– И шить умеешь?
– Сапоги-то? А как же! – развел тот руками. – Если надобно что, говорите, враз сошью вам самую лучшую обувку.
– Буду знать, – ответил он и спустился по ступенькам вниз.
Там подошел к лавке, на которой стояли ведра с ключевой водой, не раздумывая умылся прямо из ведра, выпрямился, еще раз огляделся по сторонам, никого там не увидел и пошел в конюшню, намереваясь немедленно извиниться перед Никодимом за вчерашнее недоразумение.
Конюх выводил коней в загон и уже вел Буяна. Завидев, как к нему по тропинке быстрым размашистым шагом идет молодой барин, остановился, поджидая его, а сам никак не мог понять, что это ему надобно в столь ранний час в конюшне? Если коней, то приказали бы и ему подали прямо к крылечку хоть экипаж, хоть дрожки, хоть оседланного коня.
Григорий подошел, стал напротив него и серьезно заговорил:
– Ты прости меня, тебе вчера досталось от отца.
– Да что вы, голубчик! – радостно отозвался Семенов. – Я уже и забыл про то!
– Вот и, Слава Богу! – облегченно вздохнул он. – Куда это ты его ведешь?
– В загон, а Ванька их на водопой водит. Вот двух уже сводил, теперь еще двух повел.
– И сейчас он на водопое?
– Повел Гнедую и Малинку, а-то разве ж здесь воды на них напасешься!
– А давай, и я отведу на водопой Буяна?
– Да… что вы, голубчик! – в испуге вытаращился на него конюх. – Не барское это дело!
– А я приказываю! – с улыбкой на лице настаивал Громов и, протянув руку, уверенно взял поводья из рук старика.
Тот нехотя передал ему вожжи, отошел в сторону, тяжко вздохнул при этом, и стал смотреть, как молодой барин лихо забрался на коня и без седла, рысью помчался с конюшни в сторону реки.
Никодим перекрестился сам, вдогонку перекрестил Григория, немного так постоял, глядя ему вслед, и пошел в конюшню за другими лошадьми.
Утро было погожим и теплым. На небе не облачка. Дул легкий летний ветерок. Солнце медленно всходило над горизонтом, и его яркие лучи окрашивали восход золотыми красками лета. Вокруг все оживало. Природа просыпалась от ночной тишины. А в кустах уже на все лады распевали утренние пташки.
Мужчина пришпорил коня и, утопая в нескошенных травах, галопом помчался по лугу.
Никулов подвел лошадей к реке, те сразу склонили свои головы и стали жадно пить. А парень спешно закатал штаны и, разгребая ногами воду, вошел в прохладную реку. От воды тянуло свежестью и утренним туманом, а Ваня потянулся, оглянулся на лошадей, быстро склонился, сразу зачерпнул в руки воды и плеснул себе в лицо. Стараясь пробудиться от сна, он стал спешно умываться. Вчера допоздна загулялся на лугу, долго ждал Веру, подходил к ее дому, стоял под ее окнами, но она так и не вышла к нему. Немного взгрустнув, он ушел домой, а там быстро забрался на чердак, улегся на сеновал и долго ворочался, пытаясь хоть как-то уснуть. Но сон не шел, и утром он чуть не проспал на работу к барину.
Иван осмотрелся по сторонам, привольно было кругом, красиво. Он вновь потянулся, разгоняя остатки сна, и устремил свой взгляд на восход. Солнце медленно взошло над горизонтом, и округа наполнилась утренним розовым светом.
– Красота -то какая! – восхищался он, наблюдая восход солнца.
Тут со стороны села послышался шум. Иван резко обернулся, всматриваясь на берег, внимательно пригляделся и узнал Буяна, а на нем и барина. Он видел его всего один раз, знал, как все суетились по поводу его приезда домой, как приезжали гости в их имение, а потом в доме начался целый переполох из-за того, что наследник куда-то ускакал на необъезженном жеребце. Он сам лично наблюдал, как Владимир Петрович прибежал на конюшню и обрушился на старого Никодима с угрозами и упреками. В тот момент Никулов очень испугался и притаился за стогом сена, боясь появиться на глаза разгневанного барина. Но все, Слава Богу, обошлось, и теперь он скачет по широкому лугу прямо к водопою.
Громов придержал коня, взглянул на парня, потом спрыгнул на землю и пустил Буяна на водопой. Он подошел к Ване ближе и, глядя на него, по-доброму поприветствовал:
– Доброе утро.
– Доброе утро, Григорий Владимирович, – отозвался Иван и склонил перед ним свою голову.
– Выходит, Никодим смену себе готовит?
– Готовит, – согласился с ним парень. – Стар он становится. На коня забраться уже не может, да и боится, не удержится в седле. А гоняться за ними, – кивнул он на лошадей, – тут силы нужны и здоровье.
– Жаль, хороший конюх.
– Я вас тоже не подведу, – серьезно заверил он. – Коней я люблю с детства, ухаживать за ними – одно удовольствие.
– Это хорошо! Толковый работник нам нужен, – похвалил его Громов. – А что… у вас тут по вечерам на лугу происходит? – поинтересовался он. -Какую ночь вижу – костры там горят.
– Да так… девки и ребята собираются у речки и костры жгут. Девчонки песни поют и пляшут под гармошку.
– И весело бывает?
– Весело.
– А мне к вам прийти можно?
– Конечно! – добродушно отозвался Иван. – Ваши родственники частенько там бывают. Да и девчата будут рады вас видеть.
– Так уж и рады? – с улыбкой смотрел на него Григорий.
– Вы молодой, красивый, сильный и смелый, девчата таких любят.
– Так уж и красивый? – воскликнул мужчина и расплылся в улыбке.
– Зачем же лукавить, вся ваша красота при вас.
– Обычно о красоте девушкам говорят.
– Они как узнают, что красивые, сразу зазнаваться начинают.
– Я обещаю, что зазнаваться не буду, – улыбался Громов, а сам посмотрел на реку, на другой берег, измеряя его взглядом. – А не искупаться ли мне? – спросил он и вновь взглянул на парня.
– Вода в эту пору совсем еще леденющая, – предупредил его Никулов.
– Зато я горячий, – уверенно заявил барин и стал стягивать с себя рубаху.
Он стащил сапоги, следом штаны, быстро разделся, прошелся немного вдоль берега, а потом разбежался и нырнул в реку.
Ваня внимательно наблюдал за ним, вода была слишком холодной, и парень слегка поёжился, понимая, как ему сейчас холодно.
Григорий быстро и размашисто проплыл до противоположного берега, резко повернул и плыл уже обратно.
Никулов вздохнул с облегчение, взял лошадей за уздечки, подождал, когда мужчина выйдет на берег, а потом тихо сказал:
– Я, пожалуй, пойду, с вашего разрешения. А-то там кони ждут водопоя.
– Иди, Ваня, иди, – дал добро Громов и стал быстро натягивать на себя штаны.
Вода была холодная, и в это раннее утро, она особенно обжигало все тело. Но барин был погружен в свои мысли и совсем не заметил холода. Он оделся, постоял так немного, всматриваясь вдаль, потом взял Буяна за поводья и медленно побрел вдоль берега. Его терзали мысли о вчерашней прогулки и такой неожиданной встречи с девушкой. «Кто она? Как узнать, чьих она будет»? Можно, конечно, спросить у Вани, но это могло быть и неосторожным шагом. Потом вспомнил, что девушка поранила ногу и ей, скорее всего, нужна помощь, и, возможно, теперь она будет прихрамывать. Но где найти девчонку с пораненной ногой, он тоже не знал. Тогда твердо решил: вечером обязательно сходит на луг и попытается найти свою беглянку там. А пока появилась мысль, не откладывая, съездить в Воронино.
Григорий Владимирович вернулся домой, а там его уже ждали родители.
Отец с упреком взглянул на сына и тихо сказал:
– Никак ты не хочешь, чтобы за тобой поухаживали! Встал такую рань, зачем? Нет бы еще понежился на родительских перинах!
– Доброе утро, мои дорогие, – ответил он радушно и поцеловал в щеку отца, а затем и мать. – Не привык я долго спать. Так захотелось к реке сходить, понаблюдать, как солнце встает, на воду посмотреть.
– Да ты… никак купался?! – в испуге смотрел на него Владимир Петрович.
– Да. И вода такая прекрасная! – заверил их сын.
– Еще заболеешь, чего доброго! – предостерег его отец.
– Не заболею! – поспешил успокоить их Григорий и пошел в дом.
Громов старший хотел что-то сказать, но Анна Федоровна остановила его:
– Оставь его отец, – тихо сказала она, – не видишь в каком он настроении?
– В каком?
– Не влюбился ли он часом?
Владимир Петрович проводил сына недоумённым взглядом, пожал плечами, а потом тихо проговорил:
– Это было бы совсем замечательно! Глядишь, к зиме и свадьбу сыграем.
– Погоди, не торопи. Пусть осмотрится, оглядится, к девушкам присмотрится. А женить мы его всегда успеем. Вон какой счастливый сегодня встал! Какими глазами на все смотрит! Такие глаза только у влюбленных бывают.
– Пойдем завтракать, – улыбнулся старый барин и первым пошел в дом.
Варя накрывала на стол, она поставила самовар, подала гречневую кашу с молоком, пышных румяных блинчиков, пирогов, поставила перед хозяевами сметану, мед, варенье и, пожелав всем приятного аппетита, удалилась.
Григорий Владимирович с удовольствием съел всю кашу и принялся за блинчики, смачно намазывая их сметаной и отправляя себе в рот.
А барин и барыня пили чай и наблюдали за ним.
– Я решил съездить в Воронино, – заявил он, поглядывая на родителей.
– Что за нужда тебя туда гонит? – растерянно взглянул на него Владимир Петрович.
– Хочу осмотреться, узнать, как люди там живут? Поспрашивать, может, помощь кому нужна?
– Сынок, Гришенька, – жалобно заговорила Анна Федоровна, – ты бы отдохнул с дороги! Поел домашних пирожков, понежился в постельки. А работа никуда не денется! Соседи зовут нас в гости. Надо будет съездить. Негоже отказывать знатным людям. Узнали, что сын врач и вернулся из-за гранички, теперь в гости нас ждут!
– Ах, маменька, давайте подождем с гостями, – ласково возразил сын. – Моя деятельность заключается в помощи людям. Вдруг, в этот самый момент, кому-то нужна моя помощь. Какой же я врач, если уеду в гости и не помогу больному.
– Кому надо, те сами за тобой придут! – возразил было отец.
– Но люди не знают, что я приехал.
– Всем в округе уже ведомо, что наш сын вернулся и он у нас доктор.
– Но в Воронино-то не знают, – стоял на своем молодой барин.
– Ну, раз ты так решил, – развела руками Анна Федоровна, – то нам с отцом остается поддержать тебя и ждать.
А сама громким голосом позвала прислугу:
– Варька!
В гостиную проворно вошла служанка, поклонилась перед хозяевами и тихо спросила:
– Звали, барыня?
– Прикажи подать коня Григорию Владимировичу.
– Слушаюсь, – отозвалась девушка и спешно скрылась за дверью.
– Маменька, как я вас всех люблю! – сказал Григорий и взял её руку в свою крепкую ладонь.
А сам склонился и поцеловал её, потом допил свой чай, встал из-за стола, извинился и виновато проговорил:
– Я скоро.
Молодой барин ушел в свои покои, а Анна Федоровна перевела взгляд на супруга, слегка повела бровями, давая понять, что с сыном что-то происходит и, возможно, в скором времени, ее догадки подтвердятся. Они видели, как вышел он из спальни и стремительно направился к выходу. Барыня допила свой чай, спешно вышла из-за стола и шагнула за сыном.
Следом отзавтракал и Владимир Петрович, он медленно встал, перекрестился на образа и отправился по своим делам.
Анна Федоровна осторожно ступила на балкон, присела там на стул и сверху смотрела на любимого наследника.
Слуга подвел Буяна и передает его в руки Григория. Ничего не говоря, тот лихо забрался в седло, взял в руки поводья, махнул маменьки рукой и, подстегнув жеребца плеткой, быстро помчался со двора, выезжая за ворота усадьбы.
Та перекрестила сына, легонько вздохнула и задумчиво смотрела ему вслед.
Глава 5. На водопое
Вера проснулась, потерла своими маленькими кулачками глаза, легонько потянулась и, откинув одеяло в сторону, присела на кровати. Она сразу осмотрела свою пораненную ногу и поняла, что повреждение не такое уж и сильное. Тут же встала, взяла платье со стула, спешно надела его на себя и, прихрамывая, пошла по дому.
Антонина Павловна сидела за столом и пила чай. Завидев дочь, тут же спросила:
– Что случилось с тобой вчера?
– В темноте наступила на что-то острое и поранилась, – призналась девушка и присела перед ней на стул.
Та склонила голову, приподняла подол ее платья, положила ее ногу себе на колено и стала осматривать рану.
– К бабушке надо. Она травку даст, приложишь, и все пройдет.
– Не дойду я до бабушки, – по-доброму возразила она.
– Зачем так поздно возвращалась? – заругалась на нее мать. – Шла бы днем, так и не поранилась бы.
– Помогла ей в доме: постирала все, пересушила, двор убрала, подмела. Пирогов напекли с ней вместе, хлеба, – стала перечислять она, из-за чего задержалась так поздно в Воронино. – В огороде траву прополола.
– Тогда заночевала бы у нее.
– А вы волновались бы.
– Ладно, – сказала Антонина Павловна, – попрошу Степана, отвезёт тебя на лошади.
– Да нет, не стоит, – запротестовала сразу Вера, – подорожник привяжу, и все пройдет.
– Ну смотри, – согласилась женщина и, вздыхая, призналась, – я-то думала, ты к барыне сходишь, заказ ей отнесешь.
Услышав про заказ и про Громовых, Вера не на шутку перепугалась. Она вспомнила встречу с их сыном и растерянно ответила:
– Маменька, может, ты сама отнесешь?
– Что теперь делать, – смотрела на нее мать, – отнесу к вечеру.
– А я по дому приберусь! – радостно пообещала девчонка и вздохнула с облегчением.
– Ты лучше белье дошей, что барыня заказала. Они, видать, молодого барина обженить намереваются. Вот и шьют, обшивают все для свадьбы. Наверное, их -то портнихи не справляются.
– А они у них неумехи! – на веселой нотке ответила девушка и налила себе в кружку чай. – Не шить, не вышивать не умеют.
– Пойду, может, барина молодого увижу. Дюжа мне хочется на него поглядеть. Уж около десяти годков в родном доме-то не бывал.
– Вот и славненько, – тихо шепнула Вера.
– Что? – не расслышала ее слов матушка.
– Я говорю: сходи, посмотри, – весело отозвалась дочка и встала со стула.
Она словно пушинка выпорхнула из дома и скрылась в сенцах, напрочь забыв про больную ногу.
Антонина Павловна проводила ее взглядом, улыбнулась и, вздыхая, сказала:
– Вот шальная!
А Вера спешила на речку, она знала, что в это время Ваня водит лошадей с барской конюшни на водопой. Она так хотела увидеть любимого друга, поговорить с ним, прижаться к нему, ведь они не виделись целый день, и уже успела соскучиться по нему.
Слегка прихрамывая, она пробежала по тропинке, вышла к реке и еще с пригорочка увидела своего любимого Ванечку. Он, закатав штаны, стоял в воде и мыл барского жеребца.
В небе ярко светило солнце, отражаясь в реке яркими полосками света. Стояла теплая июньская погода. По небу плыли редкие легкие облачка, а в воздухе пахло нескошенными травами и цветами.
Где-то на лугу громко заржал конь, а ему эхом тут же отозвалась кобыла. Животные словно переговаривались, словно давали понять друг другу, где они находятся.
Вера приподняла подол своей длинной юбки, тихонько спустилась с пригорка вниз, подбежала к реке и, осторожно ступая по воде, подкралась к парню сзади. Она ущипнула его за спину, а тот вздрогнул от неожиданности, резко обернулся и, увидев любимую, мгновенно расплылся в радостной улыбке.
– Доброе утро, – мило прощебетала Карнаухова и прильнула к нему.
– Доброе утро, – отозвался Никулов и бросил тряпку в воду.
Он мокрыми руками обнял её за плечи и нежно прижал к себе, да так и застыли они, по колено стоя ногами в воде.
– Где ты вчера была? Я тебя ждал, ждал, – с упреком сказал Ваня.
– К бабушке в Воронино ходила, надо было помочь, – ласково пояснила она.
– Помогла?
– Помогла.
– Как ты не боишься одна ходит так далеко?
– Зверей я не боюсь, да и безобидные они сейчас. А от людей, если их вижу, сразу прячусь.
– Верка, я боюсь за тебя, – честно признался парень.
– Я же здесь с тобой, чего же ты боишься? Я вернулась, я стою в твоих объятиях, и тебе нечего бояться.