Пьер чуть обернулся и поймал губы Эдмона, и тот тут же поцеловал его в ответ.</p>
<p>
Завтракали, тем не менее, молча. За окнами шёл дождь, и от того утро казалось сумрачным и холодным. В любой другой день Пьер всё равно настоял бы на прогулке, но в этот раз ему не хотелось ничего. Глупая шутка Эдмона рисовала в сознании печальные картины.</p>
<p>
— Так куда ты плавал? — спросил Пьер, когда они уже сидели у камина, думая каждый о своём.</p>
<p>
— В Палестину, — ответил он машинально, — а ещё мы… — он запнулся и покосился на Пьера.</p>
<p>
— Я опять хочу знать слишком много? — спросил Пьер устало.</p>
<p>
Эдмон слабо улыбнулся.</p>
<p>
— Ты не представляешь, как я хочу всё тебе рассказать.</p>
<p>
— Я не буду спрашивать, что тебе мешает, — ответил Пьер всё с той же усталостью в голосе. Он сидел в кресле, подогнув под себя колени и укрывшись пледом, но теперь отложил его в сторону и пересел на подлокотник кресла Эдмона. А затем обнял его и притянул к себе. — У нас впереди вся жизнь для твоих историй.</p>
<p>
Эдмон не ответил.</p>
<p>
К вечеру буря затихла. Когда они устроились в постели, Эдмон гладил его особенно нежно, не переставая вглядываться в глаза. Во взгляде графа Пьеру чудился страх. Если бы он знал, откуда берётся этот страх, то мог бы попытаться разубедить любимого, но ему оставалось только обнимать Эдмона в ответ и шептать:</p>
<p>
— Я никуда не денусь. И тебе не дам уйти. Я люблю тебя, Эдмон.</p>
<p>
</p>
<p>
***</p>
<p>
Наутро дождь пошёл с новой силой, так что проснулся Пьер расслабленным и безо всякого желания вставать. Вопреки обыкновению Эдмон сам принялся ласкать его, поглаживая живот и бёдра руками, но старательно обходя пах. Когда же Пьер попытался ответить, руки его как обычно были пойманы в плен, и Пьеру оставалось лишь разочарованно застонать.</p>
<p>
Дождь принёс вести из города, суть которых Эдмон, по обыкновению, Пьеру рассказывать не спешил. Едва закончился завтрак, в дверь постучали, и на пороге обнаружился мальчишка-араб с письмом в руках.</p>
<p>
— Господину Бросо, — произнёс он осторожно.</p>
<p>
Эдмон принял письмо и, порвав конверт, быстро пробежал глазами по строчкам. Потом подошёл к Пьеру, внимательно следившему за каждым его движением, поцеловал в лоб и сообщил:</p>
<p>
— Я должен уехать.</p>
<p>
— Куда? — спросил Пьер, не очень-то рассчитывая на ответ. Однако Эдмон ответил:</p>
<p>
— В Рим. По делам. Когда ты возвращаешься в Верону?</p>
<p>
— Я думал вернуться, когда пойдут дожди, но… — Пьер усмехнулся. — Мне нечего делать там одному.</p>
<p>
— Тогда я заеду за тобой, когда освобожусь.</p>
<p>
Эдмон поцеловал его ещё раз и двинулся к спальне собирать вещи.</p>
<p>
— А что делать мне? — крикнул Пьер ему вслед, но в ответ получил лишь короткое:</p>
<p>
— Ждать.</p>
<p>
</p>
<p>
***</p>
<p>
Пьер ждал.</p>
<p>
Дни снова стали долгими, а ночи холодными. Пьеру казалось, что половинку его сердца отделили от груди, а то и вовсе половину тела. Чего-то не хватало, и он без конца чувствовал себя неполным. Чего именно, он знал отлично — Эдмона.</p>
<p>
Пьер хотел снова начать писать письма — но писать было некуда. Дом Эдмона в Вероне пустовал, а куда он мог поехать в Риме — Пьер не знал.</p>
<p>
Целыми днями он сидел и смотрел в окно, на бесконечные струи дождя, бегущие по наклонному скату крыши. Он сливался с этим дождём. Дождь успокаивал его, потому что был слезами, которые Пьер не мог себе позволить.</p>
<p>
Ещё несколько месяцев назад Пьеру казалось, что он счастлив. В его жизни были друзья, и был вечный праздник ночного карнавала.</p>
<p>
Теперь мысли о маскараде казались ему пресными, как и любые мысли, в которых не было Эдмона. Поместье тоже было пустым, но уезжать Пьер не хотел, потому что в городе его не ждало ничего лучшего, чем здесь.</p>
<p>
Так продолжалось две недели. И две недели продолжался дождь. А затем раздался стук в дверь, и Пьер метнулся к выходу.</p>
<p>
Эдмон стоял на пороге — в промокшем насквозь чёрном плаще, с промокшими насквозь волосами. За спиной его стояли двое в мантиях храма Иллюмина, но Пьер не заметил их — с разбегу бросился Эдмону на шею и повис, целуя его глаза и щёки.</p>
<p>
— Эдмон… — шептал он.</p>
<p>
Эдмон взял его за плечи и отодвинул — бережно, но твёрдо.</p>
<p>
— Нам надо поговорить.</p>
<p>
</p>
<p>
***</p>
<p>
Дождь усиливался. Двое храмовников остались ночевать на конюшне, как подобало их обетам. Пьер же сидел в кресле, где провёл вместе с Эдмоном множество вечеров, и внимательно смотрел ему в глаза.</p>
<p>
— Да, я служу Иллюмину, — повторил Эдмон. Он отлично знал, какое впечатление произвели на Пьера его слова.</p>
<p>
Теперь уже молчал Пьер.</p>
<p>
— Законы церкви ты знаешь, Пьер. Я не монах. Я рыцарь ордена Иллюмина. Ордена Мальты. Но я давал обеты и не могу их преступить.</p>
<p>
Пьер продолжал смотреть на него.</p>
<p>
— Твой ответ… я… я догадываюсь, каким он будет.</p>
<p>
— Ты проверяешь меня… — прошептал Пьер упрямо.</p>
<p>
Эдмон покачал головой.</p>
<p>
— Я с самого начала говорил тебе, Пьер…</p>
<p>
Он отвернулся. Смотрел в огонь с минуту, а затем встал.</p>
<p>
— Прости. Это пройдёт.</p>
<p>
— Это пройдёт… — повторил Пьер шепотом. Потом поднялся рывком и схватил Эдмона за плечи, крича: — это не пройдёт, слышишь ты, не пройдёт! Я без тебя чуть не сошёл с ума! Я люблю тебя, Эдмон! В сутане или без! Ну что ты хочешь от меня? Что я должен сделать, чтобы ты… — он сглотнул, подавившись слезами.</p>
<p>
— Пьер, — Эдмон перехватил его руки и отвёл от себя, а затем поцеловал тыльную сторону ладони, оказавшейся сверху. — Пьер, ты знаешь — что. Просить тебя я не буду.</p>
<p>
— Ты… хочешь… Хочешь сделать из меня шлюху, да?</p>
<p>
— Пьер!</p>
<p>
— Как эти… Я ведь видел их. И все будут…</p>
<p>
— Пьер! — Эдмон встряхнул его, так что зубы Пьера с хрустом ударились друг о друга, а затем прижал к груди. — Никогда, Пьер. Если ты и согласишься, ты будешь только моим, слышишь? Я не вынесу, если тебя коснётся… Даже увидит кто-то другой.</p>
<p>
Пьер всхлипнул и уткнулся носом ему в плечо.</p>
<p>
— Я так не могу… — прошептал он. — Эдмон, я так не могу. Я хочу жить. И без тебя я тоже не могу. Понимаешь ты или нет? Почему я… почему я из-за дурацких обетов, которые не имеют смысла…</p>
<p>
— Ты ничего не должен, — Эдмон отстранил его от себя, и когда Пьер снова потянулся к нему, отвёл руки Пьера в сторону. — Я сказал тебе, как есть. Я… думал утаить нашу связь, но это невозможно. Даже здесь о нас уже узнали все, кто хотел знать. Я хотел позволить уйти тебе раньше, чем наша связь стала слишком болезненной для обоих. Видит Иллюмин, я сделал всё, что мог.</p>
<p>
Эдмон отпустил руки Пьера, и те безвольно упали.</p>
<p>
— Прости. Тебе нужно подумать. Не торопись. Не нужно делать того, что заставит тебя мучиться всю жизнь. Пришли мне письмо. Я только попросил бы тебя прислать письмо, даже если… ты скажешь «нет». Чтобы я точно знал.</p>
<p>
Эдмон развернулся и пошёл к двери, собираясь уехать, не дожидаясь наступления рассвета.</p>
<p>
— Не всё, — услышал он из-за спины.</p>
<p>
Эдмон сжал кулаки. Этих двух слов хватило ему, чтобы понять, но Пьер продолжил:</p>
<p>
— Не всё. Ты можешь отказаться от обетов, Эдмон.</p>
<p>
Эдмон сильнее впился пальцами в ладони и, ничего не отвечая, вышел вон.</p>
<p>
</p>
ГЛАВА 9. Осень
<p>
Осень началась внезапно — так показалось Эдмону, оказавшемуся после долгого отсутствия снова запертым в своём городском склепе. Как ни старалась прислуга, всё здесь казалось хозяину пропахшим пылью. Запах тления источали дорогие портьеры и старинная мебель, и теперь уже страх потерять всё это не довлел над Эдмоном — напротив, он мечтал о том, чтобы лишиться этого груза смерти, протянувшегося сквозь года.</p>
<p>
Эдмон не переставал думать о Пьере. Мысли эти занимали его с тех пор, как в поместье Леруа графа настигло письмо от магистра.</p>
<p>
Двадцать лет орден не вспоминал о нём. Двадцать лет лишь послушник Фабьен приходил к нему, чтобы раз в месяц рассказать о новостях и забрать регулярную подать. Двадцать лет — с тех самых пор, как последний поход в Палестину не оправдал ожиданий магистров, судьба рыцарей не интересовала никого, кроме них самих.</p>
<p>
Кто-то плёл интриги, кто-то искал пути услужить Папе. Кто-то просто жил — и к одним из последних причислял себя Эдмон.</p>
<p>
Ничто не обязывало его носить рясу, и он ничем не отличался от обычных людей, кроме обетов, данных Иллюмину — обетов, которые легко обходило большинство адептов.</p>
<p>
Только одного он не мог позволить себе — любить. И именно это несчастье приключилось с ним теперь.</p>
<p>
Эдмон покривил душой, когда сказал Пьеру, что сделал всё возможное. Но мальчишка был умён и, конечно же, легко разгадал его хитрость.</p>
<p>
В самом деле, обеты можно было снять. Существовали разные пути убедить Папу в том, что граф Бросо выполнил свою миссию перед лицом Иллюмина. Эдмон, прежде всего, думал о подкупе — но именно эти намёки сразу же пресек магистр, едва зашла речь о Пьере. Смысла такого упрямства Эдмон не понимал — не он первый и не он последний менял своё решение. Он мог лишь подозревать, что магистр и без того рассчитывает получить всё его состояние по завещанию рано или поздно — но в этом случае ссориться с графом Бросо было тем более глупо.</p>