- День рождения. Через две с половиной недели.
- Ну так я?..
- Действуйте, Абараи-фукутайчо.
========== Часть 8 ==========
Нарядно упакованный подарок бывшему подчиненному отправился по адресу, и в положенный срок пришло письмо с велеречивыми благодарностями и «искренним» сожалением, что получатель не может явиться и отблагодарить лично, потому что слуги совсем распустились и испортили праздник негодной едой. Впрочем, сожаления могли оказаться действительно чистосердечными. Бьякуя, пользуясь изолированностью собственного кабинета, гадостно улыбнулся. Он вообще в последнее время улыбался чаще, чем за прошедшие полвека.
Причиной тому был его лейтенант. Парень, к его чести, после выходки с подарком, не возомнил себя лучшим другом капитана, не позволял себе заговорщицких подмигиваний и прочих фамильярностей, но иногда нет-нет, да и ухмылялся каким-то своим мыслям. И Кучики начал ловить себя на том, что тоже усмехается.
Правда, вот уже несколько дней Абараи все больше витал в облаках, и были это явно грозовые тучи, а не белые и пушистые барашки в небесной синеве. Капитан даже снизошел до того, чтобы спросить, что беспокоит его подчиненного. Ренджи свел брови над переносицей и ответил, что пока – ничего. Ключевым словом в этом кратком высказывании было «пока»; рокубантай-тайчо отметил для себя нюанс и забыл о нем.
А ближе к вечеру пришел приказ из штаб-квартиры командования: отправиться в мир живых и вернуть в Сейретей преступницу Такеши Рукию. Дождавшись лейтенанта, Бьякуя сообщил о миссии, не вдаваясь в подробности. Они споро собрались, без помех прошли разделитель миров и приступили к выполнению.
Невысокая девушка в генсейском простеньком платьице бежала по набережной, не оглядываясь. Бьякуя сверил данные по реацу с объектом наблюдения, мимоходом отметив для себя, что уровень духовной энергии значительно ниже, чем можно было ожидать, и приказал осуществить задержание.
Ренджи за его спиной не шелохнулся.
- В чем дело, Абараи? – добавив в голос строгости, осведомился капитан.
Ответа не последовало. Бьякуя вынужден был обернуться. Потрясенный вид лейтенанта наводил на нехорошие мысли о грядущих проблемах.
- Абараи? – грозно нахмурился Кучики.
- Твою ж мать!.. – севшим голосом выдохнул Ренджи. – Так я и знал!
- Выполняйте приказ.
Забыв про «так точно» и другие формальности, Абараи почти толкнул капитана плечом, спрыгивая с крыши. Бьякуя услышал, как его лейтенант позвал девчонку по имени:
- Рукия!
Сердце пропустило удар. Это имя… Бьякуя, несколько раз глубоко вдохнув, четко выверенным движением положил ладонь на цубу Сенбонзакуры, медленно опустился на мостовую. Впереди маячил хвост Абарая, загораживая преступницу.
- Ренджи? – голосок у нее был хрипловатый. – Тебя прислали за мной?
- Меня и моего капитана, - с непонятной Бьякуе горечью сказал его фукутайчо. – Вот, гляди, - и отошел в сторону, чтобы страж порядка и нарушительница увидели друг друга.
Из Бьякуи словно вышибло весь воздух. Только многолетняя привычка держать лицо и отгораживаться от нежелательных эмоций удержали его в сознании. Хрупкая, с узенькими плечами девушка уставилась на него глазищами в пол-лица. На лоб упала непокорная прядка, делая ее еще более похожей на Хисану.
Впрочем, у бывшей невесты никогда не было такой живой мимики – или она лучше умела контролировать себя. Судя же по выражению лица этой девчушки, она тоже увидела нечто потрясающее. Глаза распахнулись, ротик слегка приоткрылся. Бьякуя почти видел собственное отражение в фиалковой радужке.
- Такеши Рукия, - немного осипшим голосом начал он, справившись с собой, - по приказу Совета 46-ти я доставлю вас к месту заключения…
Девчонка захлопнула рот и, не дослушав капитана, резко повернулась к Абараю.
- Ты знал?! – требовательно вопросила она.
- Догадывался, - Ренджи пожал плечами. – Тут, знаешь ли, сложно не догадаться.
- И мне не сказал?! – Рукия топнула ножкой.
- А ты не спрашивала! – запальчиво ответил лейтенант.
Бьякуя был в бешенстве. Его откровенно, беспардонно игнорировали. Более того, эти придурочные молодые шинигами игнорировали приказ Совета 46-ти – дело в принципе невозможное. Давно Кучики-тайчо не испытывал такой острой, жаркой, очищающей ярости. Он отпустил на волю изрядную долю своей реацу – воздух вокруг задрожал, пошел маревом. Девчонка прекратила орать на Абарая и припала на одно колено. Лейтенант же только прикрыл голову ладонями и скроил кривую мину.
- Тайчо! – укоризненно протянул он.
- Прекратить балаган! – замогильным голосом приказал Кучики. – Такеши, вы арестованы. Абараи, вам объявляю выговор с занесением в личное дело.
- Ага! – произнес совершенно посторонний, злой и веселый голос. – Вот вы где! Двое на одного, тем более – на девушку! Сволочи!
Неизвестный шинигами с расшикаенным занпакто приземлился между командованием шестого отряда и арестованной, небрежным движением закинул свой тесак на плечо и оскалился.
- Сейчас я буду вас убивать, - радостно сообщил он.
- Ичиго, придурок! – завопила Рукия. – Просила же тебя сидеть дома! Какого меноса ты сюда приперся?!
- А я не один сюда приперся, - утешил девушку рыжий незнакомец. – Исида! Ау!
- Куросаки, ты болван, - ровным тоном проинформировали из ближайших кустов. – Ты мне всю маскировку похерил.
- А нечестно шпулять из засады, - похоже, мальчишка с тесаком кривлялся, потому что и Рукия, и вылезший на тротуар худой очкарик одинаково закатили глаза.
Абараи наблюдал эту мизансцену, склонив голову на бок, причем очень напоминал Куроцучи-тайчо, обнаружившего новый вид конопли, ну или белладонны.
Бьякуя чувствовал себя странно. Ярость никуда не делась, но ситуация в целом приобретала черты циркового представления. Человеческие подростки и арестованная шинигами переругивались, периодически призывая в свидетели Абарая, который всех подряд обзывал идиотами и грозился прибить. Ему закономерно не верили. На Бьякую демонстративно не обращали внимания.
Когда Кучики-тайчо решил прервать эту комедию, маленькую шинигами дружно оттерли за спины, а на капитана нацелились два занпакто и один лук квинси. Бьякуя несколько раз моргнул, не вполне доверяя собственным глазам.
- Абараи? – напряженно произнес он.
- Простите, тайчо, - с искренним сожалением отозвался лейтенант. – Вы хороший капитан и, наверное, хороший человек, но это семья… - и, видя непонимание в глазах Кучики, пояснил: - Рукия – моя сестра. Я не могу…
- Ты – Абараи, она – Такеши, - как мог спокойно сказал Бьякуя. Не то, чтобы этот вопрос сильно занимал его, но надо было найти что-то, за что можно будет держаться. Картина мира и так норовила разлететься осколками и мелким крошевом.
- А что имя? – усмехнулся Абараи. – Просто набор звуков. Суть-то одна.
- Идиоты!!! – разорялась за спинами молодых людей Рукия. – Вы что творите?! Вы с ума посходили?! Кучики-тайчо, скажите им! – обращение к капитану от нее выглядело особенно умилительно. – Кретины! Дебилы! Отвалите!!!
Бьякуя еле заметно покачал головой и вернул наполовину вынутый занпакто в ножны.
- Может, уступите даме, раз она так просит? – насмешливо предложил своим оппонентам.
Парни переглянулись. Очкарик-квинси пальцем придвинул оправу ближе к глазам и надменно поджал губы, делая шаг в сторону. Рыжий Куросаки принялся орать на девушку, и Ренджи, выпрямившись и отведя меч в сторону, положил руку ему на плечо. Мальчишка удивленно примолк.
Такеши вышла вперед, вперила немигающий взгляд в Бьякую.
- Что будет с Ренджи, если я останусь в Генсее? – очень серьезно спросила она.
Кучики-тайчо не видел причины скрывать очевидное и ответил:
- Арест, понижение. Возможно, заключение.
Девчонка кивнула, прикусила нижнюю губу, раздумывая.
- А Ичиго?
Бьякуя поднял глаза на рыжего подростка, которому что-то нашептывал на ухо Абараи, удерживая за плечо.
- Сложно сказать. По Закону, человека, приобретшего силы шинигами неправомочным путем, следует устранить. Решение вынесет Командор.
- У меня будет возможность все рассказать Командору? Лично?
- Не могу гарантировать. Но и исключать такую возможность тоже не стану.
Такеши Рукия снова кивнула, решительно подошла к капитану.
- Тогда идемте, - распорядилась она. Повернулась к брату и этому странному живому пареньку: - Ренджи, идем! Ичиго, вали домой и не отсвечивай! Понял?
- Ксо, Рукия! Совсем обалдела?! – снова разорался рыжик, вырываясь из захвата Ренджи.
- Я тебе что сказала? – прошипела шинигами. – Ты мне обещал!..
Парень споткнулся на полпути к девушке, будто на стену налетел. Она удовлетворенно вскинула подбородок и развернулась к уже открывающемуся Сенкаймону.
- Черт тебя подери, Такеши Рукия! – неслось им вслед из растворяющегося в дымке Генсея.
Всю дорогу в дангае Ренджи и Рукия шепотом переругивались и пару раз даже начинали размахивать руками, но неизменно двигались вперед, к своей судьбе. Бьякуя же усиленно следил за дыханием – так было легче сконцентрироваться на физических ощущениях и не думать о… не думать! Однако его ушей все-таки достигали обрывки фраз. «…нельзя его подставлять, как ты не понимаешь?» - это Такеши. «…случится, нее-сама с меня скальп снимет!» - это Абараи. В какой-то момент девушка не выдержала брюзжания лейтенанта и высказалась в полный голос, в том плане, что ничего особенного с ней не сделают, посидит в тюрьме и выйдет, снова будет рядовой в каком-нибудь четвертом отряде, вот нии-сама сидел же – и ничего… Кучики-тайчо впечатлился таким циничным подходом к жизни, да не чьей-то чужой, а своей собственной. Вот только таких радужных перспектив для Такеши Рукии он не видел. Улей – да, несомненно. Амнистия – вряд ли.
И снова попытался отключиться от перешептываний юных шинигами, но некоторые слова доходили до его сознания. Когда обрывки сложились в цельную картину, он был крайне удивлен, что не подставить Рукия стремилась его, Кучики Бьякую, а не своего генсейского приятеля.
Отправив задержанную в камеру, а Абарая в карцер – ибо нечего на собственного капитана меч поднимать! – Бьякуя глубоко задумался. Мотивы девчонки были туманны и загадочны. Слова – еще более непонятны. Вызывало некоторое уважение поведение при аресте, но здесь все было более-менее объяснимо: ценой своей свободы Такеши выкупала карьеру брата.
Пожалуй, впервые за неполный век Бьякуя пожалел, что Йоруичи пропала. Чертова кошка была той еще занозой в дзабутоне, но ее извращенный ум нашел бы решение этой головоломки. Не зря же она руководила отделом тайных операций! А теперь и посоветоваться не с кем…
***
Мир перевернулся. Еда не насыщала, вода не утоляла жажды, воздух не проникал в легкие. Цвета выгорели и поблекли. Хисана не позволяла себе упасть замертво только потому, что слегла расстроенная не меньше Фумико-сама. В доме Такеши все время было полно народу, но никто не шумел, не требовал обеда, не перебрасывался шутками. Напротив, все дети Такеши, от грузного обувщика с соседней улицы до неизвестно как выбравшегося из Сейретея Мишико-нии, сидели по углам, мрачно молчали и переглядывались. Иногда сходились у большого стола, за которым было проведено столько веселых праздников, глухо переговаривались – и снова расходились в разные концы дома, придя к выводу, что ничего сделать нельзя.
Новость об аресте Рукии и дисциплинарном взыскании Ренджи взволновала и огорчила. Но прошло несколько дней, и пришла другая, куда более страшная весть: Совет 46-ти вынес решение казнить Такеши Рукию.
Арата-нии, всегда и во всем искавший светлые стороны, попытался приободрить Хисану: мол, жизнь в Генсее пролетит быстро, заметить не успеешь, как имото вернется домой. Утешение было так себе, но оставляло призрачную надежду. А потом Такеши узнали о способе казни, после которого у души не оставалось никаких шансов. Хисана почувствовала, что умирает. Горе охватило семью, и даже самые оптимистичные ее члены не находили слов, чтобы поддержать друг друга.
Еще через несколько дней в Готей-13 произошли какие-то странные события, и вокруг Сейретея подняли защитную стену – мера беспрецедентная и говорящая об отчаянии. Мишико, Арата, Маюри с Нему, Кайто-нии, Наоки, Дайсуке, Маи-тян и Юмико-тян – все, кто находился на службе, потеряли возможность наведываться домой. Тем, кто оставался в Руконгае, неоткуда было узнать последние новости.
Над Сейретеем то и дело вспыхивали сгустки реацу, настолько мощные, что от стены предпочитали убраться подальше все, кто обычно там жил или работал. Иногда слышались взрывы и в небо поднимались столпы пыли. Благополучные руконгайцы из первых районов озабоченно смотрели на непривычные картины и возносили молитвы о мире. Молитвы не срабатывали: взрывы не прекращались, стену Сейрей не опускали.
Однажды вечером Хисана увидела в има Маюри-нии. Он не заметил появления девушки, и она услышала то, что брат говорил Шигеру-сану:
- …после казни может родиться в Генсее. Обычно насильственное перерождение означает, что земная жизнь будет трудной и даже трагичной, родишься в нищей семье, ну или во время войны… Казнь копьем Сокёку значит полное, абсолютное уничтожение души. Духовная суть развеивается, составляющие ее духовные частицы уничтожаются – ни в предметах, ни в растениях они больше не воплотятся. Это конец. Понимаешь, тоо-сама? Полный конец.
Шигеру-сан всхлипнул, вытер дрожащей рукой глаза.
- Как же так, сынок? – жалобно спросил он. – Неужто нельзя сделать вообще ничего?
Если Маюри и собирался что-то ответить, то не успел, потому что именно в этот момент у Хисаны подогнулись колени и она тяжело осела на пол. Мужчины подскочили, засуетились вокруг нее. Вопреки своему обычному поведению, брат не начал ворчать, не выплеснул на девушку свойственное ему ехидство.
- Это я виновата, - тихо выдохнула Хисана, слабеющими пальцами цепляясь за рукав братниного шихакушо. – Я пойду…
- Ты спать сейчас пойдешь, - подсказал Шигеру-сан.
Хисана упрямо мотнула головой, поднялась с пола.
- Я пойду в Совет 46-ти. Я подам прошение о пересмотре дела Рукии. Приговор несправедлив! Маюри-нии, ты же понимаешь, что приговор несправедлив?!
- Я-то понимаю, - протянул брат. – Но твой план обречен на провал. И дело даже не в том, что ты никогда не доберешься до Совета. Во-первых, проход в Сейретей закрыт для всех, без исключений. Во-вторых, Совет – это тебе не канцелярия при отряде. Попасть туда можно, только если ты совершил нечто преступное, или если ты капитан. А в-третьих, Совет – это сборище зажравшихся старых упрямцев, не видящих дальше своего носа! Они так кичатся своим положением, что давно перестали обращать внимание на разумные доводы. Кое-кого можно было бы подкупить, но у нас нет таких денег. Даже если я вытряхну все свои кубышки, и все наши сделают то же самое, все равно не хватит. И времени не хватит, чтобы найти хоть одного, к которому можно подкатиться. Так что…
По щеке Хисаны скатилась слезинка. Она прикусила губу, зажмурилась. Такого отчаяния девушка не испытывала еще ни разу в жизни – ни в своей земной жизни, ни здесь, в Обществе Душ.
- Все равно пойду, - прошептала она. – Я должна. Иначе какая из меня сестра? Один раз я уже бросила Рукию. Второго я не допущу.
- Нии-сан, - позвали от седзи. Маюри посмотрел на вход и глазами просигналил Шигеру-сану, чтобы тот увел девушку. Старик понятливо кивнул и с уговорами увлек дочь в сторону кухни.
Когда Хисана почувствовала в себе силы добраться до своей комнаты, было уже глубоко за полночь. Проходя мимо гостиной, она притормозила, якобы для того, чтобы передохнуть, и прислушалась.
Неизвестно какими путями выбравшийся из Сейретея Наоки вполголоса рассказывал Маюри, что все «наши» высказались однозначно «за», что согласия в Готее нет, что Маи-тян обещала переговорить с некоторыми своими сослуживцами, не слишком довольными тем, что происходит. Куроцучи-тайчо кивал, сосредоточенно глядя в столешницу. Внимательно слушавший сыновей Шигеру-сан тихо вздыхал, не смея прерывать молодого шинигами. Когда Наоки умолк, чтобы промочить горло, старик пристально посмотрел на старшего и очень серьезным тоном спросил: