Проблема в том, что лицо (да и не только лицо) Дэдпула больше всего похоже на отбивную – и это не то, на что приятно смотреть.
Ладно. Ладно. Об этом Питер не подумал.
– Хорошо, – после паузы говорит он, признавая своё поражение. – И что ты предлагаешь? Что-то я не вижу в твоей маске прорезей для рта.
– Ах, Паучок-Паучок, – лыбится Дэдпул. – Мы уже обо всём позаботились!
– Что… – начинает Питер, но его вопрос прерывает крик тёти Мэй:
– Питер, иди сюда!
Выясняется, что проблему Дэдпул решил радикально: он просто лишил весь дом света.
– У нас всего три свечи… – говорит тётя Мэй десятью минутами позднее, когда становится ясно, что механики разберутся с неполадками ещё нескоро. – Будет темновато, но, надеюсь, это ничего.
Питер тяжело вздыхает и забирает у неё свечи.
Что ж, он готов признать, что сумасшедший план сумасшедшего Дэдпула работает: на кухне царит полумрак, и черты лиц присутствующих только угадываются в этой тьме. Дэдпул сидит совсем рядом с ним, но Питер, как ни старается, не может толком разглядеть лица: он только видит, что маска Уэйда задрана до переносицы, и различает чёткую ровную линию челюсти – должно быть, до того, как его пропустили через мясорубку, он был красив.
– Итак, – многообещающе произносит тётя Мэй, и отблеск свечи, ложащийся на её подбородок, делает это слово ещё более пугающим. – Так как тебя зовут?
Дэдпул молчит, пока Питер не врезает ему под ребро.
– О-оу, это нам… то есть мне! – восклицает он, и Питер закатывает глаза: как будто тётя Мэй могла спрашивать подобное у своего племянника. Дэдпул разом вытягивается, как военный перед командиром, только что честь не отдаёт, и гаркает:
– Уэйд Уинстон Уилсон к вашим услугам, мэм!
Секунду Питер ждёт, что тётя Мэй только многозначительно хмыкнет, как она делает всегда, когда сказать ей нечего – но тётя вдруг тихо смеётся, и в голосе её улыбка, когда она говорит:
– Уэйд Уилсон и Питер Паркер. Вы, ребята, прямо-таки созданы друг для друга.
Питер прячет мученический стон в глотке сока. Кусок индейки встаёт ему поперёк горла.
Несколько минут стоит благословенная тишина, нарушаемая лишь тихим звоном вилок. Питер даже начинает надеяться, что всё обойдётся, но…
– Чем ты занимаешься, Уэйд? – спрашивает тётя Мэй.
Ему едва удаётся замаскировать нервный смешок под кашель. Питер прямо-таки представляет себе, как Уэйд заявит: «Знаете, на досуге я помогаю вашему племяннику ловить преступников – и иногда мочу ублюдков, за которых мне отваливают кучу денег, но Питеру не нравится такое моё хобби».
– Эм, тётя Мэй, может, обойдёмся без этих вопросов? – влезает он, стараясь неловко улыбнуться. – Ну, знаешь, ты могла бы спросить что-то более интересное: типа какую пиццу он любит или…
– Я должна убедиться, что ты выбрал хорошего человека, Питер Паркер, – предупреждающе произносит тётя, и Питер сдувается, падая обратно на стул. – В конце концов, тебе всего семнадцать, в этом возрасте так легко ошибиться…
Питер почти чувствует направленный на него взгляд Дэдпула. Взгляд с молчаливым вопросом: «Семнадцать?»
Он уже не уверен, кого из этих двоих боится больше.
– Я помогаю хорошим парням разобраться с проблемами, – говорит Уэйд, сверкая белозубой улыбкой, и кладёт руку Питеру на плечо. Только со стороны это выглядит лаской – на деле пальцы Дэдпула впиваются в кожу до боли. – А Питер мне с этим очень помогает.
– Так, выходит, ты адвокат, – тётя Мэй задумчиво постукивает ногтем по бокалу. Её взгляд устремлён на плечо Питера. – Как вы познакомились?
Блядь-блядь-блядь!
Тут уже Питер не даёт Дэдпулу и рта раскрыть – чувствительно наступает ему на ногу и дёргает плечом, стараясь сделать это так, чтобы тёте не показалось, что он стремится избавиться от этого полуобъятия. И возбуждённо тараторит:
– Я же проходил практику у мистера Старка! Помнишь? Мы там и встретились.
– Как интересно. Мне казалось, мистер Старк занимается совсем не адвокатурой, – тётя Мэй делает маленький аккуратный глоток.
– Хороший адвокат нужен всегда, мэм! – Дэдпул радостно скалится: о, он, судя по всему, в восторге, чего не скажешь о Питере. – Кто знает, в какую переделку может угодить задница Старка? То есть я имел в виду…
– О, всё в порядке, – кажется, она улыбается. – Прости, Уэйд, стоило спросить раньше – сколько тебе лет?
– Двадцать пять, – моментально отвечает Дэдпул.
«Пиздёж!» – вопит противный голосок где-то в голове Питера. Возможно, это Белый. Или Жёлтый. Кто знает, вдруг они – что-то вроде вируса?
– Построить карьеру в «Старк Индастрис» к двадцати пяти – это замечательно, – доброжелательно произносит тётя Мэй. Глаза у неё блестят; Питера это пугает до пиздеца. – Но я вот о чём хотела поговорить с вами, мальчики… понимаю-понимаю, это не моё дело, и вы сами в курсе, но изо всех важных тем безопасный секс…
Дэдпул воодушевлённо и восторженно ёрзает на табуретке. Питер истерически всхлипывает.
========== -3- ==========
Питер серьёзно не знает, как он сумел всё это пережить. Тётя Мэй заваливала их вопросами из серии «знаете ли вы, сколько венерических заболеваний…» и бла-бла-бла, и больше всего на свете ему хотелось тогда признаться, что нет у них никаких отношений – тем более секса! Питер никогда, никогда не трахнется с Дэдпулом! – и что тётя просто всё не так поняла.
Даже сейчас, мчась на задание под вопль «Будь дома к одиннадцати и не забывай предохраняться!», Питер всё ещё не может понять, как он докатился до этого.
Может быть, быть подростком в суперкостюме проще, чем быть подростком, встречающимся с больным на голову гиком-косплеером (ну, а как ещё ему было объяснять это чёрно-красное безобразие на Уэйде?).
Его ждут: в Башне собрались уже все Мстители, и Тони Старк встречает Питера недовольным взглядом – он ненавидит опоздания. Кажется, сейчас их всех ждёт что-то ужасно унылое, вроде инструктажа от Кэпа о том, почему-так-важно-помогать-бабулям-переходить-через-дорогу-даже-если-ты-хренов-Железный-Человек. Какая-то ярмарка высокоморальности, честное слово. Питер ничего не имеет против бабуль! – Питер просто понять не может, почему они должны выслушивать всё это вместо того, чтобы отправиться на по-настоящему серьёзное задание.
Естественно, стоит Питеру усесться на стул, Дэдпул, который до этого о чём-то трепался с Наташей (скорее всего, просто надоедая ей, потому что Наташа кривит губы), тут же падает на соседний. И ухмыляется:
– Пити-Пити-Паучок! Давно не виделись!
О-о да, давно. После памятного обеда с тётей Мэй Питер всеми возможными способами избегал встречи с Уэйдом целую неделю.
Он бы рад не видеться с Дэдпулом ещё пару-тройку лет.
– Привет, – невыразительно бурчит Питер и показушно отворачивается к Кэпу, вещающему что-то про долг супергероя. Уэйд скалится.
– Какой ты сегодня злой, – сюсюкает он, только что по носу Питера щёлкнуть не пытается. – Что, нянечка отлупила малыша Пити за то, что он плохо кушал?
…Этого следовало ожидать.
Питер всё равно вскидывается почти сразу и шипит:
– Отвали от меня, Уилсон!
– Не переживай, Паучок, меня не посадят: я порублю всех копов в капусту, украду тебя и свалю на Кубу! Кажется, там совершеннолетие наступает с пятнадцати…
– С шестнадцати, – буркает Питер и всё-таки не удерживается. – Будешь расхаживать с сигарой во рту и заделаешься в коммунисты?
– Маркс ес ун бьен омбре, ун бьен комуниста! – говорит Уэйд, надвигая на глаза воображаемую шляпу.
Питер против воли улыбается – и тут же складывает руки на коленях и изображает хорошего мальчика, когда недовольный взгляд Кэпа останавливается на его макушке.
Ладно, может быть, Дэдпул не так уж и плох – ну, подумаешь, не все дома, как будто Баки адекватный. Питер его, Баки, то есть, побаивается, а Кэп вон ничего, смотрит влюблёнными щенячьими глазками и пылинки сдувает. Короче, развлекается со своим карманным психопатом как может, и никто слова не говорит.
Вот почему Питер, мягко говоря, удивлён, когда Тони Старк просит его остаться и говорит:
– Ты бы поосторожнее с Дэдпулом.
Стоит повторить: Тони Старк. Говорит это. Питеру Паркеру.
– Что? – переспрашивает Питер; его системе необходима срочная перезагрузка. Тони морщится, как от зубной боли, тяжело вздыхает и кладёт руку Питеру на плечо.
– Ну, малыш-Паучок, – говорит он с видом умудрённого жизнью вообще и отношениями в частности мыслителя, – я, конечно, тебя не осуждаю – хотя и не понимаю. Но встречаться с Уэйдом Уилсоном… нужно иметь или стальные яйца, или куриные мозги. Даже не знаю, что из этого относится к тебе.
– С чего ты взял, что мы встречаемся? – Питер хмурится, но шпильку проглатывает (потому что, в сущности, так оно и есть, Уэйд же ебанутый на всю голову).
А потом до него доходит.
Ну конечно.
– Тётя Мэй? – обречённо спрашивает он.
Тони Старк неопределённо хмыкает.
– Я был очень удивлён её звонку. А уж когда она спросила, что я могу рассказать про своего адвоката Уэйда Уилсона…
– И что ты сказал? – Питер знать не знает, откуда в нём берётся это нервное напряжение. Тони ещё и дразнит – молчит долго, не торопясь раскрывать все карты. Но потом всё же пожимает плечами и склоняется к Питеру ближе, так, что щёку обжигает дыханием.
– Сказал, что мы общаемся исключительно в официально-деловых рамках, – говорит Тони тихо-тихо, – и что я понятия не имею, какой он человек, но как, м-м-м, работник он… неплох. Чрезмерно болтлив, чрезмерно… нестандартен, но при всём при этом работает профессионально.
Питер кривится. Тони почти с заботой сжимает его руку: иногда в нём, знаете, просыпается что-то типа отцовского инстинкта, и ему очень хочется пожалеть бедного и несчастного малыша Пити.
Питера это раздражает.
– Ну ладно, – говорит он, чтобы сказать хоть что-нибудь.
– А теперь, Паучок, может быть, расскажешь мне эту занимательную историю? – уже прежним тоном продолжает Тони и усмехается. – У меня есть в запасе бутылочка виски, и если ты не скажешь Кэпу, что я спаиваю несовершеннолетних…
Питер смеётся и растерянно ерошит волосы, а потом решает:
– Пойдём.
В общем, вот что приводит к тому, что в полночь он, вооружённый противоречивыми советами Тони Старка (противоречивыми – мягко сказано, как вам градация от «подорви Уилсона к херам» до «нет, ну, вы можете попрб… попробовать»?), отправляет на вытребованный у Джарвиса номер сообщение: «ты спиш».
И чуть позже, додумавшись не без труда, что Дэдпул вряд ли его узнает:
«это птер»
(Утром ему будет стыдно за абсолютное отсутствие запятых и грамотности вообще, но, серьёзно, кто задумывается о правилах английского языка после старины Джека, рождённого на порядок раньше Питера?)
Питер трёт переносицу и падает на кровать – сегодня он ночует в гостевой спальне в Башне.
Спустя двенадцать секунд его телефон вибрирует.
«О, Паучок! Судя по всему, ты или в дрова, или дрочишь. Даже не знаю, какая из картинок привлекательнее!»
Питер добрую минуту пытается набрать «да, я в дрова, чувак», но, понимаете, это слишком сложно, так что в итоге он отправляет только вот что:
«янедрочу»
«Что, вообще?! Ты только что поставил наши отношения под угрозу! Придётся мне всерьёз заняться твоим обучением, Паучишка… ;)»
Что ж. Совершенно отвратительные намёки уровня старшей школы – вот вам стиль Дэдпула. Да какой из него учитель! Максимум горничная – он, кажется, говорил, что у него есть чёрно-белый форменный костюмчик…
Нет уж, спасибо. Думать об Уэйде в костюме горничной Питер не бу…
«Эй, Пити! Ты чего замолчал? Эта задачка не для самостоятельного изучения!»
«Пи-ити! Ты не можешь так со мной поступить!»
«Я выключил ради тебя Золотых девочек!»
«И отложил хот-дог!»
«Ну всё, Дэдпул настроился на ночные откровения!»
«А знаешь, я всю жизнь мечтал о собаке…»
«Это не намёк на догги-стайл, но только попроси!»
«И вообще, Пити, детям вредно много пить. Я чувствую запах бухла даже через экран!»
«Нет, ты что, уснул?»
«Сейчас дядя Дэдпул это исправит!»
семь вызовов спустя
«впролшёлхвнавхххххх»
«Надеюсь, в постели ты таких звуков не издаёшь!»
«Хотя, если подумать, это даже ничего…»
«О, а вот и Дэдпул-младший проснулся!»
«Загляни как-нибудь ко мне, я вас познакомлю!»
«уэйд»
«Да, сладенький?»
«зткнись»
«И вот так всегда! Молчу-молчу! Кстати, откуда у тебя мой номер?»
***
Зеркало настойчиво убеждает Питера в том, что всклокоченный опухший азиат с заплывшими глазками по ту сторону – это он. На всякий случай Питер щипает себя за запястье; азиат делает то же самое.
Что ж, может быть, теперь его возьмут в сценаристы аниме. Тётю Мэй это позабавит.
…Тётя Мэй.
– Твою мать! – орёт Питер зеркалу и зажмуривается. Возвращается в спальню, двумя пальцами, как мерзкое насекомое, берёт телефон… И почти сразу же тот вибрирует, оповещая о входящем вызове. Питер обречённо нажимает на «принять» и прикладывает телефон к уху.
– Питер. Бенджамин. Паркер, – угрожающе произносит тётя. Питер закрывает глаза и готовится к самому выматывающему сражению на свете.
Когда он возвращается домой и получает неделю домашнего ареста, ему кажется, что это – худшее, что могло произойти.
Но потом Питер заходит в сообщения и видит ночную переписку с Дэдпулом.
Ладно, вот теперь-то он точно на самом дне, даже колледжу этого не исправить.
«ПЛЮХ!» – радостно возвещает рухнувшая на него карма в лице Флэша Томпсона и его дружков, которым кажется, что это очень весело – проверить, выдержит ли вес Питера сук клёна.
Питер даже не может воспользоваться своими суперсилами – ему хватило бы щелчка, чтобы приструнить Томпсона раз и навсегда, но тайна его личности много важнее.
Питер приезжает домой с вывихнутой лодыжкой. И хотя паучья регенерация неплохо справилась с отёком, боль никуда не девается.
Ему приходится влезть через окно (о, попробуйте сделать это с вывихом!), чтобы тётя не заметила, как он хромает, и к тому моменту, когда он лежит в постели, отказавшись от ужина и отговорившись головной болью, а регенерация медленно и неохотно восстанавливает работоспособность его ноги, Питер ненавидит весь мир так сильно, как только может.
Так что, когда ему приходит сообщение «Думаю о тебе, детка» с, блядь, фотографией стояка, Питер отправляет телефон в стену, и тот вырубается.
(Утром Питер включает и пялится на эту мерзкую, грязную, совершенно однозначно пошлую фотографию куда дольше требуемого, и ему очень хочется почувствовать отвращение, но вместо отвращения приходит только пульсация в низу живота.)
(Не то чтобы его когда-либо интересовало, везде ли у Уэйда язвы и ожоги.)
(Не везде.)
========== -4- ==========
На стенку он готов лезть на второй день домашнего ареста. Но тётя Мэй непреклонна – «даже не пытайся разжалобить меня щенячьим взглядом, Питер Паркер, и молись, чтобы я не поставила на твоё окно решётку». Она берёт за правило – крайне неприятное правило – то и дело заглядывать в его комнату, будто рассчитывая застать Питера за жертвоприношением или чем похуже.
Отвратительно.
В качестве протеста он отказывается от ужина снова и ложится спать голодным; в животе бурчит, но пойти на кухню сейчас, пока тётя ещё не спит, всё равно что проиграть, а Питер жутко упрямый, вы же знаете. Так что да: он лежит под одеялом, прижав колени к груди, и отчаянно жалеет себя.
Вот почему он не сразу слышит тихий звук; паучье чутьё – предатель – молчит, но, когда звук усиливается, Питер подскакивает в кровати и близоруко всматривается во тьму. Пусто – только окно открыто, хотя он уверен, что закрывал его.
– Что за… – громким шёпотом начинает он, невольно нервничая (да Питер поставил рекорд по количеству просмотренных ужастиков), как вдруг чья-то рука опускается на его рот, и его прижимают к постели. Питер вздрагивает, мычит, лягается, пытается укусить прижатые к его губам пальцы…