— Конечно, папочка.
Она мгновенно оказалась перед столом и, сделав в сторону Люциуса книксен, быстро удалилась из комнаты, не забыв, впрочем, про конфеты. Несколько мгновений Том молчал, собираясь с мыслями, а потом вдруг достал из ящика стола бутылку коньяка и три бокала, явно рассчитывая на появление Бель. Правда, пока он наполнил лишь два из них.
— Рад вас видеть, свояк, — Том отсалютовал бокалом и пригубил коньяк, пристально глядя на Люциуса.
Он редко когда настолько подчёркивал родство, и Люциус вдруг подумал, что будет делать, если сейчас Риддл попросит его оставить дело Северуса. По-родственному. Просто потому, что поверил в его вину. Не потому ли Бель сейчас нет? Так или иначе, этот вопрос следовало прояснить в первую очередь.
— Взаимно, — Люциус поднял бокал. — Мне передали слова Беллатрикс о том, что вы хотите обсудить дело Северуса. Поэтому я и приехал из Инвернесса.
— Бель немного форсирует события.
Том сделал ещё один глоток и принялся крутить бокал в тонких пальцах. Он словно всецело был увлечён игрой света в стекле и забыл о собеседнике. Но Люциус почти всегда мог похвастаться выдержкой и самообладанием, поэтому просто ждал, наслаждаясь ароматом изысканного напитка.
— Но подобная слабость простительна женщине, не так ли?
Люциус кивнул:
— Безусловно.
Он решил выжидать. В его положении это была лучшая тактика — сначала стоило узнать, что хочет сообщить Риддл. Но тот медлил, и это снова наводило на самые неприятные мысли.
— Когда я познакомился с Бель, я не сразу смог оценить твёрдость её характера и силу духа. Можно даже сказать, что сначала она стала мне другом, и только потом я с удивлением осознал, что дружу с очаровательной женщиной, — Риддл сделал ещё один глоток, взглянув на Люциуса поверх бокала: — К тому времени у меня за плечами был неудачный брак и ещё одна… гм-м… история, свидетелем которой вы оказались.
Люциус похолодел. Он никогда не позволял себе никаких намёков на ту давнюю историю с Реем. Более того, он был бесконечно благодарен Тому, когда тот вытащил из расстрельного списка Северуса вместе с Реем. Неужели сейчас Риддл решил исправить то, что когда-то сделал?..
— Я действительно прикипел душой к Рейнарду. Долгие годы он значил для меня слишком много, чтобы я мог быть беспристрастным. Когда я говорил, что мне не важно, с кем он и как живёт, я сильно лукавил — мне хотелось оставаться для него самым важным.
Вот теперь Люциусу стало по-настоящему страшно. Он слишком хорошо знал Риддла, чтобы не понимать цену этих откровений. Этот человек никогда не обнажал душу, если только не преследовал при этом какую-то цель. Знать бы, какую… и почему нет Бель?
— Пожалуй, ни о чём в жизни я не жалел так сильно, как о том, что позволил ему уйти. Но если бы мне удалось вернуться в то время, я поступил бы точно так же. Я не буду говорить о том, что не хотел ломать жизнь мальчику… хотел! Лишь бы он был рядом. А потом я уважал его за то, что он этого не позволил. Всё-таки у него был характер, и была воля.
Том снова разлил коньяк.
— Вы умеете слушать, Люциус… и умеете слышать. Как вы думаете, зачем я сейчас вам это говорю?
Делиться своими мыслями не хотелось, поэтому Люциус неторопливо отпил из бокала, жалея о том, что не может закурить.
— Когда человек уходит, его хочется помнить.
— Имен-н-но! Его хочется помнить. Но иногда память играет с нами злые шутки, и тогда воспоминания начинают влиять на нашу жизнь. Никогда и никого такое не доводило до добра, — Том с сожалением взглянул на пустой бокал. — Старею, — печально вздохнул он, — и становлюсь сентиментальным.
— Тебе очень далеко до старости…
Люциус не услышал, когда появилась Бель, но она всегда отличалась кошачьей грацией и бесшумной походкой. Она подошла к Тому и нежно поцеловала его в висок, после чего налила себе коньяк и уселась на подлокотник кресла супруга. Она казалась немного смущённой, если это слово вообще можно было отнести к взбалмошной Бель.
Люциус с удивлением отметил, как Том, который был крайне скуп на публичные проявления чувств, если, конечно, они не были частью игры, приобнял Бель, прижимая её к себе. Он даже взял её за руку, словно пытаясь поддержать. Она благодарно кивнула и резко, совершенно не по-женски осушила бокал, после чего вытерла губы тыльной стороной ладони и взглянула Люциусу в глаза.
— Рея убила я, — твёрдо сказала она.
Сказать, что это заявление повергло Люциуса в шок, означало сильно преуменьшить. Ему казалось, что он слишком хорошо знал Бель, чтобы поверить в подобное, однако она не спешила рассмеяться и обратить всё в шутку.
— Технически Рея убила я, — повторила она, упрямо выпячивая подбородок.
— Но… как? — Люциус был слишком ошарашен, чтобы яснее выражать мысли, но Бель его отлично поняла.
— Я передала ему это чёртово снотворное. Просто для того, чтобы он имел возможность уйти сам, когда станет невмоготу. Это было его право. Ты только представь себя на его месте… это же ужасно!
— Бель, но люди годами так живут, как-то приспосабливаются, — Люциус повторил слова Фергюссона, в которые изо всех сил старался поверить. — Ты вспомни о Бэйдере.
— Дуглас мог ходить! Он довольно ловко управлял своими протезами. Если бы у Рея была та же беда, он бы встал. Люци, я не говорю, что поступила правильно, я не святая. Я просто пообещала ему, что помогу это сделать быстро и безболезненно. И я до последнего верила, что он не шагнёт за эту грань, — Бель порылась в ящике стола Тома и, достав сигареты, закурила. — Я пережила смерть Лили. Она ушла вслед за любовью, и остановить её было невозможно. У Рея был другой случай — мне казалось, что ему есть, за что здесь держаться. Но, к сожалению, у каждого своя боль.
— У каждого своя, — согласился Люциус. — Но ты ведь понимаешь, что твои действия противоречили закону?
— Да, — Бель отложила дымящуюся сигарету и с силой потёрла лицо ладонями. — А ещё я понимаю, что Рей действовал осознано и уходил легко. Мы все приходим в этот мир одинаково, не выбирая. И всю жизнь нас пытаются лишить права выбора, предлагая смириться, терпеть, жить по правилам…
— В твоём случае это не сработало, — Том накрыл рукой ладонь Бель и успокаивающе погладил.
Люциус с удивлением понял, что этот простой жест действительно успокоил Бель: она выдохнула и гораздо сдержаннее продолжила:
— Я считаю, что нельзя лишать человека последнего выбора и мешать ему уйти красиво.
— Красиво? — согласиться с таким Люциус не мог. — Рей всё решил сам. Один.
— Да, сам! Смерть очень интимный процесс! — снова вскинулась Бель. — И нельзя лишать человека права выбирать, когда уходить. Ему было невыносимо чувствовать свою беспомощность и быть обузой до конца жизни. Понимаешь? Невыносимо! У него не было надежды что-то изменить в своём состоянии, и смириться с ним он тоже не мог. И я его понимаю.
Люциус такое тоже мог понять, и если бы смерть Рея так не ударила по Северусу, наверное, мог даже поддержать Бель, как бы дико это не звучало. Но не сейчас.
— Я понимаю тебя, Бель, понимаю Рея, я даже понимаю Северуса, когда он винит во всём себя, но я не понимаю, почему он должен за всё заплатить.
— Поэтому мы и пригласили тебя, — взгляд Бель стал сосредоточенно холодным. — Нам надо понять, как его освободить. Том хотел забрать дело Снейпа под юрисдикцию военного ведомства, но этот идиот уже успел наговорить на самый суровый приговор трибунала. Поэтому его выгоднее оставить у Крауча.
— У Крауча? — Люциус задохнулся от возмущения. — Он решил, что это дело послужит его карьере, поэтому сделает всё, чтобы его раздуть.
— Значит, мы должны его развалить, — хладнокровно отозвался Том. — Я знаю Крауча ещё по довоенным делам. У него отличная хватка, и он неплохо соображает. Я могу предложить ему небольшую должность в Министерстве, однако он должен потерять интерес к делу Снейпа, чтобы ухватиться за возможность заново выстроить свою карьеру.
— Легко сказать, — отчаялся Люциус.
— В деле должны появиться новые обстоятельства, — Том говорил тихо, но каждое его слово камнем придавливало Люциуса к земле. — Я обеспечу отказ Крауча от этого дела из-за отсутствия состава преступления, но он должен усомниться в успехе. Я ничуть не сомневаюсь, что вам, Люциус, это под силу. Скажу больше, кроме вас, пожалуй, этого не сможет сделать никто. Не хватит ни фантазии, ни желания.
***
Домой Люциус возвращался в самых растрёпанных чувствах. С одной стороны, Риддл обещал поддержку — и какую! — а вот с другой… Люциус не чувствовал себя обделённым фантазией, но именно в этом деле не мог придумать ничего толкового. Письмо от Рея, конечно, можно было бы сфальсифицировать, но простейшая экспертиза почерка вскроет подлог, и его последствия точно окажутся фатальными для Северуса. Значит, надо было искать другой путь.
Слова Бель странным образом напомнили Люциусу о случайной встрече в кафе. Тот самый сумасшедший старик, рассуждающий об эвтаназии, мог бы оказаться полезным в деле Северуса. Мысль мелькнула сначала очень неясная и неопределённая, но чем больше Люциус думал об этом, тем сильнее понимал, что из этого что-то могло выйти. Когда-то давно он читал детектив, где двое случайных попутчиков договорились о двух убийствах так, чтобы составить алиби друг другу… почему нет?
Допустим, тот старик помог Рею в обмен на то, чтобы Рей помог ему… или не так! Тот старик мог быть просто убеждённым приверженцем эвтаназии и помог Рею. Могло такое быть? Да легко! Скорее всего, он не первый раз бывал в кафе, и Люциус не был первым человеком, к которому тот подсаживался с такими разговорами… допустим. Свидетелей этого как раз можно отыскать… а вот дальше? Наверняка у того старика были большие проблемы, если он отчаялся настолько, что обратился к Люциусу с той самой просьбой. И если пойти ему навстречу, то и он не откажется! Оставалось найти его и попросить о помощи.
Люциус ухватился за эту идею, и чем дальше, тем больше она ему нравилась. Он уже примерно представлял знакомство Рея с этим стариком, их задушевные беседы и взаимные договорённости, а также придумал, как организовать то самое злополучное алиби для Северуса, которое развалит дело. Была только одна проблема, но катастрофическая по своей сути — Люциус не мог вспомнить имени своего случайного собеседника.
Конечно же, первым делом он отправился в то кафе, где произошла встреча. Однако старик вовсе не был там завсегдатаем, как показалось Люциусу. Во всяком случае, его никто не смог вспомнить. В соседних магазинчиках тоже никто не сумел ему помочь, и когда Люциус почти отчаялся, он вдруг вспомнил о хорошем знакомом этого старика. Ну, конечно! Дамблдор. У кого ещё могли быть такие странные знакомства и связи?
Найти адрес Дамблдора для Люциуса не составляло никакой проблемы. Другое дело — напроситься на встречу. В своё время Люциус раскритиковал организацию учебного процесса в авиашколе, что привело к непониманию со старым директором, который после такого «позора» ушёл в отставку. Но ради спасения Северуса можно было пойти и на большие унижения.
«Уважаемый мистер Дамблдор! Прошу вас принять меня по делу исключительной важности. Кроме вас никто не может помочь в его решении, а его итогом может стать человеческая жизнь. С уважением, Л. Малфой».
Теперь оставалось дождаться ответа.
***
Альбус Дамблдор никогда не нравился Люциусу. Идеализм в людях всегда настораживал. Все эти рассуждения об общем благе и желание каждому дать ещё один шанс казались неискренними и даже фальшивыми. Какой может быть второй шанс для труса, предавшего товарищей? И разве не понятно, что невозможно сделать хорошо всем? Хотя бы потому, что все люди разные, как и их потребности, и то, что хорошо одному, может оказаться кошмаром для другого. Люциус не верил в правдивость подобных измышлений и всегда сомневался в порядочности Дамблдора.
На удивление, старик каждый раз только посмеивался над попытками Люциуса вывести его на чистую воду, чем несказанно бесил. Поэтому отношения не сложились, и когда Дамблдор объявил о своём уходе с поста директора школы, Люциус облегчённо вздохнул и ни минуты не сомневался, что это их последняя встреча. Но судьба, как известно, любит пошутить. С другой стороны, идти на поклон к Дамблдору гораздо приемлемее, чем терять время на розыски случайного знакомого по кафе и пабам Лондона.
— Вы к кому? — открывшая дверь дряхлая старуха подозрительно уставилась на Люциуса сквозь толстое стекло монокля.
— Альбус Дамблдор назначил мне на полдень.
— Стойте здесь! Я уточню, — властно распорядилась старуха и шаркающей походкой отправилась по коридору.
— Ирма, кого там черти принесли? — остановил её надтреснутый голос из комнаты.
— Это к Алу, Минни. Надеюсь, он не забыл, что что-то там назначил.
— С его-то склерозом? Не смеши меня.
Люциус не успел впасть в когнитивный диссонанс, когда услышал:
— Милые дамы, я не глухой! И всё помню.
— Можно подумать, мы поверили, — ехидно отозвалась старуха и махнула Люциусу рукой: — Идите сюда, пока он не уснул.
— Ирма, как не стыдно?! В каком свете ты выставляешь меня перед молодым человеком?
Дамблдор встретил Люциуса в дверях комнаты и радушно пригласил войти. В глазах зарябило от пестроты его одежды — даже если он не был глухим и пребывал в твёрдой памяти, то зрение, скорее всего, оставляло желать лучшего. Об этом, кстати, свидетельствовали и толстые стёкла очков, делавшие взгляд Дамблдора каким-то беспомощным и немного наивным. Люциус даже обеспокоился, как бы тот не впал в детство. Шёлковый халат Дамблдора ярчайшего голубого цвета был расписан жёлтыми и красными звёздами и подпоясан широкой лентой изумрудно-зелёного цвета, в тон стёганому жилету, расшитому стеклярусом.
— Добрый день, дорогой Люциус, рад вас видеть. Присаживайтесь, где вам будет удобно.
Самому Дамблдору удобнее всего оказалось полулежать на оттоманке среди пёстрых подушек, в компании полосатой кошки, которая даже не проснулась, когда оказалась на костлявых коленях вместо мягкой подушки.
— Присаживайтесь, мой дорогой. Разговоры о жизни и смерти требуют удобства для тела.
Люциус уселся в низкое кресло, оказавшееся таким мягким, что под его весом провалилось почти до самого пола. Никакого удобства он не ощутил, впрочем, ему никогда не нравилась подобная мебель, но не предъявлять же претензии? По меньшей мере, это глупо. Дамблдор принялся гладить кошку, рассказывая ей, какая она умница-красавица, и когда тем же тоном продолжил беседу, Люциус не сразу понял, к кому он обращается.
— Похоже, вас сильно прижало, мой мальчик, и тем интереснее узнать, что же вас заставило обратиться ко мне.
— Ваши многочисленные связи, — постарался улыбнуться Люциус. — В самых разных кругах.
— Вам понадобилось затеряться среди маргиналов? Вынужден вас огорчить — ничего не выйдет, вы слишком заметны.
Кажется, это была шутка.
— Не так экстремально, Альбус. Я ищу одного человека.
— Интересно, какого?
— Ещё зимой я познакомился с очень любопытным человеком. Он подсел ко мне в кафе и рассуждал как раз о жизни и смерти. В частности, об эвтаназии.
— Очень интересно, продолжайте.
Кошка на коленях Дамблдора перевернулась на спину и, обхватив лапами его руку, принялась покусывать узловатые пальцы.
— Тогда же он попросил меня оказать небольшую услугу.
— И вы ему отказали, а сейчас вдруг решили пойти навстречу?
— Не совсем так, но что-то в этом роде. Мы не договорили.
— Очень жаль… жизнь такая быстротечная штука.
— Мне тоже так кажется.
— А почему вы решили, что я смогу вам помочь его найти?
— Он говорил, что вы с ним знакомы.
— Вот как? — Дамблдор поднял кошку и, устроившись поудобнее, положил её себе на грудь. — И как же его зовут?
— В том-то всё и дело. Он представился, а я забыл, и теперь эта встреча не даёт мне покоя. Но я был уверен, что у вас не так много знакомых с подобными взглядами. Всё-таки эвтаназия — довольно щекотливая тема.