- Постой… - выдохнул он. - Это… это был ты?
Мерлин не хотел верить в правоту своих слов. Но чем дольше было молчание, тем яснее он понимал, что угадал.
- Ты подстроил все это? Устроил беспорядок, а затем напал на меня!
- Да, - кивнул Жрец. - Это был наш сегодняшний урок. Я оставил следы нападения, чтобы заставить тебя насторожиться. Помнишь, что я говорил, Мерлин? Ты всегда должен быть готов к атаке.
- Но… - Мерлин резко вздохнул от возмущения, и это отозвалось остаточной болью в груди. - Ты чуть не убил меня!
- Но ты справился, - невозмутимо парировал Жрец. - Применил Древнюю магию. Пусть и в последний момент. Я уже начинал беспокоиться, что ты не успеешь.
Это заявление заставило сердце Мерлина забиться чаще.
- То есть… - произнес он, боясь озвучить то, что пришло в голову, - если бы я ничего не сделал, ты бы убил меня, да?
Жрец не ответил, лишь облизал губы кончиком языка. И Мерлин внезапно понял, каким был бы ответ. Он резко откинул плед и, спустив ноги, принялся одевать ботинки. Жрец молчаливо наблюдал, как юноша одевается.
- Ты не придешь больше? - спросил он, когда Мерлин застегивал пуговицы пальто.
- Для чего? - выдохнул юноша гневно. - Чтобы однажды ты решил в качестве урока пытать меня? А потом нечаянно убил?
- Я бы не причинил тебе зла, - отозвался Жрец. Юноша взглянул в его старое холодное лицо, и процедил сквозь зубы:
- Разве?
Схватив палочку, он направился к выходу, полный решимости никогда больше не возвращаться в этот дом.
- Только сильный может постичь Древнюю магию. И только так! - выкрикнул ему вслед Жрец. - Я знал, что ты справишься. Если не разум, то инстинкты спасли бы тебя. Мерлин, я бы никогда не стал тебя убивать!
Но Мерлин не слушал. Он лишь думал о том, как спрятать уродливые синяки на своем горле, чтобы не вызвать тревогу близких.
- Ты все равно вернешься! - не унимался Жрец. - Никто не может сбежать от своей судьбы, Мерлин Гвин! Никто!
***
Гвин сидел напротив Джейн, не сводя с нее глаз. Впервые он кому-то открылся так сильно. Не просто рассказал, а показал то, что произошло с ним. То, что его сломало. Открыл свою душу, свою рану и боль. И сейчас чувствовал себя таким беззащитным, наиболее уязвимым, чем раньше. Но видя в глазах Картер собственную боль, он знал, что эта девушка не скажет никому и ничего, даже своим друзьям - мародерам.
Разговор их о Древней магии и жизни Гвина был закончен. Джейн поднялась, чтобы уйти, но отчего-то остановилась в дверях. И профессор не удивился. Это нормально, что после увиденного у нее много вопросов.
- Сэр… - неуверенно пробормотала она, глядя на мужчину.
- Да?
- Могу я спросить еще кое-что?
Столько мольбы и сожаления во взгляде. Но разве не этого она хотела, когда полезла во все это? И получила сполна. Узнала правду, которую не способна вынести. Гвин кивнул, сжав губы.
- Вашу… - голос Джейн был робким и тихим, - вашу семью убил тот Жрец, с кем вы сражались в лесу?
Воспоминания об этом острым лезвием разрезали сердце. И в памяти Гвина всплыло ненавистное искаженное лицо. Вспомнилась та злость, что охватила его. Та ненависть, несравнимая ни с чем в мире.
- Да. Это был брат того, кого я убил первым. Тогда ему удалось сбежать. И он отомстил мне.
Он убил всех, кого любил Гвин. Уж лучше бы он убил самого мужчину. Потому что то, что осталось, это не жизнь. Даже смерть лучше. Потому что мертвые не чувствуют боли. Все-таки Жрец был прав. Никто не может уйти от своей судьбы. А судьба Гвина была величайшей трагедией.
Лицо мужчины исказилось, поддавшись открытым эмоциям. И Картер испуганно произнесла голосом, полным сожаления:
- Простите меня, сэр. Я не должна была спрашивать. Простите.
Она опустила взгляд, виновато прикусив губу. И Гвин бы хотел остановиться, но он так давно не был ни с кем откровенен. А скрывать что-то от этой девушки уже не было смысла. Она и так знала о нем больше, чем кто-либо в этой школе. Да и, наверное, во всем мире.
- Я нашел его через две недели после… - полным боли голосом произнес Гвин. Горе вновь захлестнуло его с головой. Вытащив наружу свою трагедию, он словно заново пережил все это. - То, что я сделал с ним, не достойно мракоборца. Я был сломлен и слабо отличал правосудие от мести. Но я не жалею. Он это заслужил.
Он бы и сейчас поступил так же. Пусть это не было правильно. Пусть своим поступком он нарушил все законы мракоборческой чести. Все равно. Он сделал то, что единственно считал правильным. Он был воплощением тьмы и зла. Когда-то давно мисс Маккинон спросила, какой был бы боггарт у профессора Гвина. Тогда мужчина ушел от ответа для них. Но для себя-то он знал, чего боялся больше всего. Потеряв все, он не боялся больше остаться один. Его не пугали смерть и боль. Война и разруха не вызывали в нем ужас. Единственное, чего он боялся - это стать тем злом, что был однажды. Потому что если он вновь позволит тьме поглотить свое сердце, миру придет конец.
========== Страница шестая, в которой все продолжается. ==========
- Я люблю тебя, Роза. С того дня, когда впервые увидел тебя в этой смешной шляпе посреди Большого зала. С самого первого взгляда, - прошептал юноша.
Теплые руки нежно обвили шею.
- И до последнего вздоха, - выдохнула в ответ Роза. И поцеловала его.
- Значит, я прощен? - Мерлин пытливо заглянул девушке в глаза. Ему всегда казалось, что они особенного весеннего цвета. Цвета тающего снега. Поры надежды и любви. Девушка провела рукой по его волосам, так же не отводя взгляда.
- Да, - ответила она. - На самом деле я не обижалась на тебя. Просто… пойми, Мерлин. Я очень беспокоюсь. Что я должна была думать? Ты пропал куда-то в свой выходной на весь день, а вернулся с такой шеей, словно тебя душили. И ничего мне не рассказываешь. Это пугает меня. Мерлин… Я лишь хочу, чтоб ты доверял мне.
- Я и доверяю, - Мерлин прикоснулся губами ко лбу девушки. - Срочный вызов. Я не успел тебя предупредить. А затем лишь не хотел волновать. Я мракоборец, Роза. Ты должна привыкнуть к моим исчезновениям и ранам. Потому что это неизбежно.
Роза понимающе кивнула, опустив взгляд.
- Я знаю. Только… будь осторожен, ладно?
- Конечно, - Мерлин прижал девушку к себе, крепко-крепко обняв. Теперь все будет хорошо. Он не вернется к Жрецу. Однако чем больше проходило времени, тем меньше становилась уверенность юноши в правильности этого поступка. Не погорячился ли он? Ведь Жрец не убил его, хотя мог. И детей учат плавать, бросая в воду. Быть может, это то же самое? Может, правда, чтобы постичь магию жизни и природной силы, нужно научиться рисковать чем-то важным? Своей жизнью, например. Может, адреналин в крови и вызывает Древнюю магию, способствует ее развитию.
Мерлин бы никогда не показал Розе свои синяки, но не спать же в шарфе? От остальной семьи ему удалось скрыть эти раны с помощью рубашки с высоким воротником, но Розе пришлось открыться. Юноша помнил ее глаза, полные ужаса. И тогда ему казалось, что он поступил правильно, отказавшись рисковать и дальше доверять Жрецу. Но сейчас… Все менялось. Первые эмоции проходили. И в дело вступал разум. И вот он-то и заставлял Мерлина сомневаться. Не ошибся ли он? Прошло уже восемь дней. Восемь дней без Древней магии. Поразительно было то, что юноша, не отдавая себе в этом отчета, все-таки считал дни. Не выбросил из головы, не забыл. А считал. Каждый день. Иногда по ночам, когда Роза уже спала, Мерлин выбирался из постели и, накинув пальто, выходил на улицу. Дышал морозным воздухом зимы и слушал. Он сам не понимал, почему делал это. Наверное, оттого, что живущей в нем Древней магии был нужен выход. Хоть какой-нибудь. И этот оказался последним оставшимся у юноши.
- О чем же ты думаешь тогда? - голос Розы резко вытащил Мерлина из мыслей о Жреце. Ее лицо было совсем близко, внимательное и строгое. Она не потерпит ложь сейчас, когда они только что говорили о доверии.
- Понимаешь… - подобрать нужные слова оказалось не так-то просто, - был один человек…
- На работе?
- Ну… да, - это не была полная ложь. Ведь Жрец обучал его защите и борьбе - тому, чем занимались мракоборцы. - И… в общем, я ему верил, а он повел себя не так, как я ждал. Более… резко.
Это звучало глупо, неверно, искаженно. Ведь все было не так. Но рассказать о Древней магии Мерлин не мог. Его сдерживало не только слово, данное Жрецу, но и тревога за Розу. Это опасные знания, а он не хотел рисковать девушкой.
- И теперь я не уверен, что хочу видеть его и дальше и работать с ним.
- Нет? - ладошка Розы коснулась его руки, их пальцы переплелись. Мерлин взглянул в лицо девушки и увидел в нем легкую смешинку.
- Что смешного?
Уголки губ Розы вспорхнули вверх, но девушка сумела вовремя их удержать.
- Как давно вы не виделись?
Мерлина удивил это вопрос. Он-то ждал, что Роза начнет расспрашивать, кто, что и почему, и пытался уже придумать, как выпутаться, не соврав.
- Что? - охнул он. И тотчас качнул головой. - Восемь дней.
- Восемь дней, Мерлин? - Роза вскинула брови. - И ты еще сомневаешься, хочешь ли с ним работать?
Мерлин непонимающе свел брови. Хотя в самой глубине души он догадывался.
- Какой же ты дурак, Мерлин Гвин, - рассмеялась Роза. - Ведь если бы ты не хотел его увидеть, разве бы ты ходил эти восемь дней в постоянных раздумьях? Разве считал бы дни? Нет. Ты бы просто забыл. Но раз ты помнишь, раз думаешь, то тебе не все равно. А пока не все равно, за это стоит бороться. Нет?
Мерлин улыбнулся. Он всегда поражался, какой же умной и мудрой была его девушка.
- Может, ты и права, - выдохнул он. - Может, и да.
***
С поля для квиддича доносились крики, потому Гвин встал и закрыл окно. Сегодня играли Слизерин и Пуффендуй, и смотреть на этот матч у профессора не было ни малейшего желания. Настал апрель, а с ним выполз еще один повод для новой порции старой боли - в апреле был День Рождения Мартина.
Мужчина проснулся в пять утра от жуткой разрывающей боли в голове. И едва открыл глаза, как воспоминания затопили его высокой черной волной. Раньше в этот день он всегда вставал пораньше, чтобы первым поздравить брата. Но неизменно заставал в его комнате Марлин, всегда его опережавшую в этом. Даже когда они еще были совсем детьми. Даже когда делили комнату. Гвин помнил, как открывал глаза по сигналу будильника, поворачивал голову и видел маленькую Марлин, прильнувшую к сонному недовольному пробуждением Мартину. «Марти, Марти!» - звонкий детский голос сестренки звучал в голове так ясно, будто это было вчера. Словно она еще была жива.
И как мог Гвин пойти на квиддич, где все радостны и счастливы, когда сердце его разрывается? Мартин всегда любил квиддич, Марлин играла за сборную факультета. Нет, Гвин не мог туда пойти. Не в этот день.
Сегодня у него не было уроков, что позволяло закрыться в своей комнате, как в панцире и, наконец, дать чувствам убивать себя открыто. Здесь никто не увидит его страданий и боли. И Гвину был нужен этот перерыв. Для того чтобы завтра вновь надеть каменную маску и стать спокойным и уверенным профессором, без прошлого за плечами.
Звуки прервались с закрытием окна, и комната наполнилась густой тишиной. Гвин вернулся в постель и лег, спрятав голову под подушку. Будто так можно было спастись от воспоминаний.
Лицо Мартина, уверенно и твердое, внушающее спокойствие, стояло перед взором. Добрая, немного наивная улыбка. В нем было больше от отца. Вот Марлин обнимает его. Лохматая смешная. Упрямая, дерзкая и немного капризная девушка. Красивая и очень храбрая. Она должна была быть счастливой. Они оба. Прожить долгую полную красок жизнь. Но не сложилось. Их средний брат впутался в историю, расплатиться с последствиями которой пришлось самой страшной ценой в мире.
Мужчина закусил губу, не позволяя стону тоски вырваться наружу. Он скучал. Безумно скучал по ним. Он умер вместе с ними. Он был обречен на страданья. И знал, что больше никогда не испытает ни мгновенья счастья.
«- Слезь с меня, Марлин! - Неа, Марти. А вот и Мерлин проснулся, ты снова второй. Бе-бе-бе! - Мерлин, убери ее от меня. - Марлин, иди сюда. С Днем Рождения, Мартин. - Нет, пусти меня. Мартин! Спаси меня! Ааа! - Марлин! - Мерлин! - О небо, вы когда-нибудь дадите мне нормально поспать в мой День Рождения? - Нет. - Никогда. - Даже не надейся»… Гул голосов, далекий смех, шум возни и легкой борьбы. Сказка, которой не суждено было стать счастливой.
Глаза зажгло от слез. Синие в форме морских ракушек. Такие же были у Марлин и Мартина. И у их отца. Семейные глаза Гвинов.
«- Уйди, Мартин, я хочу побыть один.
- Ты никогда не будешь один, Мерлин. Ведь у тебя есть брат».
Ножом по сердцу. Не вина Мартина, что его братишка остался один. Так вышло. И будь его воля, он бы никогда его не оставил.
- С Днём Рождения, Мартин… - вслух выдохнул в подушку Гвин, чувствуя острую необходимость сказать это вслух. Еще раз. Будто бы на долю секунды обмануть жизнь. Словно эту долю секунды Мартин Гвин будет жив. Будет здесь. Со своим братом.
Прошептав заклинание, мужчина сотворил в руках бабочку ярко-синего цвета. Как глаза брата и сестры. Как свои собственные. Гвин знал, что цвет, идущий от сердца, зависит от того, что тебе дорого, о чем ты думаешь в этот миг спонтанной магии. Вот почему она была такой синей. Взмахнув крылышками, бабочка поднялась вверх и закружилась по комнате в поисках цветов. Гвин высунул голову из-под подушки и тихо наблюдал за ней.
Не стоило ему тогда возвращаться. Тогда его семья была бы жива.
***
Прошло еще три дня, а Мерлин не мог заставить себя перестать думать о Древней магии и том поступке, что совершил Жрец. Теперь на новые размышления его вывели и слова Розы. Но он не мог просто, как ни в чем не бывало, вернуться в тот дом.
Сейчас он гулял в парке. Том самом, где впервые увидел Жреца и принял его за психа. Со временем он убедился, что старик и, правда, тот еще псих, но это не пугало юношу.
- Я знал, что найду тебя здесь, - внезапный как и в тот раз голос нарушил уединение Мерлина. Юноша обернулся. Жрец стоял позади него, сверкая черными как пропасть глазами.
- Возвращайся, Мерлин, - произнес он ровным голосом. - Ведь ты знаешь, что я сделал это лишь чтобы вызволить в тебе Древнюю магию. Чтобы ты лучше познал ее. Потому что ей обучаются только так. Через боль. Потому что это - лучший урок.
Мерлин скрестил руки на груди.
- Я должен тебе верить? - спросил он сурово. Жрец ухмыльнулся.
- Не должен. Тебе решать.
Мерлин с сомнением взглянул на мужчину. Он колебался. Он хотел продолжить изучение Древней магии, но не был уверен, что стоит. Что-то внутренне удерживало его от этого шага. Словно запрещало возвращаться.
- Это твоя судьба, Мерлин, - продолжил Жрец. - Ты избран Древней магией. Один из тысяч. Неужели ты проигнорируешь этот дар? Ведь ты чувствуешь, как твоя магия крепнет. Ей нужен выход. Но чтобы обуздать ее, нужно учиться. И я - единственный, кто может тебе в этом помочь.
- Считаешь, мне лучше продолжить обучение? - совсем по-мальчишески спросил Мерлин. Жрец кивнул.
- Ты лучший в вашей новой магии. Был им еще ребенком. Разве тебе не скучно? Разве не хочется узнать больше? Раздвинуть границы мира? И увидеть неизведанное? Поверь мне, мальчик, я знаю, о чем говорю. Вступивший на путь Древней магии не в силах отказаться от нее.
Мерлин задумчиво смотрел на старика, прикусив нижнюю губу. Ему так хотелось прямо сейчас сказать «да, отлично, продолжим уроки», но это странное нечто в груди, заставлявшее сердце сжиматься, пугало и настораживало. Словно предупреждало. «Неужели, я боюсь боли? - подумал юноша, именно так расшифровав это чувство. - Нет. Я не могу ее бояться. И не буду». Вызов принят.
- Идет, - ответил Мерлин. - Возможно, ты прав. И стоит попробовать продолжить наши уроки.
Жрец ликующе улыбнулся.
- Будет больно, - предупредил он. И юноша кивнул, сжав кулаки.
- Я знаю.
***
Ничего он не знал тогда, глупый самоуверенный мальчишка. А Жрец был прав. Прав как всегда. Это решение принесло много боли. Не физической, нет, хотя была и она. Но это ничто, по сравнению с той болью, что навсегда поселилась с Гвином после трагедии, случившейся с его семьей.