— Да ты и так хорош.
— Ну да, ты же у нас ценитель мужской красоты.
— А ты сомневался?
Люциус накрыл колени Рея газетой и вручил ножницы, которыми тот быстро обкромсал не только бороду, но и отросшие волосы. После чего потребовал тазик с водой и зеркало. Люциус хотел ответить, что зеркало прямо перед ним, но вспомнил, что оно висит гораздо выше, чем нужно сидящему человеку, и прикусил язык. Он принёс зеркало из комнаты Нарциссы и удерживал его перед Реем, пока он брился. Несколько порезов он тут же заклеил кусочками газеты и выглядел очень довольным.
— Ну как?
— Ты здорово эволюционировал, — похвалил Люциус. — Сходство с предками теперь минимально.
— Ценитель, — фыркнул Рей. — Где у тебя одеколон?
Ответить Люциус не успел, потому что хлопнула дверь, и звонкий голос принялся звать «тётю Цисси».
— Это Лили, — улыбнулся Люциус. — Ты ведь с ней ещё не знаком?
Судя по всему, Рей одичал ровно настолько, чтобы начать бояться новых знакомств. Однако он сумел взять себя в руки и кивнуть:
— Ещё нет. А её не смутит… моё положение?
— И не надейся. Лили! — позвал Люциус. — Нарцисса скоро придёт, а мы наверху.
Лестница отозвалась дробным топотом, и через минуту появилась Лили.
— Доброго утра, Люциус, а мы… ой!
— Познакомься, это Рей.
— Тот самый?
— Тот самый, — подтвердил Рей. — А откуда вы меня знаете, мисс?
— Вас все знают. Мы с мамой как раз пришли узнать о вашем здоровье. Мама внизу… вот она, уже идёт.
— Здравствуйте, мальчики. Развлекаетесь? — Бель придирчиво оглядела Рея и протянула ему руку. — Рада, что ты начал оживать.
— До тебя мне ещё далеко.
— Ничего, догонишь! Сколько можно прятаться от всех?
Люциус забрал у Рея миску с горячей водой и протянул полотенце. Он старательно вытер лицо и виновато улыбнулся:
— Я ещё морально не дорос до великих куртизанок, принимавших посетителей, не вставая с постели.
— Балбес, — Бель ласково растрепала его волосы. — Но зато теперь ты уже встал с постели и не отвертишься от общения.
— Не очень-то я встал, — пробормотал Рей.
— Это пока! — Бель не собиралась потакать ничьим слабостям. — В этом доме подают чай?
Люциус мог сколько угодно быть недовольным бескомпромиссным тоном Бель, её резкостью и несдержанностью, но в случае с Реем эти несомненные минусы превращались в огромный плюс. Бель просто не давала ему погружаться в себя и рефлексировать, разговаривая так, будто в упор не замечает инвалидного кресла, и Рей, волей-неволей, тоже переставал обращать на него внимание.
Нарцисса ещё не вернулась, поэтому все хлопоты по приготовлению чая Люциус взял на себя, а Лили вызвалась ему помогать. Она прекрасно ориентировалась на кухне и, наверное, могла бы справиться с ролью хозяйки уже сейчас. Но зря Люциус думал, что этим её интересы ограничиваются.
— Люциус, это тот самый Мальсибер? — шёпотом спросила она.
— Другого я не знаю, — улыбнулся Люциус.
— Разве о нём можно мечтать всю жизнь? — Лили рассудительно покачала головой. — Или он настоящий сердцеед?
— Всякое в жизни бывает, — попытался уклониться Люциус.
— Ну, не скажите! Вся жизнь — это же долго. Мне казалось, что сначала могут нравиться разные, но потом человек находит свою пару и перестаёт мечтать. Да ведь?
— Всякое бывает, — повторил Люциус.
Он никогда не умел общаться с девочками, но почему-то думал, что все дети рассуждают примерно одинаково. Наверное, это было не так.
— Шутите, да? Думаете, я маленькая и не понимаю? Но ведь живёте же вы всю жизнь с Нарциссой, мама — с папой, а другие люди друг с другом. Разве они не перестают мечтать?!
Люциус хотел бы ответить правду, но, похоже, он сам не её знал или не готов был увидеть, а потому просто кивнул:
— Именно этим взрослые и отличаются от детей. Они перестают мечтать.
Взгляд Лили стал серьёзным:
— Я так и думала. Это правильно.
Люциус облегчённо вздохнул — ему совершенно не хотелось открывать шкафы со скелетами в семействе Риддлов. Том и Бель одинаково не любили чужие носы в своих делах, а их методы решения проблем отличались радикальностью. Да и своих проблем хватало с избытком, чтобы лезть в чужие.
— А у папы была ещё другая жена… до мамы. Только вы никому не говорите! — продолжала секретничать Лили.
— Ни за что!
— Вы очень умный, Люциус, почти как тётя Цисси.
Кажется, это был комплимент. Люциус принял его, как положено, и, составив на поднос чашки, кивнул Лили, что пора нести чайник. В гостиной Бель вела светскую беседу об очередных испытаниях «Бристоль Британии» и об отставании проекта от графика.
— Понимаешь, Рей, — горячилась она, — сколько им ещё надо крушений, чтобы понять, что двигатели надо менять? Слишком большой вес, слишком громоздкая конструкция для той силовой установки. Не будем забывать, что ты — ас, и ты не вытянул, а кто поведёт эту машину дальше? Они же хотят сделать проект массовым.
— Я не справился…
— Никто бы не справился! Слышишь? Ни-кто!
— Но так мы никогда не получим сертификат лётной годности.
— Пф-ф! Нашёл, о чём печалиться. В «Бристоле» совсем обнаглели. Они даже твою страховку не хотят платить.
Лицо Рея словно окаменело:
— Я не знал. Но тогда лечение…
Бель сообразила, что сболтнула лишнее, и поспешила его перебить:
— Снейпу дали ссуду под эту страховку, не бери в голову.
— Но…
— Мальсибер, не будь таким же занудой, как Снейп, — отмахнулась Бель. — Люци, где у тебя сахар?
— Ты ведь не любишь сладкое.
— С тех пор как отменили талоны, я считаю своим гражданским долгом поддерживать производителей сахара.
Разговор снова перешёл на проблемы авиации, и Люциус выдохнул — настроение Мальсибера всё сильнее напоминало ему снаряд с дымящимся запалом, и приходилось очень осторожно подбирать слова, чтобы не рвануло. И как с ним только Северус ладит? Впрочем, от этих мыслей следовало избавиться как можно скорее.
Странно, но после этого визита Бель стала частой гостьей в доме Люциуса. Она выбирала для посещений время, когда Рей оставался один. О чём они говорили, можно было лишь гадать, но очевидно, что какие-то общие темы у них нашлись. Иногда Бель приводила с собой Лили, но чаще приходила одна. Любопытство изводило Люциуса настолько, что он попытался подслушать, но кроме тихого гула голосов (больше говорил Мальсибер) и редкого смеха (в основном Бель) так ничего и не разобрал.
Но, с другой стороны, после визитов Бель Мальсибер становился гораздо спокойнее и даже, можно было сказать, оживал. Он почти перестал стыдиться своей немощности и, разговаривая с Люциусом, уже вёл себя как прежде — сдержанно, рассудительно, не пытаясь противопоставить себя здоровому миру. Теперь оставалось только поговорить с Северусом, чтобы избавиться от дурацкого гнёта недосказанности. Только вот сделать это никак не получалось — Люциус просто не мог себя заставить.
— Люци, мне кажется, что ты что-то скрываешь, — Бель вызвала его в сад покурить и была настроена очень решительно.
— Не понимаю, о чём ты.
— Люци, я тебя хорошо знаю и ни за что не поверю в то, что ты стал бы нервничать без причины.
— Я спокоен.
— Повтори это ещё десять раз, может, тогда и сам в это поверишь, — Бель выпустила облачко дыма и сквозь него взглянула на Люциуса: — Это из-за Снейпа?
— Что за…
— Я не слепая, Люци! Я наблюдаю ваши танцы уже лет пятнадцать.
— Ты ошибаешься, Бель, — голос предательски дрогнул, но Люциус продолжил: — Я не танцую.
— А в это уже ты сам не поверишь никогда. Сколько бы ни твердил.
— Бель, мы никогда…
— Разумеется, вы никогда, — она усмехнулась. — Только ведь это так просто не проходит. И оно всегда рядом, хотите вы этого или нет… и все самые важные решения вы принимаете с оглядкой друг на друга.
— Бель, нет!
— Нет? — она горько усмехнулась и изящным жестом стряхнула пепел: — Ну, тогда прости. Наверное, я просто тебя с кем-то путаю.
Люциус очень хотел спросить Бель о призраке Мальсибера в её доме, но не стал. В конце концов, если она захочет, то расскажет сама. А Бель отбросила сигарету и по-кошачьи потёрлась щекой о плечо Люциуса:
— А ещё я не буду спрашивать тебя о твоей семейной жизни. Догадываешься почему?
— Потому что всё знаешь?
— Наверное… Я недавно прочитала о том, что в отношениях бывает кризис, который каждый переживает по-разному, но выхода из него только два — или-или. Я не права?
— Ты всегда права, Бель.
Люциус поднял воротник её пальто, а потом, взглянув ей в глаза, стиснул в объятьях. Бель зажмурилась, прижимаясь к нему, и едва слышно прошептала:
— Спасибо!
Слова Беллатрикс растревожили душу, и вечером Люциус никак не мог заснуть, пытаясь понять, в какой момент его семейная жизнь покатилась в сторону второго «или». Когда Нарцисса стала пропадать в своём комитете и бороться за равные с мужчинами права? Или когда они с ней заняли разные спальни? Или всё-таки, когда Люциус впервые захотел поцеловать Северуса? Кто бы знал…
***
Всю ночь Люциусу снилось море. Холодное, свинцово-серое, сливающееся с горизонтом и отражающее такое же холодное небо, затянутое свинцово-серыми облаками. Где-то над ними было солнце, но Люциус не мог поднять свой «Тайгер мот» так высоко, как не мог и увеличить скорость, чтобы быстрее добраться до берега. Счётчик топлива давно уже был на нуле, но лопасти винта всё ещё продолжали крутиться. Когда на радаре появились три быстро приближающиеся точки, Люциус совсем не удивился, потому что точно знал — облака скрывают сотни «Мессершмиттов». Он повернул рычаг на приборной панели, и «Тайгер» начал превращаться в «Спитфайр» с двумя «Виккерсами» и двадцатимиллиметровой «Испано-Сюизой». Теперь можно было встречать «мессеров».
Люциус сосредоточено прищурился, пытаясь поймать в прицел пушки размытый контур самолёта. Неожиданно ожил динамик, и раздавшийся в нём тихий голос заставил сердце заколотиться быстрее:
— Люци, прикрой. Атакую.
У «мессеров» не было ни единого шанса устоять, и когда один из них сорвался в пике, оставляя за собой шлейф чёрного дыма, второй позорно сбежал.
— Ты как, Люци?
— Отлично. Откуда ты взялся, Сев?
— Я был рядом, — в динамике раздалось шуршание, но Люциусу всё равно удалось разобрать едва слышное: — Всегда.
А потом самолёт начал падать — медленно, как бывает только во сне, и с этим ничего нельзя было поделать. Ничего! Проснулся Люциус от собственного крика, с бешено колотящимся сердцем. За окном была непроглядная темень — ночью двор никак не освещался, а небо ещё с вечера было затянуто тучами, скрывшими и луну и звёзды. Чтобы успокоиться, Люциус открыл окно и, усевшись на подоконник, закурил. Мысленно он всё еще переживал события сна, а в ушах продолжало шуметь эхом тихое «Всегда». Что за наваждение!
Уснуть в эту ночь больше не удалось, и Люциус отправился в кабинет, рассчитывая спокойно поработать с бумагами. Однако «спокойно» не получилось — он беспрестанно прислушивался и каждый раз, когда казалось, что хлопнула входная дверь, спешил к окну, из которого хорошо просматривалась дорога. Обмануть себя, что просто ждёт, когда можно будет пойти к Мальсиберу, Люциус уже не пытался — он отчаянно хотел увидеть Северуса и убедиться, что с ним всё в порядке. Как бы это глупо ни звучало.
Северус шёл по дороге, но вдруг остановился, словно налетел на невидимое препятствие, и резко обернулся. Несколько мгновений они смотрели друг на друга, и Люциус уже успел проклясть разделяющее их расстояние, не позволявшее разобрать выражение глаз Северуса, когда тот вдруг зажмурился, а потом отрицательно покачал головой и быстро зашагал прочь.
Весь день Люциус обдумывал сложившуюся ситуацию и, в конце концов, решил, что лучшим выходом будет ничего не делать и продолжать держаться от Северуса подальше. Равновесие оказалось слишком хрупким, а нарушить его было очень легко — и очень страшно, потому что результат было невозможно не только предсказать, но и просто представить. Хорошо, что Бель избавила его от необходимости встречаться с Реем, проведя у него больше пяти часов.
Корреспонденцию принесли только вечером, и Люциус сразу отложил в сторону письма из Франции, почти не сомневаясь, что в них будет ответ на его вопрос про доктора. Он быстро разобрал счета и просмотрел бухгалтерский отчёт за январь, отмечая красным превышение бюджета по отдельным статьям, чтобы разобраться детально. Стук в дверь на мгновение отвлёк его, и на листок сорвалась капля красных чернил, растекаясь неопрятным пятном, которое Люциус быстро собрал промокательной бумагой. С мыслями о том, что пора бы завести авторучку, он застыл на пороге, не находя слов.
— Северус?
— Да. Я бы хотел поговорить.
— Конечно. Проходи.
В оглушающей тишине скрежет ключа в замке прозвучал раскатами грома. Люциус мгновение помедлил, но потом решительно повернулся к своему гостю, указывая на кресло рядом со столом:
— Присаживайся.
— Спасибо.
Северус устроился напротив Люциуса и замолчал, явно пытаясь подобрать слова. Когда стало понятно, что пауза затянулась, Люциус кивнул на отложенные конверты:
— А я вот… письма получил, — он не узнавал собственный голос. — Из Франции.
— От друзей?
— Друзья у меня здесь, — резче, чем следовало, ответил Люциус и быстро добавил: — Я ищу другого доктора.
— Вместо Фергюссона?
Люциус кивнул.
— Вот взгляни.
Северус взял из его рук конверт и принялся читать. Взгляд скользил по строчкам, ничего не выражая, и когда Люциус уже приготовился к вопросам, Северус протянул ему чуть смятый листок:
— Прости, я, кажется, ничего не понимаю, — он попытался улыбнуться, но у него только нервно дёрнулась щека. — Ты не мог бы сказать своими словами?
— Я… мог бы, — Люциус неловко взял письмо и тут же его уронил. — Сейчас.
Никогда прежде Люциус не чувствовал себя таким идиотом. Особенно в личной беседе. Особенно с Северусом. Но и Северус никогда прежде не был таким напряжённым. Даже после боя. Даже после плена… только не с Люциусом.
— Сев, я просто ищу ещё одного врача.
— Ты это уже говорил. Зачем?
— Чтобы исключить ошибку.
— Тебе кажется, что Фергюссон ошибается?
— А почему нет? Он ведь тоже человек. И ему тоже свойственно…
— Но в чём? Он же не делал ещё никаких прогнозов… или?
Вот оно! Вечное «или». Или вверх, или вниз… в бездну.
— Делал.
— И он тебя не устроил?
— Нет.
— Понятно, — Северус достал сигарету и закурил, тут же спохватившись: — Можно?
— Да. Угостишь?
Люциус поставил между ними пепельницу, радуясь, что едкий дым давал повод прикрыть глаза. Северус выкурил одну сигарету и, затянувшись следующей, спросил:
— Насколько всё плохо?
— Фергюссон считает, что Рей не встанет. Никогда.
— Понятно.
— Выпить хочешь?
— Да.
Виски, который обычно мягко согревал, теперь почему-то обжигал горло, и Люциусу показалось, что сейчас, выдохнув, он пыхнет огнём. Северус осушил свой бокал в два долгих глотка, словно пил воду, и поставил его перед Люциусом:
— Плесни ещё.
— Твоё здоровье.
— Здоровье, — отозвался Северус.
От боли в его взгляде у Люциуса защемило в груди, и он поспешил успокоить:
— Я не верю в этот приговор. Мы были знакомы с Бэйдером… человек может многое.
— Ох, Люци, если бы. А с кем ты советовался?
— Я написал Картеру… помнишь, был такой начальник полевого госпиталя? Ещё Саганьяку в Бельгию и Шеклболту… тот неплохо устроился в Италии. Ну и Марчбенкса и Боунса не забыл. Они осели во Франции и хоть далеки от медицины, но имеют связи в обществе.
— Спасибо, Люци, что бы я без тебя делал…
Северус устало откинулся на спинку кресла и попытался что-то ещё сказать, но не смог и просто обречённо махнул рукой. Видеть его таким было больно, и чтобы как-то поддержать, Люциус уселся на подлокотник его кресла и осторожно тронул плечо.