***
Блэк примчался на вокзал к самому отправлению, вручил Люциусу чек и несколько раз хлопнул по плечу, желая удачи. А потом воровато оглянулся и прошептал:
— Будь осторожнее, Люци. Про этого Крауча мне рассказывал Грюм. Редкостная мразь. Поддерживал БСФ, а когда полетели головы, сдал собственного сына, чтобы выкрутиться. Хорошо, что мальчишка ничего не успел натворить… жена у Крауча, кстати, после этого ушла.
— И зачем ты мне об этом рассказываешь? — не то чтобы Люциус не понимал, но хотелось убедиться.
— Ты сможешь извлечь выгоду и из этих крох, — усмехнулся Сириус и вновь стал серьёзным. — Удачи! Если вдруг что, то телеграфируй, я сразу приеду.
В деликатных делах Блэк был бесполезен, но сейчас могла понадобиться любая помощь. Особенно, если вдруг придётся преступить закон. По мелочи, разумеется, но чем чёрт не шутит.
— Обязательно!
Поезд медленно тронулся, и Люциус легко запрыгнул на подножку своего вагона. Надо будет попросить Нотта собрать сведения об этом Крауче — с такими людьми гораздо проще иметь дело, если взять за яйца. Надо же! Ещё один почитатель сэра Мосли. И в такой глуши.
Первым делом Люциус отправился в гостиницу и, развесив вещи в шкафу, привёл себя в порядок. После чего отправился знакомиться с Краучем. Нотт должен был приехать вечерним поездом, но ждать его появления Люциус не собирался в тайной надежде решить вопрос быстро и без особых усилий. В конце концов, дело Северуса не стоило и выеденного яйца.
Инвернесс Люциус знал плохо, а потому сильно удивился, когда обнаружил, что его гостиница находится рядом с тюрьмой. Он с потрясением разглядывал глухие неприступные стены, обходя её по периметру, и думал о том, что Северус где-то рядом, а значит, можно договориться о свидании с ним, чтобы немного приободрить. А прямо сейчас стоило поспешить в полицейский участок. Люциус махнул рукой, останавливая такси, и через четверть часа уже был у кабинета Б. Крауча.
— Чем могу служить?
Люциус улыбнулся как можно шире и шагнул в просторный кабинет следователя по «особо важным делам».
— Люциус Абраксас Малфой к вашим услугам.
Цепкий взгляд Крауча скользнул по Люциусу, оценивая ткань костюма и на несколько мгновений задерживаясь на старинной булавке для галстука.
— Бартемиус Крауч-старший, — чопорно отозвался он, решив, что с Люциусом можно иметь дело. — Вы по какому вопросу?
— Я к вам по делу Снейпа. Я лично знаком и с ним, и с покойным мистером Мальсибером. Никак не могу поверить…
— Что таких людей носит земля? — пафосно воскликнул Крауч, не давая Люциусу закончить. — Работая в полицейском участке, я быстро расстался со многими заблуждениями и избавился от иллюзий. Чудовищное преступление!
От такого энтузиазма Люциусу стало не по себе, но он нашёл силы хладнокровно кивнуть:
— Так может, уделите мне несколько минут вашего времени и расскажете, что произошло?
— С удовольствием. Я как раз сегодня закончил изучать контакты фигурантов дела и хотел сам пригласить вас на беседу. В качестве свидетеля, разумеется.
Губы Крауча растянулись в улыбке, но взгляд остался холодным. И всё-таки до Риддла ему было далеко — масштаб не тот.
— Готов ответить на все ваши вопросы. Но всё же, может, приоткроете завесу тайны?
— Какая завеса? — Крауч поморщился и досадливо отмахнулся. — Убийца даже не думал изворачиваться, полностью признав свою вину.
Если бы у Люциуса была такая возможность, он бы слетал в прошлое и укоротил Снейпу язык.
— Так и сказал?
— Ну, не так прямо, — Крауч наморщил нос, отчего вздыбилась жесткая с виду щёточка его усов. — Но поверьте, слова «я виноват» были первыми, когда его пришли арестовывать.
— Может, он винит себя, что недосмотрел? Я знаю его с тридцать седьмого года, мы вместе воевали…
— Понимаю, — Крауч кивнул. — Никто не застрахован от разочарований. Но вы ошибаетесь. У меня есть и другие улики, указывающие на Снейпа.
— Например?
— Например, то самое снотворное, которое Мальсибер просто не смог бы купить себе сам.
— Может, оно было в доме? После войны многие страдают бессонницей.
Крауч снисходительно взглянул на Люциуса:
— Новенькая упаковка из лондонской аптеки? Зачем покупать столько и так далеко? В госпитале Уика можно приобрести снотворную микстуру в любое время. Я узнавал у доктора Майера. Конечно, не в смертельной дозировке.
— И всё-таки вы меня не убедили. Снейп не такой.
— Сколько лет после войны вы его не видели? Люди меняются, знаете ли. К примеру, их сосед, мистер Харрис, показал, что когда он пришёл к ним в дом сообщить об аварии, Снейп встретил его, угрожая кочергой. Не верите? Напрасно. Показания мистера Харриса приобщены к делу.
— Может, он не так понял…
— Как это можно ещё понять? Смиритесь, мистер Малфой. Это было хладнокровное убийство, которое Снейп даже не удосужился замаскировать написанием посмертной записки.
— Мне трудно в это поверить. У него не было мотива.
— Вы так думаете? — Крауч злорадно усмехнулся. — А вы знаете, что Снейп с Мальсибером были любовниками?
Люциуса замутило:
— Разве это что-то меняет?
— Ну, не скажите! От любви до ненависти один шаг, и там, где когда-то бушевали страсти, — у Крауча масляно заблестели глаза, — там эти страсти частенько приобретают другой оттенок. Криминальный. Особенно, когда один оказывается инвалидом и садится на шею другого. Кому такое понравится? Снейп ещё довольно молодой и вполне мог рассчитывать найти себе кого-то ещё… сами понимаете для чего. А может, даже уже нашёл, потому что на все вопросы на эту тему предпочитает отмалчиваться. Но ничего, я не сомневаюсь, что он разговорится.
— Я так не думаю.
Крауч самодовольно покачал головой:
— Вы плохо знаете людей. Особенно таких — погрязших во грехе. Поверьте, это будет громкое дело. Инвернесс — глухое место, но вы же знаете, как глубоки тихие воды.
Люциус почувствовал, как под его ногами закачался пол, и попытался зайти с другой стороны:
— Но раз Снейп во всём признался, может, имеет смысл отпустить его под залог? До суда.
Крауч сцепил пальцы в замок и строго взглянул на Люциуса:
— Нет и ещё раз нет! Я буду категорически возражать. Это помешает следствию. Я понимаю ваш… кх-хе… — он прокашлялся и с елейной улыбкой продолжил: — гуманизм, но нет! Это моё дело, и я доведу его до конца. А сейчас я бы хотел задать вам несколько вопросов. Без протокола.
Крауч умел задавать вопросы, но поймать Люциуса в ловушку или хотя бы загнать в угол у него не получилось, как не удалось и обернуть его показания против Северуса. И пусть эта встреча закончилась вничью, у Люциуса появился огромный повод для беспокойства. Стало понятно, что Крауч будет всеми силами раздувать это дело, привлекая к нему внимание, в надежде поправить свою карьеру. Для его амбиций Инвернесс был слишком мал.
***
Работать с Ноттом было легко, прежде всего потому, что ему не требовались долгие объяснения: Люциус всего лишь обозначал проблему и получал не только полноценную консультацию по праву, но и куда более ценные стратегические советы. Так, Нотт не только сумел устроить свидание с Северусом, но и сообщил, что почти все работники тюрьмы прошли войну, поэтому военная форма на Люциусе поможет установлению контакта.
— Все мы люди, Люциус, и все мы помним нашу недавнюю историю. Не надо об этом забывать. Мы не сможем сейчас ни забрать нашего подопечного, ни улучшить ему условия, но мы можем изменить к нему отношение.
— Спасибо, Теодор. За всё.
Нотт лишь развёл руками.
— Ты мне за это платишь.
Но, разумеется, дело было вовсе не в деньгах, точнее, не совсем в них. За эти годы Нотт стал другом семьи, сначала консультируя Люциуса по щекотливым вопросам ренты, а потом и вовсе помог Нарциссе избежать полицейского преследования за участие в организации демонстрации, даже не пытаясь остудить её горячую голову. Ценный человек.
Собираясь в тюрьму, Люциус нервничал. Их последняя встреча с Северусом вышла крайне тяжёлой, и до него не удалось достучаться. Удастся ли сейчас? Кто знает, но так или иначе, сдаваться Люциус не собирался. Конечно, повод надеть боевые награды выдался не самый лучший, но чем ближе он подходил к тюрьме, тем яснее осознавал правоту Нотта. Случайные прохожие смотрели на него кто с восторгом, кто с интересом, но все — с уважением. Даже сержант на проходной смутился, досматривая Люциуса. Но дело своё знал: покончив с обыском, он быстро вызвал конвоира, чтобы проводить Люциуса в комнату встреч.
Встречи с заключёнными проходили в маленьком помещении, разделённом решёткой, в котором из мебели было лишь два стула по разные стороны этой стальной перегородки. Конвоир встал в углу за спиной Люциуса и явно не собирался уходить.
— Вы будете присутствовать при встрече? — Люциус улыбнулся как можно дружелюбнее.
— Да. Таков порядок.
— А вы не расскажете мне о порядках? Я первый раз в такой ситуации и не знаю, как себя вести.
О своём небогатом тюремном опыте Люциус предпочитал не вспоминать, но сейчас никак не мог избавиться от тягостного дежа вю, когда даже запах навевал отвратительные образы прошлого.
— Запрещена передача вещей, записок, — монотонно забубнил охранник.
— Где вы воевали? — перебил его Люциус.
— В Нормандии, — быстро отозвался тот и замер: — Это так заметно?
— Да. У вас это во взгляде.
— Я был контужен, — поморщился он, — потом долго валялся в госпитале.
— А мы с Северусом прошли всю войну. Дюнкерк, битва за Лондон, конвои. Он прикрывал мне спину.
— Говорят, он убил своего… — охранник снова поморщился, подбирая слова: — сослуживца.
— Чудовищная ложь, — Люциус задохнулся от боли. — Они с Реем вместе были в плену и пережили такое… Если за что он и может себя винить, так только, что не сумел предотвратить. После аварии Рей остался инвалидом и предпочёл уйти. Сам. Это трагедия для Северуса.
— Мне не положено с вами разговаривать, — тихо сказал охранник.
— Хорошо.
Люциус отвернулся и, немного постояв, тяжело опустился на стул, пытаясь совладать с эмоциями. Не хватало ещё Северусу увидеть его смятение. Через несколько минут, когда молчание стало совсем тягостным, послышался скрежет замка, и вторая дверь в камеру открылась, пропуская Северуса. Его конвоир без церемоний толкнул его на стул:
— У вас двадцать минут.
Сердце Люциуса замерло от боли. Похоже, Северус уже поставил на себе крест, таким потухшим и безжизненным стал его взгляд, лишь на мгновение оторвавшийся от пола. Стоило ему понять, кто перед ним, как Северус словно окаменел. Люциус вглядывался в его лицо, радуясь, что не видит никаких следов насилия, кроме как над самим собой. Кажется, он перестал есть, настолько худым и измождённым казался.
— Северус… Сев…
— Зачем ты пришёл, Люци?
Даже его голос стал совершенно невыразительным и каким-то бесцветным. Люциус помнил о свидетелях, поэтому старался тщательно подбирать слова.
— Я хочу вытащить тебя отсюда.
— Зачем?
— Потому что ты не виноват в смерти Рея.
— А кто тогда виноват? Кто?
— Ты не мог предотвратить того, что он сделал.
— Меня обвиняют не в этом.
— Правильно! — Люциус разозлился. — А почему бы тебе тогда не рассказать про смерть Джеймса, которого ты не смог спасти? Или Лили, чьего сына ты вырастил?! Они тоже погибли, и ты ничего не смог сделать. Давай, продолжай себя закапывать и жалеть себя!
— Люци, я не…
— А о Гарри ты подумал? Каково ему будет остаться без тебя?
— Он уже взрослый, — Северус закусил губу и обхватил себя руками, словно замёрзнув. — Он получит в наследство наш дом и…
— Заткнись, идиот! Наследство он получит, как же… ты ему нужен, а не твой дом на краю земли.
— Там ещё собака есть… его зовут Бродяга. Люци, если можешь, позаботься о нём. Я не смог, хоть и обещал.
— Слабак!
Люциус вскочил с этого дурацкого стула и наотмашь ударил по решётке, отчего та зазвенела. Северус дёрнулся, словно эта пощёчина всё-таки досталась ему.
— Люци…
— Борись, идиот! Или хотя бы прекрати себя закапывать, когда ты ни в чём не виноват, и не мешай нам бороться за тебя. Потому что ты нам нужен!
— Вам?
— Да, нам! Не только Гарри или там Бродяге, но и Блэку, который примчался ко мне сразу, как узнал. А ещё Артуру, Фрэнку, Алисе, Бель, которые ещё не знают о твоей глупости. А ещё ты нужен мне! Понял?! Ты это понял? Я знаю, что ты невиновен, и сделаю всё, чтобы тебя отсюда вытащить. Клянусь!
Люциус замолчал, тяжело дыша, потому что ему больше нечего было сказать, а ещё потому, что Северус, наконец, осмелился посмотреть ему в глаза. И пусть его взгляд заблестел от непролитых слёз, но в нём снова появилась жизнь. Наверное, потому что никогда прежде Северус не видел, чтобы Люциус настолько терял самообладание. Но оно того стоило!
— Свидание окончено! — объявил Люциус и почти дошёл до двери, но всё-таки не смог уйти, не обернувшись, чтобы ещё раз увидеть Северуса. — Держись!
Показалось, или он всё-таки улыбнулся в ответ? Люциус хотел верить, что не показалось.
— Сильно вы с ним, — уважительно пробормотал охранник, когда они оказались в коридоре.
— Заслужил, — Люциус перевёл дыханье. — И это лучший лётчик-ас Берегового Командования! Идиот…
— Зато у него хорошие друзья.
— Это да, — согласился Люциус. — И мы своих не бросаем. Особенно в бою.
На улице так ярко светило солнце, что Люциус зажмурился до белых кругов перед глазами. Ему дико было думать, что всего в нескольких метрах царит мрак и сидят люди, лишённые самого лучшего, что только может быть — свободы. Он немного прогулялся, а когда вернулся в гостиницу, портье, улыбаясь, протянул ему записку:
— Вам звонила одна леди. Она назвала меня идиотом и потребовала, чтобы я записал то, что следует передать вам, чтобы не забыл ни слова.
Разумеется, это была Бель. А вот записка заставила Люциуса трижды её перечитать, чтобы убедиться, что он всё правильно понял. «Завтра мы с Томом ждём тебя к обеду. Это касается Северуса». Люциус перевёл взгляд на портье:
— Купите мне билет на ночной поезд до Лондона. А номер оставьте за мной. Я вернусь.
***
Утренний Лондон встретил Люциуса туманом и мелким дождём. Отчего-то это усугубило тревогу, терзавшую после получения сообщения Бель. Нарцисса, как оказалось, не видела сестру всю неделю, а при последней их встрече Бель показалась ей чересчур нервной. Ждать до обеда было невыносимо, к тому же была возможность обвинить портье в неточности при передаче послания, поэтому Люциус отправился в дом Риддлов сразу же, как только привёл себя в должный вид после дороги. Драко дома не ночевал, что не сильно удивило, если помнить о его сердечных делах. Нарцисса наверняка знала о сыне больше, но не спешила заводить разговор, и Люциус решил, что беспокоиться не о чем.
— Добрый день, Питер. Беллатрикс просила меня приехать для встречи с ней и мистером Риддлом.
— Да, конечно, — Питер ловко принял у Люциуса лёгкий дорожный плащ и услужливо распахнул дверь. — Прошу вас, мистер Малфой.
— Дядя Люци!
Хорошо, что Люциус не забыл коробку конфет для Лили. Она приняла их, как учили: благосклонно кивнув, и сразу же воспитанность её оставила. Лили быстро открыла коробку и наугад вытащила оттуда конфету, пытаясь угадать начинку.
— М-м-м… сливочная помадка. Дядя Люци, давайте я провожу вас к папе, он в кабинете.
— Веди.
Лили взяла его за руку и чинно повела по коридору. Наверное, Люциус всё-таки пришёл раньше времени, но — кто знает? — может, оно и к лучшему, и хозяев удастся застать врасплох. Почему-то Люциус был уверен, что разговор предстоял тяжёлый, и любая, даже самая маленькая фора не помешает.
— Папочка, я Люци привела!
Лили вихрем влетела в кабинет, где сразу же забралась на колени Тома, с превосходством взглянув на Люциуса. Она потёрлась головой о подбородок отца и принялась предлагать ему конфеты, которые, как оказалось, тот любил. Люциус с интересом наблюдал, как во взгляде Риддла сменяют друг друга совершенно не свойственные ему эмоции: нежность, сердечность, мягкость, доброта, сентиментальность. Как же Лили была похожа на отца! Те же выразительные упрямо поджатые губы, тот же ровный нос, тот же разрез точно таких же ярко-синих глаз… только вот, пожалуй, волосы были, как у Бель — черные, непослушные, кудрявые и очень густые.
— Присаживайтесь!
Риддл указал Люциусу на стул перед собой и, поцеловав Лили в макушку, что-то ей сказал, отчего она сразу стала серьёзной.