— Ох, — Катриона даже слегка попятилась от чем-то очень разозлённой чародейки. — Нет-нет, я не… Совсем не о том. Вы не знаете, что дриады делают для того, чтобы у них рождались одни девочки? Может быть, зелья какие-то варят? Или время выбирают такое…
— Вам нужна девочка? — удивилась Рената, и Катриона не очень охотно рассказала про шамана и про его то ли пророчество, то ли проклятие. Чародейка внимательно выслушала и кивнула, подтвердив: — Может быть, вполне. Я имею в виду, мог и проклясть. С орочьего шамана сталось бы, да ещё перед смертью, особенно если она не была ни быстрой, ни лёгкой. Но тут вам дриады ничем не помогут, сира. Что люди делают для того, чтобы дети у них были слепыми, глухонемыми, хромыми от рождения? У дриад вот так же иногда рождаются мальчики.
— Вы хотите сказать, — поразилась Катриона, — что для них это… увечье?
— Увечье, уродство, неизлечимая болезнь… — Рената улыбалась совсем уж криво и натянуто. — Магия земли и того, что на ней растёт, даётся только женщинам, сира. Ни Первая, ни её Круг не научат глухого слышать музыку леса, а слепого писать этюды цветущих лужаек. Поэтому и приносят их вам. Тем, кто так же обделён Предвечной. Плачут, но отдают отцам, потому что сыновья дриад — калеки, которым не место в лесу.
— Калеки, с которыми не хочется возиться, — сквозь зубы уточнила Катриона. — Подкинуть в храмовую корзинку, а чтобы совесть не так грызла, бросить туда же горсть серебра или штуку полотна. Тогда я уж лучше бы с орками дело имела, которые детей воруют и растят как своих, чем с этими кукушками.
— Я могла бы напомнить, что от орков вы каменной стеной отгородились, а к дриадам на поклон то и дело ходите, — равнодушно (или справившись с собой наконец) ответила Рената. — Но у меня не больше причин любить этих сук, чем у вас. А что касается вашего вопроса — увы, сира, не знаю, чем можно вам помочь и можно ли вообще. Разве что дать обыкновенный житейский совет.
— Какой?
— Рожать до тех пор, пока не появится девочка, раз уж орк говорил только о мужчинах вашего рода.
— Меллер будет счастлив, — буркнула Катриона.
— У его отца пятеро сыновей и две дочери, и Гилберт так же легко прокормит и пристроит хоть семерых, хоть дюжину детей. Законных детей, сыновей благородной сеньоры в девятом колене. Дело, конечно, ваше, — сказала чародейка пугающе серьёзно, — но я бы с проклятиями не шутила. Похоже, вы и правда последний шанс вашего рода уцелеть.
Катриона нахмурилась, но в душе была согласна с Лидией и Ренатой: если орочий колдун говорил именно о мужчинах, непременно следовало оставить хоть одну наследницу своего рода, даже если она окажется третьим, пятым, да пусть даже девятым ребёнком. Меллера, конечно, надо сразу предупредить об этом, и вряд ли он обрадуется необходимости кормить и снаряжать такую толпу… но никто же не требует с него гномьих аспидных доспехов и зачарованных мечей. Обыкновенная добротная броня, приличное оружие и лошадь, годная не только возить бочку с реки — не разорит же это его, если Меллерам по карману целая крепость?
Она вышла во двор, где лёгкий снежок заметал кровавые пятна и мелкий древесный мусор, оставшийся после вчерашнего побоища. Обломки покрупнее уже убрали, как и уцелевшие доски, и во дворе опять стало достаточно места, чтобы принять разом полдюжины всадников и розвальни, в которых приехал не жалующий верховую езду целитель. Хотя он, наверное, думал ещё и о возможности забрать больного или раненого, которого в седло не посадишь. Везти кого-то в замок, под надзор Каттена, после вчерашнего не было нужды, хвала Девяти, но рыжий кошак мог и самого барона заставить ехать в санях, а не верхом, если ему не понравится, как сир Георг выглядит, ходит и дышит. Маги, одно слово!
А приехал с ним, понятно, сир Ламберт — не мог же он отпустить своего фаворита с кем попало! С племянником, например. Ладно, признала про себя Катриона, они просто не так много времени проводят вдвоём, а тут подвернулась возможность вместе съездить куда-то. Честно говоря, завидовала она этим двоим: столько лет оставаться парой без всяких клятв у алтаря и брачных кандалов. Без содержания, без покровительства, без… в общем, просто потому, что они оба хотят быть вместе. Повезло же им найти друг друга! А у неё эта глупая любовь к тому, кто на неё и не взглянет лишний раз, и брак с мужчиной, которому от неё даже звания сира-консорта не нужно. Вообще ничего.
Ну, зато, утешила она себя, Меллер не будет лезть в её дела и пытаться доказать селянам, что это он здесь хозяин, а она бестолковая баба, годная только на то, чтобы родить Вязам наследника своего имени. Слышала она про таких, и не только от Лидии. Она-то, понятно, не хорошо воспитанная девушка из благополучного селения поближе к столице — она бы живо напомнила такому хозяйчику, кто тут консорт, а кто глава семьи. Но что у них была бы за семейная жизнь! Вот уж точно, как Лидия сказала: хоть из своего же дома беги. Хорошо всё-таки сиру Ламберту, опять вздохнула Катриона. Законная супруга наезжает дважды в год: к Высокому Солнцу — сиру Лаванду на лето к отцу привезти, да к Белой Дороге — помочь с налогами и забрать дочь обратно в город, к учителям пения, рисования, этикета и чем там ещё бедную сиру Лаванду мучают. А в остальное время с ним фаворит, с которым у них… ну, может, не любовь, но что-то же есть такое, что держит их вместе полтора десятка лет? Жаль, ей так никогда не повезёт. С фаворитом, в смысле.
А всё же странно, что сир Кристиан не приехал, подумалось ей. Или отпустило уже его? Почему-то ей казалось, что тот захочет лишний раз увидеться с Меллером и опять попытается его уломать — уж сир Кристиан-то точно не из тех, кто сдастся после первого же… да и после второго-третьего отказа. Даже любопытно было, как баронский сын станет обхаживать Меллера на глазах у его законной супруги. Или… потому и не приехал? Ждёт, когда Меллеры вернутся в Волчью Пущу?
Сразу же после обеда Фредерик Меллер попросил целителя одолжить его розвальни ненадолго. В них запрягли тех самых тяжеловозов, которые тянули фуры с мебелью, припасами и подарками, нагрузили гору мешков и коробок и поехали к Чёрному Лесу. Катриону в этот раз с собой даже не звали. Она бы обиделась, но в Вязах в кои-то веки полно было людей, которым она в любой момент могла понадобиться, от барона и его целителя до меллеровских возчиков, так что приходилось обиды свои засунуть куда поглубже. Сира Маргарита, впрочем, тоже осталась в крепости. В другое время она, быть может, охотно прокатилась бы по свежему снежку, но виверна наверняка запала ей в душу и всю дорогу к пограничной опушке городская гостья так же наверняка ждала бы нападения ещё какой-нибудь дикой твари.
В общем, она попросила у Катрионы отрез полотна, какого не жалко, расстелила его на столе, сложив вчетверо, аккуратно срезала («списала», как она выразилась) уголки и принялась от руки, без всяких разметок, легко и быстро набрасывать рисунок для вышивки, изредка сверяясь с какой-то толстой тетрадью. Катриона, с завистью глядя на неё, признала, что от уроков рисования, похоже, есть немалая польза: вот так запросто перерисовывать, увеличивая на ходу раза в три-четыре, узор с цветущими ветками и птицами, сидящими на них — она бы и сама хотела так уметь. Пожалуй, если консорту вздумается нанять для их детей учителя рисования, музыки и чего там ещё полагается, она ни слова против не скажет, а совсем наоборот.
— Только девушкам нашим не показывайте, — пошутила Катриона, надеясь, что получается не слишком завистливо. — А то ведь в ноги попа’дают рисуночки просить. Одной рубашку по подолу вышить, другой — пелёнку племяннику к имянаречению, третьей — полотенца в приданое.
— О, — сира Маргарита ещё раз заглянула в свою тетрадь, — пожалуйста, мне совсем не трудно. Я, признаюсь, уже и не знаю, чем себя занять. Могу показать нескольким девушкам, как вышиваются витые маргаритки и розочки*, а они научат остальных. Мережки есть сложные, но очень красивые. Мне, каюсь, лень с ними возиться, я больше гладь люблю, но на скатертях и занавесках они очень неплохо смотрятся. Особенно красиво как раз на грубоватом полотне с толстыми нитями — так рельефно получается, чётко и выпукло. — Она пририсовала над цветами какую-то хитрую завитушку и подняла на Катриону беспокойный взгляд. — Сира Катриона, этот Чёрный Лес — не очень опасное место? — спросила она тревожно. — Название у него…
— Это ельник, — поспешила успокоить её Катриона. — Густой и тёмный, очень старый. Чёрный он не потому, что в нём водится что-то плохое, а потому что в нём даже летом в полдень сумеречно. Если встать на его опушке, а в сам лес не ломиться, дриады не тронут. А Мел… Гилберт, — с некоторым усилием выговорила она, — с ними уже разговаривал, и они даже выполнили его просьбу передать послание гномам из Дома Морр.
— А по дороге туда?
— Если только волки, но на целую толпу вооружённых людей они вряд ли нападут. Тем более что с господином Меллером поехала ещё и чародейка, которая умеет огненные шары метать. Не беспокойтесь, сира Маргарита, они вернутся к закату или вскоре после заката.
— Спасибо, — вздохнула та, — вы меня успокоили. — Катрионе показалось, что не очень-то она успокоилась, но воспитание, видимо, требовало вежливо соврать что-нибудь этакое. — Я всё вспоминаю вчерашнее чудовище… — сира Маргарита зябко передёрнула плечами. — Просто чудо, что оно никого не убило и даже не искалечило по-настоящему. А Томас хочет повесить в доме его хвост! Бедный Алекс — постоянно будет натыкаться взглядом на такую жуть. Правда, — признала она, — когда я смотрю на некоторые его резные фигуры, я думаю: «Канн милосердная, скажите мне, что он сам это придумал! Не может быть, чтобы такие монстры существовали на самом деле!»
— Резные фигуры? — Катрионе вспомнился четверорукий гривастый кот на каминной полке у барона в кабинете.
— Да, кузен Фредерика вырезает просто потрясающие вещи. Он любит шутить, что если разорится, всегда сможет заработать себе на жизнь резьбой по дереву, но разумеется, это просто занятие для души, как для меня — рисунки для вышивок.
— А вы можете нарисовать несколько штук в полный размер? Я рисовать вообще не умею, — созналась Катриона, — мне образец из книги в жизни самой не увеличить.
— Да разумеется! А знаете, как переводить готовый рисунок на ткань? Наколоть в бумаге много-много дырочек по контуру и посыпать угольным порошком.
— Вот есть же нормальные женщины с нормальными женскими разговорами, — сказал, входя в гостиную, сир Ламберт. — А я вечно слушаю о процентах и параграфах! Как будто я на стряпчем женился.
— Если бы мне стряпчий предложил десять тысяч в приданое, я бы женился и на стряпчем, — фыркнул следовавший за ним целитель. — Прекрасные сиры, молю о пощаде и милосердии!
— Что такое, господин Каттен? — спросила Катриона, с тревогой отметив, как бледен неугомонный рыжий кошак и какие круги залегли под наглыми жёлтыми глазищами.
— Я вижу, что вы обе на ногах, но прошу разрешения сесть, иначе мне придётся просто улечься на пол.
— Да зачем же на пол-то? Сир Эммет с супругой ещё не приехали, но комната для них готова. Пойдёмте, отведу вас туда. — Вроде бы многовато было чести так хлопотать вокруг мага, но он был фаворитом младшего баронского брата — это раз, а ещё если он слишком сильно выложится, то как бы дар свой колдовской не потерял. Надорвётся — и останется Волчья Пуща без настоящего целителя. А когда ещё ученик Каттена сможет его заменить, или тем более когда в здешнюю глухомань приедет кто-то другой? Пусть уж поспит в спокойном, тихом месте на удобной кровати. Наверняка выехал он из замка ещё затемно, если к полудню был уже в Вязах.
— Восточная угловая? — спросил сир Ламберт. — Я сам отведу, не беспокойтесь, сира Катриона. — Он, кажется, ещё что-то хотел то ли спросить, то ли сказать, но передал только благодарность за медвежью шкуру для детской — дети Мелиссы от неё в восторге и готовы спать на ней, не то что играть. Катриона лишь кивнула: медвежья шкура, по её мнению, никак не стоила присланных платьев, но слышать, что она оказалась кстати, было приятно.
— Всё-таки это не слишком красиво — жаловаться на собственную жену, — вполголоса заметила сира Маргарита, когда он увёл своего целителя отлежаться после осмотра и лечения раненых.
— Госпожа Елена в самом деле ведёт себя больше как королевский чиновник, чем как супруга, — вступилась за сира Ламберта Катриона, хотя в глубине души признавала, что фаворитка старшего Меллера права. Ну, может, и не права, но… «Вы хотите, сира, чтобы я плохо говорил о своей женщине, да ещё и у неё за спиной?» Такой ответ ей нравился больше, чем жалобы на жену.
— Я говорила сегодня с Ренатой… с госпожой Винтерхорст, — ехидно поправилась Катриона. — Она тоже думает, будто пленный орочий шаман проклял наш род. Вы слышали об этом? — Она бы очень удивилась, если бы Меллер сказал нет, но он, как Катриона и ожидала, кивнул. Так и вспоминалась та папка, набитая разномастными бумажками, которую ей совала Елена — Меллеры про Вязы и про Волчью Пущу ещё и не такую, наверное, собрали. И не одну. — Госпожа чародейка считает, что мне обязательно нужна дочь, даже если придётся семерых сыновей родить вначале.
— Никаких проблем, — легко, легкомысленно даже, на взгляд Катрионы, отозвался консорт. — Хотите семерых — заведём семерых.
— Не хочу, — морщась, признала Катриона. — Мне бы и троих-четверых хватило, но остаться последней в своём роду я хочу ещё меньше.
Она смотрела, как он раздевается, стараясь не отводить глаз. Видела она, конечно, и полуголых, и вовсе голых мужчин, но не вот так же. Не перед тем, как мужчина этот ляжет в её постель. И не сказать, чтобы ей льстило увиденное: не пылал страстью её консорт, совсем не пылал. Может, потому и так долго в первую ночь трудился языком и пальцами, что никак не мог настроиться на нужный лад? Она ведь не в монастыре выросла и знала, что’ в мужчинах меняется, когда они действительно желают женщину ли, мальчишку ли. Не хотел её Меллер, просто выполнял свой долг консорта — обеспечить наследником свою супругу. Даже обидно становилось. Не совсем же она уродина? Или он привык к образованным, утончённым, прекрасно воспитанным, умеющим стишок под настроение сложить? Напела ей сира Маргарита эту «Луну на ущербе» — что и говорить, красиво. Печально, не очень понятно местами, но прямо за душу хватает. И после такой фаворитки — деревенщина, ничего, кроме молитвенника, не читавшая…
— Я вам совсем не нравлюсь? — хмуро спросила Катриона.
Меллер скосил глаза на ясный вроде бы ответ, усмехнулся и забрался к ней под одеяло.
— В состязаниях на скорострельность я даже в первую десятку не попаду, сира, — сказал он, неожиданно властно стягивая с неё сорочку. — Но разве мы куда-то торопимся? В первый раз вам не понравилось, как и следовало ожидать. Давайте будем понемногу исправлять впечатление.
Комментарий к Глава 12
* Вряд ли даже деревенской сеньоре, не то что неграмотным крестьянкам, что-то скажут слова “в стиле рококо”
========== Глава 13 ==========
Катриона почему-то думала, будто сира Аларика будет так рада выйти замуж, что легко уступит супругу право распоряжаться своим приданым. Ну… может, вначале и была рада. Но к тому времени, как они приехали в Вязы, эти голубки друг с другом и не разговаривали толком, а всё больше вежливо грызлись. То есть, сир Эммет-то был деловит и озабочен, а ещё заметно нервничал: крепость маленькая, всё войско — десяток человек, опыта у него пока что не так много, а места… дикие и глухие (ох, вот ведь привязалось же!). Но когда он обращался к жене с каким-то вопросом, она к ответу непременно прибавляла какую-нибудь колкость. Конечно, не очень-то красиво было с его стороны тратить всё приданое на себя одного, мог бы и супруге хоть розовой тафты на платье купить, что ли. Но ведь деньги он не на девок и вино спустил!
— Ну, почему профукал? — как могла примирительно проговорила Катриона. — Хорошее снаряжение и сиру Эммету много лет прослужит, и вашему сыну или внуку в наследство перейдёт. Места здесь неспокойные, сами знаете. Вы же не хотите овдоветь, сира Аларика? А это запросто может случиться, если, скажем, пластины на спине уже вконец проржавели, так что их даже такой же ржавой разбойничьей стрелой насквозь прошьёт.
— Да лучше б я осталась вдовой с вкладом в меллеровский торговый дом! — в сердцах ответила та, и Катриона понадеялась только, что именно в сердцах.