Громову стало неудобно, он такой здоровый и сильный едет на коне, а она идет пешком столько изнурительных километров. И он вновь заговорил:
– Я сказал, как меня зовут, а ты нет. Так нечестно.
– И незачем вам знать моего имени, – отговорилась она, не глядя на него.
Мужчина усмехнулся, понимая воинственный настрой девчушки, но сдаваться не хотел.
– Может, вы, юное создание, поедете на коне, а я пойду пешком? – предложил он.
Но Вера промолчала, только строго взглянула в его сторону, давая понять, что она на такое никогда не согласится.
– Тогда давай поедем вдвоем, садись ко мне.
– Еще чего! – возмутилась она и остановилась.
Григорий засмотрелся на неё, а сам понимал, что нашел ту девушку, которую искал. И не сравнится с ней ни одна знатная девица, никакого знатного рода: вот она та, которая волнует его душу, та которую он вряд ли теперь когда-нибудь забудет.
– Тогда, – сказал он и спрыгнул на землю, – я тоже пойду пешком, так будет честнее.
– Ой, барин, уезжали бы вы своей дорогой, – выставила вперед руку Вера, не желая иметь с ним никаких дел. – Я темноты не боюсь, а вот вас боюсь! – пояснила она и пошла дальше по тропинке.
– Но я же не кусаюсь, – улыбнулся Громов и пошел за ней.
Буян шагал рядом, изредка пофыркивая и посапывая, он закусывал железные удила, наклонялся к земле, на ходу хватая траву, спешно прожевывал ее и покорно следовал за хозяином.
– Ваш конь пить хочет, – убежденно проговорила Карнаухова, искоса поглядывая в его сторону.
– Неужели? – растерянно отозвался Григорий и перевел взгляд на жеребца, стараясь понять: действительно ли тот хочет воды?
– Вы его загнали, вот и хочет ваш Буян пить.
– А откуда ты знаешь, как его зовут? – удивился мужчина её осведомленности.
– Вот сколько я про вас знаю, а вы про меня ничего!
Она повела своими черными бровями, понимая, что заставляет молодого барина теряться в догадках, прибавила ходу и пошла еще проворнее.
Громов вновь догнал ее, зашагал рядом, а сам все смотрел на девчонку как завороженный.
– Может, скажешь, чья ты? И как тебя зовут? – вновь задал он вопрос.
– Мы с вами сейчас разойдемся и больше никогда не встретимся, зачем же знакомиться и рассказывать о себе что-то?
– Почему не встретимся? Я теперь буду здесь жить, и нам придется встречаться, хочешь ты этого или нет.
– А я сделаю всё и очень постараюсь, чтобы никогда с вами больше не повстречаться! – упрямо твердила Вера, не желая заводить знакомств с барским сыночком.
– Я вам неприятен? – сделал вывод Григорий Владимирович, но совсем не обиделся, а списал эту дерзость на юный характер и на молодость своей спутницы.
– Смысла не вижу в нашем знакомстве.
– Я доктор и смогу тебе помочь, если ты вдруг заболеешь. Даже платы с тебя не возьму.
Вера не удержалась и рассмеялась звонким заразительным смехом. Потом застыла с ослепительной улыбкой на лице, посматривая на нежданного путника и, вскинув свои черные брови дугой, весело ответила:
– А я не болею! Моя бабушка всех лечит травами, а вы теперь будете всех пичкать своими пилюлями?
– Почему пичкать? Я буду лечить больных людей, которые нуждаются в моей помощи. А если ты совершенно здорова, то это же, Слава Богу!
Они вышли из леса, и их путь лег через луг в сторону Белогорья. Уже совсем стемнело, идти вдвоем было намного спокойнее и веселее. Вера это понимала, но говорить об этом не стала.
Где-то в дали залаяли собаки, а на пригорке загорелся большой костер. Это девчата и парни собрались после трудового дня и устроили игры на берегу реки.
– Что это? – спросил ее Громов, вглядываясь в темноту.
– Это костер.
– Вижу, что костер. А в честь чего?
– В честь вашего приезда, – сказала Вера и усмехнулась, понимая, что соврала.
– И все же… я вам, милая барышня, совсем неприятен, – в расстроенных чувствах проговорил он.
– Спасибо, что не оставили одну в лесу, – поблагодарила она на ходу.
– Может, все же назовешь свое имя?
– Зачем?
– Буду знать, из-за какой девушки потерял покой.
– Не смешно! – осекла его Вера и остановилась.
– А если я серьезно говорю? – смотрел на неё барин.
– Если бы да кабы, во рту росли грибы, а-то за ними в лес ходить надо! – с упреком ответила она.
Григорий тихонько улыбнулся, стал ближе к ней и тихо спросил:
– А ты ходишь на луг водить хороводы?
– Нет! – отозвалась девушка и отпрыгнула от него чуть в сторону.
Но тут же ойкнула, согнулась к земле, взялась за правую ногу и стала прыгать на одной ноге, стиснув зубы.
– Что случилось? – взволнованно спросил барин.
– Ногу уколола… – призналась она. – Видно что-то острое было на дороге…
– Жаль, что плохо видно, – сожалел Громов, стараясь понять: насколько девушка ее сильно поранила.
– Ничего… пройдет… – стиснув зубы, отозвалась Карнаухова.
– А говорила, что моя помощь тебе не понадобится. Сейчас приедем, и я осмотрю твою рану, – сказал мужчина и подхватил её на руки.
– Что вы делаете? – вскрикнула в испуге Вера. – Отпустите меня немедленно! Поставьте меня! – дико сопротивлялась она, стараясь вырваться из его сильных рук.
– Или ты сядешь на коня, или я понесу тебя на руках!
– Немедленно отпустите меня, или я стану кричать! – вопила девушка, упираясь своими маленькими кулачками ему в грудь.
– Выбирай, – повторил Григорий Владимирович, пытаясь удержать эту чудную незнакомку в своих объятиях.
– Хорошо, – залепетала она взволнованно, – я сяду на вашего Буяна!
Барин уверенно шагнул к коню, словно пушинку приподнял её вверх и усадил в седло.
Вера испуганно озиралась по сторонам, боясь, что в голубой дымке надвигающейся ночи их может кто-нибудь увидеть, и тогда разговоров по селу не оберешься.
– На лошадях верхом ездила когда-нибудь? – поинтересовался он.
– Ездила, – с досадой призналась она. – И откуда вы только взялись на мою голову? – негодуя, проговорила девушка и крепче вцепилась в седло.
Мужчина улыбнулся, а сам посоветовал:
– Ты держись покрепче, а я поведу коня.
Он вновь взял поводья в руки, и они двинулись дальше к Белогорью.
– Такой приятный вечер. Вот и звездочки на небе зажглись. Может, скажешь, как тебя зовут? – вновь пытал ее Громов, не желая отпускать эту милую особу, не узнав ее имени.
– Нет, – стояла на своем Вера.
– Я же все равно узнаю.
– Ну… зачем вам мое имя? – злилась она, поглядывая на него сверху.
– Мы идем с тобой вдвоем, в этой тишине, разговариваем, общаемся, должен же я знать, как тебя зовут.
– Для того, чтобы общаться, не обязательно знать имени, – отозвалась она. – Вы уйдете своей дорогой, я своей. Зачем же загружать себя ненужными мыслями?
– Но я уже загрузил себя! – с улыбкой признался он и оглянулся назад.
– А вы забудьте всё, – взволнованным голосом посоветовала Карнаухова. – Представьте, что вы меня не встречали. Проехали до леса, прогулялись и вернулись обратно один.
– Тогда… с кем я сейчас говорю? – тихо спросил Григорий, и счастливая улыбка застыла на его благородном лице.
– Это эхо вам отвечает. А у него имени нет, – загадочно отозвалась Вера и замолчала.
– Какое красивое Эхо я сегодня повстречал, – задумчиво проговорил барин, а на душе было хорошо и волнительно.
Он поднял голову вверх, и так захотелось ему крикнуть что-то хорошее, красивое, что могло бы порадовать эту юную незнакомку. И чтобы эти слова эхом отозвались, где-то в лесу и вернулись обратно к ним на этот широкий луг. Но сдержал себя, понимая, что такой поступок может напугать девчонку, и она не станет с ним разговаривать вообще. Он смотрел в звездное небо и был рад, что сбежал от гостей и ускакал на Буяне так далеко. А иначе он не встретил бы эту совсем молоденькую и юную девочку, которая так заразительно смеется, которая так умно смотрит на него своими большими карими глазами, а теперь еще так умно ему отвечает на все его вопросы.
Они подошли к селу. Громче залаяли собаки. В некоторых избах тускло горели лампадки у иконок, и эти маленькие огонёчки отражались в ночи, как знак того, что никогда не угаснет вера в душах людских.
Григорий оглянулся, хотел уже что-то сказать, но своей спутницы в седле не увидел. Куда она исчезла и когда, он так и не понял. Только спешно обошел Буяна со всех сторон, даже попытался вернуться назад, в испуге думая: что та нечаянно свалилась с седла на землю и теперь лежит где-нибудь и вопит от боли. Но вскоре он понял, что эта милая особа просто-напросто сбежала от него, не желая заводить с ним никакого знакомства. Громов с досады качнул головой, немного постоял посреди дороги, потрепал жеребца по загривку и тихо проговорил:
– Ну что, Буян, сбежала наша попутчица… И где теперь ее искать?
Он взглянул на луг, где так ярко горел ночной костер, вслушался в голоса и уверенно сказал:
– Я должен ее найти.
А сам еще раз огляделся и сильно расстроился, что всё так вышло. Хотел позвать девушку, но вспомнил, что не знает её имени, и как звать её сейчас, как крикнуть в эту темноту, которая спрятала такую чудную красавицу под покровом надвигающейся ночи. Одно он знал точно, что это дерзкое создание запала ему в душу.
– Ну что ж, милое Эхо, я все равно тебя найду, чего бы мне это не стоило… – с грустью проговорил он и двинулся по темным улочкам Белогорья к своей усадьбе.
Вера улучила момент и тихонько сползла из седла вниз на землю, понимая, что барин не оставит ее в покое и, скорее всего, привезет к своему дому. А этого девушка боялась больше всего и совсем не хотела ехать в их поместье. Она прекрасно понимала, кто он, а кто она, и появляться в барском доме среди ночи, значит нажить себе врага в лице барыни.
Анна Федоровна давала им работу и обеспечивала доход всей ее семьи. Они жили ее заказами, она одаривала ее отрезами на платья, а она, такая бессовестная, возьмет, да и явится к ним домой, да еще и с их единственным наследником. Такого девушка допустить никак не могла. Она быстро отбежала от дороги в сторону, пригнулась и уже по овражку бегом бросилась в сторону села. Пораненная нога сильно ныла, но Вера знала, что если сейчас она не скроется от барина, то, скорее всего, такого момента у нее больше не будет. Мужчина привезет ее в село и сразу узнает, кто она такая. Она бегом добралась до первых дворов, перевела дыхание, вышла на дорогу и уже спокойнее пошла по селу, слегка прихрамывая на правую ногу.
В расстроенных чувствах Григорий Владимирович подошел к барскому поместью, а там был уже целый переполох. Родители очень расстроились, потеряв любимого наследника, ведь в доме было много знатных гостей, которых специально пригласили по случаю его возвращения.
Барышни заметно нервничали, с обидой поглядывали на хозяев, ведь они тоже надеялись пообщаться с красивым барином, а получилось не совсем хорошо. Никто не ожидал от мужчины такого необдуманного поступка, и все надеялись, что он вскоре вернется. Но уже темнело, и гости стали разъезжаться по домам. Громовы с виноватым взглядом провожали всех до экипажей, а Анна Федоровна встревоженно твердила:
– Вы уж не обессудьте! Мы и сами не знаем, куда он мог запропаститься! Право, нам очень неудобно…
Владимир Петрович в гневе метался по двору и не знал, куда идти и где искать сына. Проводив последний экипаж, он призвал к себе конюха и обрушился на Никодима с упреками и угрозами:
– Ты знал, что молодой барин давно не сидел в седле?
– Откуда же мне знать, – оправдывался перед ним старик.
– Угробил кормильца! – кричал на него Громов. – Буяна дал! Да разве ж можно было ему Буяна давать? Он же еще необъезженный!
– Да как же необъезженный, – напомнил ему Семенов, – вы же сами на нем не раз езживали.
– То я, а-то он! – в гневе наступал на него Владимир Петрович.
Неожиданно из темноты вышел Григорий и сразу успокоил разволновавшегося родителя:
– Простите меня, это я виноват, – сказал он тихо и подошел ближе.
Следом за ним шел и Буян, они остановились, а Григорий Владимирович с сожалением смотрел на старого конюха, понимая, что это из-за него так сильно досталось старику.
– Дед Никодим не мог мне отказать. А мне так хотелось проскакать по лугам, по просторам.
– Разве ж так можно! – шагнул к нему отец, с упреком глядя в его печальные глаза. – Матушка переволновалась! Гости разошлись обиженные! Все хотели с тобой попрощаться, а ты взял и умчался в неизвестность!
– Больше такое не повторится, – заверил его наследник и передал Буяна конюху.
Тот быстро увел жеребца в стойло и поспешил скрыться от грозных очей барина в конюшне.
Какое-то время они стояли молча, глядя в темноте друг на друга, потом Владимир Петрович махнул рукой и первым пошел к дому. За ним шагнул и Григорий, понимая, как сильно он заставил волноваться своих родителей.
Мужчины спешно прошли по тропинке, подошли к крылечку, сразу поднялись по ступенькам на веранду и вошли в дом. А тут их уже ждала разволновавшаяся барыня. Женщина сидела за столом и плакала, а завидев сына целым и невредимым, встала и бросилась к нему, на ходу вытирая платком слезы.
– Гришенька, сыночек ты наш ненаглядный! – запричитала мать и прильнула головой к его груди. – Что же ты нам не сказал ничего? Мы уже не знали, что и думать!
– Простите меня, что причинил вам столько волнений, – виновато смотрел он на родителей.
– А мы и баньку истопили. Думали, попаришься после такого напряженного дня.
– Замечательно! – радостно протянул Григорий, а сам склонился и поцеловал ее в щеку.
– Тогда иди, там тебе все уже приготовили, – облегченно вздохнула Анна Федоровна и погладила сына по лицу своей уставшей рукой. – А потом Варька подаст тебе чаю.
– И от чая не откажусь, – соглашался он на такой приговор и обнял матушку за плечи.
– Ты уж не заставляй нас больше так волноваться, – тихо попросила она.
– Не буду, обещаю, – заверил он свою мудрую мать.
А сам отстранился от нее и с веселым выражением лица, радостный, заспешил обратно на улицу, где старый слуга приготовил ему баньку с березовым веничком и горячей парной…
Эту ночь Григорий почти не спал, он вспоминал эту приятную встречу с такой красивой и умной девочкой. Она появилась так неожиданно и так же внезапно исчезла, не назвав своего имени. Девушка эхо и девушка загадка. Но такая красивая, такая смелая и дерзкая, а ее черные глаза словно два уголечка смотрели на него из темноты. «Кто ты? И где тебя искать? – вздыхал Громов, в темноте поглядывая в потолок. – Вдруг соврала, что из Белогорья? Вдруг завтра уйдет в другое село и ищи ее тогда. Где же тебя найти теперь, голубушка ты моя»? Он долго не мог уснуть, все ворочался, прислушиваясь к голосам за окном. Где-то за селом девушки пели песни и водили хороводы, там было шумно и весело. Но идти туда сейчас мужчина не решился. Знал, что завтра обязательно сходит на луг и познакомится с местной молодежью и, возможно, встретит там свою незнакомку, и обязательно узнает ее имя. Заснул он, когда за окном уже забрезжил голубой дымкой рассвет, и на всю округу горланили горластые петухи…
Наутро Григорий проснулся рано. Немного понежился на пуховой перине, по которой давно соскучился, от души потянулся во все стороны, сразу откинул одеяло и резко встал. Он быстро оделся и вышел из своих покоев в залу. Убедился, что там никого нет и заспешил к выходу.
А сам шагнул на террасу и столкнулся там с сапожником. Чумазый мужчина средних лет, весь в ваксе и совсем Григорию незнакомый, от которого пахло неприятным запахам гуталина, лихо начищал хромовые сапоги, выставляя их рядком один к одному.
Завидев молодого барина, Пантелей встал, раскланялся перед кормильцем и громко сказал:
– Доброго вам здоровьишка, Григорий Владимирович! С приездом вас!
– Спасибо на добром слове, – поблагодарил его Громов. – Чьих будешь?
– Прохоров я. Вот сапожному делу обучен. Сапоги вам чиню, да чищу.