- Ты - извращенец, - сказал он первое, что пришло на ум.
- Почему? - удивился Северус, отошел чуть в сторону и усилил чары огня под котлом. - Что странного в том, чтобы желать нечто красивое, идеальное и удивительное?
- Это зелье!
- Какая разница?
Взгляд Люциуса блуждал по лицу собеседника, оно было сосредоточенным и спокойным. Ни выражением глаз, ни движением губ, ни другой мимикой, Снейп не показал, шутит ли он или говорит всерьез.
- Большая. Я, например, люблю лошадей. Они тоже красивые, идеальные, удивительные, но при этом трахнуть свою лошадь я не хочу, потому что это ненормально.
- Лошади, - Северус хмыкнул, так будто хотел добавить “Ты серьезно?”. Вместо этого он сказал. - Вонючие, непредсказуемые животные, совершенно бесполезные для магии. И ты ими восхищаешься? Ну и кто здесь извращенец?
Отец сказал бы, что в этот момент, а лучше еще раньше, Люциус должен был повернуться и уйти, ведь только дурак будет тратить время на нелепые разговоры. Но Малфоя зацепило, как цепляет все новое, необычное и непонятное.
Он остался, а потом каждый вечер встречался со Снейпом, чтобы учиться строить защитные барьеры, несмотря на головную боль, страх раскрыть свои мысли перед чужим человеком и насмешки. Боль и насмешки никуда не делись, а вот страх прошел очень быстро. Малфой научился доверять своему учителю раньше, чем строить щиты, которые могли выдержать прямую мысленную атаку. А где-то через месяц колдуны оказались в одной постели.
Люциусу нравилось считать свои отношения с Северусом актом благотворительности. Мол, так он помог своему “наставнику” повысить самооценку. Не ту, которая отвечала за профессиональные навыки и знание жизни в целом - здесь Снейпу ничья помощь не требовалась. Когда разговор заходил о зельях, темной магии, политике, социальных проблемах - он был вполне себе самоуверенным засранцем, рассуждал толково, со знанием дела и с чувством собственного превосходства. Причем последнее приводило Малфоя в бешенство и он готов был спорить до хрипоты, даже если в целом разделял точку зрения Снейпа. Люциус, конечно, не поддавался глупым порывам, но сам факт их наличия говорил о правоте Абраксаса - ему еще предстоит много работать над собой, чтобы быть достойным своих предков.
Но если говорить, той самооценке, которая позволяет человеку, чувствовать себя привлекательным и достойным любви, то с ней дела у Снейпа обстояли неважно. Да и в конце концов, нельзя же, чтобы парень в 15 лет думал, что хотеть трахнуть зелье - это нормально. Впрочем, Люциус не копался в своих мотивах, а стоило бы… Может тогда ему было бы легче понять, что делать дальше. Позволить ли отцу снова распорядиться его жизнью? Отказаться от Снейпа так же, как и от матери? При воспоминании о ней, внутри появилось странное, щемящее чувство. Каждый по-разному ощущает потерю: для Малфоя она была сродни моменту, когда в темноте, оступаясь на крутой лестнице, в панике пытаешься схватиться за перила, но рука ловит лишь пустоту.
Люциус не знал, можно ли сделать еще одну уступку или она превратится в его полную капитуляцию? Перед отцом, перед предками, перед общественным мнением, перед чертовыми - нет, гребаными правилами и перед будущим, выбранным не им.
Лошадь вышла из леса и остановилась у края оврага. Колдун очнулся от воспоминаний и посмотрел в даль. Поля на той стороне тянулись до самого горизонта и взгляду не за что было зацепиться - ни дерева, ни куста, только серая грязная, как вурдалачьи кости, земля, по которой ветер гонял серебристую поземку.
На небосводе собирались тучи и уже шел снег - не жалкая невесомая мука, а тяжелые, пушистые хлопья. Ирэн занервничала, переступила с ноги на ногу, ей хотелось домой, обратно в тепло. Подальше от жалящего холода. Ветер сдул с головы Люциуса капюшон и он протянул руку, чтобы накинуть его снова, но замер. “Вот ответ” - эта мысль сверкнула будто молния. Он уставился на горизонт, на серую пелену. Казалось, небо там просто легло на землю, будто полог обвалившегося шатра.
Придет Лорд и все изменится, старый порядок рухнет, будет сметен с лица земли. Все правила и законы отправятся на свалку. Наступит новая эра, отчет пойдет с нуля и он, Люциус, станет тем самым первым Малфоем. Призраки прошлого больше не будут стоять над ним, как тюремщики, он сможет сам распоряжаться своей судьбой. Будет среди тех, кто создаст новый мир, кто напишет новые правила… Свои собственные правила.
Малфой вдохнул полной грудью, и ему понравилось это бодрящие ощущение. Отец считает Лорда шарлатаном, но он ошибается. Темный Лорд - сила, и для него нет ничего невозможного. Он - буря, которая рушит, убивает, расчищает землю от того, что давно себя изжило. А когда идет буря, лучше следовать за ней, вместо того чтобы стоять на ее пути.
========== Глава 3 ==========
Тобиас Снейп ушел от Мейбл в пятом часу вечера. Падал снег. Мужчина поднял воротник коричневого пальто и сплюнул на мостовую. Он был не из тех соплежуев, которые пускают слезу из-за Белого Рождества. Снежинки оседали на его одежде и коротких волосах – темных с проседью. Искушение вернуться в постель к безотказной и понимающей подружке было очень велико, но Снейп решительно побрел к дому.
Рождество же, черт бы его побрал. Тоби сегодня выпил меньше обычного и чувствовал себя на взводе. Еще бы стаканчик… Нет, пока хватит. Свою норму он знал твердо, как и то, что алкоголь, верное лекарство любого мужчины, причиняет вред лишь тогда, когда перебираешь с дозой. А его еще ждал ужин с женой и сыном. Вот скажите, как можно высидеть целый вечер без выпивки, любуясь на их кислые рожи?
Было время, когда Снейп с радостью возвращался домой. Дом стоял на том же месте, но жена больше не спешила к двери, чтобы его обнять. За все эти годы, Тоби не услышал от нее ни слова упрека; Эйлин не крутила романы на стороне, не скандалила и не швыряла в него посудой - она наказывала его молчанием. И себя тоже. Видимо, такую плату она назначила им за ошибки молодости: нести свой крест с достоинством, не жалуясь и не стараясь облегчить жизнь незамысловатыми радостями. Снейп так не мог. Он ругался, проклинал, хлопал дверьми, пинал стены и спасался от ее разочарования на дне стакана. Там, где чувство вины не могло его достать.
Родители говорили ему, эта девушка - птица не твоего полета, ты для нее слишком простой, а ведь он так и не признался им, что его невеста ведьма. Но в Эйлин было нечто неуловимое, чуждое, отличающие ее от всех остальных. Она старалась понравиться его старикам. Бесполезно. Отец лишь хмурился, а мать обращалась с будущей невесткой, чередуя неуклюжую вежливость с напускной надменностью, которую можно было выразить фразой: “Да, может, наш дом и недостаточно хорош для вас, мисс Стильная штучка, но мы вас сюда и не звали”.
Тобиас сказал, что все равно женится на Эйлин, что они друг друга любят и будут жить своей жизнью. Отец в ответ усмехнулся. Хотя тогда Снейп пропустил папашины слова мимо ушей, потом они часто всплывали в его памяти. Брак - это не только любовь. Брак, как поле, требует упорного, ежедневного, монотонного труда - если хочешь чтобы из него получилось что-то путное. Старик вырос на ферме и не понаслышке знал, что такое труд, от которого позвоночник становится колом, а мышцы наливаются усталостью, будто свинцом. С матерью они прожили вместе 50 лет.
Тоби работы не боялся: ради своей семьи он старался изо всех сил, но скоро понял, что он просто одна из многих рабочих лошадок и выше ему не прыгнуть. Ему нравилось строить станки. Нет ничего лучше, чем видеть результат своего труда - материальный, прочный и нужный людям. Он нашел свое место в жизни и оно его устраивало. Не считая мелочей, вроде урезанных премиальных, зарплаты, которая могла быть побольше (а кто бы отказался от прибавки) и парочки несправедливых штрафов. Его честолюбивые замыслы не шли дальше начальника производства и он был доволен своей жизнью, даже зная, что ему никогда не придумать ни передовых технологий, ни новых машин, не говоря уж о стихах, картинах или музыке. А вот Эйлин этого было мало. Она бросила ради него магический мир и ждала, что получит взамен нечто столь же ценное. Но все что он мог ей предложить: свой дом пусть и не в самом хорошем районе, стабильный доход, которого хватает на жизнь и летний отпуск на побережье, а в перспективе - дом побольше, доход повыше, хорошее образование для их детей и обеспеченная старость.
Ничего бы не изменилось, даже если бы Снейп умел создавать что-то прекрасное или ему было бы по средствам свозить ее в экзотические страны или осыпать золотом. Самые удивительные чудеса на свете не заставили бы Эйлин забыть тот, другой мир. Это было как состязание между старой повозкой и новеньким авто марки Aston, или что более в тему, между скелетом динозавра и настоящим огнедышащим драконом. Тогда, Тоби этого не понимал, он верил, что все можно решить деньгами. Думал, если у Эйлин будет возможность покупать красивые вещи с витрин, щеголять в модных нарядах по дорогим ресторанам или еще каким местам, то у них все наладится. Нужно только больше работать. Так что пить он начал не от большого горя, а от усталости, от ощущения того, что его усилия уходят, как вода сквозь песок.
И все покатилось под откос: его выперли с фабрики и он до сих пор перебивался случайными заработками, их едва хватало на оплату счетов. С мечтами о переезде пришлось распрощаться. Дом медленно разваливался и, с каждым годом, Снейпу все сложнее было заставить себя делать хоть что-то. Все казалось пустой тратой сил. Трезвым он винил себя, за то, что подвел Эйлин, а напившись, винил ее за равнодушие. Разве он не заслужил капельку гребаного сочувствия? Он ведь бился, как рыба об лед, ради нее бился. А вместо награды получал молчание. В ответ на которое, он всегда срывался и орал что-нибудь вроде: “Тебе здесь не нравится? Ну так проваливай обратно в свой расчудесный магический мир! Сука!”
Зажглись фонари. “Давно пора” - подумал Тоби. Из-за снегопада сумерки сгустились очень быстро и он брел, больше полагаясь на интуицию, чем на свои глаза. Свет фонарей помогал мало, он сгорбился, подбородок уткнулся в грудь. Ноги спотыкались. “Я трезв” - в очередной раз пробормотал мужчина себе под нос. В том, что он идет шатаясь туда - сюда, как маятник, были виноваты городские власти: не могли, сволочи, сделать хороший тротуар; ветер, который бил прямо в лицо и еще проклятый снег, да на хера он нужен, сколько лет не было этого счастья, а теперь вот валит сплошной стеной. Улицы опустели, сегодня все сидели по домам, скоро и он придет к себе, отряхнется, превратится из снеговика в человека и встретит Рождество как положено - с семьей.
Он ведь не из тех мужчин, которые однажды, никого не предупредив, исчезают в ночи. У него есть сын и его долг позаботиться о нем. Черт, как же он радовался рождению Северуса (вот ведь дурацкое имя, но Эйлин настояла). Есть у детей такая особенность-они приносят с собой надежду, что жизнь изменится; в браке, который трещит по швам, появится смысл и будет стимул пить меньше, не засиживаясь в пабе до закрытия. Мальчишка пошел в мать - такой же нелюдимый, скрытный, со странностями. Все время сидит на своей верхотуре, один как сыч - ни друзей ни подружек. После того, как жена отправила его в ту полоумную школу, с ним совсем сладу не стало. Как и любой отец, Тобиас хотел для своего ребенка лучшей жизни. Северус мог бы поступить в колледж, стать архитектором, инженером, врачом или высоколобым умником из тех, кто, не марая рук, гребет деньги лопатой. Только вот оказалось, что его единственный сын должен учится в школе колдовства. Кем он после этого станет? Чародеем? Волшебником? Новым Гудвином, Великим и Ужасным? Снейп отрывисто рассмеялся. Кому скажи, решат, что он чокнулся.
Разве чертова мамба-джамба – занятие для настоящих мужчин? Его сын варит зелья из тритонов, как деревенская бабка, или чего там делают эти обдолбанные хипари. Видите ли, у мальчишки дар и, по их правилам, он должен учиться в магическом мире. А на его, Тобиаса, мнение всем плевать. Да куда катится этот проклятый мир, если отец не может решать, в какую школу ходить его сыну? Он чуть ли не скрипел зубами от злости, видя, как загораются глаза Северуса, когда приходит время собираться в этот чертов Хогвартс.
Так может, прямо сейчас свернуть с проторенной дорожки? Перестать себя обманывать? Он не нужен ни Северусу, ни Эйлин, он держит здесь их, не дает вернуться к своим. Но Тобиас еще не конченный человек, не подонок. Он никогда не бил женщин - пара затрещин, на которые те сами напросились, не в счет. С сыном, да, бывал суров, иногда слишком. Ну так не девчонку растит, мальчишка должен учиться держать удар без слез и соплей, иначе какой из него нахер мужчина.
Последние лет десять, Снейп хотел сесть на первый попавшийся поезд и начать все заново в другом месте, пока еще не поздно. Вот только уставшие ноги по привычке шагали к дому.
***
Слюна василиска, зубы гарпии, корень белладонны… Северус уставился в тарелку на кусок индейки и жареную картошку. Желудок черной кошки, полынь… При мысли о еде, рот наполнился горечью, но выйти из-за стола раньше отца он не мог. Нужно высидеть эту пытку до конца. Снейп продолжал про себя перечислять ингредиенты. Знакомые четкие формулы успокаивали и придавали сил. От зелья невидимости он перешел к зелью предвидения.
Слюна жабы, кристаллы соли, кровь летучей мыши…
- Эй, я с тобой разговариваю! – Тобиас шарахнул кулаком по столу. Северус поднял на него взгляд.
Мать постаралась: накрыла стол в гостиной, украсила дом к празднику, весь день стояла у плиты, готовя праздничный ужин… Но отец вернулся домой жраный, как свинья, и на все смотрел мутным, равнодушным взглядом. Когда они сели за стол, Тобиас сразу же принялся заливать в глотку любимое пойло – дешевый виски. Крупное лицо покраснело, между сыном и отцом было мало сходства, но свой знаменитый на всю школу шнобель Северус унаследовал от него. Мужчина провел рукой по колючему ежику волос, взял стакан и глотнул.
- Что у тебя за вид? – спросил он Северуса - тот был в обычной белой рубашке и темных брюках, но Снейп-старший придирался не к одежде. – С этими немытыми патлами ты похож на хиппованного педрилу.
- Тобиас, следи за речью - ты не в своем грязном пабе, - тихо произнесла Эйлин.
- А ты, женщина, не указывай мне, как разговаривать с сыном, - со злостью ответил он. – Он сидит за моим столом, в моем доме и ест мою еду, так пусть проявит ко мне уважение. В твоей проклятой школе учат уважать старших?
В ответ - молчание.
- Чему тебя вообще там учат? – продолжил Тобиас, видимо позабыв, что уже задавал этот вопрос.
Неожиданно мать решила заступиться за Северуса.
- Он прекрасно успевает в учебе.Особенно в алхимии.
В ее голосе Снейп-младший уловил нотки гордости, которую она прятала за показным спокойствием.
- У тебя что, язык отсох? Объясни-ка отцу, что за дрянь эта самая алхимия.
- Алхимия – это наука, похожая на обычную химию… – Мерлин знает, как тяжело Северусу дались эти слова-его алхимия, полная тайн, чудес, мистических превращений не имела ничего общего со скучной, стерильной, ограниченной наукой маглов. Но как и Эйлин, он постарался убрать из своего голоса все эмоции. Тобиас не дал ему договорить.
- Так почему бы тебе не пойти в нормальную школу и не изучать там свою химию? Тогда мы с твоей матерью могли бы без стыда смотреть людям в глаза.
Все это он слышал уже тысячу раз и должен был выработать иммунитет к отцовской злобе, но ни хера. Тобиас пробурчал себе под нос, что он мол не для того воспитывал сына, чтобы тот превратился не пойми в кого, и перескочил на политику. Отец избегал подолгу говорить о магии и о том, другом мире, это Северус давно понял. Политика другое дело, теперь Тобиас не умолкнет, пока не надерется до полной отключки. Нужно было лишь не привлекать его внимания. Колдун хотел облегченно выдохнуть, но ярость тисками сдавливала грудь. Его бесил всезнающий тон отца, его непоколебимая уверенность в собственной правоте. Хотелось выкрикнуть Силенцио, и хотя бы раз в жизни заткнуть этот фонтан тупого самодовольства. На счастье Северуса, палочка осталась в комнате. “Нужно перетерпеть, - сказал он себе. - Еще немного. Блядь, заткнешься ли ты наконец?!”
Снейп уставился в тарелку и, чтобы заглушить голос Тобиаса, вернулся к зельям. Они были ему намного ближе, чем магия вообще. Алхимия исключала хаос, спонтанность, она не терпела небрежности, не прощала попыток схалтурить и, чтобы преуспеть, мало было одного таланта. Зато, если ты сумел, то мог по праву гордиться собой. Северус не унаследовал право смотреть на других свысока. Он должен был добыть его сам и вполне сознательно выбирал те волшебные искусства, которые считались самыми сложными и опасными. Знать то, чего не знают другие, понимать то, чего боятся обычные люди, копить старинные формулы, как игрок, что собирает козыри, ожидая момента, чтобы выложить их перед противником. Вот ради чего он учился - ради уверенности, ради ощущения собственной силы, ради надежды на обретение власти, которая помогала ему пережить школьные унижения, оскорбления и насмешки. Она же поможет ему пережить ужин в компании отца. Тем более, что награда за терпение маячит не в далеком будущем, а рядом, почти на расстоянии вытянутой руки.