И в нашем доме нет денег,
Я опять виноват,
Моя прическа как репейник,
Меня не примут даже в ад.
(с) Секрет
У Брандона, сына Рикарда Старка, вспыльчивости и горячности всегда было больше, чем рассудка, и многие из его родственников и друзей опасались, что, неожиданно ускакав в Королевскую гавань жаловаться королю на принца, Брандон уже не вернется, тем более что в характере короля Эйриса была такая же диспропорция между гневливостью и разумом. Брандон, тем не менее, вернулся из столицы не только живым и невредимым, но и довольным поездкой, хотя ни обещанной головы принца, ни заблудшей сестры он с собой не привез.
- Как сейчас помню, - повествовал Брандон в широком кругу семьи, - въезжаю в столицу, и тут меня как что-то ошарашило: нет, думаю, Рейгара в Красном замке, в Красном замке от чужих глаз не скроешься, слухи бы ходили, что он туда Лианну привез. Даром только кричать под стенами буду, на поединок его вызывать. Но и зазря в столицу таскаться не хочется, надо хотя бы что-то разузнать. Подъехал я к Красному замку, да как рявкну: «А ну подать сюда Вариса, чесать его лысый череп!» Ну, чтоб вышел и умер, я требовать не стал, на фига мне, чтоб Варис умер, мне надо, чтобы он говорил…
Далее из рассказа Брандона выходило, что его красноречие по адресу лорда Вариса, главного королевского шпиона, произвело впечатление даже на короля Эйриса, который Вариса за профессиональные качества ценил, но из-за низкого происхождения Вариса относился к нему как к слуге или предмету мебели.
- Это кто там так офигел и с чего? – строго спросил Эйрис со стены, придя в хорошее расположение духа от красочного лексикона разошедшегося Брандона и особенно от его обещаний натянуть Варису яйца на уши. – А, ты из Старков. Тогда оба вопроса снимаются. Чем тебе Варис не угодил?
Ответ, что кастрат Варис причастен к покушению на честь одной молодой особы, повеселил Эйриса еще больше, и Эйрис милостиво разрешил Брандону заехать в замок и послал слугу позвать Вариса.
Брандон Старк был упрям, и уклончивый ответ Вариса, что о похищении Лианны ему известно не больше, чем другим, Брандона не удовлетворил. Брандон уселся на лавке у конюшни, силком посадил рядом Вариса, и объявил тому, что встанут они оба не раньше, чем шпионы Вариса принесут всю информацию о том, куда принц Рейгар увез Лианну и как это произошло.
Ждать пришлось долго, и ближе к вечеру заинтересовавшийся молодым упрямцем король Эйрис лично спустился во двор. Темные периоды подозрительности и жестокости у Эйриса перемежались со светлой тоской по молодости и дружбе с волевыми и умными людьми, но зловещие приступы столь давно отпугнули от короля большинство сторонников и старых друзей, что большую часть времени Эйрис теперь проводил в одиночестве, и даже хорошо начавшийся день заканчивался у короля темными мыслями, голосами в голове о движущейся из-за Стены смертельной угрозе, бороться с которой можно только огнем, и смешанным со страхом сожалением о том, что эпоха драконов, послушных Таргариенам, давно канула в прошлое. Приезд молодого упрямца, непонятно зачем державшего надушенного и разодетого Вариса около конюшен уже шестой час, развлек Эйриса и напомнил ему молодость, когда его окружали настоящие рыцари, а не подхалимы, алхимики и придворная сволочь, и Эйрис отнесся к гостю неожиданно благосклонно.
- Молчит, окаянный? – с нехорошей усмешкой спросил король и опасливо покосился на меч Брандона – после плена в Сумеречном Доле Эйрис пугался любых острых предметов.
- Не сознается, развратитель юношества! – браво отрапортовал Брандон, на которого шпионская сеть Вариса, состоящая из малолетних мальчиков, произвела неприятное впечатление, и король Эйрис снова развеселился. – Прошу прощения, ваше величество, я поклялся не вставать, пока он или его шпионы не ответят на мои вопросы.
- Огонька бы, да поджарить его, а? – предложил одержимый огнем король, и Варис побледнел, ожидая, что Эйрис призовет своего палача, но кинуться королю в ноги Варису помешала тяжелая рука Брандона, лежащая на его плече. – Живо бы заговорил.
- Да какой прок, если он и вправду ничего не знает? – смело возразил королю Брандон.
- И то верно, - сбился с подкрадывающихся к нему темных мыслей Эйрис. – Так и будешь здесь сидеть?
- Так и буду, пока его шпионы все не доложат, - согласился Брандон, и Эйрису понравилось его упорство. Эйрис давно заметил у себя болезненно резкие смены настроения и изменения намерений, но, судя всех по себе и думая, что проник своей мудростью в тайную человеческую натуру, все чаще подозревал своих гвардейцев в том, что однажды они поддадутся такой же смене настроения и оставят свой пост, если не сказать худшего. Эйрис даже порой вскакивал ночью и подкрадывался к дверям собственной спальни, чтобы уличить караульных в дезертирстве или подготовке к цареубийству, но гвардейцы стояли на часах столь идеально, что Эйрис даже на них злился и постепенно стал подозревать их в хитрости и притворстве. Молодой Старк, чье постоянство и упрямство были даны Эйрису в ощущениях, ибо Эйрис от нечего делать битый час за ним тайком наблюдал, показался королю островком верности и спокойствия в погружающемся в пучину безумия мире, и Эйрис милостиво пригласил гостя к ужину, строго велев Варису долго его не задерживать.
Хитроумный Варис сидел рядом с Брандоном не совсем без толку: невинными вопросами и нехитрой лестью Варис постепенно разговорил молодого Старка, прикинул расклады и пришел к выводу, что Старки и их друзья, оскорбленные похищением Лианны, нужны королю как союзники, потому что как враги они, пожалуй, сметут всю династию с лица земли, да и его, чего доброго, прихватят, если не за яйца, то за глотку. После приказания короля не задерживать приглашенного к ужину Брандона Варис вскоре раскололся, списав свои прозрения на приход очередной группы шпионов, и еще до ужина, пока Брандон маялся, вспоминая ненавистные ему правила дворцового или хоть какого-нибудь этикета, Варис успел напеть Эйрису, что верные Старки уже готовы стать его опорой против принца Рейгара, которого король последнее время сильно недолюбливал.
Ужины Эйриса, с его нездоровой тягой к огню, патологической боязнью острых предметов и подозрением всех и вся в попытках отравления, давно распугали не только придворных дам, но и привыкших к церемониалу и соблюдению приличий рыцарей, и Брандон, войдя в королевскую столовую, увидел, что одинокий король жарит в камине пару пулярок, насадив их на толстую деревянную палку. Палка дымила и чадила, жир шипя падал на угли, а Эйрис уже обсасывал полуготовое крылышко, испачкав в жире неопрятную бороду. Брандон был заядлым охотником, жил в простоте и в детстве даже был отодран отцом за уши за попытку развести в центре Большого зала костер и зажарить набитых из рогатки голубей, поэтому поведение короля показалось Брандону приятным и естественным, в отличие от докучливого этикета. «Мировой дед!» - подумал про короля Брандон, садясь рядом и прилаживаясь оторвать себе кусок пулярки: кинжал и меч Брандон по настоянию Вариса оставил внизу.
Потрясенный своим пленением и коварством Дарклина, Эйрис не мог с тех пор заставить себя взять в руки нож и вилку, приказывал обедавшим и ужинающим с ним тоже обходиться без столовых приборов, и их неудовольствие подозрительный и самолюбивый король зорко отмечал, постепенно удаляя от себя даже ловких притворщиков. Но в молодом Старке, по-волчьи рвущем пулярку, не было притворства, и король впервые за несколько лет поужинал в приятной для себя компании.
- А ведь я твоему отцу обещал вторую Стену выстроить, - припоминал король спустя полчаса, обсасывая когтистые пальцы. – Слышал об этом?
- Нет, - признал Брандон. – А зачем?
- Ты не знаешь, что скрывается за Стеной, - прошептал Эйрис, которого ночами томили кошмары об оживших мертвецах и ледяных людях. – Я теперь думаю, между двумя стенами еще надо выкопать ров, от моря до моря.
- Это чтобы земли за Стеной от нас отломились и уплыли? – предположил Брандон, который учился наукам не особо прилежно.
- Точно! – в восхищении воскликнул король, который чем больше забывал преподанные ему в детстве науки, тем более гениальным себя чувствовал. – Так, так! Мы их жечь не будем, мы их будем топить!
- Туды их в качель! – поддержал короля Брандон, думая, что речь идет об Одичалых, порой донимавших Север набегами своих банд, и Эйрис, вскочив, возбужденно забегал по залу, что-то себе под нос бормоча.
- Выпьем? – неожиданно предложил король, которому были свойственны грубоватые и жестокие шутки, и налил Брандону взятой у алхимиков мутной субстанции, от которой у привыкших к легкому вину рыцарей обычно лезли глаза на лоб.
- А, жжется, жжется? – захихикал король, когда Брандон выпил и немного скривился.
- Вещь, - хрипло сказал Брандон, привыкший на Севере к самогонке. – Повторим.
- Гляди, - разошелся король, ловко зачерпывая щепкой огня и поджигая алхимическую бормотуху в своем кубке. – А теперь ап! – и Эйрис влил в себя горящую жидкость, даже не опалив бороду.
- Можно, для запаха, - согласился Брандон, в свою очередь поджег свою бормотуху, полюбовался на пламя и выпил, после чего глаза на лоб полезли уже у Эйриса.
- Брат! – воскликнул хмельной король. – Ты тоже дракон, как и я!
Сцену братания с королем Брандон рассказывать своей семье не стал, по дороге домой припомнив свою родословную и рассудив, что быть родственником короля хорошо, но быть всей семьей потомками бастарда несколько оскорбительно, но остальное передал в точности, приведя слушателей в изрядное изумление.
- Король вскорости собирается пожаловать к нам, - заключил свой рассказ Брандон. – Будем с ним ров за Стеной копать, чтобы землю за Стеной от остальной земли отколоть. Пусть эти Одичалые плывут от нас к черту!
- Ты горы видел? – не выдержал Джон Аррен, тоже присутствовавший на семейном совете как воспитатель Эддарда.
- Ну? – согласился Брандон.
- Ну вот представь себе горную долину, как моя, - пояснил Аррен. – И представь себе, что внутрь налили воду. Горы будут торчать над водой – и что, они куда-то уплывут?
- Горы к земле приделаны, - возразил Брандон. – А земля к чему приделана?
- К земле, язвена мать! – вспылил Аррен, который хоть и понимал в геологии, но о строении континентов раньше не задумывался. – Ты что ж, думаешь, весь Вестерос плавает по морю, как корабль?
- Ну, - опять согласился Брандон.
- Роб, скажи хоть ты ему, ты из моряков, - разошелся Аррен, и молодой Роберт Баратеон полез в затылок.
- Хрен с ним, Джон, - остановил друга Рикард Старк. – Два прожектера нашли друг друга. Нехай Эйрис едет, я ему Лювина в помощь по строительству отряжу, а Лювин его, глядишь, и подлечит. Бран, ты хоть про сестру что узнал?
- А, да! – спохватился Брандон и немного смешался, глянув на Роберта. – По всему выходит, что этот чертов принц заморочил Лианне голову, и они вдвоем бежали в Башню Радости, где теперь живут отшельниками.
- Чепуха! – возмутился Роберт.
- Истинная чепуха, - поддержал будущего зятя Рикард. – Какая из Лианны отшельница? Король-то как отнесся?
- Король на принца гневается, - доложил Брандон. – Даже обещает отомстить за нашу обиду – как только, так сразу.
========== II ==========
Не переживай, ты виновата сама,
Не переживай и не сходи с ума…
(с) Секрет
Расспросив сына и убедившись, что с младшей и единственной дочерью все в порядке, Рикард Старк проводил гостей и, оставшись наедине с сыновьями, дал волю своему гневу.
- Благословили боги на старости лет дурой, - гремел лорд Рикард. – Хоть бы ворона отцу прислала, для этого ее и писать учили. Мало ей, что позор на все королевство, еще сиди тут думай, силком ее волочили или не силком, моча ей в голову ударила или она там где в цепях сидит. Всю родню позабыла из-за этого белобрысого черта. И главное, хоть бы на его семью посмотрела: отец его с глузду съехавший, брат плакса злобная, да и вообще одно слово – Таргариены, на одного нормального пять психических. Прям взял бы и выдал ее, дуру, пусть с ними помучается, если не ценит, как отец о ней заботится. Мог бы ведь и за старика ее сосватать, вон Аррен, золотой человек, ходит неженатый. Мог бы и зануду какого найти, средний Баратеон куда как хорош, от его постной морды мухи дохнут. Я ж всю жопу расчесал в раздумьях, нашел ей такого же обалдуя, как она сама. И нате пожалуйста – баллад ей захотелось, на лирику повело. Опоили ее чем, что ли?
Слова лорда Рикарда были гневны и не во всем справедливы, но Эддард не мог не признать, что в главном отец был прав. Эддард и сам удивлялся тому, что может быть общего у его энергичной, резкой и своевольной сестры и у меланхоличного куртуазного принца, а вот сходство между Лианной и Робертом чем дальше, тем больше казалось ему несомненным. Сначала Эддард подозревал друга в том, что тот видит в его сестре только ее женскую красоту, и несколько раз пробовал его испытать.
- Погоди, вот женишься, плакала твоя охота с попойками и девками, - подначивал Роберта Эддард. – Лианна и сама не прочь пострелять из лука, так просто ты от нее охотой не отговоришься.
Но Роберт Баратеон, остававшийся большим мальчишкой, которому еще не нужна жена, а нужны приятели, отказывался удивляться тому, что северная принцесса стреляет из лука как пацанка.
- Дело, - говорил Роберт, удивляя в свою очередь Эддарда. – За пятьдесят шагов косулю положит?
- Мы как-то не пробовали, - отвечал Эддард, потому что даже по северным меркам охотящаяся и стреляющая из лука девушка была явлением довольно скандальным. Север делал исключение для женщин, которые вдовели и были вынуждены встать во главе близкого к вымиранию рода, а потому брали в руки оружие и командовали войсками, но юг, как казалось Эддарду, подходил к таким вещам еще строже.
Впрочем, у Роберта на все была своя мерка, и даже рассказ о том, как Лианна хотела выехать сразиться на турнире вызвал у него своеобразную реакцию.
- Это зря, - сказал Роберт. – Без подготовки и убить могут, да и какая радость, если тебя посадят на задницу в первом же поединке?
- И это все, что с этим не так? – с удивлением спросил Эддард.
- Ну а что? – не понял Роберт, потому что у Роберта не было сестер, а его мать ходила на корабле вместе с отцом и всегда умела объяснить любому моряку, что не женщина на корабле плохая примета, а споры с нею. – Если подготовиться нормально, то даже забавно: выбрала бы твоя сестра пару недоумков да дала бы им чертей. То-то над ними бы все смеялись, что их девчонка вздула.
- Но скандал же, - подсказал потрясенный Эддард.
- Ну скандал, - согласился Роберт. – Зато представь, какие бы у них были рожи.
Скандалов юный лорд Баратеон явно не боялся: стоило начаться злополучному Харренхольскому турниру, как Роберт сцепился в кабаке с одним из Фоссовеев и долго сожалел, что сетка турнира развела их по разные стороны, рассчитывая, впрочем, переведаться в общей схватке. Но до общей схватки нужный Фоссовей не доехал, неудачно сшибившись в третьем круге с одним из Бракенов. Копье Фоссовея хрустнуло, и большой его обломок, как на грех, вошел в стык между доспехами в районе паха. Фоссовей дико закричал, на его ноги и на круп его лошади полилась кровь, половина дам сочла нужным упасть в обморок, и тут-то и случился скандал.
- Что, Фоссовей, хороша репка? – громким, перекрывающим ропот трибун голосом издевательски спросил Роберт. Оставшаяся половина дам упала в обморок, сторонники Фоссовея зашикали, поклонники и приспешники юного лорда Баратеона зааплодировали, а остальные зрители рассмеялись, включая Лианну, которая громко фыркнула Эддарду в ухо. Эддард сначала возмутился бестактностью Роберта, издевающегося над раненым, но потом Джон Аррен, все и всегда Роберту прощавший, объяснил Эддарду, что боевые рыцари одобрили вердикт Роберта – Фоссовей, красуясь перед дамами, не надел защищающую пах часть доспехов из-за ее слегка похабного вида и потому сам был виноват, что «съел репку». Успокоившись насчет Роберта, Эддард задумался над реакцией сестры, которая два месяца сердилась на то, что Роберта сосватали ей без ее согласия, но в произошедшем скандале оказалась на его стороне, и именно в этот момент, когда Эддард уже собрался свести Лианну и Роберта в неформальной обстановке, чтобы они увидели друг в друге свое отражение, на турнире появился принц Рейгар, сначала растрогавший Лианну до слез своими печальными песнями, а потом увенчавший ее венком королевы турнира при ее женихе и при собственной жене.