“Ладно”, - решил я, - “Нужно вставать, на работу пора собираться”.
Но стоило двинуть головой, как новый приступ головной боли скосил меня на подушку и я тихо выругался.
Но вдруг что-то заставило меня замереть. В комнате мелькнула какая-то белая тень. Это был женский силуэт в мужской футболке, еле прикрывавшей соблазнительную пятую точку со светлым треугольником бикини, выглядывавшим из-под него. Силуэт подошел к Кириному трюмо и стал расчесывать волосы. Сначала я подумал, что это Кира нагрянула, она любила напяливать на себя эту футболку всякий раз, когда ночевала. Но, вглядевшись внимательнее, вдруг почувствовал мурашки в районе солнечного сплетения. Таких крутых бедер у Киры не было и в помине. Это была Катька! Моя верная помощница Катрин, Екатерина Великая, как называл ее Малиновский, ходила в моей футболке в моей квартире и пыталась справиться со своими волосами! Она глянула на меня, но я успел закрыть глаза и почувствовал прикосновение ее руки к своей. Она погладила теплой ладонью мое запястье и отошла.
Я наблюдал за ней сквозь приспущенные ресницы. Вот она подошла к стульчику и уселась на него, напряженно всматриваясь в свое отражение, пытаясь решить какую-то задачу. Отражение ей не понравилось, она наморщила нос и махнула рукой в зеркало. Потом снова взяла щетку и несколько раз провела по волосам. Я никогда не видел ее с распущенными волосами, и с удивлением обнаружил, что они довольно длинные, ниже плеч. Расчесавшись, она попыталась уложить их в обычный бабушкин узелок на затылке. Но узелок давался трудно, она воевала со шпильками, закусив их зубами и периодически бросая то одну, то другую на полированную столешню. Я с удовольствием наблюдал за этой женской возней и улыбался. Какие же они все одинаковые, и красавицы, и некрасивые в попытке навести марафет! В этом она напоминала Киру, но Кира управлялась со своими укладками и макияжем в два счета с помощью всяких стайлеров для волос и тонны косметики, а у Катьки получалось неважно. Я любовался на округлые запястья, колдовавшие над затылком, потом уставился пониже. Свободная футболка облегала шикарнейшую грудь. Мягкую и одновременно крепкую на ощупь, которая двигалась в такт движений рук. Завороженный этим зрелищем, я и не заметил, как уже вовсю пялился на свою помощницу, не скрываясь.
Управившись с узлом, Катя пыталась укротить боковые пряди, которые то и дело выбивались из прически. Решив, что пора ей помочь, хотя бы подсказать, где стоит Кирин лак для волос, прочистил горло.
- Катенька, - с усилием произнес я, - там есть лак для волос, и вы могли бы…
Она услышала и замерла на месте. Потом резко обернулась, покраснев так, что выступили слезы.
- Андрей Палыч, вы… А я в таком виде… О господи!
Она вскочила и выбежала из комнаты, мелькнув стройными лодыжками. Но потом вернулась, дрожа, как осиновый лист, с банным полотенцем обмотанным вокруг бедер. Грудь она прикрыла скрещенными накрест руками, которые положила себе на плечи.
- Моя блузка еще не высохла, - убитым голосом произнесла она. - Простите меня, пожалуйста…
- Как не высохла? Почему? И почему вы извиняетесь?
- Я застирала ее вечером, Андрей Палыч, и повесила у вас на полотенцесушитель… Но забыла включить его в розетку… Я должна уйти, но я теперь не могу …
Она стояла передо мной, закрыв лицо руками. Плечи затряслись от рыданий.
- Катя, вы плачете? Но почему? Что вас так расстроило? Ну, подумаешь, блузка не высохла. Стоит ли убиваться из-за ерунды, а, Катенька?
- Как я теперь на работу поеду?
- Никак не поедете, останетесь у меня… Я даю вам выходной.
Удивленный взгляд из-под ладони сквозь пальцы.
- У вас? Выходной??
- Но что вас так удивляет? Шеф может раз в жизни заболеть? А вы поухаживаете за мной, правда?
- Но я… В таком виде…
- Бросьте, Катя. Вы стесняетесь меня? Ну подумайте, что такого есть у вас, чего я не видел?
- Мне кажется, вы видели все, - пробормотала она.
Я улыбнулся.
- Угадали…
- Андрей Палыч!
- Извините, Катенька. Вы не могли бы присесть рядом со мной?
Я подвинулся и она робко присела на постель, по прежнему закрываясь руками.
- Я не хотел бы, чтобы вы чувствовали неловкость… Кать, ей-богу, это не повод так убиваться… Стоп! А почему вы стирали свою блузку?
- Понимаете, Андрей Палыч, я… Я ехала с вами в такси, и вы…
- Что я?
- Вы ее немного испачкали…
- Испачкал? Каким образом?
- Вы хватили лишнего вчера, вас стошнило, прямо на меня… И еще в салоне такси… Мне пришлось заплатить ему за чистку салона.
Я смотрел на нее во все глаза. Как? Каким образом я очутился в такси?
- Подождите, Катенька… А что мы делали в такси?
- Я вас везла домой из кафе. Я вызвалась вас проводить, и вы согласились. Только потом уснули… Прям за столом.
Я откинулся на подушку, не в силах поверить в то, что она говорит. Неужели я вел себя настолько по-свински? И главное, что я ничегошеньки не помнил.
Она встала.
- Андрей Палыч, я не могу… Ну правда! Мне уйти нужно, иначе отец искать меня будет.
Я поймал ее руку и усадил снова на постель, ощутив атласную прохладную кожу в своей ладони.
- Он вас до сих пор не ищет?
- Я сказала ему, что у нас сдача коллекции и я буду ночевать на работе.
Меня разобрал смех, но в голове как будто стучали молотом тысяча кузнецов.
- Катенька, тогда я сейчас встану, и тоже поеду с вами на работу.
- Вы лежите, Андрей Палыч! Вам нужно отлежаться.
- Катенька… Вы не могли бы принести мне таблетку? Там на кухне есть аспирин… Растворимый.
Она вскочила.
- Одну минутку! Сейчас все будет!
Она убежала на кухню. Лодыжки весело мелькнули и скрылись за углом.
“Господи,” - подумал я. “Такая роскошь! И зачем все это скрывать под ее балахонами!”
Катерина вернулась через пять минут со стаканом в руке. На ней по-прежнему была надета моя футболка, а сверху она накинула вчерашний лапсердак. Я почувствовал разочарование. Я взял стакан, и как бы невзначай задержал ее руку в своей. Содержимое стакана я осушил залпом.
- Зря, Катенька…
- Что зря?
- Зря вы надели этот балахон… Без него вам было лучше.
Катерина вспыхнула.
- Андрей Палыч! Вы шутите, значит, вам уже лучше. Я могу идти…
Она попробовала опять вскочить, но я снова поймал ее руку и усадил на постель. Теперь я ее уже не выпускал, а гладил тыльную сторону запястья пальцем. Катерина то краснела, то бледнела, мне казалось, она только и думает о том, как бы сбежать поскорее.
- Мне очень плохо, Катенька… Голова болит и вообще… Как я мог быть такой скотиной вчера?? Господи, я же вам должен деньги отдать, за такси и чистку…
Я сделал движение, чтобы встать, но в голове снова застучали молотки и я скривился от боли.
- Мой папа… Он лечится кефиром… Когда болеет… Вот.
- Катенька, у меня нет кефира. А вот кофе имеется. Вы не могли бы… Покрепче??
- Конечно, Андрей Палыч! Я мигом!
Она снова убежала, а я стал размышлять. Операцию Малиновского я так и не завершил. Что я ему скажу? Что нажрался как свинья, и все провалил? Но сейчас я тем более не смог бы переспать с Катериной. Я вдруг поймал себя на мысли, что она мне нравится. Не как секретарша и верная помощница, а как женщина. Ощущение ее руки в своей грело где-то внутри, достало до самого сердца.
“Что-то екнуло, потеплело”, - размышлял я. “Господи, Жданов, ты увидел сиськи Пушкаревой и сделал вывод, что она тебе нравится?”
Но факт есть факт. Я не хотел ее отпускать, но и укладывать ее с ходу в постель тоже не мог. В конце концов, меня разозлили эти мысли, я решил, что будет лучше мне взять тайм-аут и подумать. Но образ навязчивого Зорькина возник в моем воспаленном мозгу и никак не желал исчезать.
“Малиновский меня убьет”, - думал я. “Но я и так уже вел себя вчера, как последняя сволочь. Если я пересплю с Катькой, я никогда себе этого не прощу. Все, финита ля комедия. Сейчас же еду на работу и поговорю с Малиной”.
Вошла Екатерина с блюдцем, на котором стояла чашка кофе, аромат которого расходился по спальне. Она снова присела на краешек постели и подала чашку мне.
- Катенька,- спросил я, с наслаждением прихлебывая крепкий напиток. - Катенька, а вы точно вчера звонили отцу?
Она вскинула на меня свои огромные глазищи и снова покраснела.
- Да! Почему спрашиваете?
- Мне кажется, вы меня обманываете. Я объясню, почему. Насколько я успел узнать вашего отца, он бы не потерпел, чтобы его дочь ночевала вне дома, пусть даже завтра был бы совет директоров. Если бы это произошло, сейчас бы на ушах стояла вся Москва, в воздух была бы поднята авиация, а мой дом окружили бы танки. Но все тихо и спокойно… А ну, выгляньте в окно, там танков нет?
Она обернулась на зашторенное окно:
- Нне понимаю вас, Андрей Палыч…
- Я хочу сказать, что вчера вы звонили не отцу, а Николаю Зорькину. Почему вы не хотите сказать мне правду?
- Андрей Палыч… Я вам сто раз говорила, что Зорькин мне только друг. Я точно звонила отцу.
Я усмехнулся. Смотрел на ее мягкий чувственный рот, который при разговоре обнажал белые зубки с железной проволокой. Она меня больше не пугала. Я задумался, какие эти губки на вкус.
- Смотрите, Кать… После того, что сегодня между нами было… Кстати, а где вы спали?
-Там, - она махнула головой в сторону выхода. - На диване, в гостиной.
Она даже не задумалась, когда это у нас “было”. Очередная идиотская шутка не в кассу.
- Надеюсь, вам было удобно?
Она смотрела на меня с непониманием, решив, что у меня до сих пор пьяный бред. А я всего лишь хотел, чтобы она перестала так дико краснеть и хоть немного расслабилась. Но остряк из меня никакой, особенно утром с такого перепоя. Она встала, с легким усилием пытаясь выдернуть руку из моей, но я не давал ей этого сделать.
- Андрей Палыч, спасибо вам за предложение остаться с вами сегодня… Но вы, наверное, забыли. У нас сегодня очень важная встреча со Шнайдеровым в Атлантик-банке. Я сама могу провести ее от вашего имени, Максим Иваныч доверяет мне, как вы знаете, и я… К тому же Кира… Вы не позвонили ей вчера, а она, наверное, волновалась…
Черт! Я скривился, как от зубной боли. Я совсем забыл об этой встрече. Старый лис действительно доверял Катьке, пожалуй, даже больше, чем мне. Я почувствовал досаду, так как теперь у меня не было повода оставить Катерину у себя. И, черт побери, я поймал себя на мысли что это не только в рамках операции “Ъ”, а потому что я сам этого хотел. Плюс упоминание о Кире радости не добавило. Я выпустил Катькину руку:
- Что же… Не могу вас больше задерживать, Екатерина Валерьевна… Можете ехать на вашу встречу. Что же касается Киры, не волнуйтесь, я поговорю с ней и она обязательно поймет и простит меня.
Она кивнула и встала.
- Спасибо вам, Андрей Палыч… А вы отдыхайте, набирайтесь сил…
Катерина вышла. Я почувствовал какое-то разочарование. Неужели вот так сейчас все кончится, и она уйдет?
Нащупав мобильник в изголовье кровати, вспомнил, что вчера отключил его. Включив аппарат, обнаружил двадцать один пропущенный вызов от Киры. А, к черту Шнайдерова и Киру с их нотациями! Меня бесила манера меня воспитывать, как будто бы они имели на это какое-то право, причем оба.
Я отшвырнул телефон и выскочил в коридор. Катерина была в ванной и гладила свою блузку, очевидно, пытаясь досушить ее таким способом. Увидев меня практически в костюме Адама, она замерла с утюгом в руке. Из одежды на мне было только нижнее белье. Я расправил плечи и оперся об косяк, в упор глядя на нее. Она снова покраснела до корней волос, и отвернулась, водя по ткани утюгом на одном и том же месте.
- Катенька…
- Да?
Она отставила утюг и повернулась ко мне.
- Я приму душ… А вы занимайтесь своими делами, не обращайте на меня внимания.
У меня не слишком большой санузел, который я сделал совмещенный, умудрившись напихать в комнату кучу сантехники, стиральную машину и гладильную доску. Катерине совсем некуда было деваться. Прежде чем она успела что-либо возразить, я протиснулся между ней и стиральной машиной в кабину, на мгновение ощутив, как тугая девичья грудь прикоснулась к моей груди. Затем встал под душ, с наслаждением ощутив прохладные струйки воды на разгоряченном теле.
“Жданов, что происходит, черт побери… Еще вчера ты думал, как бы поскорей от нее избавиться, а сегодня ты не можешь найти повод, чтобы ее оставить… И что ты скажешь Малине, что не можешь переспать с ней, потому что она тебе нравится? Бред! Малина скорее сдаст меня в психушку, чем поверит в это!”
Перед моими глазами стоял женский силуэт в моей футболке, со стройными ножками, крутыми бедрами и тугой грудью, которая двигалась в такт движений рук. Я зажмурился и потряс головой, затем налил на голову воды, чтобы прогнать видение.
Малиновский придумал “Ъ”, чтобы я влюбил в себя Катю, но все происходит с точностью наоборот. Кажется, в Катьку влюбился я. Я решил оставить ее сегодня у себя во что бы то ни стало. Я закрутил краны и наспех вытерся. Намотав полотенце на бедра, выскочил в коридор, но Катерина уже натягивала пальто.
- Катенька, не уходите,- взмолился я. - Я еду с вами на работу, подвезу вас заодно. Через пять минут я буду готов.
Она нерешительно остановилась. Я ринулся в спальню к шкафу и оделся с такой скоростью, что позавидовал бы любой солдат! В том числе и Кира, которая меня вечно пилила, что я долго собираюсь.
В коридоре я ее снова застал воюющей с собственным пальто. Она натягивала его на одну руку, пытаясь просунуть вторую в другой рукав.
- Давайте помогу, - поспешил я на помощь. Я уже не тянул носом в поисках знакомых запахов. Мною вдруг овладело острое желание задержать ее и не отпускать, хотя бы не надолго. Я взял ее за плечи и развернул к себе.
- Катенька…
- Да, Андрей Палыч?
Она смотрела на меня глазами-озерами, которые затаскивали меня в глубокий омут.
- Как мне отблагодарить вас за то, что Вы для меня сделали?
- Ну что Вы, Андрей Палыч… Я же не могла бросить вас на произвол судьбы! Я должна была привезти вас сюда, иначе…
- Иначе что?
Я наклонялся к ней все ниже, и ниже…
- Иначе Кира… искала бы…
Она не договорила. Скользнув губами по шелковистой и нежной коже шеи, я накрыл ее рот жарким поцелуем.
========== Розыгрыш ==========
***
Я оторвался от нее только тогда, когда почувствовал, что она обмякла в моих объятиях и сползла по стеночке. Я еле успел ее подхватить.
- Катя, Катенька, - испугался я. - Что с вами?
Освободив шею от тяжелого шарфа, я усадил ее на пол, но она запрокинула голову, и закатила глаза. Зрелище не для слабонервных! Забыв с перепугу все действия по неотложной помощи, я сбегал на кухню, набрал в стакан воды, затем брызнул на нее, как мама брызгала во время глажки на белье, когда я был маленький. Она открыла глаза и задышала, как рыба, выброшенная на берег. Ее глаза были такие же, как у рыбы. Резво вскочив на ноги, она бросилась за дверь, а я за ней.
- Катя, Катенька, стойте! Подождите, не убегайте! Я не должен был… Простите меня, пожалуйста! Катя…
Она остановилась. Была белая, как стена. И такая же отрешенная.
- Катюша, прошу прощения! Сам не знаю, что на меня нашло. Вы как себя чувствуете?
- Все хорошо, Андрей Палыч… - прошелестела она одними губами.
- Точно хорошо? Давайте отвезу вас домой.
Она расправила плечи и посмотрела мне в глаза твердым и ясным взглядом. Мне стало от него не по себе.