Рой залез в шкаф и едва успел прикрыть за собой дверцу, когда в мою дверь настойчиво постучали.
- Прошу прощения, что врываюсь среди ночи, - Шейла начала именно с этого; мысленно я с удовольствием отметил, что Батти обошелся без куртуазностей.
- Вы пришли за пропусками, мисс Роузен? – любезно начал я. Она быстро закивала. Почти радостно.
- К сожалению, у меня есть пропуск только на вас, - сказал я, внимательно наблюдая за ее лицом. - Он в порядке, там стоит ваше имя, «Шейла Роузен», не достает лишь визы шерифа, но с этим проблем возникнуть не должно.
Ее лицо словно застыло, и темные глаза погасли.
– Сожалею, - произнесла она и повернулась, чтобы уходить, - но я не могу воспользоваться им.
- Если вам желательно проставить другое имя, то, я думаю, это тоже можно устроить, - поспешил я исправить оплошность, вспомнив, что в ее актуальных документах стояли другие имя и фамилия.
- Дело не в имени. Мне нужно два пропуска или не нужно вовсе.
- Подумайте, мисс Роузен, - попытался я ее переубедить, но она, не слушая меня больше, пошла к выходу.
- Зачем вам такая обуза? – спросил я ее уже у самых входных дверей. Шейла смерила меня взглядом с головы до ног и проговорила, не поднимая глаз:
- Теперь ясно, отчего Рэйчел от вас сбежала. Не смогла быть… со слабаком.
Когда я вернулся в комнату, Роя тоже уже не было. Никогда прежде я не чувствовал себя таким ничтожеством. Завтра поговорю с Себастианом, мысленно пообещал я себе… мне обязательно надо было еще раз поговорить с ним.
…Но я не успел. В следующий раз я увидел Себастиана только во время похорон. Он был такой маленький в гробу, который Вождь и Брайантов помощник Смайк собрали для него из старых ящиков. Не знаю, кто упросил Брайанта не звонить похоронщикам, но это было хорошо. Я смотрел на мертвого Себастиана и вспоминал все, что рассказал ему в тот наш единственный разговор. Этот человек-черепашка с печальными глазами заставил меня сказать это, словно вылущив из меня запрятанные чувства – я рассказал ему тогда, как Рой тащил меня на крышу, и как гвоздь, пронзивший его ладонь, впивался в мою плоть, пригвождая меня к нему, как к кресту. Я думал, что рассказывал это по пьяни, из-за того расслабляющего язык действия, которое на меня всегда оказывал виски. Но глядя на спокойное и, черт бы меня побрал, такое красивое лицо Себастиана, я осознавал, что виски был тут не при чем. Этот маленький и не слишком, наверное, счастливый человечек заставил меня отбросить всю ту шелуху страха и мелкой зависти, которую я принимал за ненависть.
Я смотрел на Роя и Шейлу, которые тоже пришли на похороны, я смотрел на их серьезные, почти суровые лица, на то, как они держались за руки - и думал о всех этих проповедниках, помогавших подвести идеологическую базу под работу блейдраннеров. Человека, говорили проповедники, мог создать лишь бог. Тот или иной. То, что создано людьми, человеком быть не может. Я думал обо всем этом и чувствовал себя мягким, как моллюск без раковины.
Себастиана зарыли на опушке под большой сосной, и каждый бросил в могилу по горсти земли, как это было принято в старину, когда еще не было колумбариев и крематориев. Стараясь не смотреть в глаза ни им, ни даже трущемуся у ноги Батти ротвейлеру, я сказал Шейле и Рою придти ко мне завтра. Но я снова опоздал… я опоздал. Потому что назавтра ко мне вернулась Рэйчел.
К ее возвращению я уже знал, что Рой счел людей не ценящими себе подобных, когда во время его самого первого задания руководитель экспедиции оставил людей погибать в открытом космосе, потому что промедление грозило его кораблю столкновением с кометой и потерей ценного груза. И после этого ему было легко убивать. Легко - до того момента, как он увидел мертвой того андроида женского рода, с которой его связывали близкие отношения. Я вспомнил ее - жуткую Прис, которая едва не вырвала мне ноздри, и вспомнил также, что ее приютил у себя никто иной, как Джей Эф Себастиан. Снова Себастиан…
- Если уже берешь на себя смелость решать, кому жить, а кому умирать – будь готов, что кто-то другой тоже возьмет на себя эту смелость, - говорил Рой. Я слушал его и думал о том, что девять из десяти человек услышали бы в этой фразе первым делом «кому умирать». Что-то странное вложили в Роя его создатели, если он вдруг захотел оставить меня в живых безо всякой причины, даже вопреки всем причинам. А не убить кого-либо безо всякой причины.
Я не стал выспрашивать у Шейлы, как именно ей удалось вернуть Роя к жизни – она лишь упомянула вскользь об экспериментах с «эмпатическим полем», как она его назвала. Но добавила, что никто бы не стал массово возвращать к жизни репликантов таким способом, так как это – тут они с Роем переглянулись, - опасно, требует использования невосполнимых ресурсов и снижает коммерческие качества «анди».
- Впрочем, я сделала все зависящее от меня, чтобы проект «Нексус» не был возобновлен, - добавила Шейла.
Я слушал ее в пол-у́ха, больше смотрел на нее и Роя, на них обоих и понимал, что вот этого мне и Рэйчел не хватало – такого «вместе». Мне начинало казаться, что они были в каком-то смысле одним существом, словно их связывал очень чувствительный канал, по которому полученный одним сигнал тут же транслировался другому. Они были настроены на волну друг друга. Этого мне не хватало с Рэйчел. Этого мне не хватало и с Айрен. И неважно, что одна была андроидом, а вторая человеком – я одинаково фолил с обеими. Они были для меня лишь объектами.
Рэйчел появилась как раз тогда, когда я готов был уже достать пропуска. С порога она заговорила со мной деревянным, скованным тоном, который я помнил так хорошо – так она говорила со мной в первый раз, когда я пришел в Тайрел Инкорпорейтед.
«Гроцци», услышал я.
Что-то говорила Рэйчел – говорила не мне, а мимо меня, Шейле и Рою. Что-то отвечала ей Шейла – холодно и почти зло.
- Рэйчел… - я чувствовал себя слабым и жалким, но я должен был попытаться… – Останься со мной, Рэйчел. Мне так плохо без тебя. Я обещаю… что угодно… только скажи…
И она изумленно взглянула на меня, словно видела впервые.
А потом я услышал музыку – Шейла Роузен села за мое фортепиано. То самое, за которым Рэйчел играла мне Шопена… Я увидел, как холодная маска на лице Рэйчел сменилась почти детской растерянностью. Эта же растерянность была, верно, и на моем лице – Шейла заиграла старую-престарую песню, которую я всегда любил.
Who wants to live forever,
Who dares to love forever?
- тихо пела Шейла. И я смотрел на Рэйчел, думая о том, что сколько бы ей не осталось – я не имею права терять ни одну секунду из этого срока.
У них с Роем та же история, что и у нас с Рэйчел, думал я, глядя на Шейлу и не сознавая, что она уже прекратила играть; все остальное было неважным – Рэйчел что-то говорила Рою, глупое и ненужное, и он отвечал ей, тоже что-то глупое и ненужное. Может, Себастиан оставил пропуска именно мне, чтобы я изменился? Как Брайант, как Дейв… Как Рой. Может, Себастиан был святым нашего несвятого времени? Я улыбался, найдя в себе наконец ту мягкость и теплоту, которой мне всегда не доставало. Кто бы ни создал меня – он не был более искусным, чем создавшие Рэйчел.
И когда Рэйчел выскочила из дома, я почти не поверил этому. Как не поверил сразу ударившему в нее лучу бластера. Лицо Фила Реша будто приблизилось ко мне и, будто наяву, я услышал «как насчет моей белочки?» Фил Реш был в своем праве, уничтожив Любу Люфт, ту… певицу-«анди», от «Волшебной флейты» которой у меня до сих пор щемило сердце. И он был в своем праве блейдраннера, уничтожив Рэйчел… И ему нравилось убивать.
Я заорал ему что-то нечленораздельное и бросился к Рэйчел. Я не видел, как он презрительно улыбнулся – но знал, что эта улыбка была. Я хорошо его знал. И выстрелы, срезавшие его и женщину с ним рядом – я едва успел заметить, что она была адски похожа на Рэйчел, - выстрелы бластеров, пронзившие их показались мне карающими молниями грозных архангелов.
Словно в замедренном повторе, я увидел Т-8, старых-престарых «восьмерок» производства Гроцци, в их обычных черно-серых комбинезонах – они подошли к Решу и женщине. Я метнулся к дому, и скорее ощутил, чем услышал, как за мной свистнули выстрелы. И в ответ заговорил бластер из моего дома – Рой, давая мне возможность добежать, стрелял, почти не целясь. Он выпустил четыре оставшихся заряда, а я, петляя как заяц, влетел в дом.
- Обойму! – рявкнул Рой, когда я был уже внутри. Я увидел, что Шейла лежала в кресле, откинувшись, глаза ее были закрыты.
Пока Рой всаживал обойму в мой старый бластер, я соединился с офисом шерифа и крикнул Смайку что-то вроде «стрельба… убитые». Батти осторожно выглянул из окна. Снаружи было тихо. Рой вернулся в гостиную и проверил пульс Шейлы, осторожно потормошил ее, но потом, видимо, решил оставить пока в покое.
- Они выжидают, - сказал я.
– Возможности для эвристического анализа* у Т-8 примитивны, - ответил Рой, прислушиваясь. – Они ждут действий от нас или от того, кто ими управляет. А Гроцци мертва. Теперь они пристрелят или нас, если мы высунемся, или копов, которых ты вызвал.
- Дай мне пистолет, - холодея, произнес я.
- Открой дверь палкой, - Рой протянул мне швабру. – Резко. Но сам не высовывайся.
Он метнулся к окну, а я ручкой от швабры сильно толкнул дверь. И только тогда понял, почему Рой приказал мне воспользоваться палкой – на мою дверь моментально обрушился град выстрелов.
Я не слышал как стрелял Рой, я только разглядывал потом отставленных Т-8; на каждого Нексус-6 потребовалось всего по одному выстрелу. Дейв, который видел Батти в деле, говорил потом, что никогда не видывал ничего красивее. Рой умел уничтожать… красиво.
…Когда все разошлись, я перетащил Рэйчел в дом и уложил ее на кровать. Я смотрел и смотрел на нее, смотрел и смотрел. Она была так прекрасна, - несмотря на раны, несмотря на запекшуюся на ее груди кровь и испачканную в земле одежду и руки, - что от нее, казалось, исходило тихое сияние. Я сидел с ней рядом, пока не настала ночь, потому что не мог оставить ее одну. Она и так слишком долго была одна.
А ночью ко мне снова заявился Рой.
- Вряд ли теперь шериф завизирует мне пропуск, - начал он безо всяких предисловий. – Он видел меня в деле. Он будет бояться.
Рой поплотнее запахнул куртку, словно ему было холодно.
- Ты возьмешь оба пропуска и увезешь Шейлу отсюда, - он не просил, он приказывал. – Второй такой встряски она не выдержит.
- Как она?
- Уже нормально, отдыхает.
- А в общем… что с ней? – я, признаться, не ожидал, что мисс Роузен, доктор Роузен, окажется такой чувствительной.
- Она суперэмпат, - ответил Рой, поколебавшись, будто взвешивая, можно ли поделиться со мной информацией. – Если в радиусе ста ярдов кто-то порежет палец, у нее будет рана. Если человек получит ожог, у нее тоже будет ожог. А если человек умрет, она тоже может умереть. Вот так. Если она сама причинит физический вред человеку, то точно такой же вред будет причинен ей. Для нее убийство равносильно самоубийству.
Он говорил, а сам смотрел на лежащую на кровати Рэйчел. Я молчал, потрясенный.
- В городе она могла обеспечить себе безопасную среду, - продолжал Рой. - Но она больше не вернется в город. И в Тайрел. И жить среди людей она не сможет.
- Я думал, ты ее охраняешь, - ответил я. Рой усмехнулся, но совсем не весело.
- Я не могу сделать даже этого, как видишь. Я могу лишь слегка скомпенсировать эмпатическое влияние, но от меня больше вреда, чем пользы, потому что в отношении физического ущерба… Если я убиваю, для нее это все равно, что убивает она сама, - ответил он с беспощадной откровенностью. - Я не могу убивать. Не могу даже ударить человека. Поэтому ты должен ее увезти.
- А если с тобой что-то случится? – спросил я. Он покачал головой.
- Это действует только в одну сторону. Если со мной что-то случится, она разве что почувствует легкое недомогание. Я не человек, не забудь.
Мы помолчали: он – ожидая моего ответа, а я – смотря на него во все глаза и пытаясь собраться с мыслями.
- А что будет с тобой? – спросил я, наконец.
So he took his wings and fled
Then the morn blush`d rosy red**
- проговорил Рой. Я едва понимал тот старинный язык, которым он выразился. – Так что, Декерт? Ты мой должник, не забудь об этом.
***
После того, как я уведомил Брайанта, делать мне было нечего. Разве что копать могилу для Рэйчел. Я вырыл неглубокую яму в мягкой супеси, неподалеку от цветущего куста.
Было уже около пяти, когда пришли Рой и Шейла Роузен. Шейла была бледна как полотно – не знаю, впрочем, от своей ли слабости или от того, что рассказала мне. Оказалось, что Тайрел жив, и сейчас он был Уайтбурге.
- Он сказал, что вместо него погиб двойник-андроид.
- Этого не может быть, - перебил ее Рой. – Я не мог ошибиться и принять андроида за человека.
- Я не стану больше работать на Тайрел, - с ненавистью проговорила Шейла. – Эта игра в творцов должна, наконец закончиться.
Она увидела Рэйчел и прервалась на полуслове.
- Так не годится… нехорошо, - сказала Шейла, и впервые голос ее задрожал. – Эта кровь… Я переодену ее, а вы… выйдете пока.
Шейла справилась довольно быстро – когда мы вернулись, закончив рыть могилу, Рэйчел, вымытая и причесанная, одетая в ту самую кремовую блузку, которая была на ней, когда мы только приехали в Уайтбург, и темную юбку, выглядела неправдоподобно красивой. Словно невеста перед венчанием, вдруг подумал я.
- А что происходит с анди, когда они…? – неожиданно для себя спросил я. Рой хмыкнул.
- Принципиально иная белковая структура, - ответила Шейла, не глядя на меня. – Не подвержена обычному разложению. Со временем теряет цвет… становится словно прозрачной… стеклянной.
Стеклянная Рэйчел, подумал я. Это было, по крайней мере, красиво. Я думал об этом все время, пока Рой засыпал могилу. Черный ротвейлер – его звали Багси, - стоял над холмиком, словно на карауле, и переводил взгляд с Роя на меня. Шейла сказал,что пес искусственный, но я все никак не мог этому поверить.
- А теперь грузите свои вещи в ховер, - скомандовал я.
- Я никуда не еду, - ответила Шейла устало.– Как тебе вообще могло придти такое в голову? – она смотрела на Роя в упор. Я впервые увидел, как Батти отвел глаза, словно нашкодивший мальчишка.
- Погодите, мисс Роузен… Но ведь Рой заверил меня, что вы можете существовать без него, что он вам не необходим.
- Физически я могу существовать без него, - сухо сказала Шейла. – Но лишь существовать. Он без меня не сможет существовать и физически. А вот жить… не знаю, - она встретилась взглядом с поднявшим голову Батти, и я поспешил отвести глаза. Мне стало страшно. Они уже не замечали меня, не смотрели в мою сторону и, казалось, не думали ни обо мне, ни об успехе или неуспехе дела с пропусками. Я вдруг совершенно точно понял, что эти двое не выживут друг без друга, и дело тут совсем не в эмпатическом поле. То, что они осознали это сейчас, словно перенесло их в иную сторону от жизни, смерти, времени – туда, где всего этого просто не существует.
- Собирайтесь, - стараясь говорить так же сухо и отрывисто, как Шейла, сказал я. – Оба. Брайанта я беру на себя.
Выходя к Брайанту, который пришел около шести – старый бульдог был всегда возмутительно точен, - я совершенно точно знал, что буду делать. И то, как легко он согласился завизировать пропуска, меня почти не удивило – в ту минуту я ощущал себя всесильным как бог. Брайант усмехался в усы, когда ховер поднимался выше сосен и улетал – я уверен, он чувствовал то же, что и я. Что все правильно, и должно быть именно так, как есть.
И когда посреди этой правильности возник доктор Тайрел, я не колебался ни секунды. Блейдраннеры не любят быть загнанными в угол. Я поймал хорошо знакомое безжалостное выражение в зрачках Дейва Холдена, когда охранники Тайрела отобрали у нас с ним бластеры; я знал, что точно такой же безжалостный огонек Дейв видит сейчас в моих собственных глазах.
Я не мог отказать себе в удовольствии – слова о видеозаписи двойника и о том, что «восьмерки» были посланы Тайрелом, были чистейшим блефом. У меня не было такой информации. Но какой-то бог лжи вселился в меня, и видимо, произнесенное им моими устами было недалеко от истины – я увидел, как испугался Тайрел. Впрочем, это уже не имело значения. Раз взявшись решать, кому жить, а кому умирать, отступить ты уже не можешь. Программа «Нексус» должна быть свернута.