========== Three for a girl (Джей Эф Себастиан) ==========
Стеклопластиковые двери сдвинулись, отрезая меня от шерифа Брайанта, от его круглой небритой физиономии и зеленоватых навыкате глаз.
- Вам придется провести здесь некоторое время, мистер Себастиан. Появление незарегистрированных специалов в приграничных районах незаселенных территорий запрещено. Вы запрашивали визу на перемещение в этой области?
Визу я не запрашивал. Я просто сел в спиннер и погнал его к сектору В-453. К Уайтбургу. Таким, как я, можно жить только в городах, там, где мы на виду - у врачей, у полицейских, у чиновников. Специалам нельзя эмигрировать в колонии Внешних миров. Но я.. я ведь летел на помощь к другу!
…В день похорон Тайрела не было дождя. Многие из собравшихся на дорогой церемонии в Центральном крематории шептались, что у Тайрела даже похороны походят по высшему разряду – без дождя. А я смотрел на Шейлу, застывшую у гроба – ближе всех к мистеру Элдону Тайрелу. Ближе всех, как и при его жизни. Тайрел сотворил корпорацию, а Эрик Роузен и его дочь творили искусственных людей. Производственный цикл был построен так, что генератор основных идей оставался в тени, и Шейла, проводившая дни, а порой и ночи в лаборатории, казалась просто послушной воплотительницей идей доктора Тайрела, словно парящего в недосягаемой высоте.
Многие из коллег были удивлены, увидев меня живым – в полицейской сводке меня поспешили объявить погибшим. Сильный кататонический ступор – так потом это назвали. Убийца не стал добивать меня; когда-то я читал, что хищники не едят мертвечину, видимо, репликант счел меня мертвым и не нашел необходимости тратить на меня время. Он лишь забрал мой пропуск.
Я остался жив чудом, так мне сказали; но я знал, что часть меня умерла в ту ночь. Корчащееся в сильных руках своего убийцы тщедушное тело доктора, страшный треск костей его черепа, брызнувшая из-под пальцев репликанта кровь, дикая ярость в глазах убийцы, когда он отбросил тело Тайрела и устремился ко мне - все это повергло меня в состояние максимально приближенное к смерти. Ужас может почти изгнать жизнь из человеческого тела, ужас может даже изгнать душу. А моя болезнь только способствовала этому - какая уж душа у того, кто стал стариком в двадцать пять лет.
Как бы то ни было, я вернулся из клиники другим, и когда Шейла Роузен стала исподволь, руками других продвигать мою кандидатуру сперва в Совет директоров, а потом в его председатели, я сам удивился этому гораздо менее, нежели окружающие. Я был словно во сне - в таком сне, где нет невозможного. Никто не счел серьезной фигурой маленького уродливого специала с синдромом Вернера*, сморщенного, прихрамывающего – тонус мышц правой ноги так и не пришел в норму и я должен был теперь опираться на трость. За меня проголосовали в шутку, в пику другим – верхушка корпорации Тайрела представляла собой отнюдь не мирную паству Уилбура Мерсера, хотя многие из них были приверженцами мерсеризма. Как оказалось, пошутить решили почти все; меня выбрали единогласно. Шейла все рассчитала очень точно, как в шахматах, не зря она часто обыгрывала даже Тайрела. Она всегда все точно рассчитывала.
…Я смотрел как уплывает в пасть крематория роскошный гроб с серебряными цветами, как уплывает навстречу небытию доктор Тайрел, человек, которого я считал гением.
Земля к земле, пепел к пеплу, прах к праху…
Небо было спокойным и серым, без клубящихся тяжелых туч, и мне вдруг подумалось, что природа тоже отказалась рыдать над телом доктора. От этой мысли мне стало так горько и стыдно, что слезы сами покатились по щекам, я плакал от раскаяния, чувствуя, что кровь Элдона Тайрела была и на моих руках…
Когда же это все началось, когда начался мой путь соучастника? Тогда, когда я понял, что репликанты, просившие меня проводить их к доктору Тайрелу, могут быть опасны своему создателю? Я не мог воспринимать их опасность всерьез, ведь они были в определенном смысле моими детьми: Нексус-6 новой модификации, мое первое полностью самостоятельное техзадание по генетическому дизайну, от эскиза до расчета тканевой составляющей и наблюдения за ростом клеток. И все же… их настойчивость, их одержимость пугала меня. Особенно одержимость в глазах Роя - животный ужас смерти. Страшно видеть ужас смерти в глазах искусственного организма.
Я не рискнул направить их к тому, кто действительно создал их мозг. Я не рискнул повести их к Шейле Роузен.
Но нет, это началось раньше, еще тогда, когда я только перешел в Тайрел из Гроцци. Я был чужим, я чувствовал презрительный холодок остальных сотрудников – среди них тоже были специалы, я в этом не сомневаюсь, но ни на ком это не было написано так явно, как на мне. И вот именно тогда эта холодная неулыбчивая молодая женщина, «стерва Роузен», как именовали ее остальные, боявшиеся и ненавидевшие ее за педантичность, строгость и требовательность, взяла меня под свою опеку. То ли разглядев во мне талантливого гендизайнера, то ли просто пожалев. Доктор Роузен был тогда жив, хотя его уже добивала та самая радиоактивная пыль, которая исковеркала и мое тело. Он был слеп, и Шейла всюду сопровождала его, была его глазами. Доктор Роузен был настоящим ученым, одновременно педантичный и строгий к мелочам, он буквально фонтанировал идеями, умел заражать ими других, и вокруг него, когда он начинал говорить, непременно собирались все сотрудники, оказавшиеся поблизости. Он приманивал их, как птицелов из старых сказок, он разворачивал перед ними такие шири и дали науки, о которых они даже не задумывались. Они слушали его, как дети, приоткрыв рты.
Когда я предложил свой дизайн для Нексус-6 коллегам, меня подняли на смех. Слишком некрасивые, сказали мне. Они не походили на те идеальные, правильные до уродства лица и тела, которые выпускались ранее. Или на гротескно свирепые лица боевых моделей. Мои были людьми, просто людьми.
Меня поддержала только Шейла – она неизменно присутствовала на всех подобных обсуждениях. Своим холодным голосом она напомнила motto корпорации, «Человечнее, чем люди». И этого хватило, чтобы все замолчали. Мой эскиз был взят в работу, а самого меня повысили до старшего гендизайнера-разработчика. И мисс Роузен дала мне в разработку свой набросок боевой модели – помню, меня поразило тогда холодное красивое жестокое лицо на ее эскизе. Однако нарисованный ею выглядел человеком – солдатом, воином, но все же несомненно человеком. И я окончательно уверился в том, что мисс Шейла на моей стороне.
Тогда я впервые выиграл у доктора Тайрела в шахматы. А на Рождество я решился преподнести мисс Роузен подарок – я сделал для нее искусственного пса, ротвейлера. Я назвал его Багси. Это был мой первый зверь, в которого я вложил все, что знал о психологии собак. Я хотел, чтобы он был преданным и защищал свою хозяйку ото всех, кто мог бы ее обидеть. Запоздало я понял, что ей, стоящей так высоко в правлении корпорации, не нужен был искусственный пес – она могла бы позволить себе настоящего, если бы хотела. И не одного. Кроме того, я знал, что Шейла Роузен вообще не любит животных. Однако моему подарку она неожиданно обрадовалась. Обрадовалась искренне – она присела на корточки и обхватила руками мощную шею Багси, который заученно завилял хвостом и облизал ее лицо. Правда, потом она отчитала меня за то, что я привел пса в здание лаборатории и велела отвезти его к ней домой. Но когда мы с Багси выходили, Шейла стиснула пальцами мое запястье и прошептала «Мы с папой… я благодарю вас, Джей-Эф».
После похорон Тайрела Шейла стала фактически главой компании, однако заметно было, что сама она всячески пыталась ускользнуть от этой роли, пропадая в лаборатории. Она стала еще более нетерпимой и трудной в общении – сотрудники, подметившие благосклонность ко мне леди-босс, часто просили меня быть посредником в конфликтных ситуациях. Обстановка в компании накалялась, ползли слухи, что ответственность за смерть доктора Тайрела несет никто иная как Шейла, откуда-то просочилась информация, что именно она была основным создателем мозга Нексус-6, а значит, могла быть ответственна и за побег роботов, и за убийство Тайрела.
Однако Шейла теперь практически закрылась в лаборатории, выходя оттуда только изредка и практически перестала вникать в дела компании. Она даже домой уезжала всего три-четыре раза. Один из техников обмолвился, что она проводит эксперименты с телом отставленного репликанта, но тогда я не придал этой информации должного значения. Шейла Роузен – нейробиолог, специалист высочайшего класса. Зная ее перфекционизм и лютую требовательность к самой себе, я не был удивлен тем, что она пытается разобраться в причинах сбоя Нексус-6, в том, что именно помешало репликантам быть послушными, лояльными к людям, как было заложено в них изначально.
В тот день снова пришли полицейские, и принимать их пришлось мне. И после изнуряющей беседы, больше похожей на допрос, я решился на откровенный разговор с Шейлой.
Карточка доступа высшего уровня у меня имелась, поэтому в лабораторию я вошел без труда. Однако Шейлы там не оказалось. Только один из отсеков был наглухо закрыт, оттуда раздавалось низкочастотное жужжание. На мгновение мне показалось, что белые стены лаборатории расплываются и передо мной возникает тот самый бесплодный ландшафт, та самая гора, на которую безостановочно карабкался Уилбур Мерсер и которую каждый из нас видел во время слияния. Но сейчас мой эмпатоскоп был далеко, дома, я не сжимал его рукоятки. Да и в лаборатории, насколько мне было известно, эмпатоскопа не было. Жужжание вскоре прекратилось, серая каменистая гора пропала, а стены лаборатории вернулись на свои места. Я собрался с духом и нажал на кнопку селектора.
Я не знаю, отчего Шейла решилась впустить меня. Наверное, я был достаточно безобиден в ее глазах. Слабак. Тряпка. И совсем уж тряпочную слабость я ощутил во всем теле, когда увидел того, кто находился в лаборатории вместе с Шейлой. Рой… Наверное, я никогда не забуду это лицо, которое в последний раз видел искаженным отчаянием и дьявольской яростью.
- Сядьте, Джей-Эф,- приказала Шейла. Она сидела на кушетке, а Рой – на стуле напротив эмпатоскопа. Эмпатоскоп в лаборатории Шейлы Роузен– такого я не помнил. Она ненавидела эмпатоскопы. А между тем в воздухе чувствовался запах озона, обычный при работе эмпатоскопа, а сам эмпатоскоп был подключен к чему-то, похожему на ретранслятор магнитного поля.
- Сядьте, не бойтесь, - повторила Шейла. Я опустился на табурет, чувствуя противную слабость во всем теле. Шейла помогла Рою встать – его движения были медленны и неуверены, как будто его только что вынули из автоклава, - довела до релаксокапсулы и помогла забраться в нее.
- Опыты с эмпатоскопом оказались успешны, - Шейла произнесла это так, будто продолжала прерванный разговор. Я не слышал ни о каких таких опытах, поэтому промолчал, пытаясь совладать с обуревавшим меня страхом. В ушах у меня шумело, и я слышал лишь обрывки того, что говорила мне Шейла.
- Эмпатоскоп… генерирует поле … больше людей участвуют в слиянии, тем оно сильнее … нельзя окончательно судить о природе … его воздействие на живую материю поразительно… ретранслятор поля, подключенный к эмпатоскопу… изменения в структуре клетки…
- Это оживило «шкуру»? – едва шевеля губами, спросил я. Еще никогда я не называл так репликантов. – Того самого, который убил доктора Тайрела. Выдавил его глаза и сломал его череп. Его оживило…
- Я знаю, Джей Эф, - резко сказал Шейла, и я дернулся, как от пощечины. – Я знаю, что это Рой убил Тайрела, и знаю, почему.
Все подозрения разом навалились на меня снова, словно только того и ждали. Шейла была создателем мозга Нексус-6. Шейла летала в командировку на заводы корпорации, на Марс, вспомнил я, - за три месяца до того, как сбежали репликанты. Шейла стала наследницей корпорации… Наверно, мой перепуганный вид был нелеп и жалок, потому что мисс Роузен вдруг рассмеялась. И видеть ее смеющейся было намного страшнее, чем даже попасть в руки репликанта.
- В-вы… - прошептал я, запинаясь. – В-вы… Это аморально - пользоваться эмпатией, слиянием, чтобы оживить убийцу! Это… это…
- Не забудьте, Джей Эф, что именно вы отправили Роя к доктору Тайрелу. И сами же отвезли его в корпорацию, помогли избежать охранных систем, - проговорила Шейла. – Сами, а не под угрозой смерти, как вы объяснили это полиции. Хорошенько подумайте над этим.
Она подошла к капсуле, в которой лежал Рой. Я не видел, какую программу она вводила, я только видел ее руку, прикоснувшуюся ко лбу репликанта – и этот жест пробудил вдруг во мне что-то далекое, почти забытое, теплое и недосягаемое.
Не помню, как я вышел из лаборатории и что делал потом. На следующий день я занимался документами компании, разгребая текучку и радуясь этой возможности отвлечься. Отвлечься и не думать, не рассуждать и не подозревать. Шейла Роузен, в конце концов, была единственным человеком, которому было до меня дело, для которого я был коллегой, а не мерзким специалом.
Я полностью погрузился в документы, когда меня вызвали по внутреннему видеофону – в лабораторном корпусе случилась авария, подопытный отставлен. Когда я пришел туда, Шейла Роузен уже загружала в камеру биоотходов упакованное в темный пакет тело. Она выглядела как обычно, только на синем рабочем комбинезоне ее были следы то ли гари, то ли темной грязи.
- Слишком высокое напряжение поля, - сказала она холодно. – Видимо, нейроны искусственного мозга не выдержали и начали стремительно разрушаться. Цепная реакция.
Голос ее был ровен, без тени сожаления.
- Мне очень жаль, - пробормотал я.
- Жаль? – подняла она бровь. – Вам жаль «шкуру», Себастиан?
«Себастиан», а не «Джей Эф». Шейла нажала синюю кнопку, камера осветилась красным – тело репликанта, отправленное туда, стремительно разлагалось. Протеины, полученные из него, станут основой для выращивания других искусственных тканей.
- Как поживает Багси? – чувствуя себя глупо, спросил я. Шейла передернула плечами.
- Прекрасно. Полностью исправен. Благодарю вас, - процедила она и пошла в сторону гаража, а я поплелся вслед, сам не знаю зачем. Я казался себе астронавтом, выброшенным из корабля – несмотря на скафандр, пространство вокруг было враждебным и воздуха оставалось совсем мало.
Шейла, минуя свой изящный личный ховер, подошла к первому же служебному, большому и неуклюжему. В таких перевозили мелкие грузы и нетяжелое оборудование.
- Мой ховер барахлил с утра. Что-то с наддувом, - не оборачиваясь, произнесла она. – Я воспользуюсь служебным, если вы не против, мистер Себастиан.
Она могла бы и не спрашивать, подумал я. Она – фактически владелица компании, она могла бы и не спрашивать. Когда Шейла уехала, я вызвал техников и попросил отремонтировать ховер мисс Роузен. Весь тот день я хватался то за одно, то за другое, не мог ни на чем сосредоточиться. Меня преследовали навязчивые мысли, и даже слияние не слишком помогло – то и дело перед моим внутренним взором возникало то искаженное лицо Роя, ломающего череп доктора Тайрела, то роскошный гроб, уезжающий в печь крематория, то рука Шейлы, касающаяся лба робота-убийцы. Последнее было особенно мучительно, раздражало ускользающим воспоминанием, которое я никак не мог поймать.
Вечером, когда я садился в ховер, ко мне подошел техник и доложил, что с ховером мисс Роузен все в норме. «Продул сопла, только и всего. Не знаю, из-за чего могли возникнуть проблемы», - сказал он. У техника было серое, словно припорошенное пылью лицо – такое же, как у большинства. Пепельные волосы падали на лоб. Техник казался стариком, и я вдруг попытался представить его мальчишкой, гоняющим мяч на лужайке у дома. Ведь у него были когда-то родители - отец, мать. И, наверное, мать отодвигала ладонью прядь волос с его лба, прежде чем поцеловать его на ночь - так же, внезапно подумал я, как Шейла отодвигали ладонью прядь снежно-белых волос со лба репликанта.
- Спасибо, - ответил я, не в силах отделаться от мысли о матери. Я не помнил своей матери. Но рука, рука, ласково легшая на лоб… Материнская рука… Это видение сопровождало меня до самого дома и неохотно рассеялось только тогда, когда я включил телевизор.