- Нет, петь не надо, - машинально ответил Лосяш, неловким движением сбрасывая на пол полупустую кружку. Остатки кофе бурой лужей расползлись по половику. Опять кофе. Нюша вздохнула. – А, это ты… – похоже, принцессу долины он заметил только сейчас. – Добрый… вечер?
- Утро, - поправила Нюша, сдувая со лба прядь волос. – Ты что, всю ночь тут морзянку выстукивал?
- Не знаю… нет, кажется. Я не следил за временем, - Лосяш чуть наклонился вперед. Нюша уже ставшим привычным движением провела копытцем по его рогам. – Нюша, скажи мне, как я мог так глупо ошибиться?
- Да ладно тебе… с кем не бывает. Лосяш, это же такие пустяки. Нужно больше отдыхать, делать перерывы… так ты себя совсем загоняешь. Хотя бы обзаведись помощником!
Он удивленно приподнял брови. Нюша окончательно расхрабрилась. – Предлагаю… себя!
Ученый встал с табуретки – Нюше пришлось убрать копытце с его рогов – и подошел к плите. Чиркнул спичкой, поджигая газ, поставил на конфорку чайник. – Не говорите ерунды, самоотверженная моя, - не оборачиваясь, усмехнулся он. Возвращались привычные интонации его голоса. Нюша едва не вздрогнула – так ясно встала перед ней картина из ее тревожного сна. Ощущение бесполезности собственных попыток расплести хитрые узлы кольчуги, затронуть сквозь змеящиеся витки его душу. – Помощники приходят и уходят, едва успеваешь к ним привыкнуть, а наука остается – и ее нужно двигать вперед.
Нюша прерывисто вздохнула. Сердце колотилось как сумасшедшее. – Но я не уйду! Если ты захочешь, чтобы я помогала тебе, я всегда буду рядом.
- Нюша, оставим эту тему. Чаю?
Она кивнула. – Да, пожалуй.
Сахар в чай он положить забыл. Спасибо хоть не посолил, мысленно успокоила себя Нюша, принимая из копыт ученого стакан в массивном металлическом подстаканнике. Лосяш поднял с пола упавшую кружку, потряс ее кверху дном (видимо, это заменяло мытье) и плеснул туда кипятка.
- Расскажи что-нибудь, - попросила Нюша: нужно было чем-то его отвлечь. Пока не вернулась бессильная опустошенность, за ночь отгородившая лося от остального мира. Он выглядел разбитым и больным, под глазами залегли тени, но уж пусть лучше так, чем этот пустой взгляд в никуда.
- Что тебе рассказать? Я не знаю историй про принцесс.
- Про принцесс я и сама себе расскажу, - фыркнула Нюша. – Что-нибудь научное. Ты же много всего знаешь.
По крыше, стекая, шуршала вода. Погода создавала своеобразный уют: там, на улице, грязь, серость и сплошная стена дождя. О том, чтобы идти обратно, не может быть и речи. Так решила маленькая розовая хрюшка, устраиваясь поудобнее и подперев копытцами щеки. Мечты о принцах отступили куда-то далеко. Самое время начать очаровывать Лосяша… Исполнению этого сумбурно родившегося плана мешали лишь две проблемы. Первая – он был невосприимчив к старательно посылаемым ею томным взглядам. Бараш с его вечным «пожаром души» вспыхивал на раз-два уже от куда более прозрачных уловок. А этот просто не замечал. И Нюша терялась, боясь показаться смешной. И вторая – он и саму Нюшу-то замечал через раз. Как будто новый элемент его бесконечного бардака.
- Я сейчас плохой собеседник, Нюша, - негромко ответил ученый и уткнулся взглядом в кружку. По именам он к соседям обращался редко, всё больше эпитетами, коих хватило бы на небольшой словарь. Хрюшка вздохнула.
Входная дверь медленно приоткрылась, показалось удерживающее ручку фиолетовое крыло. Нюша только и успела мысленно пожелать оказаться с Лосяшем на необитаемом острове, как ее размышления были прерваны самым бесцеремонным образом. – Утро доброе! О, смотрю, оживаешь потихоньку, молодца! Лосиния, иди сюда. С утра ж ведь меня изводила!
Нюша зажмурилась, будто ожидая удара. Тихий стук копыт, шелест дождя, доносящийся из открытой двери. Она приоткрыла один глаз, успела заметить, как вздрогнул Лосяш… а он уже, снова опрокинув кружку, бросился к мокрой насквозь лосихе. Та стояла на коврике при входе, с прически текла вода, а за ее спиной мутные косые струи устремились в дверной проем. Растеряна, не знает, как реагировать, не верит, что снова видит своего профессора, - на лице написано, даже неприлично как-то, настолько бесхитростно. Нюша тихо фыркнула и вздернула пятачок. А Лосяш крепко стиснул бывшую аспирантку в объятиях и звучно расцеловал в обе щеки. Как будто и не было ничего, - вот он, прежний.
- Лосиния, ты ли это, дорогая моя! Какими судьбами? Как же занесло-то тебя сюда… – ученый тормошил словно оцепеневшую лосиху. Она неуверенно положила копыта ему на плечи, то ли пытаясь прижаться крепче, то ли оттолкнуть.
Совунья умиленно сложила крылья. – С утра не давала покоя, несносная! - стараясь выглядеть недовольной, заворчала она. – Увидела его? Рада? Всё, теперь чай, потом наобнимаетесь. Нюша! Ставь чайник, я стол накрою.
Хрюшка не стала спорить. Набрала воды, бухнула чайник на плиту. Совунья между тем сметала со стола все, что, по ее мнению, там было лишним: крошки, какие-то бумаги, фантики от конфет (это уже следы Нюшиного пребывания). В ее ловких крыльях спорилась любая работа: пока Нюша возилась с чайником, сова успела расставить приборы и с довольным видом усесться во главе стола. И ведь как быстро она здесь ориентируется… у Нюши бы задание «найди в этих завалах еще две кружки» отняло в три раза больше времени. Лосиния тем временем вытянула из прически шпильки, отжала мокрую косу и снова уложила вокруг головы. Нюша в поисках своего стиля тоже пару раз пыталась сообразить из своих волос что-то подобное, - пока не добралась до беспроигрышного варианта в виде копны завитых локонов.
Она уселась напротив Совуньи и лукаво улыбнулась самой себе: ещё не хватало, чтобы Лосяш и эта простушка оказались рядом, достаточно уже и того, как он ее обнимал. Сова разлила чай, выудила откуда-то (из-под стола, что ли?) банку малинового варенья. И выжидающе сцепила крылья, положив на них клюв. Мудрейшая и уважаемая сова долины разве что не лучилась от любопытства.
- Ну-с? Ты, конспиратор рогатый, почему никогда про нее не рассказывал? Сваливается, понимаешь, как снег на голову, профессора Лосяша ей подавай! – ей никак не хотелось расставаться с напускной ворчливостью.
Ученый пожал плечами. – А зачем? Я не думал, что кому-то из вас интересно. Лосиния – последняя моя аспирантка, после нее я собирался защищать докторскую. Как сотрудник она бесценна, даже с моим режимом работы смирилась.
Лосиния хмыкнула. К ней уже вернулось привычное спокойствие. – Потому что иначе с тобой невозможно работать. Ты вспомни, в каком шоке я первые полгода была! Честная студентка Лосиния уже пришла на работу – руководитель еще не уходил. Нет, потом привыкла, конечно, куда деваться, - она перевела взгляд на Совунью. – Я жаворонок. В далеком прошлом. За год вот этот кадр, - обвиняющий кивок в сторону Лосяша, - сломал мне режим без возможности возвращения. Мы работали втроем в одной комнате, но третий наш коллега нашел себя в науке и потерял там же. Он приходил, усаживался в углу возле вытяжки и весь рабочий день храпел под хлороформом. Просыпался где-то раз в три часа, пять минут работал – и снова на боковую.
- Экстракция – процесс долгий, я же тебе объяснял…
- После этой вашей экстракции в комнате не продохнуть было! А когда я просила открыть окно, кто больше всех кричал, что холодно?
- Потому что январь месяц, а тебе окно открыть!
Переглянулись и одновременно рассмеялись. Нюша тихо скрипнула зубами. За пять минут этой дамочке удалось то, над чем первая красавица долины безуспешно билась всю ночь: Лосиния отвлекла ученого от трагедии с экспериментом. Это казалось непостижимым. Как, абсолютно не умея себя подать, ничего не зная о последних тенденциях моды и макияжа, невзрачная гостья сумела вытряхнуть его из траура по безвременно почившей установке? Ну нет… пора менять расклад. Нюша скромно кашлянула в копытце, привлекая внимание. – Значит, вы вместе работали? Тогда почему ты сбежал и уехал сюда?
Они снова переглянулись. – Пустяки, - негромко, но твердо ответил Лосяш, давая понять, что не намерен развивать тему. – Это личное.
Лосиния уткнулась взглядом в стакан, ее уши печально поникли, почти скрывшись в прическе. Совунья аж на табуретке приподнялась от любопытства. – Так он и летом простыть умудряется, - мигом наябедничала она, доверительно склонившись к лосихе. Та молча кивнула. – А вообще молодец, что приехала, я смотрю, ожил наш гений науки.
- А зачем ты, собственно, приехала? – запоздало поинтересовался Лосяш с таким видом, что сразу становилось понятно: он и без этой информации прекрасно бы прожил, но спросить приличия требуют.
Лосиния тяжело вздохнула, словно собираясь с духом, взгляд ее стал решительнее. – Привет тебе привезла. От коллег, - отрывисто произнесла она. – И приглашение на церемонию вручения премии от Нобелевского комитета. Мне поручено убедить тебя поехать.
- Исключено, - Лосяш встал из-за стола и удалился к компьютеру. – Я в этом фарсе участвовать не планирую. И вспоминать исследования, которые закончил, - тоже.
- Но… послушай…
- Лосиния, это не обсуждается. Твоя задача не имеет путей решения.
Нюша подергала себя за косичку. Лосиха ей не нравилась: весьма посредственные внешние данные не мешали ей быть самодостаточной и решительной и обладать характерным видовым отличием – упрямством. А еще говорят, что бараны упрямые… да Бараш по сравнению с этой парочкой – образец послушания!
Но, несмотря на уже оформившуюся антипатию, сейчас хрюшке Лосинию было даже жаль. – С дамой нельзя так разговаривать! – напомнила Нюша специальным тоном, который, как она считала, наиболее подходит настоящей принцессе. Но тут сидевшая рядом лосиха предупреждающе покачала головой, останавливая дальнейшую дискуссию, и Нюша от удивления захлопнула рот.
- А что произошло? – тихо спросила Лосиния, обернувшись к сове. – Почему вы говорите «ожил»?
- А, это… – Совунья махнула крылом. – У него вчера установка взлетела в почти законченном опыте. Вот, справляет похороны. Да ты видела, наверно, осколки во дворе, - ну вот это вчера выносили.
Лосиния кивнула, она о чем-то напряженно размышляла. Потом, видимо, приняв решение, встала и направилась к Лосяшу. – В чем заключался твой последний опыт?
Он развернулся на табуретке и некоторое время изучал Лосинию взглядом. Потом нехотя ответил:
- Я пытался улучшить прочностные характеристики веревок. Разработал методику, думал, если все получится, потом когда-нибудь оформлю на нее патент. Но – не знаю, может, тебе уже рассказали – я ошибся с параметрами отгонки. Я! Доктор наук! И как последний тупица!..
- Подожди, подожди, - Лосиния успокаивающе тронула его за копыто. – Я не совсем поняла, какая-то полимерная обработка или что? Покажи мне методику.
Ученый порылся в куче бумаг на столе и наконец извлек на свет длинную распечатку, на которой был явственно заметен след бутерброда. Лосиния придвинула свободную табуретку и тоже села. Изучение схемы повлекло за собой бурную дискуссию с перекрикиванием друг друга, гневными ударами копыт по столу и потоком непонятных Нюше терминов. В процессе оба периодически вскакивали, потрясая злосчастным листом, или пытались писать на нем одновременно, причем одним и тем же карандашом. Несмотря на то, что они едва не ругались, каким-то шестым чувством Нюша понимала, что Лосяш и Лосиния, профессор и его аспирантка, знают друг друга настолько близко, что понимают с полуслова. Знают, чего друг от друга ждать. И этот, казалось бы, незначительный факт, ранил до странности больно.
Страсти улеглись минут через пятнадцать. Лосяш сложил лист и убрал его в какую-то толстую книгу, Лосиния воткнула карандаш в прическу и решительно встала с табуретки. – Послушай меня. Я не химик, меня никто не учил химии. Но из меня неплохой ассистент, этого ты забыть не мог. Давай попробуем повторить этот опыт за две недели. Если у нас получится и ты добьешься своей цели, ты едешь со мной на церемонию. Если мы не успеем, я уеду и никогда больше здесь не появлюсь.
Лосяш не сразу нашел, что ответить. Несколько минут он, подперев копытом щеку, смотрел в выключенный монитор.
- Я никуда не поеду. Мне это не интересно, - наконец буркнул он. – Да и тебе следует быть осторожнее в своих предложениях. Это невыполнимо.
А она… только фыркнула. – Ты работал один и пробовал новую методику. Запустим два параллельных эксперимента: один – контрольный, второй будем модифицировать. Поменяем катализатор, мешалку помощнее, да мало ли! Я могу работать в твоем режиме, вспомни. Ну а нет – значит, нет. Лосяш, да что ты как дитя малое! – неожиданно взорвалась она. – Или ты получаешь отработанную методику, которую потом запатентуешь, и в таком случае церемония для тебя пройдет в эйфории и гордости за себя, или ты опять ничего не теряешь, сиди тут сколько угодно в своей норе! Наука в обоих случаях только выиграет.
Совунья стянула с головы шапку и теперь машинально мяла ее в крыльях. Эта девица оказалась умнее, чем она ожидала. Но два лося… два лося – это то, что в народе называют «нашла коса на камень». Ученый молчал. Лосиния выдернула из волос карандаш, бросила его на стол, и он со стуком откатился к монитору. Это оборвало словно повисшие в воздухе секунды напряжения.
- Лосиния, я должен подумать.
Такой ответ ее устроил. Она молча протянула копыто, он так же молча пожал. Взгляды, которыми они при этом обменялись, больше подошли бы соперникам на ринге. «Не получится». – «Посмотрим». По выражению лица Совуньи Нюша окончательно поняла, что в качестве двигателя прогресса два лося – страшная сила.
- Когда ты решишь? – Я зайду к тебе. Ты ведь живешь у Совуньи?
- У меня, у меня, - вклинилась упомянутая. Это сколько ж можно не обращать на нее внимания! Поняв, что сейчас самое время откланяться, сова встала из-за стола. – Идем, девочки. Впереди длинный день.
Лосиния, не оборачиваясь, направилась к двери. Сова вышла следом, Нюша, еле переставляя копытца, плелась последней. Уже когда она надевала плащ, Лосяш негромко ее окликнул. Не веря своим ушам, хрюшка остановилась. Как была, в заляпанных грязью сапогах и расстегнутом дождевике.
- Спасибо. – За что?
Несколько неуверенных шагов обратно, бурые следы подсыхающей грязи на полу. Потом, потом она вымоет пол, не сейчас.
- Ну, ведь вы, самоотверженная моя, были здесь всю прошлую ночь. Вы меня жалеете?
Нюша растерялась. Нет, то была не жалость. Желание поддержать, разделить с ним его злость на самого себя, его разочарование. Одна ноша на двоих – всё легче. Но как это выразить словами… Объясняйся она с каким-нибудь Барашем – и за словом бы принцесса долины в карман не лезла. А вот с лосем все иначе. И маленькая розовая хрюшка для него – еще ребенок.
- Нет, - выдавила она, стараясь скрыть вспыхнувший на щеках румянец. – Ты умный. Я просто думала, что хочу… чтобы в следующий раз у тебя всё получилось. Ну или хотя бы пусть неудача будет не твоей виной, - сбивчиво закончила Нюша, не зная, снять плащ или не стоит, всё равно она вроде как уже уходит. От этого она еще больше смущалась.
Лосяш кивнул. То ли своим мыслям, то ли согласился с Нюшиным бормотанием, но в любом случае это ее подбодрило. – Лосяш… скажи, а почему ты к нам обращаешься на вы, а к ней одной, - она махнула копытцем в сторону выхода, - на ты?
Этот день определенно должен был стать днем длинных пауз.
- Ох, любознательная моя… если хотите, я расскажу вам одну историю. Но для этого вам придется снова разуться и пройти.
Нюша торопливо скинула сапоги на коврик у двери и протопала к компьютерному столу. Уселась на свободную табуретку и приготовилась ждать. Лосяш мерил шагами комнату.
- Когда я был молод… это, конечно, было не так давно, как у уважаемого Кар-Карыча, но тоже достаточно приличный срок назад… у меня была аспирантка. Она имела какой-то невразумительный диплом бакалавра, не тянущий и на среднюю курсовую, но очень хотела быть биологом. Как она сдавала вступительные экзамены, я не знаю, принимал ее не я. Но однажды утром она появилась на пороге моей лаборатории, девушка с двумя косами, уложенными вокруг ушей. И сказала, что теперь она будет работать у меня. Готова приходить к шести утра и, если того потребует задача, даже раньше.