<p>
— Граф Бросо, я хотел извиниться перед вами. Наше знакомство прошло не слишком удачно. И к тому же я позволил себе недопустимую вольность. Я ни в коем случае не хотел поставить вас в неловкое положение. Поверьте мне.</p>
<p>
Бросо издал невнятный звук, похожий на рычание недовольной кошки, и заметил:</p>
<p>
— Мы, кажется, решили называть друг друга по имени.</p>
<p>
Из его фразы Пьер сделал вывод, что смысл сказанного Эдмон пропустил мимо ушей. И ещё — что можно занимать новый плацдарм.</p>
<p>
— Разумеется, Эдмон, — он улыбнулся и продвинулся вдоль дивана, подсаживаясь ближе. Затем извлёк из-за пояса мешочек с мазью. — Я принёс то, что обещал, — он развязал тесёмку и продемонстрировал Эдмону стеклянный флакон с зеленоватой жидкостью. — Это средство излечивает самые страшные раны меньше чем за день. Но есть одно условие, без которого оно не подействует…</p>
<p>
Пьер замолк, потому что дверь открылась, и на пороге показался дворецкий.</p>
<p>
— Принести вам напитки, господа? — поинтересовался он, бросив на Пьера мрачный взгляд. Вчерашней сцены он явно не простил.</p>
<p>
— Не нужно ничего, — резко, подстать этому взгляду, отрезал Пьер, — просто уйдите и не мешайте нам говорить.</p>
<p>
— Виконт Леруа! — Эдмонд не сильно, но звонко стукнул тростью о пол, — вы всегда позволяете себе говорить с чужими слугами, как со своими?</p>
<p>
— Простите, — Пьер скрипнул зубами. Накал его уверенности ослаб на градус, но не более того.</p>
<p>
— Иди, Леонар. Спасибо, нам не нужно ничего, — сказал Эдмон, поворачиваясь к дворецкому, и Пьер снова скрипнул зубами. С ним самим Эдмон пока что ни разу не был столь мягок.</p>
<p>
— Вы говорили о каком-то волшебном условии, — напомнил Эдмон, когда дворецкий вышел, и в комнате воцарилась тишина. Голос его звучал несколько смущённо, будто он сам уже жалел, что обидел гостя, и это прибавило Пьеру решительности.</p>
<p>
— Всё верно, — он улыбнулся, подсаживаясь ещё чуть ближе, — дело в том, что эту мазь должны наносить руки того, кто её готовил. Иначе она не сработает.</p>
<p>
Уже на последних словах Пьер понял, что где-то промахнулся, потому что лицо Эдмона стало мрачным, а шрамы натянулись, делая его похожим на сказочное чудовище.</p>
<p>
— Вы смеётесь надо мной? — прорычал он и, вскочив с места, ударил тростью о пол.</p>
<p>
— Когда я смеюсь, это обычно заметно по моему лицу! — выпалил Пьер, вскакивая следом. Затем глубоко вдохнул и закончил уже куда спокойнее. — Бросьте, Эдмон. Разве вам не хочется иногда поверить в чудо.</p>
<p>
— Вы… Вы собираетесь сами…</p>
<p>
— А что в этом такого? Мы оба мужчины, полагаю не будет ничего страшного, если я коснусь вашего бедра. Вот так, — Пьер скользнул рукой по бедру Эдмона и тут же придвинулся вплотную к нему, прижимаясь всем телом, и выдохнул уже в самые губы. — Только без брюк.</p>
<p>
Эдмон зажмурился и шумно выдохнул, однако когда он заговорил, голос не слушался его совсем.</p>
<p>
— Вы невоспитанный мальчишка… — прошептал он.</p>
<p>
— Сегодня я ваш врач.</p>
<p>
— Делайте, что хотите, — сдался Эдмон, и Пьер с трудом удержался от того, чтобы скользнуть губами по его губам, когда увидел расслабленное выражение усталости на его лице.</p>
<p>
«Не всё сразу», — одёрнул он себя, а вслух произнёс:</p>
<p>
— Тогда нам лучше пойти туда, где нас не потревожит прислуга. С какой бы любовью вы не относились к своим дворецким.</p>
<p>
К удивлению Пьера, Эдмон спорить не стал. Он провел гостя в будуар и остановился у узкой кровати в стенной нише, в которой явно никогда не спали.</p>
<p>
— Что дальше? — спросил он, останавливаясь напротив Пьера, и на сей раз юноша заметил в его глазах любопытство и лёгкую усмешку. Эдмон будто ждал и хотел узнать, как далеко Пьер собирается зайти.</p>
<p>
Пьер шагнул вплотную к нему и, дёрнув ремень, спустил с мужчины нижнюю часть туалета. Затем скосил глаза, глядя на откровенно довольный ситуацией пах — и тут же отвернулся, делая вид, что ничего не заметил.</p>
<p>
— Сядьте, — Пьер сопроводил свои слова лёгким толчком в грудь, и Эдмон тут же упал на кровать.</p>
<p>
Пьер присел на корточки у его ног и провёл ладонью по обнажённому теперь бедру. Кожа у графа была бледная, и к ней было приятно прикасаться. «Вряд ли он всё ещё служит… чем же он занимается теперь?» — промелькнула в голове юноши короткая мысль и тут же исчезла, когда он коснулся бинта и принялся медленно распутывать его.</p>
<p>
Пьер не боялся крови, но и не сказать, чтобы любил её. Кровь незнакомых людей была ему безразлична. Рана же на бедре Эдмона вызвала отчего-то острый приступ сочувствия, и он осторожно погладил розовую кожу совсем рядом кончиками пальцев, от чего Эдмон вздрогнул и тут же затих. А ещё…</p>
<p>
— Рана совсем свежая, — произнёс он тихо и поднял взгляд на лицо Эдмона.</p>
<p>
Тот молчал.</p>
<p>
— Я думал, вас беспокоит старый шрам, — пояснил Пьер.</p>
<p>
— Это что-то меняет? — спросил Эдмон резко и попытался сесть, но Пьер тут же толкнул его в живот, заставляя опуститься обратно на подушки.</p>
<p>
— Лежите смирно и не мешайте мне. Поговорим потом.</p>
<p>
Пьер принялся обрабатывать края раны, затем снова прикрыл её бинтом и, уже поднимаясь, сказал:</p>
<p>
— Не нужно вам вставать. Я завтра приду и проведаю вас. Если понадобится, нанесу мазь ещё раз.</p>
<p>
Эдмон смотрел на него удивлённо. Пьер явно перешёл ту границу, за которой по представлениям Эдмона должен был повернуть назад. От осознания этого Пьер почему-то не почувствовал торжества, напротив, теснота в груди стала ещё сильнее. Захотелось наклониться и поцеловать всё-таки эти упрямые губы, но Пьер снова сдержался.</p>
<p>
— Кто вас ранил? — спросил он, стараясь не выходить более за рамки светской вежливости.</p>
<p>
— Это не ваше дело.</p>
<p>
Пьер посмотрел на него и поджал губы.</p>
<p>
— Знаете, граф Бросо, вы редкостный хам. Будь на вашем месте кто-то другой, я бы давно уже плюнул на него.</p>
<p>
— Так чего же вы ждёте? Что во мне такого, что вы ко мне прицепились как клещ?</p>
<p>
— Я к вам… — Пьер задохнулся от возмущения. Не говоря больше ни слова, он развернулся на каблуках и пулей вылетел в коридор. Вихрем пронёсся к выходу и запрыгнул в карету.</p>
<p>
Всё дорогу в нём клокотала ярость, и только у самого дома он успокоился немного. Едва увидев Рико, он потребовал чернила и перо, а когда получил то, что просил, набросал несколько строк и всучил конверт мальчику.</p>
<p>
— Ты знаешь, кому.</p>
<p>
Спал Пьер плохо. А едва проснулся, получил ответ.</p>
<p>
«Вы просили выяснить, что делал наш протеже последнюю неделю. Это было нетрудно. В первый день он много ездил по городу, был у нескольких знатных господ. Прислуга с охотой сообщила нам, что он искал неких незнакомцев, предпочитающих фиолетовые маски и кинжалы из Дамаска. В конце концов он отыскал таковых на второй день — как говорит горничная дома Дюран, эти господа находятся на службе у графа Дюран.</p>
<p>
Утром следующего дня наш протеже был столь неосмотрителен, что его видели у монастыря Сан Бернандино. Он дрался на шпагах с неким господином в пунцовом плаще. Неизвестный получил отметину на щеке в виде буквы „V“, а наш друг — довольно серьёзное ранение в ногу. С тех пор он своего особняка не покидал».</p>
<p>
Пьер уронил руки на покрывало и ошарашенно уставился перед собой. Перед глазами его как наяву стояли фиолетовые маски двух насильников и Жереми, прикрывающий щёку плотным шарфом. А ещё — некрасивая, ещё не до конца подсохшая рана на сильном бедре, от вида которой сжималось сердце.</p>
<p>
</p>
<p>
ГЛАВА 3. Зеркало</p>
<p>
Нога болела. Несмотря на все уверения вздорного мальчишки, боль не только не исчезла — к ней прибавилось жжение, от которого хотелось лезть на стену. И хотя Эдмон обычно равнодушно относился к боли, с каждой минутой он испытывал всё меньше доверия к чудотворному бальзаму, который неизвестно где откопал проклятый Пьер.</p>
<p>
В том, что Пьер был проклятьем, Эдмон убедился уже довольно давно. Мысли о мальчике так прочно засели у него в голове, как не могла засесть в теле стрела с раздвоенным наконечником.</p>
<p>
Трижды проклял Эдмон тот день, когда впервые увидел его на карнавале. Мысли о Пьере делали Эдмона слабым. Они не давали сосредоточиться и сбивали привычный ритм жизни, отмерянный до мелочей.</p>
<p>
Эдмон поддался этой слабости, когда Пьер прижимался к нему всем телом, будто ненароком поглаживая бедро сквозь тонкую ткань — и теперь Эдмон платил за эту слабость своей болью.</p>
<p>
Мысль о закономерности наказания успокоила Эдмона. В отличие от всех других мыслей о Пьере, она приводила мироздание в порядок, объясняя причины и следствия событий.</p>
<p>
Другие были куда менее утешительными и роились в голове, как тысяча диких пчёл, не давая сосредоточиться ни на одной.</p>
<p>
Всё ещё тяжело опираясь на правую ногу, Эдмон прошёлся по спальне из одного конца в другой, а затем, вернувшись, остановился у туалетного столика и сдёрнул покрывало с огромного зеркала в витой золотой оправе.</p>
<p>
В воздухе тут же запахло пылью, и Эдмон чихнул — сдувая новые пылинки и заставляя их кружиться в воздухе.</p>
<p>
— Леонар! — крикнул он. Где-то далеко послышался шум, который тут же стих. — А… — Эдмон махнул на дверь рукой, и сам, скомкав в руках покрывало, протёр зеркало, образуя посередине него чистое пятно. Посмотрел на отражение своего изрезанного шрамами лица и тут же отвернулся к окну.</p>
<p>
Даже сам он с трудом мог смотреть на то, что стало с его лицом. Что уж говорить о том, чтобы наказывать подобным образом молодого красивого юношу.</p>
<p>
Эдмон давно понял, что любовные утехи не для него.</p>
<p>
Он, безусловно, оставался мужчиной и, как и многие его братья по Ордену, не брезговал городами для развлечений. Однако Обет давался ему куда легче, чем многим другим, потому что он давно уже понял, что любить его таким, каким он стал, не станет никто.</p>
<p>
Вот уже двадцать лет прошло после его путешествия в Палестину. Путешествия, которое не имело смысла, как и все восемь предыдущих. Семьдесят его братьев оставили на Святой Земле жизнь. Он — всего лишь будущее, которого у него и без того никогда не было.</p>
<p>