Когда пришла пора ставить капельницу, явился Пушкарев.
- Ну что, Катюха? Давай, сначала укол, а потом уже моя очередь.
Катька изо всех сил старалась “держать лицо”, чтобы не покраснеть и кусала губы.
- А, я понял, - сказал Валерий Сергеич. - Ты меня стесняешься. Хорошо, я позже зайду.
Он вышел.
- Ну же, Катенька, - сказал я. - Вы же умеете делать уколы, судя по словам вашего отца. Я уверен, вы справитесь.
Мне показалось, что Катька стоит на ватных ногах в полуобморочном состоянии, и я решил ее подбодрить. Я перевернулся на живот и оголил место, где предполагался укол.
- Вот сюда, - показал я ей рукой.
Она стала набирать лекарство, я зажмурился. Хоть Катерина сделала все правильно, укол был болезненный, но я сказал:
- Вы молодец, Катя, буквально, как комарик укусил.
- Господи, у меня руки тряслись!
Я перевернулся на спину, взял ее руку и поцеловал:
- У вас золотые руки, Катенька. Золотые, и очень легкие. Так что я ничего не почувствовал.
Какое-то время она молчала, не забирая свою руку, будто бы собиралась что-то спросить. Но пришел Валерий Сергеич с капельницей, и руку она свою забрала. ***
Пять дней я валялся в полубреду, на шестой день стало немного легче. Все это время Катька спала на моем месте на полу, свернувшись калачиком, как кошка. Я старался не разбудить её своим кашлем, который терзал меня ночью больше, чем днём и кашлял, уткнувшись в подушку. На работу она не ездила, все эти дни находясь рядом со мной. Она колола мне уколы, в последующие разы уже не падая в обморок и твердой рукой, заставляла пить бульон и чай. Бульон Елена Санна варила каждый день свежий, а чай был сварен из сибирских трав, которые Валерий Сергеич раздобыл на рынке. От этого чая сводило челюсти, такой он был горький, но Катерина поила меня буквально с ложечки. Футболка от этого пойла была хоть выжимай, но кашель поутих, да и дышать стало гораздо легче.
Однажды я проснулся и увидел, что Катерина одета в костюм с юбкой, и волосы собраны в узел. На безымянном пальце блестело кольцо, значит, она ехала не на работу. Я взглянул на часы. Было уже двенадцать дня.
- Катенька, вы куда?
- У меня есть кое-какие срочные дела. Я отлучусь буквально на пару часиков, и вернусь.
- Если нужно, возьмите машину. Ключи в ящике стола.
- Спасибо, Андрей Палыч. Я быстро. Может быть, купить вам что-нибудь вкусненького? Вы почти ничего не ели все эти дни.
- Не нужно, Кать. Есть не хочется. Возвращайтесь побыстрее.
- Постараюсь.
Она взяла ключи от машины и вышла из комнаты, закрыв плотно дверь.
Я встал, чтобы немного размяться. У Катьки жутко неудобный диван, да и лежать надоело. Я включил свой ноут и проверил почту. Ответил на срочные письма, просмотрел присланные отчеты по продажам. Затем выключил компьютер и осмотрелся по сторонам.
Около окна стояла этажерка с книгами. Вот наша “тарелочка для колец”. Моё кольцо тоже было у меня на пальце. На полках Толстой, Достоевский, Эрих Мария Ремарк, Пушкин, и военная литература - Константин Симонов, мемуары Жуковского и других полководцев войны. Интересно, это Катенька читает, или папА? Отдельно лежала книжка “Поющие в терновнике”, заложенная развернутой тетрадкой в середине книги и шариковой ручкой, отчего книжка казалась непомерно толстой, а рядом валялся небольшой фонарик. Я усмехнулся. Таки Катерина не наврала, читает под одеялом. Никогда не читал любовных романов. Пролистнул пару страниц, показалось, что может быть интересно. Я улегся с книжкой в постель. И тут зазвонил мобильный, впервые за эти несколько дней. Номер незнакомый.
- Да? - сказал я.
- Андрей, привет, - сказал голос Киры в трубке.
- Здравствуй, Кира. Не ожидал тебя услышать.
- Почему же? Я не держу на тебя зла.
- Я рад это слышать. Зачем звонишь?
- Малиновский сказал, что ты заболел, и я поехала к тебе, хотела проведать и поговорить, но…
Я напрягся. Куда это, ко мне? К Пушкаревым, что ли?
- …Но в твоей квартире живут какие-то другие люди.
- Да, Кира. Я больше там не живу.
- Господи, значит, это правда! - охнула она.
- Какая правда?
- Мне Сашка сказал, что ты женился на Пушкаревой, фотографии свадебные показывал. Я сначала подумала, что это одна из его жестоких шуток, фотомонтаж какой-то, тем более, фотографии были обработаны, в общем, я не верила до последнего, даже фотографиям! Он сказал, что ты давно изменял мне с Пушкаревой, встречался и со мной, и с ней. Так вот почему ты в последнее время даже трахнуть меня не мог нормально…
- Кира, это не так. Вернее, не совсем так. Я действительно женился, но не по этой причине.
- А по какой? Вы залетели?
- А ты о причине моей женитьбы не спросила у своего братца?
- Он сказал, что вы любите друг друга до потери памяти! Скажи мне Андрей, это правда?
В ее голосе сквозило отчаяние.
- Да, любим, - твердо сказал я.
- Желаю вам счастья! - выкрикнула Кира, и в трубке раздались короткие гудки.
Я опустил телефон. Значит, Воропаев не наврал, и действительно показал фотографии Кире. Пойдет это дальше или нет - вот в чем вопрос? Я снова набрал этот же номер.
Кира ответила:
- Да, Жданов?
- Кира, ты моим родителям случайно не проболталась?
- Не проболталась. Я сама до сих пор не могу эту новость переварить.
- Вот и умница! Вот и молчи.
- Ты хочешь сказать, что твои родители не знают?
- Представь себе, бывает и такое.
- Ну, Андрей, я даже не знаю, что сказать…
- Ничего не говори, Кира. Просто молчи, и все. Во имя того, что между нами было.
- Вот ты как заговорил! Что было, говоришь! Не знаю, Жданов. Я подумаю…
- Кира, прошу тебя! Исполни мою последнюю просьбу.
- Посмотрю на твое поведение, - сказала Кира. - Ладно, пока…
В трубке раздались короткие гудки. Я положил телефон рядом с собой. Если мать узнает… Что же… Придется “отмазываться”, придумывать какую-то причину. Я сомневался, что Кира будет молчать. Впрочем, можно изобразить из себя влюблённых, так как мы это прекрасно разыгрываем перед Пушкаревыми.
Я снова развернул книжку, тетрадка из середины выпала мне прямо на лицо.
В ней Катькиным почерком было написано:
16.03.2006 “Хаггис” - 10400, “Хипп” - 157500, “Лего” - 25000
19.03.2006 “Памперс”- 15000 “Hame” - 21000, “молочка” - 5500.
Несколько страниц было исписано датами и подобными названиями. Ремедия, Хумана, Семпер… Цифры. Мне это не говорило ни о чем. Первая запись датирована апрелем прошлого года, Катерина еще не работала в Зималетто. “Памперс”, я знал, что это детские подгузники, а что значит все остальное? Похоже, что все это - какие-то детские товары.
Я решил, что когда Катерина вернется, обязательно спрошу, что все это значит.
Попытался дальше читать, но из головы не выходили слова Киры. Воропаев сказал, что мы с Катькой любим друг друга “без памяти”, очевидно, желая раз и навсегда отвадить Киру от меня. Я вспоминал Катькины прикосновения, взгляды… Не знаю, насколько “без памяти” она меня любила, но все же… Неужели Малиновский был прав? А я? Как мало времени нужно, чтобы понять, что именно этот человек тебе нужен? Я ловил себя на мысли, что думаю о ней. Что она делает в эту минуту, думает ли обо мне? Я люблю, как она смеётся и машинально заводит прядь волос за ухо… У нее привычка смотреть в потолок, постукивая ручкой по столу, перед тем, как принять какое-либо решение. И ещё прошлой ночью она улыбалась во сне… Я скучал, когда ее не было. Вот и сейчас тоже, как раз этим и занимался, и ждал, когда она вернется. Я и в больницу не захотел ложиться, только потому, чтобы быть ближе к Катеньке. Я вздохнул и снова взялся за книгу.
========== Мотель “У разбитых сердец”. ==========
***
Катерина вернулась около четырех часов, когда уже стемнело. Я уже успел прочитать приличный кусок “Поющих”, освещая себе страницы настольной лампой.
Она прошла к столу, и я услышал, как звякнули ключи в ящике.
- Долго же вас не было, Катенька. На работе задержались?
- Не совсем на работе. Хотя и там тоже. На обратном пути попала в пробку, поэтому получилось так долго. Чем вы занимались? Я смотрю, вам уже гораздо лучше, раз вас потянуло на любовные романы?
- Да, это самое веселое из того, что я нашел на вашей книжной полке.
- Это папино, - сказала Катя. - И как, интересно?
- Книжка? Интересная. Хотя вот это поинтереснее будет.
Я вытащил тетрадку из-под одеяла.
- Что же интересного в этой тетрадке? Там одни цифры.
- Просто любопытно… Последняя запись сделана почти неделю назад. Это вы эти записи ведете ночью, под одеялом?
Катерина ничего не ответила. Она села на диван и стала разглядывать подол юбки. Я уже и не рад был, что спросил. Может быть, эта информация вовсе не предназначалась для моего носа.
- Я вижу, вам уже совсем хорошо? К вам вернулась ваша природная любознательность. А как у вас с аппетитом? Мама свежий супчик сварила.
- Спасибо, Кать. Мама меня уже накормила.
- Это хорошо…
- Кать, забудьте, что я спросил. Это не мое дело. Это ваши личные дела, и я вовсе не хотел…
Она встала и медленно стянула пиджак. Я вскочил и подхватил ее пиджак, чтобы повесить его в шкаф. И мне хотелось как-то сгладить то неудобное положение, в которое я поставил ее своим вопросом.
Она повернулась ко мне и глянула искоса мне прямо в глаза.
- Да нет, Андрей Палыч. Ничего в этом секретного нет. Это бухгалтерия одного благотворительного фонда. Вернее, в эту тетрадку я записываю текущие расходы, а потом свожу все в программе на компьютере. Этот фонд помогает детскому дому, закупает питание, одежду, игрушки и так далее. Я начала с ними сотрудничать давно, еще когда работала в банке. Они брали у нас кредит, чтобы построить на территории детского дома спортивную площадку, и попросили мне помочь с бухгалтерией.
Она отошла к этажерке и взяла в руки эту тетрадку, пролистнула ее.
- Если вы просмотрели начало, то я начала сотрудничать с ними в 2003 году, и помогаю им и сейчас по старой дружбе. А почему я записываю ночью… Я не успеваю все сделать днем. У меня и так в Зималетто работы выше крыши, к тому же ночью я могу сосредоточиться, подумать.
- Но ведь ничего в этом такого нет, правда, Кать? Это очень благородное дело! Зачем же прятать, скрывать эти записи? Мне кажется, даже ваши родители не знают об этом фонде.
- Я не прячу, но… Вы же не спрашивали ничего… А я не думала, что вам это интересно.
Родители действительно ничего не знают. Отец выбалтывает все направо и налево, а то и вмешивается, если, на его взгляд, что-то идет не так с его убеждениями, так что знаете, Андрей Палыч, как в той поговорке, меньше знаешь, крепче спишь…
- Согласен с вами, Катенька. А что там нового на работе?
Она рассказала мне о текущих делах. Я сказал:
- Мне надоело уже валяться в постели. Завтра, прямо с утра мы переезжаем на квартиру Малиновского. В конце концов, мы даже не знаем, насколько она пригодна для жизни. А после переезда поедем на работу, а может, и нет, смотря как управимся.
- Я поеду на работу, у меня на завтра запланированы несколько встреч. Андрей Палыч, но у вас только первый день нет температуры! И кашель все еще нехороший. Мне кажется, не нужно спешить.
- Ерунда, Катенька. Мы же не будем по улице болтаться, и я чувствую себя нормально. Да и вам больше не придется спать на полу. В конце концов, я так решил.
- Хорошо. Если вы говорите, что все хорошо, значит, будем переезжать. Хотя на работу я бы на вашем месте еще не спешила. У вас ослабленный организм, да и в людных местах не стоит сразу появляться.
- В моем кабинете людей нет, - сказал я. - Значит, решено.
***
Сказано-сделано. На следующий день мы начали сборы. Было решено взять минимум вещей на первое время, остальное перевозить постепенно. Катька выложила свой нехитрый гардероб на диван, думая, чтобы ей взять. Пока она думала, я залез на шкаф за туфлями. Выудив пару из коробки, украдкой посмотрел вниз. Катерина была занята своими костюмами, а я тихонечко сдвинул крышку на коробке с игрушками. Каково же было мое удивление, когда я увидел, что слоненок исчез и кое-каких игрушек тоже не было.
- Андрей Палыч! - услышал я и быстро закрыл коробку. - Можно спросить вашего совета?
- Да, Катенька, конечно. Вы хотите, чтобы я помог вам выбрать костюмы? Возьмите парочку, и побольше блузок, остальное заберете потом.
На шум явились Пушкаревы и замерли вдвоем на пороге нашей комнаты. Валерий Сергеич был мрачнее тучи.
- Куда собрались?
- Мы переезжаем, - сказала Катя.
- Андрей же вроде болен?
- Я уже нормально себя чувствую, Валерий Сергеич. Температуры нет, да и курс уколов закончили. Нет нужды нам с Катенькой больше здесь задерживаться.
- Да что вас, гонит кто-то?? Вылечиться спокойно не можете, а уже сматываете удочки!
- Не откладывай на завтра то, что можно сделать сегодня! Вы же сами говорили, Валерий Сергеич!
- Ах ты ж такой-растакой! Моим же оружием вздумал меня побить!
- Папа, нас никто не гонит, - терпеливо начала объяснять Екатерина. - Просто мы решили переехать уже давно, и переехали бы еще раньше, если бы Андрей не заболел.
- Кстати, об удочках. Валерий Сергеич, помните, вы говорили о подледной рыбалке? Вы еще говорили, что у вас компании нет. У одного ишиас, у другого давление, пить нельзя. Так сейчас самое время! Рыбка всплывает на поверхность, кислорода хлебнуть! Давайте в какой-то выходной махнем, а?
Пушкарев задумался. Морщина на его лбу разгладилась.
- Ну… Давай махнем. Только ты вылечись сначала, а то мать скажет, что я опять тебя заморозил на льду… Ладно.
Он махнул рукой и удалился, видимо, чтобы не расстраиваться при виде наших сборов. Елена Санна сказала:
- Ничего, детки. Отец погорюет, и переживет. Езжайте.
- Спасибо тебе, мамочка.
Катя обнялась с матерью, и она тоже вышла вслед за мужем.
- Андрей Палыч… Пообещайте мне сегодня, или завтра обязательно посетить доктора.
- Хорошо, Катенька. Обещаю.
***
“ООО Мотель у разбитых сердец” располагался на улице с историческим названием Петровско-Разумовская аллея. Съехав с 3-го транспортного кольца, я поехал вдоль четной стороны улицы, ища наш номер. Вдоль противоположной стороны раскинулся большой сквер. Мне понравился этот район.
-Кажется, вот это наш дом… Да, точно.
Я заехал во двор. Двор большой, и есть где припарковаться. Но, наверное, это потому, что многие разъехались по работам. Наша квартира находилась в первом парадном на пятом этаже. Лифт не работал. Переглянувшись с Катериной, я взял обе наших сумки и мы стали подниматься по лестнице. После болезни было тяжеловато, пот катил в три ручья, и снова появился свист в груди. Катька то и дело норовила забрать у меня одну сумку.
- Давайте, я вам помогу, Андрей Палыч!
- Ни в коем случае, Катенька. Со мной все в порядке, справлюсь сам.
Сумки я ей не отдал. Перед дверью я вытащил ключ и подумал, хоть бы здесь не было каких-то поселенцев.
- А вы заметили, Андрей Палыч, что здесь квартира номер двадцать три, точно, как и у моих родителей, - сказала Катя.
- Точно. Бывает же такое, - сказал я и открыл дверь.
Я сразу понял, что в квартире никого нет. В коридоре не было обуви и вешалки были пусты.
- Приехали, - сказал я. - Располагайтесь, Катенька.
Катя медленно стянула с себя пальто, я его подхватил и повесил на вешалку в шкаф прихожей. Там висело ещё несколько вешалок.
- Первое в моей жизни отдельное жилье, - сказала она. - Мне непривычно, и в какой-то мере страшно… Я никогда не жила отдельно от родителей.
- Отчего же вам страшно? Вы же со мной… Увидите, это не так уж и страшно, и даже приятно. Вы сами себе хозяйка. Давайте осмотримся?
Мы разбрелись по комнатам, вернее, по комнате и кухне. Кухня была большая, с кухонным уголком, в углу около плиты стоял большой холодильник, который в данный момент был отключён от сети. В шкафу немного посуды, в раковине имелся краник от фильтра для воды, а на окнах стояли чахлые цветы в горшках. Наверное, хозяева уже долго отсутствовали. Около холодильника за дверью действительно стоял старый диван-книжка. И хоть он был короткий и узкий, я решил, что буду здесь спать, а Катерина пусть спит в комнате.