Красный заметил его на подлете, тоже взлетел, успел подняться над деревьями, и Баки вцепился ему в шею, не давая дохнуть огнем, помня, что это напугает Брока, он сжал мощные челюсти, вцепился в крылья передними лапами и принялся вспарывать когтями задних брюхо.
Драконы сцепились, размахивая крыльями, раздирая друг друга в кровь, так, что летела чешуя, но Баки не отпускал, он сжимал и сжимал челюсти, драл, не чувствуя боли, не чувствуя того, как течет кровь из распоротого бока.
Рычание, страшное, подобное раскатам грома разносилось вокруг, оглушительно хлопали крылья, драконы ревели, ни один не желал уступить другому. Струи льда и пламени вырывались из пастей, то попадая, то устремляясь в небо или на землю. Где-то что-то горело, где-то покрылось слоями льда. Стив тоже добавлял беспорядка всполохами своей магии, прицельно поливая красного магическим огнём.
Едва заметив Брока, Стив метнулся к нему, дёрнул на себя, прижал к дереву.
— Не мешай, не отвлекай! Стой здесь так, чтобы я тебя видел! — рявкнул маг и снова развернулся к драконам.
В небе продолжалось что-то несусветное. Над полыхающим лесом свились в плотный ком, из которого торчали крылья, два дракона, пытаясь разодрать друг друга в клочья, дыша кто огнем, кто льдом, рыча и вереща от боли. Внезапно оба дракона рухнули на землю, покатились, ломая лес. Красный бился из последних сил, пытаясь уже не выиграть эту битву, а продать себя подороже.
Он вырывался, но все слабее и слабее, пока наконец, Баки не вырвал кусок из его горла, и кровь дракона, алая, горячая, почти обжигающая, желаннейший и редчайший магический реагент, хлынула во все стороны, заливая и так перепачканного в своей и чужой крови Баки, засыхая на белой чешуе некрасивыми бурыми потеками.
Издав совершенно оглушительный рев, Баки взгромоздился на поверженного врага, осмотрелся, не желает ли кто поживиться его добычей, но дураков не нашлось. И он, тяжело переваливаясь, подошел к Броку со Стивом, которые стояли еще на той поляне, которую выжег красный.
“Шкура моя!” — заявил Баки в головах обоих. Ему хотелось лечь и немного отдохнуть. Прикрыть глаза и поспать. Он устал от всего: от города, от людей, от постоянного страха, что Брока может не стать, от неведомой ему агрессии и желания уничтожить его и его человека, исходивших от красного.
Кажется, красный что-то рычал о том, что Баки забрал то, что ему не принадлежало, но узнать, что именно, теперь уже не представлялось возможным. И красный дракон, и его человек были мертвы.
Баки положил голову к ногам Брока, слабо фыркнув на него снежинками, улыбнулся и прикрыл глаза.
— Боги, Бак, — выдохнул Брок и изо всех сил вжался в драконий нос, уткнулся лицом в чешую, стараясь передать по их связи все бушующие внутри него чувства: страх, не за себя, а за Баки, восхищение им, его силой и мощью, не имеющую границ любовь. Он тёрся о драконий нос, пачкаясь в крови, шептал вперемешку на драконьем и человеческом какие-то несусветные глупости, гладил чешуйки.
— Посторонись, — велел Стив. — Давай, человек, не мешай мне помочь твоему дракону. И не подходи, пока не скажу, что можно.
Брок зыркнул на него, но молча отошёл, не отводя при этом взгляда. Баки вспыхнул голубоватым светом. Выхватив из ниоткуда свиток, Стив сломал печать, заливая поляну животворящим светом, слившимся с его собственным сиянием, окутывающим дракона словно одеялом, затягивая ранения прямо на глазах.
За первым свитком пошёл второй, потом и третий, пока на гладкой, сияющей, словно вылизанной чешуе не осталось ни одного следа драконьих когтей.
— Старк убьёт меня, за то что я так свитки его разбазариваю, — тяжело выдохнул Стив и плюхнулся на землю, махнул Броку ладонью: — Иди, можно.
Брок тут же птицей взлетел на Баки, исползал его всего, заглянул под крылья, погладив каждую перепонку и замер, прижавшись щекой к тёплому вздымающемуся боку.
— Ты сумасшедший, — прошептал он, прижимаясь губами.
Баки успел отключиться, даже драконы теряют сознание, но после манипуляций Стива он сразу пришел в себя, лежал и ощущал, как Брок по нему ползает, а потом повернул голову и облизал его длинным раздвоенным языком, повернулся к Стиву и облизал его.
Рядом никого не было, только труп человека, которого Баки никогда раньше не видел, и дракона, но сильно дальше. Приняв решение, Баки перевоплотился в человека, крепко обнял Брока, коротко целуя, давая понять, что все будет, но позже, нужно было отсюда уходить.
— Стив, уменьшай эту тушу, с собой заберем, и валим отсюда, — сказал он, поворачиваясь к другу. — Полтуши точно можно будет продать. Этому же Старку? И доспехи бы из шкуры заказать для Брока. Ладно, после все.
Стив покосился на обнимающуюся парочку и поднялся.
— Погоди валить, — отстранившись от Баки, попросил Брок, ещё раз осмотрел своего дракона, ощупал всего уже в человеческом виде и легко поцеловав в губы, развернулся к телу мастера по камню, присел рядом, хлопая по карманам.
На шее человека на точно таком же шнурке, как и у Брока, висела другая чешуйка, багряного цвета.
— Куда же ты дел, ублюдок? — шептал Брок, чуть ли не выворачивая одежду убитого им наизнанку и тут же победно вскрикнул, найдя свой талисман, тут же нацепив его на шею, накрыл ладонью, зажмурился, снова ощущая близко-близко со своим биение любимого сердца.
На солнце перламутрово-голубоватым блеснула чешуйка. Всё остальное Брок сгрёб в кучу и распихал по своим карманам, обещая самому себе разобраться сразу же, как они вернутся домой. О наёмничестве он даже не думал, хватит, наприключался.
— Уходим, — крикнул Стив, открывая портал.
Сразу пахнуло морозной свежестью.
— Домой, — притиснув к себе Баки, шепнул ему в ухо Брок.
Забрав все, что можно было с собой забрать, и уменьшенную тушу красного дракона, они шагнули в портал, оказываясь на заснеженном карнизе пещеры Баки, где он тут же перевоплотился обратно в дракона и пошел внутрь, уверенный, что Брок со Стивом идут за ним.
Он разгреб в пещере место, куда вытряхнул труп красного дракона, который тут же увеличился до приличествующих ему размеров, и принялся его исследовать.
“Давайте разберем все, что у них есть. А ты, Стив, можешь растащить труп на ингредиенты. Озолотимся же”, — усмехнулся Баки, испытывая только облегчение, что это красное чудовище больше не угрожает жизни Брока.
Брок, поцеловав Баки, тут же высыпал на пол всё, что нашёл в карманах человека красного дракона, присел на корточки, перебирая вещи и наблюдая краем глаза, как Стив, весь по уши уделанный в драконьей крови, с незнакомым блеском в глазах разделывает, словно барана, драконью тушу, вслух причитая о том, сколько можно получить за печень, рёберные кости и прочее.
Усмехнувшись краешком губ, Брок подцепил пальцем какое-то простенькое на вид кольцо, подкинул на ладони. Всё-таки он ошибся в Стиве, приняв его за мага-чистоплюя, который никогда в жизни рук не замарал. Только сейчас он вспомнил свой первый раз, когда увидел совсем молодого дракончика, всего в крови, и беснующуюся толпу, готовую растоптать малыша, уничтожить. Как нёс его, едва переставляя ноги и взывал к любому магу, способному откликнуться, помочь, пусть даже ценой жизни самого человека, потому что драконы не должны умирать, не так. Вспомнил лицо Стива, такое же молодое, встревоженное.
Ладонь кольнуло.
— Брок! — Стив замер на месте, забыв о туше перед собой. — Что ты за человек такой бедовый? — как-то обречённо взвыл он. — Ни минуты спокойно не можешь прожить, чтобы не вляпаться?
— Охуел? — возмутился тот. — Я ничего не делал. Мне что, и дышать теперь, блядь, нельзя?
— Ладонь разожми. Тихонечко так и моли богов, чтобы не поранился ты не обо что и в крови артефакт не уделал, каким бы он ни был.
На раскрытой ладони, переливаясь чёрным, лежало кольцо, хотя Брок помнил его совсем другим.
Стив молча обошёл его по кругу раз восемь, действуя на нервы странным сложным выражением лица, но к кольцу так и не прикоснулся.
— Я начинаю верить в то, что ваш союз благословлён богами. Вот мы сейчас с Баки отойдём и ты наденешь его на палец.
— Ага, сейчас, — огрызнулся Брок. — Чтобы меня к хуям разметало по пещере?
— Я никогда не причиню вреда Баки, — посерьёзнев сказал Стив, — и не заставлю страдать. Он достоин лучшего, и если лучшее — это ты, пусть, если он счастлив.
Брок сплюнул под ноги, оглянулся на молчавшего Баки и сам вышел на середину сокровищницы, не давая себе передумать, зажмурился и надел кольцо на палец. Сверкнуло так, что стало больно глазам, Брок покачнулся, попробовал закрыть их ладонью и въехал грудью в груду золотых монет, брызнувших в стороны под его весом.
«Что за нахуй?» — возмутился Брок и замер, когда вместо голоса услышал рык.
Вокруг что-то происходило. Брок копался в том, что снял с человека красного дракона, Стив умело разделывал тушу самого красного, а Баки мирно возлежал в центре пещеры свернувшись и положив хвост на нос. Ему было хорошо. Он наблюдал за всем этим из-под прикрытых глаз, снова ощущая полное единение с Броком, который был рядом и даже не заикнулся о городе, в котором (да и в окрестностях) Баки с красным навели такое, что люди еще не один год будут вспоминать. Но Баки было наплевать на людей, кроме двоих.
Когда Стив обратил внимание на кольцо в руках Брока и предложил его надеть, Баки только лениво отполз в сторону, уверенный, что клятва не даст причинить вреда его человеку, но готов был ко всему. Вернее, думал, что готов.
Потому что черного дракона посреди своей пещеры он никак не ожидал. Баки вскинулся, грозно зарычав, но втянул носом воздух и понял, что это Брок. Черный исполинский ящер немного меньше его самого, чешуя которого переливалась и поблескивала, был Броком.
Баки подошел к нему, теперь уже обнюхивая более тщательно, потерся головой о выгнутую шею, лизнул в нос, улыбаясь, и заурчал. Но теперь это урчание было Броку совершенно понятно. Это было переливчатое любовное признание, такое, какое невозможно сказать человеческим языком, ни вслух, ни в мыслях. Только нежно проурчать.
Стив смущенно потёр шею и удалился на человеческую половину, чтобы не мешать этим двоим.
Кое-как справившись с лапами, своими новыми габаритами, весом, Брок вжался в Баки, чувствуя его как никогда полно, слыша все оттенки чувств в, оказывается, нежном любовном порыкивании, которое человеческий слух не смог бы нормально понять. Он сам «говорил» и не мог наговориться, бестолково хлопал неудобными крыльями, бил хвостом, переступал с лапы лапу, но тёрся мордой о своего дракона.
Ему было странно, непривычно, но в то же время словно какая-то пелена упала, отделяющая его от прошлого, собственных воплощений, чувств, эмоций, памяти. Он словно впустил в себя всех их, перемешиваясь, позволяя себя дополнить, наполниться до краёв их любовью к Баки.
«Хочу летать с тобой, сердце моё», — прогудел Брок.
Баки затанцевал на задних лапах, забил крыльями в ставшей внезапно очень маленькой пещере, особенно для двух живых и одного мертвого дракона. Он был так рад, он даже не представлял, что есть магия, способная дать человеку возможность побыть драконом, и сейчас, когда можно так полно ощущать Брока, еще полнее, чем раньше, говорить с ним на родном языке.
Жизнь драконов полна одиночества, они рано остаются одни, матери покидают их, обустроив пещеру для своего ребенка, и все их игрушки — драгоценности, которые им оставляет мать. Потом они находят своего человека, наверное, если бы не это, они бы до конца своих дней были одиноки. Но чего драконы лишены, так это радости взаимной игры, полета вдвоем, и сейчас Баки предвкушал того, чего не было у него с тех пор, как его оставила мать.
Это было иное, чем секс, но такое же интимное, такое радостное и приносящее столько же, если не больше, удовольствия.
Баки потерся о Брока всем собой, погладил передними лапами, снова лизнув в нос, и позвал за собой к выходу из пещеры.
“Пойдем, я научу тебя летать”, — переливчато рыкнул он, и теперь Брок мог понять, что полет и секс в языке драконов созвучны.
Ветер бил в морду, осыпал снежинками, упруго ласкал подставленную шею. Брок сидел у самого края площадки и смотрел в бездну под лапами. Его душа пела, рвалась ввысь, взмахнуть гигантскими крыльями, взмыть к самому небосводу, проткнуть его собой и посмотреть что там дальше, кружиться вместе с Баки, чувствовать его всем собой, чувствовать как он.
Взревев, Брок расправил крылья и сорвался вниз.
Баки сорвался сразу за ним, не говоря с ним, а передавая ощущения, как ветер должен наполнять крылья, как нужно ими взмахивать, чтобы они не заполошно бились, а поднимали вверх, все выше и выше, чтобы кружиться в вечном танце. Он облетал Брока вокруг, готовый подхватить, если тот не сможет, нагонял на него тучи снежинок и порыкивал, посмеиваясь, уверенный, что Брок взмоет ввысь уже сейчас.
Сам Баки был на седьмом небе от счастья. Он летал только с матерью, они часами кружили в снежной круговерти, а потом она покинула его, оставляя дальше ждать своего человека. Баки никогда не летал больше ни с кем, и сейчас, ощущая радость совместного полета, был до бесконечности счастлив.
Лёгкие горели от ледяного воздуха, крылья трепало бесполезными тряпками, но Брок не боялся. Он видел гордость за себя в серебряных глазах своего дракона, практически явственно ощущал поддержку мощных лап, спины, и, извернувшись в воздухе, как-то по особенному взмахнул крыльями, прекращая падение, взмывая ввысь, подхваченный ставшим вдруг послушным ветром. Брок ревел громче снежной бури, пел от восторга, заворачивая петли, почти срываясь вниз, до самых острых скал и тут же поднимаясь в потоке.
«Я люблю тебя!» — ревел он, кружась вместе с Баки в танце, и скалы вторили ему, отражая рык..
Взмыв особенно высоко, настолько, что почти не хватало воздуха для вдоха полной грудью, Брок прижался к Баки, обнял его всеми четырьмя лапами, оплёл крыльями и хвостом.
“Люблю… только тебя!” — отозвался Баки, держа их обоих в воздухе.
Как же он любил, каждое воплощение, и будет любить, пока сам не покинет этот мир, уйдя к богам.
Они сливались воедино, обнимались, сплетаясь друг с другом в полете. И даже вьюга стихла, чтобы не мешать двоим наслаждаться друг другом, облака собрались в кучи, стыдливо наблюдая за ними, а им было все равно, потому что они были друг у друга. Дракон и его человек. Человек и его дракон. До конца.