— Возьми меня, — просипел он, сглотнул вязкую слюну. — Возьми. Хочу твоим быть.
— У тебя есть масло? — спросил Зимний. — Не хочу причинять тебе боль.
Где-то на тумбочке должна была стоять смазка. Брок скосил затуманенный желанием взгляд в сторону, потянулся, зацепил кончиками пальцев нераспечатанный флакон. Его трясло, колотило словно подростка, впервые оказавшегося в постели с самой красивой девочкой в школе, и не просто так, а по любви.
Брок обхватил Зимнего ногами, вжал в себя сильнее и застонал, запрокинул голову, открывая шею. Зимний тут же поцеловал его, прикусывая, а потом скользнул вниз, целуя соски, живот, бедра.
Он облизал член Брока, как большой леденец, обласкал языком налитую головку и забрал член в рот. Пальцами провел по промежности, погладил мошонку и двинулся ниже.
Вздрогнув, когда входа коснулись прохладные от смазки пальцы, Брок со стоном развёл ноги шире, повёл бёдрами, предлагая себя. В голове мутилось, было слишком хорошо, жарко и одновременно тесно в собственном теле. Брок подвывал, двигал задницей, насаживаясь на длинные, ласкающие его изнутри пальцы, попадающие со снайперской точностью по простате.
Сочтя, что Брок достаточно готов, Зимний закинул его ноги себе на плечи, почти складывая пополам, и медленно толкнулся в растянутую, скользкую от смазки горячую дырку. Жарко, обволакивающе, сладко, упоительно, так хорошо!
Брока выгнуло дугой, выжигая воздух из лёгких. Непривычное чувство растянутости, почти болезненная наполненность сбивали с настроя, но ладони, губы, первое несмелое движение стёрли все неприятные ощущения, снова вознося на небо, заставляя вздрагивать, хватаясь непослушными руками за плечи Зимнего, просить о большем, умолять не останавливаться.
И Зимний не останавливался, тараня тело Брока, заставляя его хрипеть от возбуждения, цепляться и подмахивать. Брок был таким живым, таким отзывчивым, с ним и сам Зимний словно наполнялся жизнью.
Свечи наполняли спальню коричным, яблочным, ванильным ароматом. Эти запахи смешивались с собственным запахом Брока, делая его совершенно упоительным.
Тело превратилось в одну сплошную эрогенную зону, сходя с ума от любого прикосновения. Брок распахнул глаза, не видя ничего вокруг, кроме Зимнего, совершенно волшебного в ореоле колышущегося пламени свечей, дёрнулся под ним, насаживаясь, пропуская в себя на полную, и закричал, выплёскиваясь, заливая нестерпимо горячей спермой живот.
Зимний задрожал, чувствуя, как Брок сжимается вокруг него, и тоже кончил, глухо завыв.
Нутро залило холодом, Брок дернулся, замер, хватая воздух ртом. Их близость с Зимним отличалась от любой с кем-то другим, как день и ночь.
— Охуеть, — прохрипел Брок, прижал голову Зимнего к своей груди.
Зимний осторожно вышел из него и лег рядом, устроив голову на плече и обняв Брока за талию. Он был удовлетворён, ему было тепло, он был сыт. Почти счастье.
========== 6. ==========
Брок не знал, как Зимнему удаётся сбегать с базы и в то же время не попадаться на камеры слежения, натыканные буквально на каждом метре, попадать в нему в квартиру, машину, оказываться рядом в любую свободную минуту, да и не задумывался об этом особенно. Ему было хорошо, впервые спокойно до того, что он позволил себе расслабиться. И, по всей видимости, зря.
— Я видел вас вместе, — самодовольно усмехнулся Рассел, поймав Брока в спортзале, когда тот был один, отправив своих ребят отсыпаться в казарму. — Видел и сложил два и два!
— И что? — хмыкнул Брок, внутренне обмирая. — Ну даю я супероружию за член подержаться. Что в этом плохого?
— Но регламент…
— В жопу! Зимний сбоит? Не выполняет приказы? Проёбывает миссии? Душит техников? — оскалился Брок, поднявшись со скамьи, навис над растерянно моргающим Расселом.
— Н-нет.
— Вот и с чем ты пойдёшь к Пирсу? Что бы я ни делал с Деткой — оно работает!
Зимний, бесшумно нарисовавшийся в дверях, скользнул к Расселу и положил металлическую ладонь ему на шею. Слегка сжал, поглаживая артерию указательным пальцем. Тот тихо, совсем по-женски взвизгнул, затрясся всем телом.
— Детка, не надо, — Брок поднял руки в примирительном жесте, коснулся ладонью железных пальцев, ласково погладил, щедро делясь своим теплом. — Пусть катится на все четыре стороны.
Рассел больше не лез, по крайней мере, не пытался противостоять в открытую, но и не гадил. Если бы Брок хоть немного засомневался в его действиях, почувствовал угрозу для Зимнего, самолично прирезал бы идиота, но тот затихарился.
Надо было что-то делать.
— Слушай, — Брок привалился к плечу Зимнего, краем глаза наблюдая за проверяющими оружие бойцами. — Что тебя держит в «Гидре»? Почему ты здесь, а не на свободе? Ты же сильнее нас всех, вместе взятых.
— Я не помню, — признался Зимний и добавил: — Пока не помню. Что-то держит.
— Придумаем что-нибудь, — пообещал Брок скорее самому себе, а не Зимнему.
Весь полёт Брок просидел молча, бездумно разбирая и собирая зауэр, не среагировал на дежурную шутку Таузига, не услышал вопросов Роллинза. Не до них было. Что-то надвигалось, Брок чувствовал это копчиком.
Зимний тоже молчал. Сидел с Броком плечом к плечу и пытался вспомнить, почему же он подчиняется «Гидре» — любому в «Гидре», как это произошло и когда?
Когда аппарель коснулась земли, выпуская бойцов из брюха джета, Брок вскинулся, переключаясь в боевой режим. Сейчас он отвечал не столько за себя, сколько за людей, что шли следом, и никто не должен был пострадать только потому, что командир ударился в меланхолию.
Это была стандартная операция по зачистке. Против Страйка были такие же наёмники, которых Зимний одного за другим снимал из снайперки до тех пор, пока Брок, его Брок, не упал, нелепо взмахнув руками.
Зимний понёсся к нему, готовый убивать любого, кто ему воспрепятствует.
Брок едва успел понять, что произошло. Вот он кричал, надрывая голос, отстреливался почти в упор, прикрывая на мгновение замешкавшуюся Мэй, а вот дернуло болью в подрёберье, кувыркнуло, выбивая землю из-под ног.
На мгновение оглохнув и ослепнув, Брок зажмурился, облизал пересохшие губы и снова открыл глаза. Над ним в пронзительно яркой синеве плыли лёгкие белоснежные облака… рядом что-то взрывалось, кричали люди, кто-то тряс его, не давая немного передохнуть.
Зимний отшвырнул в сторону Мэй, рявкнув:
— Выполняй задачу.
Испуганная его рыком, она понеслась дальше, стреляя. Роллинз раздавал команды, которые раздражающе рявкали в наушнике.
Броку разворотило живот разрывным. Бронежилет не спас. Из живота, подчиняясь толчкам сердца, выплескивалась кровь, и Зимний припал к ней, как к источнику вечной молодости, не давая ни капле упасть на землю.
А когда глаза Брока почти закрылись и руки и ноги похолодели, Зимний вскрыл себе запястье, разжал Броку челюсти и велел:
— Пей.
Прохладная темная кровь струйкой сбегала между губ, которые Зимний столько целовал. Зимний уже почти отчаялся, уже почти решил, что не успел, но тут Брок сглотнул.
Гортань опалило огненным вихрем, он лавой потёк дальше, выжигая всё за собой, клеймя, изменяя. Брок пил, не понимая, что течёт ему в рот, захлебываясь, пытаясь вдохнуть между глотками, цеплялся пальцами за жёсткий рукав куртки.
— Пей, дитя, пей, — приговаривал Зимний, поддерживая Брока под затылок металлической ладонью. — Мое дитя, мой потомок, кровь от крови моей отныне и во веки веков.
Желудок скрутило судорогой, словно Зимний сунул железные пальцы ему в брюшину, накрутил на кулак кишки и потянул на себя. Брока выгнуло, выломило, затрясло словно в лихорадке, он закричал, срывая горло. Мир вокруг изменился, вспыхнул чересчур ярко и поплыл куда-то в сторону, окончательно заваливая горизонт под каким-то невероятным углом.
Зимний прижимал к себе своё новорожденное дитя, глядя, как затягивается развороченный живот, как тело выталкивает искорёженную разрывную пулю, как красные края раны розовеют, белеют, исчезают.
— Всё, всё, — шептал он, зная, что Брок его слышит. — Вот твой новый мир, мое дитя.
Зимний знал, сам не ведая откуда, что сейчас Брока надо накормить, а потом не дать ему, ведомому голодом, наброситься на остальной Страйк. Пока Брока корёжили судороги и дрожь, он нашёл и приволок к нему контуженного — кого-то из врагов, свои ушли вглубь чужой базы, — надрезал шею и дал бешеному от незнакомого прежде голода Броку вволю напиться горячей крови.
С клокочущим рыком Брок подался вперёд, вцепился зубами в плоть, глотая что-то невероятно вкусное, пряное. Тело ожило, потянулось к источнику живительной влаги, завибрировало изнутри голодным урчанием. Брок пил-пил-пил, не в силах остановиться, оторваться, усмиряя зверя внутри себя.
— Боже, — выдохнул он, когда кровь перестала литься из раны, отпихнул мертвеца и вжался в куртку на груди Зимнего.
— Пойдем, поможем парням, — Зимний обнял его, а потом помог подняться на ноги. — Надо завершить миссию.
Брок поднялся, влекомый инерцией, сделал пару шагов вперёд и только тогда сообразил, что мир вокруг изменился до неузнаваемости, что тело не болит и, наоборот, стало каким-то незнакомо лёгким, ловким. Он оглянулся на Зимнего.
— Что… что произошло? — коснулся ладонью насквозь мокрого развороченного броника. — Я не умер…
— Ты не умер, — согласился Зимний. — Не успел. Я остановил тебя на краю. Теперь ты моё дитя. Такой же, как я.
— Как ты? Дитя? — Брок пятернёй чесанул затылок, окончательно растрепав волосы, хотел спросить ещё много чего, но за спиной оглушительно грохнуло, сотрясая землю.
Подхватив свою винтовку, Брок ринулся в самую гущу, хотя ему и было странно, непривычно ощущать мир настолько ярко. Казалось, что он видел и слышал раньше, чем противник успевал нажать на курок, метнуть гранату.
Тело слушалось плохо, Брок то и дело промахивался, не успевая совладать с новыми реакциями, но в какой-то момент приспособился и громко зарычал.
Зимний держался рядом, присматривая за Броком — своим первым потомком. Создание чайлда освободило его. Теперь он помнил и знал о себе всё. И знал, что будет делать дальше.
Но пока надо было оберегать ещё нетвердо стоящего на ногах Брока — и закончить миссию.
Противник падал за противником. Брок рвался вперёд, закинув мешающий автомат за спину и справляясь руками, так было быстрее и проще, сворачивал шеи, ломал руки и носы, выдёргивал своих бойцов буквально за шкирку из лап смерти и смог остановиться, лишь когда кто-то заорал:
— Всё!
Брок обернулся, оскалился замершему в двух шагах от него Роллинзу и с наслаждением слизал с ребра ладони чью-то кровь.
Зимний обнял Брока за плечи, чувствуя, что в том всё ещё бурлит ярость, и шепнул:
— Усмири себя. Хватит.
Дёрнувшись, Брок попытался вырваться из хватки своего… кого? Кем теперь ему был Зимний? Любовником? Отцом? Создателем? Богом? Всё смешалось в голове.
Зимний улыбнулся. Строптивое дитя. Ещё не скоро, очень не скоро Брок сможет действительно противостоять Зимнему, но тому нравилось, что его дитя не сдаётся и не прогибается.
— Командир! — к Броку подскочила насмерть перепуганная Мэй, обняла его, вжалась холодным носом в шею, и тот поплыл, одурманенный сладким желанным запахом.
— Не сметь! — шёпот Зимнего кнутом хлестнул вдоль хребта. — Это наш отряд. Страйк неприкосновенен.
Брок стиснул зубы в последний момент, удержавшись, не причинив вреда «своему ребёнку». Он ласково погладил Мэй по спине и отстранил от себя, заглянув в лицо в поисках страха или чего другого, что может испытывать простой человек, столкнувшись с чем-то настолько невероятным, как практически воскрешение из мёртвых, но она не боялась, как и все остальные бойцы, сгрудившиеся рядом, они лишь с благодарностью смотрели на Зимнего, готовые все как один доверить ему свои жизни за жизнь своего командира, расплатиться.
— Давайте уже домой, — негромко сказал Брок, улыбнувшись краешком губ.
========== 7. ==========
— Если ты голоден, ты можешь есть «Гидру», — очень тихо сказал Зимний Броку в джете. — И я могу. Мы съедим их всех. Начиная с голов.
Он облизнулся. Съесть Пирса было заманчиво. Не потому, что он был какой-то особенно вкусный, а потому, что Пирс упивался своей властью над Зимним. Но его время вышло.
Брок не ответил. В горячке боя он ещё не до конца понял, что с ним произошло, не сумел оценить всех изменений в теле и сознании. Чужая жизнь никогда не была для него приоритетом, но сейчас он каждого своего бойца будто бы видел изнутри: как бились их сердца, разгоняя по венам и артериям кровь. Видел, как одним прикосновением прекратить их существование, и не мог понять, рад ли он таким знаниям. И голод, постоянный неутолимый голод. Как Зимний жил с ним, не срываясь?
— Ты научишься, — шептал Зимний. — Я научу тебя всему. Сейчас мы прилетим и ты найдешь себе еду. И я найду. Ты сильный и стойкий, у тебя потрясающая воля, ты смелый. Ты мое дитя.
Брок скосил взгляд на Зимнего и снова промолчал.
Его коробило от этого «Дитя». Рвало на части от непонятности ситуации, в которой он оказался. Не привыкшему подчиняться никому, Броку сейчас приходилось признать, насколько Зимний на самом деле сильнее и опаснее. Непонятно было, почему тот позволял так долго «дёргать себя за усы».
Брок стянул тяжёлый от крови броник, скинул его к ногам, любуясь страшной раной. Да, после такого не выживают.
— Спасибо, — прошептал он, зная — Зимний услышит и поймёт правильно.
— Переоденься, — шепнул тот. — Тебе нельзя к медикам. Ты ещё не умеешь запускать себе сердце.
Кто-то из бойцов принёс чистую смену одежды. Роллинз подхватил испорченное и куда-то уволок. Брок знал, что никому из них ничего объяснять не придётся, никому не нужно будет угрожать или упрашивать сохранить произошедшее в секрете. Они не скажут ни слова никому из посторонних, чужих людей.
Зимний сидел, довольный. Он мог бы создать из Страйка свою стаю, но не видел в этом необходимости. Достаточно того, что каждый из бойцов всецело доверял и подчинялся Броку.
База встречала их безмолвием и сильным порывистым ветром, но Броку всё чудился и чудился внимательный испытывающий и немного недовольный взгляд в спину, будто бы кто-то ждал совершенно другого результата их миссии и теперь безмолвно злился, не позволяя себе выплеснуть агрессию.
Брок шёл по коридору, удивляясь, как раньше не слышал всю какофонию звуков вокруг: все эти шорохи, скрипы, тихий шелест голосов за стеной, а Зимний так жил всегда.
— Проводи меня к техникам, — выдохнул Зимний так тихо, что только Брок его и услышал. — Регламент.
Как Брок ненавидел те минуты, когда к Зимнему прикасался кто-то чужой, когда приходилось стоять у стены и только наблюдать. И если тогда он мог только злиться, то сейчас, чувствуя Зимнего всем собой, был в ярости.
— Идём, — выдавил из себя Брок.
Техники, как обычно, безэмоционально выполняли одни и те же действия, выученные Броком за многие месяцы работы. Он всё так же стоял на своём месте и следил, зверел от каждого касания, но сдерживался, молчал, желая только одного — оказаться снова в их спальне, на огромной кровати, прижаться к Зимнему, хотя больше и не мог, по всей видимости, согревать его собой.
Эта мысль больно резанула по сердцу.
Он… больше… не может… согреть…
Значит, ему нужна замена.
Техники вкололи Зимнему препараты, которые больше на него не действовали, «накормили» белковой болтушкой из высоких пластиковых стаканов, заполнили протоколы и вымелись.
— Придержи, — шепнул Зимний, взглядом указав Броку на Рассела.
— Даже не поздороваешься? — в спину тому сказал Брок, заставляя остановиться, втянул носом воздух, вычленяя из всех запахов его собственный, приятный, чистый, без примеси химической отдушки, такой, какой надо. Рассел пах очень вкусно.
— А есть смысл? — Рассел рассеянно улыбнулся, поправил ворот халата. — Тебе ведь есть теперь кому за член держаться.
Зимний едва заметно улыбнулся. Брок был голоден — теперь он всегда будет голоден — и Расселу осталось недолго.