Подняв глаза, Конрад в самом деле увидел обозначенный Форд. Он улыбнулся и помахал рукой, хотя водителя было почти не разглядеть за стеклом.
Конрад замешкался, раздумывая, с какой стороны сесть — да и вообще он бы предпочёл сначала увидеть лицо, но водитель наклонился над пассажирским сиденьем и открыл дверь — решив вопрос за него.
Конрад обошёл автомобиль и, забравшись внутрь, обернулся к водителю. Фальшивая улыбка замерла у юноши на губах. Это был крепкий мужчина с мясистым носом и широкими плечами в кожаной куртке поверх сизой водолазки — явно чей-то муж и отец.
«Ты сказал, тебе нет тридцати лет…» — вертелось на языке, но Конрад не решился высказать упрёк вслух. Покосился на дверь, подумывая сбежать — но тут же попытался успокоить себя. «Я же всё равно знаю его. Пусть и не в лицо».
Пока Конрад пытался решить для себя этот неоднозначный вопрос, смутная тень поднялась у него за спиной, и Конрад успел лишь пискнуть, когда чья-то сильная рука накрыла тряпкой его рот и нос.
Он забился, пытаясь вырваться и выскочить за дверь, но на той уже стоял блок, и открыть её не удалось.
Ещё несколько раз ударив руками по креслу и передней панели, Конрад обмяк и затих.
— Забирай его, — распорядился водитель, одной рукой доставая телефон.
Его помощник лёгким движением откинул назад спинку пассажирского кресла и перетащил Конрада на задние места.
— Всё в порядке, — сказал тем временем водитель, поднеся трубку к уху, — мы едем домой. К вечеру будем у вас.
Рей поднялся с кровати и, не одеваясь, подошёл к окну — в эту ночь он плохо спал. Проверки так и не закончились до конца, хотя идиоту было ясно, что полиция не найдёт ничего.
Он опустил руку на стекло. Далеко внизу проносились машины, и серые изгибы небоскрёбов сливались с тучами вдалеке.
Завибрировал телефон на столе, и, потянувшись за ним, Рей ответил:
— Да, Майкл.
— У нас всё хорошо. Ребята едут в порт.
— Хорошо, — Рей не чувствовал и тени этого «хорошо» внутри себя. Часто он пускал работу на самотёк — если объект его не интересовал. Но даже тогда ключевые моменты предпочитал контролировать сам.
На сей раз всё вышло наоборот. Несколько месяцев он расставлял сети — чтобы окунь был пойман без него.
— Хотел бы я сказать, что и у меня всё идёт на лад, — не удержался он.
— Да ладно, Рей. Мы оба знаем — скоро всё пройдёт.
Рей скрипнул зубами. Потянулся за рубашкой, но накинул её лишь на одно плечо и, передумав одеваться, замер так.
— Майкл, есть кое-что, что напрягает меня.
— Ну.
— Я не хочу, чтобы этим делом занимался ты. Понял меня?
Майкл молчал, ожидая продолжения.
— Чтобы ты хотя бы приближался к нему.
— А то что, Рей? — вкрадчиво спросил он.
— А то я заговорю. И ты первым пойдёшь ко дну, друг.
Рей нажал отбой и отбросил телефон. Затем провёл руками по волосам, приглаживая их.
Часы показывали седьмой час — но снова уснуть он уже не мог. И если бы проклятый Торренс зубами не вцепился в него, он уже садился бы на самолёт, чтобы самостоятельно увидеть, насколько «хорошо» всё прошло.
========== Глава 6. Отрицание ==========
Конрад начал приходить в себя, когда во сне почувствовал непривычные ощущения, терзавшие его тело. К своему ужасу он довольно быстро понял, что ощущения эти исходят не снаружи, а изнутри.
Что-то двигалось в нём, лёгким зудом проходясь по животу и растягивая его. Именно на этой мысли сознание Конрада прояснилось достаточно, чтобы понять — где именно он натянут сильнее всего.
Конрад закричал в иррациональном ужасе, хотя в ощущении, которое он испытывал, не было боли — даже дискомфорт был достаточно слаб, и болезненное желание усилить их напугало Конрада сильнее всего.
Он попытался открыть глаза — но ничего не произошло. Вокруг царила темнота — или он попросту ослеп. Даже собственных век ощутить он не мог.
Страх стремительно перерастал в ужас, и Конрад дёрнулся, силясь ощупать лицо — но тугие ремни удержали его. Руки были прочно зафиксированы над головой, а ноги широко разведены, и щиколотки уже начали затекать.
Конрад попытался вывернуться из ремней — желание свести ноги и избавиться от позорного зуда внутри было нестерпимым, но ничуть ему не помогло.
Ком подступил к горлу, и Конрад всхлипнул — но слёз на щеках не ощутил.
Конрад не был религиозен, но в эти мгновения не нашёл ничего лучше, чем зашептать молитву, которой бабушка учила его, когда ему не исполнилось и шести лет.
Не к месту вспомнилось, как она умерла — и следом пришла мысль о том, что очень скоро, наверное, умрёт и он сам.
— Этого не может быть… — прошептал Конрад.
Стремительно вспоминались день за днём все дни прошедших недель, медленно разворачиваясь назад цепочкой событий, как в дурном кино.
Конрад думал об Охотнике. Дискомфорт, терзавший тело, не значил ничего по сравнению с той болью, которую он испытывал при мысли о своём выдуманном друге. В сравнении со смущением и растерянностью от понимания того, что Охотника не было — а если и был, то Конрад вовсе его не знал. Он всё придумал себе сам и от осознания собственной глупости захотелось плакать ещё сильней.
— Ненавижу тебя, — прошептал он.
Конрад теперь отчётливейшим образом понимал, что не было ни малейшего повода доверять человеку, который ему писал. Что никогда тот не рассказывал о себе, и все представления Конрада о нём родились у того в голове.
«Что он думал обо мне?» — родился несвоевременный вопрос.
«Ничего, — ответил тут же Конрад сам себе. — Он смеялся надо мной».
Кулаки сжались сами собой. Конрад чувствовал себя дураком — но поделать ничего уже не мог. Отчаяние захлестнуло его с головой.
— Помогите! — крикнул он, но так тихо, что не поверил бы сам себе.
Он не знал, где находится, но уже понимал, что здесь никто не станет ему помогать.
— Пожалуйста, за меня никто не… — Конрад запнулся, передумав договаривать, — пожалуйста, отпустите меня!
Ответом была тишина. Только мерно жужжал инородный предмет внутри.
Конрад обнаружил, что если не говорить, то этот предмет — с его тихим жужжанием и странным зудом — оказывается единственным, что он осязает в этой пустоте.
Мысли невольно сосредоточились на нём — и тут же Конраду показалось, что непрошенное удовольствие становится сильней.
Он снова готов был заплакать, но не нашёл слёз.
От мыслей о происходящем и тем более от ощущений, которые он чувствовал внутри, возбуждение начинало нарастать в паху.
Затем скрипнула дверь, и послышались шаги.
Конрад завертел головой, но не увидел ничего.
Кто-то протёр влажным кожу на руке и Конрад ощутил мгновенный лёгкий укол.
Подступила тошнота, и любые ощущения покинули его.
Просыпаясь второй раз, Конрад очень надеялся, что всё случившееся — сон. Но он по-прежнему не мог открыть глаза.
Он дёрнул руки — но те оказались так же крепко зафиксированы над головой, как в прошлый раз — или во сне.
Ноги тоже оставались широко разведены, но теперь он не чувствовал внутри себя ничего — напротив, анус поджимался сам собой от ощущения неведомо когда ставшей непривычной пустоты.
Конрад невольно захныкал от жалости к себе — темнота и тишина навевали на него мысли о том, что он один, а неспособность шевельнуться лишала сил и надежд.
Он замолк и дёрнулся ещё раз, но справиться с путами не смог. Конрад дёрнулся ещё и ещё — им стремительно овладевала паника, все мысли исчезли, оставив только нестерпимое желание покинуть это место любой ценой.
«Это не могло произойти со мной!» — только и повторял он, пока стук металлической двери о такой же металлический каркас не заставил его замереть.
Конрад повернул голову на звук, но не увидел, как и прежде, ничего.
— Привет, — прозвучало совсем близко. Голос был мужским, не приятным и не отторгающим — просто чужим. Если бы Конраду было с чем сравнивать, он понял бы, что слышал множество таких же голосов — но ему никогда ещё не доводилось говорить с людьми в полной беспросветной темноте, когда звук становится твоим единственным проводником.
— Где я? — спросил наконец он и тут же ощутил чью-то шершавую руку у себя на груди. Захотелось сбросить её прочь. Конрад дёрнулся — но не смог. В довершение всего он понял, что обнажён, а рука заскользила ниже к его голому животу и замерла, очертив пупок.
— Красивый мальчик, — констатировал тот, кто к нему пришёл.
— Кто ты такой?
— Зови меня Мастер. Здесь не потребуется других имён.
Конрад сглотнул.
— Мастер, — произнёс он, пробуя на вкус. Слово было не таким обидным, как господин, но всё равно навевало воспоминания о Марке Твене и неграх, трудившихся на своих «мастеров». — Что мне сделать, чтобы ты меня отпустил?
Мастер негромко рассмеялся.
— Ничего. Отсюда нет дороги назад.
— Я… — Конрад запнулся, — я что, останусь здесь навсегда? Это какой-то подпольный бордель?
— Ни в коем случае, — рука Мастера скользнула вверх, а голос стал строгим. Два пальца подхватили подбородок Конрада и потянули вверх. — Ты стоишь больше, чем может заплатить самый лучший публичный дом.
Конрад замер, боясь поверить тому, что начинал понимать.
— Вы… — сказал он и сглотнул, — вы собираетесь меня продать?
— Хорош собой, сдержан и, похоже, умён, — усмешка смазала смысл слов.
— Но зачем… — растерянно произнёс Конрад, — кому я нужен… я же… простой…
Мужчина не стал отвечать. Рука его снова заскользила по шее Конрада вниз, очертила правый сосок и направилась дальше, к животу.
— Для всех ты мёртв, — равнодушно произнёс он, и не думая отвечать на вопрос. — Попал в аварию на перекрёстке у Кингс Кросс. На твоих похоронах была только сестра.
Губы Конрада дрогнули.
«Откуда они знают про сестру?» — пронеслось в голове, и тут же он испустил яростный стон.
— Я не верю вам, — выдохнул он.
— Чем раньше ты осознаешь, что я прав — тем легче пройдёт твоя адаптация здесь. Твоя прежняя жизнь подошла к концу — забудь её. Но у тебя есть шанс. Тебя будут обучать. Ты будешь учиться. Через полгода — если всё пройдёт хорошо — ты покинешь это место и остаток жизни проведёшь в достатке и благополучии.