— Твой отряд? — Джефф удивлённо уставился на Брока. — Это же и хорошо. Вспомнишь что-нибудь.
Иногда Броку Джефф казался агентом какой-то сверхсекретной спецслужбы: слишком много новый приятель о нём умудрился вызнать, хотя Брок никогда не отличался разговорчивостью и откровенностью. Но Джеффу достаточно было усесться напротив с кружкой густого, как смола, кофе, закурить и глянуть серьёзно — ему хотелось открыться до самого донышка, вывалить всё скопившееся в душе дерьмо, надеясь на понимание. И он понимал, почти всегда одобряя. Вот и новости об отряде, который сам Брок отчаянно не мог вспомнить, воспринял со свойственным только ему флегматичным спокойствием, даже предложил закрыться пораньше, чтобы ничего не мешало объединению любящей «семьи».
Они завалились в магазин Джеффа следующим же вечером, все всемером. Молча мялись на пороге и, как и боялся Брок, с надеждой смотрели прямо в глаза. Семь здоровых лбов, рядом с ними и Сэм больше не казалась хрупкой, внушительные, как все американские столпы, но и потерянные, брошенные дети, наконец-таки нашедшие своего отца-алиментщика.
— Хули вылупились? Входите, — вздохнул он, махнув рукой.
— Командир! — рявкнули они хором, слаженно, в один голос, словно выполняя команду «стрелять», пробили что-то важное в нём, рубанули удерживающие плотину балки, заполняя чёрную одинокую пустоту.
Брок покачнулся, хватаясь за прилавок.
Всего минуту назад он не помнил ни их, ни самого себя, ни этого послегидровского времени, не чувствовал родственной связи, тех самых якорей, не дающих свихнуться от постоянного натяжения «поводка». А сейчас образы обрушились разом, пихаясь боками, тесня друг друга, оглушая, выбивая воздух из легких, не позволяя сконцентрироваться на чём-то одном, услышать взволнованные голоса.
— Лаки, блядь, поставь где взял, — бездумно и слишком привычно рявкнул Брок, чувствуя, что его акккуратно, словно тяжело больного, подхватили на руки, прижали к груди.
И тут началось настоящее светопреставление.
Бойцы гомонили, радостно вились вокруг заботливо усаженного на стул командира, касались его плеч, скалились, не зная, как ещё выразить общую радость — их помнят, старались подлезть под руку, дождаться хоть мимолетной ласки. Рассказывали, перебивая друг друга, о том что знали, чувствовали его, несмотря ни на что, были уверены, что скоро встретятся и всё будет как раньше.
— Не будет, — невесело усмехнулся Брок. — Но мы и не из такого дерьма вылезали.
Бойцы согласно загудели.
Вечер определённо удался. Даже всеми забытый Джефф, сидящий в углу с давно остывшим кофе, тепло улыбался в усы и молчал, прислушиваясь к голосам молодёжи.
Брок осматривал своих бойцов, тех, кто смог выкрутиться, выжить в идеологической мясорубке, и улыбался, в глубине души скорбя по павшим. Их лица точно так же всплыли в памяти, с именами, пунктами биографии и личными моментами, о которых не знал никто посторонний, только маленький клан, почти семья, грозно названный СТРАЙКом лишь потому, что Броку очень нравилось это слово.
— Я вам, конечно, рад, — оскалился Брок, когда время перевалило далеко за полночь и вездесущий Джефф тихо, чтобы никому не мешать, отправился к себе спать. — Но теперь валите в жопу.
Броку хотелось оказаться в тишине, откупорить бутылку бурбона и помянуть, выпить за тех, кого он сегодня не досчитался, за Роллинза и остальных, выпить за Роджерса. Надо же, как забавно складывалась судьба.
Брок глянул на парные кольца на безымянном пальце. Он ведь так одно из них и не подарил, не успел. Всё думал, что вот сейчас расхлебается со всем, рванёт что будет сил, обрывая поводок, впервые окажется свободным и сделает самый важный шаг в своей очень-очень долгой жизни — скажет, что всё между ними личное, что он любит, действительно по-настоящему любит. Не расхлебался, не рванул, не стал свободен, не сказал тех слов… не успел. Все у них со Стивом было как-то по-тупому неправильно. И познакомились они тоже неправильно, невовремя. Найдись Стив на пару десятков лет пораньше, когда на Броке не висел Зимний, когда у него не было целого выводка беспризорников, выращенных, выпестованных, превращённых в силу, с которой считалась даже «Гидра», тогда многое бы сложилось по-другому и у них был бы шанс.
Сняв с пальца кольца, Брок горько усмехнулся, сжал их в ладони.
Он вспомнил всё, даже то что хотел бы никогда не вспоминать — выцветший больной взгляд Стива в лифте, полный неверия и разочарования.
Брок горько заскулил.
Если бы он только мог тогда сказать хоть что-то.
— Пьёшь на рабочем месте?
— Пью, — отозвался Брок, протягивая Джеффу ополовиненную бутылку.
— А если кто увидит?
— Вот ты увидел, и что теперь?
— Понял, что ты всё-таки человек, Брок Роджерс, или как там тебя на самом деле.
— Рамлоу, моя фамилия Рамлоу.
Джефф ни словом не обмолвился о вечере и ночи откровений, продолжал звать Роджерсом, хохмил про героического отца-одиночку для целого выводка желторотых птенцов и даже взглядом не выдал, что заметил отсутствие колец на пальце, хотя раньше нет-нет да спрашивал про красавицу-супругу, которая, скорее всего, обрыдалась по такому деятельному муженьку.
Брок продолжал жить той же жизнью, что и раньше, потихоньку смиряясь, привыкая оглядываться по сторонам, выискивать в толпе взглядом кого-то из своего прошлого, кто может его дернуть обратно, снова подчинить. Сэм, конечно, уверяла, что Капитан Америка вычистил этот гадюшник до основания, вымел всю мерзость, но Брок, непривычный надеяться на других, всё так же оглядывался, готовый в любой момент начать отбиваться, хоть и не чувствовал больше невидимой удавки на шее.
— Пирс убит, командир, — правильно поняв его настороженный взгляд по сторонам, в очередной раз напомнила Сэм, сунула Броку в ладони высокий стакан с молочным коктейлем и села напротив.
— А Зимний?
— Он пропал, — Саманта пожала плечами и обхватила губами тонкую трубочку. — Кто-то говорит, что его Кэп под замком в противохалковой камере держит. Кто-то, что он сбежал и прячется теперь от всех.
— Понятно.
— Так это Зимний, не Пирс был держателем контракта? — ошарашено выдохнула она, подобралась и точно так же, как и Брок, настороженно оглянулась.
— Нет, Зимний не при делах. Он такой же узник.
Не сказать, что у них с Зимним Солдатом были такие уж замечательные отношения. Они оба были винтиками в одном механизме, занимательными игрушками у одного слишком вздорного и своевольного хозяина, любившего, когда его собственность бьётся насмерть, лишь бы заслужить хоть толику сиятельного внимания. Брок не знал, что держало Зимнего в Гидре, может, такой же контракт и раскалённая невидимая удавка на шее, но первое время искренне ненавидел его, оказавшись вдруг запертым и забытым, потому что у Пирса появилась новая, более занимательная игрушка, чем личный демон на привязи.
Это потом, по прошествии нескольких лет и полусотни совместных заданий, Брок не то что бы смирился с наличием конкурента за внимание хозяина, но понял и пожалел мальчишку с металлической рукой и глазами цвета ноябрьского неба. Они ведь и правда были слишком похожими — слишком зависимыми от чужой воли. Тогда-то он и вписал в план собственного побега лишнюю единицу, на чем и погорел, не успев реализовать задуманное, но теперь хоть оставался шанс, что у Зимнего Солдата или Баки чертова Барнса все намного лучше, чем у самого Брока, и он нашёл дорогу к Стиву, ту, на которую выйти у самого Брока не было ни единого шанса. Он предатель, таким не дают возможности оправдаться, а лишь добивают, чтобы не мозолил глаза.
Брок потёр щёку, провёл пальцами по рубцам, уродливым шрамам, стянувшим кожу гротескной маской страдания. Он получил ровно то, что заслужил. Демону не место с лучшим среди людей.
***
— Не уверен, что это хорошая мысль — меня в банк с оплатой аренды отправлять, — флегматично ответил Брок, помешивая ложечкой в кружке чай.
— Что так? — изумился Джефф, привыкший к безмолвной исполнительности своего работника.
— Либо кто-нибудь банк придёт грабить, либо инопланетяне на Квинс свалятся, — пожал он в ответ плечами. — Превращаюсь в местный филиал службы спасения от пиздеца.
— Зато соседи тебя любят!
Брок вздохнул и поднялся с места, сгрёб в рюкзак нужные документы, свёрток с деньгами и в последний раз глянул на Джеффа, надеясь, что он передумает.
— Не поминай лихом. И не вздумай отпевать, если что.
Брок вышел на улицу, потянулся всем телом. Вся его жизнь превратилась в странный аттракцион выживаемости. Да, его любили соседи, но он добивался совсем не этого. Проснувшись в первый раз в подвале, глядя в низкий облупившийся потолок, он сам себе обещал не высовываться, найти свою нишу, нору, как угодно, залечь там зализать раны и попробовать вернуться домой. Держали его только парные кольца на безымянном пальце и отчаянное желание вспомнить того, кто был настолько дорог. Вспомнил. Но почему тогда он не ушёл? Почему остался? Не из-за «птенцов» же? Они все выросли, смогли справиться с дерьмом, в которое он их втравил, выбрались, встали на крыло, даже начали жить. А Брок до сих пор здесь, топчет землю, помогает соседям… Невесело усмехнувшись, он закурил. Роджерс оказался заразой живучей. Отравив кровь один раз, никак не хотел вымываться из организма, снился, виделся в каждом встречном, иногда даже в самом себе, и от этого делалось ещё противнее.
Банк, против ожиданий, никто грабить не пришёл, небеса не разверзлись, выпуская тучи враждебно настроенных идиотов, не случилось ничего из ряда вон выходящего, кроме застрявшей на перекрёстке мадам Розы, никак не решавшейся перейти дорогу, едва не погибшего под обвалившимся со стены кондиционером мистера Торреса — мясника из соседней с Джеффом лавки. Но к таким мелким происшествиям Брок давно привык и не обращал особо внимания, помогая скорее на рефлексе. Видимо, всё-таки фамилия самого знаменитого «Капитана» обязывала обзавестись синдромом Робина Гуда. Но глобально ничего не происходило, хотя Брок нутром чувствовал напряжение, искрящее в воздухе, а предчувствия его никогда не обманывали.
— Я Жюстин встретил, — бросил он, стоило только переступить порог магазина, стянул неудобный рюкзак, уже зная, что спокойный день закончился. — Звала тебя на кофе и завтрак.
— Командир…
Брок даже не вздрогнул. Вот и он — пиздец.
Зимний был напряжен, как перетянутая струна, звенел, вибрировал, готовый броситься вперёд, выхватить один из десятка своих ножей, вспороть Броку глотку, выпуская кровь, стоит ему сделать хоть одно неверное движение, неправильно ответить, глянуть.
— Зимний, краткий отчёт о состоянии, — обречённо выдохнув, спросил Брок, готовый отпрыгнуть в любой момент.
Только сейчас до него дошло — его жизнь определенно дала слом очень давно и не думала срастаться, слишком он привык к этому мальчишке рядом, скучал, надеялся больше никогда не увидеть, потому что у Зимнего наконец всё хорошо. Но сейчас тот стоял в боевой стойке, прожигая взглядом.
— Приемлемо.
Брок хмыкнул.
— Приемлемо, — передразнил он. — Знаешь, что приемлемо? Твоя боевая стойка, Солдат. Как можно за полгода проебать всё, что я в тебя вкладывал?
— Командир… — в голосе Зимнего не было стали, от него не тянуло морозом, как в первые встречи. Он стоял, опустив руки и смотрел, точно так же застыв, как и оставшиеся бойцы Брока всего несколько недель назад: потеряно, жадно следил за каждым движением.
— Где Джефф? — Брок закурил. — Если ты его…
— В подсобке. Он жив. Командир! — Зимний потянулся к Броку, оплёл руками, ткнулся горячим лбом в шею, выдохнул, отпуская самого себя, снова становясь своим, одним из птенцов.
А Брок стоял оглушенный, придавленный обрушившимся на него водопадом чужих чувств. Так он чувствовал только Стива, только ему открывался сам на полную, позволяя наполнить себя эмоциями, переживаниями, не закрывался тяжелыми ментальным щитами, а Зимний пробился сам, легко, будто у него всегда был ключ.
— Ну что ты, — Брок неловко обнял его, похлопал по спине.
— Не исчезай, — едва слышно попросил Зи… Барнс.
В Барнсе уже давно не виделся соперник. Он был таким же вынужденным орудием, как и сам Брок, не раз выходил вперёд, закрывая собой, когда командир не мог двинуться из-за очередного отката силы, рывка за поводок, выкручивающего суставы, дробящего кости, сидел рядом — прямой, непоколебимый, горячий, как печка, грел собой за просто так.
Джефф предсказуемо не обиделся, лишь пристально глянул Барнсу в глаза и предложил работу. Брок только глаза закатил.
— Мистера Роджерса я почти так же нанял, — улыбнулся Джефф на недоумение Барнса.
— Роджерс?
— Отъебись, отморозок, — отмахнулся Брок, едва сдерживая желание двинуть ухмыляющемуся Джеффу в зубы, чтобы неповадно было. — Вот что за жизнь? Сколько, блядь, не беги, вокруг всё равно одни и те же рожи.
***
Пятое — дом.
С Барнсом дела обстояли одновременно легко и сложно.
Зимний был оружием, отлично откалиброванным, настроенным на определённого человека, почти бездушной машиной и в то же время живым хитрым засранцем, знающим цену себе и своим умениям. Пожелай он власти, «Гидра» лежала бы у его ног, но «хитрожопая винтовка» получала свой собственный кайф в подчинении, в периодическом осаживании и ударах в зубы. Это Брок постоянно рвался на свободу, проверяя поводок на прочность, а у отморозка там никого не было, и реальный мир без опоры и якорей слишком сбивал и так перекрученные установки, плавил то, что осталось от мозгов легендарного убийцы.
А вот Барнс никак не укладывался в образ гадины с металлической рукой, любившей подставлять тех, кто ему хоть чем-то не угодил, выводить на эмоции и наблюдать, как интересная жертва барахтается, сучит лапками, стараясь перевернуться. Барнс не был приспособленцем, он вообще не понимал, похоже, куда попал, не знал правил новой игры и оттого терялся. Без электрошоковой терапии, без инъекций и агитационных речей, так любимых Пирсом, в нём всплывало прошлое, наслаивалось на программы, ломало их, выворачивало наизнанку и так не самый простой характер. Барнс мог спокойно пить кофе и тут же броситься вперёд, сжать металлической ладонью горло Брока, с силой давя на кадык, при этом не отводя взгляда от лица своей жертвы, наблюдать, как Брок судорожно пытается вдохнуть, давить сильно, но не смертельно и тут же, будто переключаясь, разжимать пальцы, с ужасом разглядывая наливающиеся чернотой синяки, сипло просить прощения, а потом сбегать и прятаться в подсобке.
— ПТСР?
Брок кивал Джеффу, растирал шею, сам себе обещая, что в следующий раз так не подставится, ударит в ответ, но подставлялся, замирал, скрёб отросшими когтями металл руки и смотрел в глаза.
С Барнсом жить в подвале не получалось. И без него не получалось. Брок поначалу думал, что удастся сбагрить старого «сослуживца» кому-нибудь из своих бойцов, но те наотрез отказались даже приходить в магазин, пока там это «ублюдочное оружие», встречаясь с командиром теперь только на нейтральной территории. Джефф, конечно, предлагал вымести весь хлам из одной из подсобок, поставить там обычную койку, но не вышло, Барнс ни на шаг не отставал от Брока, отказывался оставаться один.
— Не исчезай, — просил упрямо, жалобно, будто бы это не он пятнадцать минут назад снова протирал Броком стены.
Брок ворчал, ругался, материл прилипчивое прошлое, но ничего поделать не мог. Зимний и во времена «Гидры» был занозой в заднице, а сейчас, с потекшей крышей, был одновременно наивнее ребёнка и опаснее сошедшего с ума бойцового пса, натасканного на двуногую дичь, лип, не выпуская из поля зрения, шлялся следом, замирая за дверью туалета и никак не реагировал на вполне определенные посылы.
— Заебал, — буднично огрызался Брок, не особо надеясь достучаться до Барнса.
Тот кивал и, стоило Броку подняться со стула, вставал и тащился следом.
В подвале места было маловато даже начавшему обживаться и обрастать своими вещами Броку, что уж говорить о широкоплечем, иногда забывающим пригибаться Барнсе.