- И почему вы так поздно пришли, молодой человек? – напыщенно обратился он к сыну, как всегда бывает в таких случаях.
- О том же могу спросить и вас, - в тон отцу ответил Ыль Квон, хотя прекрасно знал ответ. Необычайное количество больных, впрочем, как всегда, сломанный двигатель по дороге на стоянку, задержавший своим долгим разговором коллега по работе – как же трудно быть водителем автомобиля скорой помощи!
Ыль Квон был насквозь промокший, с густых волос по лицу, которое было светлее, чем обычно, почти белым, стекали капли воды. Он уже направился к себе, чтобы переодеться, но отец преградил ему путь.
- Ну так, я слушаю, - настаивал он на ответе. Ыль Квон вздохнул.
- Понимаешь, позавчера… - он рассказал все свои злоключения, начиная с ночной прогулки по городу, о которой он благоразумно умолчал вчера.
Отец слушал внимательно, временами почесывая свой подбородок – явный признак того, что он что-то обдумывает.
- …и сегодня первый день, как я пошел туда, - закончил свой рассказ Ыль Квон, потерев свои озябшие руки.
Отец оставался безмолвным, и Ыль Квону все же удалось проскользнуть в свою комнату. Есть ли лучшая награда для промокшего в дороге путника, чем сухая одежда? Тепло медленно струилось по всему телу, давая возможность забыть о последних неудачных днях.
- И как оно? – в дверях показался отец. Кружка все еще оставалась наполовину полной.
- Что? – переспросил Ыль Квон, натягивая футболку.
- Тебе понравилось играть?
В ответ доносилось лишь молчание. Ыль Квон и сам не знал ответ. Очень тяжело, но с другой стороны, впервые за многое время с ним разговаривали на равных, а не подшучивали над его неудачливостью.
- Да, - наконец, ответил он.
- Спрашивай у меня, если что-то не будет выходить, - сказал отец, выпив, наконец, кофе. – Когда-то я играл в полузащите.
Вот неожиданность… Ыль Квон был уверен, что его отец уже родился за рулем и готов был разговаривать только на тему, какие шины лучше в этом сезоне и как нужно правильно чинить автоматическую коробку передач.
А легко ли починить наполовину оторванный лючок бензобака? Должно быть, легко, если есть сто тысяч вон. Уже несколько дней Ём Джа Кён ходил по улицам, иногда оглядываясь, чтобы не встретить нежелательных знакомых, в противном случае он был готов тут же бежать со всех ног. А еще совсем недавно он и представить себе не мог, что его жизнь повернет в совершенно другую сторону, где значительную часть занимает бег.
День незаметно подбирался к своему завершению, солнце уже скрылось за горизонтом, и на западе оставалась тусклая полоска света.
К одной из колонок автозаправочной станции в Курогу подъехал автомобиль, не дорогой, не дешевый – обычный, среднего класса. Несмотря на плотно закрытые окна, оттуда доносилась громкие ритмы музыки, разлившиеся на все пространство в радиусе ста метров, когда одно из окон открылось.
Из окна высунулся водитель, молодой человек в солнечных очках, и сказал что-то, но так невнятно, и музыка так сильно гремела, что Джа Кёну, как раз работавшему на заправке в этот день, пришлось переспросить.
- У тебя что, уши заложило? – его недовольному тону вторила очередная громкая песня. – Полный бак, - громче уточнил молодой человек.
Вот всегда так, к концу дня кто-то обязательно приедет и испортит все настроение, и так не отличавшееся высокой отметкой. Голова шла кругом от постоянного запах бензина, да тут еще и громкий звук безвкусной музыки добавился. Иногда он спрашивал себя, а стоит ли так убиваться ради нескольких тысяч вон в неделю? Но все равно каждый раз он шел работать на эту заправку, которая уже порядком намозолила ему глаза.
Джа Кён открутил крышку бензобака и начал заливать бензин. Он мельком посмотрел внутрь автомобиля: помимо водителя там сидело еще три человека, разных возрастов, совершенно по-разному одетых, весело разговаривающих. Джа Кён удивился, как они могли слышать друг друга при таком громком звуке музыки.
Водитель уже оплатил счет за бензин и возвращался, когда Джа Кён закручивал крышку бензобака. Не задумываясь, успел ли он все закрыть, водитель резко надавил на газ. Лючок бензобака, так и оставшийся болтаться из стороны в сторону, задел Джа Кёна, не успевшего отойти на безопасное расстояние – все произошло так быстро. Он с трудом устоял на ногах. Автомобиль резко притормозил, оттуда снова вышел водитель. Увидев сломанную крышку, он поднял страшный скандал. Дело набирало крутые обороты, и все закончилось тем, что владелец заправки уволил Джа Кёна, чтобы избежать для себя более серьезных последствий, к тому же парня обязали заплатить сто тысяч вон – именно такая сумма, по мнению водителя, потребуется для починки автомобиля.
Да где же он возьмет деньги? Его уволили даже без выплаты за последнюю неделю. А все имеющиеся средства оставались только на еду. Попросить мать? Он не разговаривал с ней уже около полугода, и вряд ли она даст ему деньги. Он редко что-то просил, ведь это такое унижение.
Маленькая комнатка в старом доме приняла его в свои тихие объятия, утешая темной пустотой. Мало. Всего было мало: мебели, из которой у него был лишь стол, одновременно служивший как обеденный и как письменный, небольшой холодильник, купленный у соседей, старенький компьютер; мало и продуктов, которые нужно было экономно употреблять до следующего получения денег, мало и самих этих денег. Но, несмотря на все недостатки, Джа Кён чувствовал себя свободным впервые за несколько дней. Ведь намного легче жить, когда появляется конкретная цель, которой нужно добиться всеми силами.
На следующий день над утренним городом раскинулось прекрасное небо, дочиста умытое ночным дождем, поражавшее глаз своей глубокой синевой. Солнце совершило свой привычный путь, не менявшийся вот уже тысячи лет. По ярко-синему мягкому полотну оно прочертило золотую линию, разделяя небо на две равные половины. Все как обычно. Как обычно люди выходили утром по своим делам, как обычно пели птицы и деревья шелестели нежно-зеленой листвой. Никаких перемен. Кроме одной – теперь пустующий ранее стадион в Янчхонгу, который уже полгода как собирались снести, каждый день заполнялся громкими восклицаниями, свистками и другими трудноразличимыми звуками. Чтобы успеть за месяц сделать что-то, нужно приложить все возможные усилия и даже чуточку больше. Всю неделю кроме среды они приходили туда во второй половине дня. Скорее срываясь из школы, они спешили на стадион, задерживаясь там до позднего вечера, когда уже тусклые первые звезды служили им зрителями. Чонхо же пришлось перейти на неполный рабочий день, но он не жалел об этом. Давно он так не отдыхал. Усталость от продолжительных тренировок, во время которых они отрабатывали пока только базовые движения, боль от участившихся падений – все это было тяжело, но только усиливало энтузиазм.
За время этой недели тренер Квон оценивал их возможности, способности, проигрывал в голове разные комбинации, подбирал наиболее подходящие позиции. За такой короткий срок он делал невозможное. Он был непростым человеком, иногда обрушивал свой гнев на кого-то без причины, иногда был мягок, как отец с ребенком, давал ценные советы. Неразговорчивый, он целиком отдавал себя работе тренера, а также врача, оказывающего первую помощь, и менеджера, и директора, ведь кроме него в персонале больше никого не было. И все это он делал, ничего не получая взамен, если не считать увеличивающуюся скорость и мастерство игроков. Он почти никогда не улыбался.
Чего нельзя было сказать об остальных. Неожиданно встретившись, они проводили вместе довольно много времени, и хотя разговаривать было совсем некогда, они присматривались друг к другу, изучали. Общая цель объединяет, благодаря ей они быстро сдружились. Кроме одного момента. Невзлюбив друг друга с первой же встречи, Гу Юн и Мун Хо продолжали обмениваться злобными взглядами, до поры до времени этим и ограничиваясь. Соперничество вратаря и нападающего, а Квон посчитал лучшим решением поставить его именно в эту позицию, сложно объяснить, оно невозможно, но каждый из них надеялся превзойти другого, чего бы ему это не стоило. А вот как… об этом они не задумывались.
К концу недели что-то уже начало складываться: и передачи стали точнее, и выносливость потихоньку увеличивалась, и в ворота стало возможнее забить, и мяч становилось легче брать. Конечно, уровень совсем не тот, как в австралийской лиге, по мнению Пхён Вуна, и они не смогли бы сыграть на равных с бывшей командой Мун Хо, но начало уже было положено. Будто в награду, день за днем начал увеличиваться инвентарь, такой нужный, просто необходимый.
Больше так никто и не пришел, они оставались в том же количестве, которое получилось с самого начала. С одной стороны неудобно – не было возможности играть внутрикомандные матчи, с другой – очень полезно, и конфликтов за место в стартовом составе не было, и тренер успевал индивидуально с каждым поработать.
Следующий вторник оказался особенным днем. И дело было не в особенно жаркой погоде и не в открытии неподалеку нового супермаркета. По окончании тренировки, вопреки всем ожиданиям, длившейся не так долго, как обычно, тренер вынес небольшой сверток ткани, который развернул, как только на него обратили достаточно внимания. В красноватом свете солнца перед командой предстала футболка в бело-зеленую полоску и с черными цифрами на задней стороне, обозначающими десятый номер.
- Это… - начал До Гын, но не договорил.
- Это ваша новая форма, - торжественно объявил Квон, словно показывал флаг поверженного противника.
- Зеленая?
- Белая?
Цвета были произнесены одновременно Пхён Вуном и Ыль Квоном, но с таким удивленным тоном, как будто тренер заставлял их надеть на себя половую тряпку. Впрочем, на это он не обратил никакого внимания, как всегда.
- Как клоуны… - проворчал Мун Хо, критически осматривая то, что в скором времени предстояло им одеть.
- И еще одно объявление, - сказал тренер так, что все разговоры по поводу цвета тут же утихли. Он свернул обратно футболку и, удерживая ее в руке, продолжил: - Завтра последний день регистрации команд для участия в чемпионате. После него начнется жеребьевка.
Тут поднялся страшный гомон. У них оставался только один день, чтобы обрести возможность играть. Неделю назад они и не подозревали, что будут участвовать в таких мероприятиях, но теперь совсем не хотелось, чтобы их труд пропал даром. Особенно когда они стали напоминать команду.
- Завтра?
- Что ж вы раньше-то не сказали?
Вопросы доносились со всех сторон, но Квон не посчитал нужным ответить хотя бы на один. За неделю общения с тренером они успели привыкнуть к такому игнорированию не важных на его взгляд вопросов. А важным он считал совсем немногое, если не принимать во внимание бесконечные тренировки.
- Я уже звонил туда сегодня и договорился, что меня там не будет. Вы пойдете одни, - добавил он, вызвав еще большее недоумение.
Так значит и это для него не имело особого значения! Было ощущение, будто их бросают. А ведь все начиналось так хорошо. Квон дал им адрес одного из отделений Национальной футбольной ассоциации и, не сказав больше ни слова и, тем более, не отзываясь на возражения, поспешил уйти в так называемый свой кабинет. Солнце спряталось на западном краю синего неба, и это только могло показаться, что он как-то слишком горбится, словно решает для себя какой-то важный вопрос.
- Как же мы завтра без тренера? – вопрошал До Гын, обращаясь к небу, как это часто бывает.
- А вдруг нас там не примут? – вторил вслед за ним Джи Чин, до сих пор чуть витавший в облаках от удачной сдачи зачета в музыкальном колледже.
- Почему же он нас оставляет? – добавлял Ыль Квон на фоне тысяч других возмущений. А предположения, высказываемые по поводу завтрашнего отсутствия тренера, были одно невероятнее другого.
- Да что вы, маленькие дети, чтобы жаловаться на такую мелочь? – не выдержал Чонхо, стоявший до этого в стороне от всеобщего гомона, заполнявшего все поле.
И то правда, они испугались перед таким маленьким испытанием, как котята, потерявшие кормившую их кошку. Все оторопели от громких слов Чонхо, ведь обычно он не произносил ни звука. Кто-то думал, что он слишком горд и считает ниже своего достоинства общаться с кем-то из них, кто-то – что он периодически язык проглатывает. И вдруг так громко, на все поле… Наступила тишина, начали собираться уходить. На лавочке они нашли разложенную форму. Они даже не заметили, как она здесь появилась, так сильно возмущались, затрачивая на это бесполезное занятие все свое внимание. Разобрав форму и договорившись о завтрашней встрече, они все поспешили разойтись, довольные хотя бы тем, что в этот и завтрашний день у них оставалось много свободного времени. Но не все прошло тихо, и номера, написанные на футболках, вызвали новую волну споров. Казалось, тренер определил их, совсем не задумываясь, просто так, развлекаясь.
- И почему это я четвертый? – сокрушался До Гын по дороге домой к Чхан Ги. За неделю он уже привык жить там, и постель на полу его нисколько не беспокоила. – У некоторых народов это несчастливое число.
- Но не здесь, - ответил Чхан Ги. Он несколько раз проклинал себя за свою оплошность недельной давности. И кто сказал, что подбирать бездомного щенка это хорошая идея? – Ты уже нашел квартиру? – этот вопрос стал привычным для него.
До Гын тут же замолчал, чуть опустив голову, как обычно и бывает при этом привычном вопросе. Некоторое время они шли молча.
- Я искал, честно искал, - вдруг затараторил До Гын, когда они уже подходили к дому. – Но пока ничего подходящего нет…
Он снова замолчал, прекрасно понимая, что даже доброта друзей не бесконечна. За это недолгое время они успели здорово сдружиться, До Гын пытался всячески услужить хозяину квартиры, готовя, убирая, выгуливая собаку, ведь больше он не мог предоставить никакой платы ему. Иногда Чхан Ги даже был счастлив, что теперь дома редко царила абсолютная тишина, но никак не мог привыкнуть к постоянному чужому присутствию. Это было похоже на затянувшееся развлечение, и было неизвестно, сколько еще оно продлится. Это порядком надоедало, ведь у него была своя жизнь, которую было весьма трудно проживать в постоянном соседстве с другим человеком. Теперь Чхан Ги никогда не оставался в одиночестве, и, иногда просыпаясь по ночам, он сразу же мог расслышать чужое размеренное дыхание спящего человека. Постоянно чувствовал Чхан Ги присутствие До Гына и в школе, несмотря на то, что учились они в разных классах. Часто на переменах он вбегал в его класс, размахивая листком с очередной контрольной, за которую он получил отличную оценку. Он очень любил похвалу, чем, опять же, напоминал маленького щенка. Первое время удивляясь внезапному появлению первокурсника, одноклассники Чхан Ги уже привыкли к таким частым посещениям. И когда же у Чхан Ги снова появится личная жизнь, в которую никакие непрошеные гости не будут врываться как цунами на берег?
- Это что, твой младший брат? – услышал Чхан Ги в среду на перемене перед последним уроком, и на его плечи опустились две руки, явно не принадлежащие одному человеку. До Гын только что ушел из класса, рассказав о недавнем телефонном звонке деда, который, как оказалось, поймал удивительно большого карпа на вчерашней рыбалке.
- Нет, мы просто живем вместе, - не задумываясь, ответил Чхан Ги.
- Живете… - перед ним показалось удивленное лицо Тхэ Ву.
- …вместе? – закончил за ним Мин Хон, показавшись с другой стороны.
Лучше бы Чхан Ги не говорил последней фразы, теперь пришлось все объяснять с самого начала. Как жаль, что именно эта перемена такая длинная, иначе бы братья просто ушли в свой класс.
- …И теперь он живет у меня, - закончил он свою длинную историю. – Вы случайно не знаете, где сдается дешевая квартира неподалеку? – Чхан Ги с надеждой посмотрел на них.
Чхве встали перед ним и синхронно помотали головой, еле заметно улыбаясь. Не то, чтобы они дружили с Чхан Ги, просто давно знали друг друга, еще с начальной школы. И новость о том, что всегда чуть холодный, погруженный в свои дела и до недавнего времени часто мысленно расставляющий черно-белые камни на доске Чхан Ги предложил пожить у себя, просто не могла вызвать у них ничего кроме смеха, который они старательно сдерживали. А Чхан Ги корил себя за то, что не соврал вовремя о том, что До Гын приходится ему троюродным братом со стороны двоюродного прадедушки, который когда-то жил в Лихтенштейне.