапный порыв ветра открыл окно и, погуляв по чердаку, захлопнул старую книгу, до которой никому нет дела. Да и кому интересно даже просто так перелистывать фолиант, в котором хранятся самые старые легенды, о которых все давно позабыли?
Глава 8, в которой подозрения
Лето 1997 года, десять лет спустя
Многое изменилось за долгие десять лет. Новости из магического мира в Литтл Уингинге всегда воспринимали как сплетни, а тех, кто разносил их, именовали не иначе как «любителями перетряхивать грязное белье». Для некоторых это был все тот же среднестатистический город, население которого в основном работало в Лондоне или занималось домашним хозяйством. За эти десять лет многие сотрудники Министерства магии, да и не только его, успели купить себе жилье в этом городе. Но приобретали его в основном магглорождённые или же те, кто жаждал общаться с родственниками, вынужденными жить в мире магглов.
Так, на одной из улиц с довольно специфическим или все же символическим названием — а именно, улица Дьявола… в любом случае, всю улицу при содействии Отдела тайн выкупили чистокровные семьи для своих детей, дабы те имели возможность приобщиться к миру магглов. Так вот, в доме номер тринадцать по улице Дьявола поселился Драко Малфой, который, в отличие от своих одноклассников, скрывался тут от Ричарда Поттера, умудрявшегося приводить его в бешенство только одним своим видом.
Вспоминая Ричарда, Драко поморщился. Даже Джеймс Поттер, так старавшийся сделать из сына наследника, вынужден был смириться: магия рода признает Ричарда как потомка, но доступ к родовому наследству и богатству для него останется закрыт. Вспоминая школьные слухи, наследник Малфоев улыбнулся. За характер младшего Поттера терпеть не могли не то что на других факультетах, но даже и на собственном — причём, на собственном больше всего. Особенно студентов раздражало то, что директор Хогвартса покрывал все преступления Ричарда — а как же, крестник! Одну историю так вообще с трудом удалось замять даже директору — уж слишком высокое положение занимала семья одной из студенток, которая залетела от Ричарда. Правда, никто не знал, что случилось дальше, так как известно стало лишь то, что родители перевели будущую мать на домашнее обучение. Дальнейшая судьба девушки, как и ребёнка, так и осталась неизвестной.