Я действительно был против вашего акта всеобщего суицида – желание сволочь тебя за руку за уголок и прыгнуть в портал, только усилилось, но, черт тебя подери, Свон!.. Почему ты говорила так убедительно? Почему ради тебя мне захотелось поступить благородно, спасти чью-нибудь жизнь, а не разрушать? Почему именно ты сказала мне о Белфайере – единственном мальчишке, которого я мог бы назвать своим сыном, воспитанником… другом? Почему все сложилось именно так?
Ты прижимала к груди пустой кошель – боб давно перекочевал в мой карман – и так сильно верила в то, что в правильный момент, я могу изменить свою суть и поступить иначе – так же как и ты однажды смогла.
И знаешь? Пускай, это и заняло время… Я понял, что и вправду могу это сделать. И я лишь сильнее убедился в этом, когда ты с удивленным видом вытряхнула на ладонь последний боб.
65
Мы сидели друг напротив друга в одной из кают «Веселого Роджера» в полной тишине. Я периодически наполнял твою рюмку, а сам невозмутимо хлебал ром из горла. Не знаю, было ли это самовнушением или реальностью, но привычный обжигающий вкус напитка почему-то внезапно стал отдавать легкой шоколадной сладостью. Мне нравится думать, что это все из-за тебя.
Ты не хотела говорить, а я не настаивал. Клинок в темных ножнах лежал на твоих коленях, и ты - то ли сознательно, то ли нет – раз за разом проводила по ним свободной рукой. Мы пили за Нила. Мы молчали о нем. Хотя ещё пару дней это казалось невероятным.
Я вспоминал мальчика, каким он был, и топил в роме горечь сожаления о том, что бросил его на этом чертовом острове. Ты вспоминала мужчину, которым он стал, и точно также как и я пыталась утопить в моем «пойле» что-то свое, и я знал, что сегодня стал ещё ближе к тебе. Не из-за Нила, нет. Из-за уюта мгновений, проведенных с тобой наедине.
69
Ты, я и моя любимая бездонная фляжка с ромом.
Похоже, мы завели традицию.
Что примечательно, похоже, ты сама не замечала, насколько изменилось твое отношение ко мне. Твой отец и Реджина искали во всех моих словах подвох и причину связать меня и сбросить в какое-нибудь ущелье этого проклятого острова, в то время как ты… просто доверяла мне.
Да, я помню, ты говорила: мы – одинаковые. Может быть, поэтому ты приняла меня так легко. Но и у тебя, и у меня есть свои скелеты в шкафу. Что-то что не расскажешь случайному знакомому и уж тем более противнику. Но учитывая количество совместно выпитого рома… нас можно было бы назвать близкими приятелями. И я очень хотел бы узнать о тебе что-то сверх общепризнанных фактов. Что-то, что подтвердило бы нашу связь. Нашу идеальность.
Я видел это в твоих глазах, Свон. Страх и неуверенность. Ты боишься ошибиться снова. Ты доверила свое сердце, Нилу, а он разбил его в клочья. А он был куда более благонадежным парнем, чем когда-либо буду я. Хотел бы я быть другим… нет, я буду стараться, но на это нужно время, которого у нас, с учетом присутствия Пэна, в обрез.
- Так кто же ты, Свон? – уже более серьезным тоном спросил я.
- Ты уверен, что хочешь это знать? – веселье исчезло из твоего голоса, сменившись будоражащей прохладой.
- Думаю, хочу, - честно ответил я.
Ты короткое мгновение всматривалась в мои глаза, а затем так же молча отправилась следом за остальными. Я проводил тебя взглядом и сделал ещё один глоток, коротко дернувшись от прошившей тело дрожи, вызванной обжигающим напитком.
Ладно, дорогуша. Я умею ждать.
74
Мы обыскивали убежище Нила, когда ты и я снова оказались лицом к лицу. Пока все, в том числе и я, шарили по углам, осматривали закоулки, перетряхивали немногочисленные вещи, ты внимательно рассматривала выцарапанные на стене рисунки. В какой-то момент ты замерла, и твое лицо было… словно ты увидела то, чего не ожидала, как будто тебя озарила некая мысль. Конечно же, мне тут же стало интересно: какая мысль?
- Что-то нашла? – я пригляделся к неровным белым линиям, складывавшимся в причудливые, но вполне понятные фигуры.
- Не уверена, - протянула ты, коротко проводя пальцами по одной из черт. – Я не знала, что Нил любил рисовать.
В этот момент передо мной впервые за последние дни пронеслись воспоминания на Миле. Как она изрисовывала целые путевые журналы, используя либо уголь, либо только одно перо. Никаких красок – только черные линии. Чуть светлее, чуть темнее. Там более четкие, здесь размытые настолько, что границы почти невозможно уловить. Пейзажи с изображением хвойных лесов, бушующих штормов, портреты людей, которых я знал или не знал, и лицо сына, которое она рисовала постоянно.
- Это у него от матери, - коротко выдохнул я, тут же встретив твой удивленный взгляд.
О. Да. Я же не говорил о Миле. Странно. Ещё неделю назад я мечтал о мести, почти был готов умереть ради того, чтобы присутствовать при последнем вздохе Румпельштильцхена, а сейчас… мне плевать. Крокодил уже отстрадал свое, а мне моя жизнь ещё пригодиться. А Мила… она навсегда осталась в моей памяти – светлым эпизодом, краткой чередой счастливых дней – и в моем сердце, которое, вопреки логике, не отреклось от способности любить. Наоборот, мне кажется, теперь я буду любить ещё неистовей. И когда-нибудь, Свон, когда-нибудь… ты узнаешь насколько.
80
Мне казалось, что мои уши предательски заалели как маков цвет, когда Дэвид, вначале вечера прочитавший мне нотацию в стиле «держись подальше от моей дочери», принялся превозносить меня за спасение своей жизни. И хотя это и было правдой, более неловкой ситуации я припомнить не смог.
Провожая взглядом мою фляжку, кочевавшую по кругу, а на мгновение замер, стоило услышать твой голос:
- За Крюка.
Вот теперь я точно покраснел.
Я слышал, как ты отпила ром за моей спиной, и прикрыл глаза, услышав твой довольный вздох, но повернулся к тебе лицом, лишь убедившись, что ни капли не походил цветом на помидор.
- Ты и правда его спас? – ты в кой-то веки пристально на меня смотрела, а я почему-то боялся поднять глаза.
- Это так странно? – я, наконец, переборол глупое смущение и подошел ближе к тебе.
- Ну, вас с Дэвидом сложно назвать… - ты усмехнулась, - как ты там говоришь? Приятелями.
Ты протянула мне флягу, и я коротко коснулся твоей руки, забирая ее.
- Это не значит, что я брошу твоего отца погибать на этом острове, - немного возмущенно отозвался я.
- Спасибо, - просто выдохнула ты.
Твоя улыбка породила во мне желание проверить границы дозволенного. Меня влекло к тебе уже давно, и ты это знала. Мне стало интересно, насколько близко ты готова меня подпустить?
Я коротко почесал за ухом и насмешливо сверкнул глазами.
- И это все, чего я достоин за спасение твоего отца?
- Да, поэтому я и сказала спасибо, - улыбка на твоем лице стала шире, я смотрел на тебя словно завороженный не в силах остановиться.
- И это все?
- Иди ты, - ухмыльнулась ты. – Ты на это не способен.
- Может быть, ты на это не способна? – продолжал измываться я.
Я не ожидал твоего следующего поступка. Вообще. Всего мгновение назад ты стояла от меня на расстоянии шага – невероятно близко учитывая, с чего мы начали, - а в следующий миг, я уже почувствовал твои губы, прижавшиеся к моим.
Сказать, как это было? Это было… ошеломительно. Волнующе. Прекрасно. Страстно. Твои губы впивались в мои, поцелуй становился все глубже, и я позволил себе запустить руку в твои прекрасные шелковистые волосы. Ты притянула меня к себе за ворот моего плаща, и мы стояли, прижавшись друг к другу, как когда-то целую вечность назад посреди замка великана. И мы были едины. Я чувствовал твое бешено колотившееся сердце сквозь все слои одежды, мягкость твоей кожи, я дышал твоим дыханием и дрожал вместе с тобой от возбуждения, скользившего между нами, уподобившись сверкающим молниям.
Ты целовала меня всего несколько секунд, а затем ещё ровно столько же стояла, прикоснувшись своим лбом к моему, и дышала со мной одним воздухом.
Я что-то сказал, ты что-то ответила – честно говоря, я плохо помню первые мгновения после нашего первого поцелуя. Все как-то размыто и сумбурно. Но что я помню наверняка: когда ты ушла, я прижал руку к своему рту, желая, чтобы время остановилось, и я мог бы ещё тысячелетия ощущать твой вкус на своих губах.
83
Когда Пэн сказал мне, что Нил жив, я… я не знал, как себя вести. Что чувствовать, что делать. И доверился инстинктам, которые, собственно говоря, и привели нас в эту ненавистную мне всей душой пещеру. Нил сидел в клетке в самом центре, и лишь тайны могли проложить нам путь.
Но наш поцелуй уже не был тайной. И это сбило меня с толку ещё больше. Однако важнее было другое… твой взгляд. Ты посмотрела меня, и я впервые видел тебя на грани. Ты подпустила меня так близко, думая, что единственный мужчина, которого ты любила, мертв, а это оказалось не так, и ты, точно также как и я не знаешь, что делать.
Пещера Эха всегда преподносила только неприятности. Принц рассказал Белоснежке про яд, она о желании иметь ещё детей, а ты… ты сказала, что хотела бы, чтобы Нил оставался мертвым. И я понимал тебя. Наверное, как никто другой.
И все бы ничего, если бы не обжигающее чувство ревности, вспыхнувшее у меня в груди, при виде Бэлфайера, обнимавшего тебя за плечи.
87
Свершилось.
Мы поговорили о том, что происходит между нами. Странно, мы это сделали, конечно. Ты набросилась на меня с обвинениями по поводу того, что происходило между мной и Нилом, а я рассказал то, на что надеялся.
Но ты снова сомневалась. Ты знала меня. Даже слишком хорошо. И вполне логично предполагала, что мне было выгоднее не говорить тебе о том, что Нил жив. И при этом боялась поверить в то, что я действительно хочу тебя не как очередной трофей в своей пиратской карьере. Что я хочу именно тебя.
Похоже, ты не привыкла к такому повышенному вниманию к своей особе. Поэтому мне вполне понятна твоя злость на меня и Нила, устроивших своеобразную битву характеров. Я не хотел терять то, что было между нами. Я хотел, чтобы ты была счастлива.
Желательно вместе со мной.
96
Когда ты со своей матерью и Реджиной отправились за Генри, я вернулся на корабль и помог разместить на нем всех потерянных мальчишек, получивших билет в один конец до Сторибрука. Пока Мэри-Маргарет и Дэвид приглядывали за ними, я деловито обошел корабль, внимательно отмечая детали. Как скрипело дерево ступенек, как шипели волны разбиваясь о корму, как серебрились под лунным светом многочисленные веревки. «Веселый Роджер» всегда был для меня больше чем кораблем. Он был домом, пристанищем. Он видел меня верным служителем короны, любящим братом, мятежным солдатом, жестоким пиратом и по-детски влюбленным. Наверное, этот корабль многое мог бы порассказать о моих похождениях, победах и поступках, если бы мог. Но по счастью, не может. Некоторые секреты должны оставаться такими… вечность.
Когда вы вернулись, Генри оказался спасен, а Пэн заперт, а корабль, наконец, направился к дому, в какой-то момент я почувствовал твой взгляд. Я не обернулся и постарался, чтобы ты не поняла, что я застал тебя с поличным, лишь прикрыл глаза, почти физически ощущая твое прикосновение.
Я знал, что возращение Нила все изменило. Понимал, что ставлю тебя перед выбором, который сам никогда бы не смог сделать. Так что я решил побыть чуть более благородным пиратом чем обычно и дать Нилу фору.
В конце концов, я могу отбить тебя у него в любой момент.
101
Пока ты прощалась с родными, я стоял в стороне, не смея вмешиваться. Я смотрел, как ты прощалась с Нилом, и понял, что осталась одна вещь, которую я должен тебе сказать. Просто обязан.
- Свон! - ты остановилась на полпути к машине. – Неплохим судном ты правишь!
Ты рассмеялась от нелепости шутки, но хоть и горькая, но улыбка, согрела мое сердце.
- Не пройдет и дня, чтобы я не думал о тебе, - наконец, собравшись с духом, проговорил я.
- Хорошо.
Услышав неожиданный ответ, я поднял взгляд и увидел сверкающую глубину твоих глаз, на самом дне которых увидел то, чего мне не хватало все это время: взаимность.
Ты уезжала из Сторибрука, а нас вот-вот должен был поглотить зеленый туман проклятья, а я мог думать лишь об одном:
« - У меня получилось, мама. Та самая любовь со сто первого взгляда».