<p>
Были у Эдмона и другие подозрения — ему показалось, что разговор свернул в другое русло при упоминании имени Пьер Леруа. Какой-то другой мальчик, возможно, не вызвал бы у магистра такого раздражения. Эти догадки, однако, пока не приносили пользы — Эдмона интересовал Пьер — и только Пьер.</p>
<p>
Что делать — он не знал, и это не нравилось Эдмону до жути. Он не терпел собственной слабости и тем более не хотел, чтобы его бессилие увидел любимый. От того и старался Эдмон в разговоре держаться так, будто всё происходит согласно его воле и его решению.</p>
<p>
Теперь об этой жёсткости Эдмон успел трижды пожалеть. Видеть расширившиеся глаза Пьера, когда тот узнал его тайну вот так, было нестерпимо.</p>
<p>
— Я люблю тебя… — шептал Эдмон уже дома, стоя у окна и зная, что никто не услышит его и не узнает, о ком он говорит. Затем он сжимал кулак и бил по стене, потому что больше придумать не мог ничего.</p>
<p>
Эдмон проклинал себя за эгоизм, но всё же надеялся, что Пьер согласится на его предложение. Заставить его уйти от мира означало нарушить завет куда более серьёзный, чем обет воздержания — сам Эдмон был уверен, что это убийство. Убийство того, кого он любил, и того, кто мог бы прожить целую жизнь, куда более длинную и ценную, чем его собственная.</p>
<p>
И в то же время соблазн выяснить всё-таки, на что готов пойти Пьер, был велик.</p>
<p>
Эдмон не оставлял надежды уладить дела с орденом и вырваться на свободу, но если бы Пьер согласился переехать в не святые земли, это означало бы, что он в самом деле искренен. И как не корил себя Эдмон за это желание, он всё-таки хотел знать, как далеко сможет зайти Пьер.</p>
<p>
Так, в тягостных мыслях, прошли две недели. Пьер не писал — это могло не означать ничего, а могло означать отказ.</p>
<p>
Трижды Эдмон думал первым послать Пьеру письмо и трижды отказывался от этой мысли, но образ Пьера в минуту, когда тот узнал о своей возможной судьбе, не переставал стоять у Эдмона перед глазами ни днём, ни ночью.</p>
<p>
</p>
<p>
***</p>
<p>
Пьер же впал в апатию. Он оставался в усадьбе, покуда не похолодало, но теперь даже не пытался следить за делами — всё происходящее кругом казалось ему бессмысленным и убогим.</p>
<p>
Иногда ему казалось, что он внутренне уже смирился с мыслью о том, чтобы стать «наложником» Эдмона — так он называл эту должность про себя, потому что лучшего слова подобрать не мог. Он уже представлял себе, как его, как и того незнакомого мужчину, которого он видел во время прогулки с друзьями, ведут по улице обнажённым на поводке. Или же представлял себя сидящим в женском платье на коленях у Эдмона в первом ряду открытого театра. Представлял, как Эдмон сжимает его живот, приговаривая: «Ты будешь только моим» — и смотрит при этом на танцовщиков на сцене, а все вокруг видят, во что превратился он, Пьер Леруа, и что позволяет делать с собой.</p>
<p>
От этих мыслей хотелось плакать, потому что представить себя вдали от Эдмона он попросту не мог.</p>
<p>
Мысли о закрытом городе сменялись картинами парусов и каравелл, о которых он мечтал до встречи с Эдмоном. Желание почувствовать на коже свежий морской ветер, увидеть свои собственные корабли, входящие в гавань — всё это никуда не делось, но без Эдмона теряло всякий смысл.</p>
<p>
Эдмон стал мерилом всего. И если Эдмон считал, что хорошо сделать его шлюхой — Пьеру оставалось лишь всхлипнуть и раздвинуть ноги.</p>
<p>
Пьер не следил за временем, и даже наступление холодов для него прошло незамеченным — он только кутался в плед всё плотнее с каждым днём. Он так и сидел бы, возможно, у окна, до самой зимы, если бы равновесие его тоски не нарушил цокот копыт на дороге и вид Леонеля, выпрыгивающего из кареты на землю.</p>
<p>
Вначале Пьер не осознал того, что видит — Леонель казался видением, ненужным и чужим. Леонель, впрочем, явно себя таковым не считал.</p>
<p>
— Святой Иллюмин, как ты выглядишь? — выпалил кузен, едва увидел Пьера, застывшего у окна. — Что с тобой, Пьер?</p>
<p>
— На кой-чёрт тебя сюда принесло? — спросил Пьер и не шевельнулся.</p>
<p>
— Меня нашёл Рико, бормотал что-то о том, что тебе плохо. Я уж думал, тебя продырявили на дуэли, готовился отпевать, — а ты попросту раскис и простудился.</p>
<p>
— Отпевать? — повторил Пьер, и Леонелю показалось, что он немного оживился. — Лео, ты поговоришь со мной?</p>
<p>
— Ну, раз уж я здесь, было бы странно уехать молча.</p>
<p>
— Рико! — крикнул Пьер, но голос его прозвучал слишком слабо, и мальчишка то ли не услышал, то ли не подал виду.</p>
<p>
— Сиди смирно, я прикажу подогреть вино и подать нам что-то перекусить.</p>
<p>
Пьер сидел. Последнее время он только и делал, что сидел смирно — это давалось ему проще всего.</p>
<p>
Леонель исчез и через несколько минут вернулся с серебряным подносом, на котором лежали цукаты и стояли кружки с горячим вином.</p>
<p>
— Ну. Давай, грейся.</p>
<p>
Пьер вяло подцепил пальцами кружку и сделал глоток. Горячая жидкость волной пробежала по телу. Затем Пьер поднял на Леонеля глаза и только теперь заметил, что тот облачён в сутану.</p>
<p>
— Уже? — спросил он вяло.</p>
<p>
Леонель проследил за его взглядом и кивнул.</p>
<p>
— У нас это быстро делается. Но ты не бойся, я пока всего лишь послушник. Изучаю богословие, по воле драгоценной матушки.</p>
<p>
— Леонель, — оборвал его тираду Пьер и тот замолк. — Леонель, расскажи мне о не святой земле.</p>
<p>
Леонель прокашлялся.</p>
<p>
— Ну, честно говоря, у нас не любят, когда послушники болтают о таком…</p>
<p>
— Леонель, — повторил Пьер твёрже, и Леонель, которому, в общем-то, и самому не терпелось разболтать все возможные тайны, опустился в кресло напротив и забормотал полушёпотом:</p>
<p>
— Там можно всё, Пьер. Это даже лучше, чем бордель. И там не надо платить. Есть шлюхи, которые обязаны делать всё, что ты скажешь — таков их контракт. То, что мы видели вместе с Жереми — только прелюдия… Я бы показал тебе настоящую жизнь, Пьер, но меня пока и самого пускают туда только по пропускам… — закончил он с тоской.</p>
<p>
Пьер сглотнул.</p>
<p>
— И есть те, кто сам… подписывает такой контракт? Чтобы ими пользовались все — как захотят?</p>
<p>
— Ну… Я об этом не думал, — Леонель пожал плечами, — знаю только, что если кого-то бросает покровитель, то этот человек поступает в общее пользование. Но они сами виноваты, — весело продолжил Леонель, — не надо было быть такими дураками, да?</p>
<p>
Пьер сглотнул ещё раз. Обнял себя за плечи и, подтянув ноги к животу, уткнулся носом в коленки.</p>
<p>
— А ещё, — продолжал Леонель, — многие хозяева ставят своим рабам не только клеймо, но и ещё какие-нибудь знаки принадлежности…</p>
<p>
— Рабам… — прошептал Пьер следом за ним, но Леонель, не замечая сказанного им, продолжал:</p>
<p>
— Есть даже специальные выставки, где демонстрируют рисунки на теле рабов. Это по ночам. А днём их всех без исключения обучают искусству любви, потому что всё, что должен уметь житель закрытого города, это ублажить своего хозяина… Пьер! Что с тобой, Пьер? Не реви! В жизни не вижу, чтобы ты ревел! Ты что, крови боишься?</p>
<p>
Пьер не мог ничего поделать. Слезы сами текли из глаз. Он уже видел себя на одной из таких выставок, обнажённым и доступным всеобщему обзору.</p>
<p>
Помертвевшим взглядом Пьер посмотрел на Леонеля и всхлипнул, а затем резко затих.</p>
<p>
— Забери меня отсюда, Лео, — попросил он, — не хочу ехать в город один.</p>
<p>
— Конечно, кузен. Ты хочешь поехать прямо сейчас?</p>
<p>
Пьер кивнул и закрыл глаза. Никуда он ехать не хотел. Но и сидеть здесь было уже невыносимо.</p>
<p>
</p>
<p>
***</p>
<p>
Прошло ещё несколько дней в безмолвных размышлениях о будущем. Пьер остановился в доме, где обитали родители Леонеля — оставаться одному было нестерпимо. В первые дни он часто плакал, бесконечно представляя, что ждёт его впереди, но уже через пару дней успокоился. Так или иначе нужно было дать Эдмону ответ — потому что жить так, как он жил последние дни, Пьер не хотел.</p>
<p>
Ещё не зная, что точно скажет, и подспудно надеясь, что в последний момент узреет в конце туннеля свет, Пьер приказал заложить экипаж и отправился к графу Бросо.</p>
<p>
Эдмон стоял у окна. Пьеру он показался статуей, высеченной из чёрного гранита, и после нескольких секунд молчания Пьер спросил:</p>
<p>
— Вы вообще выходите из этой комнаты? Или вы тут вросли в землю как истукан?</p>
<p>
Эдмон вздрогнул. «Вы» больно резануло слух, но он тут же мысленно выдал себе отрезвляющую пощёчину. «Сам виноват».</p>
<p>
— Не уверен, что это касается…</p>
<p>
— Опять вы за своё, — Пьер прошёл в центр комнаты и упал на диван, разглядывая Эдмона, теперь обернувшегося к нему лицом. Потом снова встал и, подойдя к Эдмону вплотную, замер, глядя ему в глаза. — Эдмон, простите меня. Мне больно, и я несу чушь.</p>
<p>
Эдмон закрыл глаза, не в силах выдержать пронзительный взгляд этих синих глаз.</p>
<p>
— Вы пришли дать мне ответ? — спросил он так же не открывая глаз. — Вы могли послать Рико. Так нам обоим было бы проще.</p>
<p>
— Вы хотите, чтобы я с Рико сообщил вам, что стану вашим рабом?</p>
<p>
— Пьер! — Эдмон резко отрыл глаза и занёс было руки, чтобы встряхнуть его, но замер, так и не коснувшись. — Говорите, что хотели сказать, и оставьте меня. Я не могу видеть вас. Просто не могу.</p>
<p>
— Я не знаю, что хотел сказать.</p>
<p>
Наступила тишина. Только тихонько тикали в углу стрелки часов.</p>
<p>
— Я вам уже сказал — без вас я не могу. Но вы просите меня… Отдать жизнь. Я не знаю.</p>
<p>
— Тогда зачем вы пришли? — спросил Эдмон совсем тихо. — Мучить меня?</p>
<p>
— Не знаю… — ответил Пьер так же, почти что шёпотом и, чуть наклонившись, уткнулся лбом ему в плечо. — Я просто не могу больше вот так… без вас. Без тебя.</p>
<p>
Пьер зажмурился, стараясь сморгнуть слёзы.</p>