— Почему бы ей не найти себе работу?
— Ты думаешь, что в мире есть работа, достойная моей мамы? — Из горла Гилдероя вырвался горький смешок. — А вот она с тобой никогда не согласится.
— Да, гестапо уже не существует, но я слышал, что в Северной Корее есть трудовые лагеря, им, должно быть, требуются надзиратели.
— Том, ты говоришь о моей маме так, будто она Темный Лорд! — Гилдерой стряхнул его руку.
— Да нет, с Темным Лордом у твоей мамочки нет ничего общего. Во всяком случае, он очень на это надеется.
— Моя мама нежная, ранимая женщина, и я ее очень люблю, — запальчиво начал Локхарт, но потом его губы дрогнули, он снова опустил голову и запустил пальцы в золотистые кудри. — Но я не могу писать, когда она рядом. Что теперь будет с моей новой книгой?
— Кроме твоих книг, тебя больше ничего не интересует. — Том снова прижался к нему и по-хозяйски положил локоть на его плечо. Гилдерой вздохнул, но не отстранился — был слишком занят своими тягостными думами. Впрочем, Риддл ведь знал, что связался с эгоистом. И Тома эти отношения устраивали. Пока он платил — неважно чем: деньгами или воспоминаниями — ситуация находилась под его контролем. Лучше строить отношения на взаимной выгоде, чем на чувствах. Чувства непредсказуемы, непонятны, изменчивы. А люди все равно им доверяют, но Том уже давно понял, что он не такой, как остальные. Их правила — не его правила, а их счастье для него как отвар из полыни. Только это не значит, что он не хотел узнать вкус этой самой полыни. И кем бы он себя ни считал, от своей человеческой сущности он так и не смог избавиться. Как и большинство людей, он ценил не то, чем владел, а то, чего у него не было, зато в избытке имелось у других. Известно, что у соседа яблоки слаще и краснее. Впрочем, со временем Том стал реже заглядываться на чужие сады, но не сумел полностью избавиться от мыслей о той “нормальной жизни”.
— Она не даст мне ни минуты покоя. — Локхарт будто очнулся от кошмара и в отчаянии посмотрел на Тома. — Будет рыться в моих заметках, читать черновики, комментировать…
— Трагедия. — Риддл лег на кровать и закрыл глаза. — Мир не увидит очередного бестселлера Гилдероя Локхарта. Верно говорят, что и в самых безнадежных ситуациях есть положительные моменты.
— На ночь ты не останешься, — отрезал Гилдерой, который не терпел насмешек над своим творчеством. — Мама…
— Застанет нас вместе и остолбенеет, как жена Лота, — Том ухмыльнулся. — Не беспокойся, она нас не застукает, даже Дамблдор в свое время не сумел поймать меня на непристойном поведении. А он тоже любил устраивать гриффиндорцам внезапные ночные проверки. Утверждал, что заботится о порядке, но, думаю, ему нравилось смотреть на полуголых студентов.
— Я думал, ты учился в Слизерине.
Риддл пробормотал себе под нос “угу” и зажмурился.
— Тогда зачем тебе понесло в гриффиндорскую спальню?
— В шахматы поиграть.
Гилдерой полюбовался его самодовольной улыбкой, она так и провоцировала его на легкое заигрывание.
— Почему именно к гриффиндорцам?
— А к кому еще? Свое не любится, хаффлпаффцы наводят тоску. А у равенкловцев в спальне действительно бы пришлось играть в шахматы.
— Не со мной.
Но закончилось все не шахом и матом, а стуком в дверь. Когда миссис Л. вошла, ее сын уже сидел на кровати в гордом одиночестве. И как бы он ни старался изобразить радость на лице, но у него получилась улыбка человека, который пытается поблагодарить судьбу за то, что она вместо нежных персиков подсунула ему гору ядренейшего лука.
========== Глава 9 ==========
— Оставьте мою мантикору в покое, — рявкнул Том, распахнув дверь гостиной. Истошный вой он услышал уже с порога — так вопит зверь, когда огромная великанша заталкивает его в рот. Сеси угнездилась на верхушке хлипкой этажерки, которая шаталась из стороны в сторону и вот-вот грозила развалиться под ее весом. Стоящие там фигурки нэцке (Гилдерой ездил в писательское турне в Японию и привез оттуда много сувениров) почти все повалились на бок, а некоторые упали на пол.
— Не раньше чем я срежу с ее хвоста эти отвратительные иглы и состригу ей когти, — сказала миссис Л., воинственно размахивая огромными садовыми ножницами. В другой руке она держала маленькую изящную палочку — не самое устрашающие оружие, но самоуверенность с лихвой компенсировала мамаше Гилдероя недостающие дюймы. Будь на месте жалко дрожащей мантикоры великан с десятифунтовой дубинкой, она бы вела себя с не меньшей решительностью.
— Вы ничего не срежете и не сострижете, — процедил Том. Сеси, сообразив, что ее спасение рядом, напружинилась, подобрала крылья и прыгнула, от толчка этажерка опрокинулась на пол. Мантикора приземлилась на невысокий кофейный столик, смахнув с него тарелку, наполненную пахучим сашне. Сушеные лепестки, листики, веточки и целые цветочные бутоны усыпали диван и ковер. Останавливаться на достигнутом Сеси не думала — преодолев половину гостиной одним махом, она собиралась так же лихо расправиться и со второй. Еще один прыжок, кожистые крылья распахнулись, сделали несколько пусть и неуклюжих, но сильных взмахов, и перепуганная малышка буквально врезалась в своего хозяина. Том покачнулся: не каждый день ему приходилось ловить зверушек весом с добрый окорок. Он сделал несколько шагов назад, стараясь удержать равновесие и в то же время не выпустить свою любимицу из рук, ее короткая густая шерсть была будто смазана салом.
— Мы в доме моего сына, а эта несносная паршивка портит мебель и дерет обои.
Крылья Сеси задергались, хлопая Тома по плечам, хвост нервно заметался из стороны в сторону. Даже человек, не знакомый с языком мантикорьего тела, догадался бы, что мамаша Гилдероя наводит на нее панический ужас. На шелковых обоях — предмете гордости миссис Л. — появились свежие прорехи, и та преисполнилась решимости призвать чудовище к ответу. Садовые ножницы угрожающе щелкнули, в воздухе повисло почти предгрозовое напряжение. Даже удивительно, что по металлическим лезвиям не скакали огни святого Эльма.
— Я плачу половину арендной платы, — медленно произнес Том. — И согласно договору половина дома находится в моем полном распоряжении. И на этой половине моя мантикора может делать все, что ей вздумается.
— Вот как! — Подбородок миссис Л. выдвинулся вперед, и она резко взмахнула ножницами, дав выход кипевшей внутри нее ярости.
— Именно так. — Спокойствие Риддла лишь подливало масла в огонь ссоры. — Эта комната, кстати, находится на моей половине, и я хотел бы, чтобы вы ее покинули. Немедленно.
Ему было неудобно держать Сеси, но та, стоило ей заподозрить, что ее собираются опустить на пол, тут же впивалась в хозяина всеми когтями. И Тому требовалось немало выдержки, чтобы сохранить на лице выражение притворной любезности.
— А мебель в комнате тоже ваша, мистер Риддл?
— Нет, не моя, можете забрать ее с собой. Приходите через семь месяцев, когда истечет срок действия договора. А до тех пор я не желаю видеть вас в этой комнате.
— Вы — невоспитанный молодой человек. На месте вашей матери я бы сгорела со стыда за ваши манеры.
— Миссис Локхарт, я был бы только рад, если бы вы сейчас оказались на месте моей матери, — Том произнес эти слова теплым и ласковым тоном, миссис Л. приняла их за комплимент и даже была готова сменить гнев на милость.
— И где же сейчас ваша матушка?
— В могиле, — вежливо ответил Риддл, поудобнее перехватывая Сеси.
Щеки миссис Л. вспыхнули под толстым слоем румян и пудры, а губы сжались в тонкую линию.
— Вы — хам!
— И это еще не самое лучшее из моих достоинств, мадам, — парировал Том с той же выводящей из себя вежливостью.
Они уставились друг на друга. Ровно посередине комнаты, над кофейным столиком, испепеляющий взгляд матушки Гилдероя встретился с ледяным взглядом Тома Риддла. Противники стоили друг друга. Миссис Л. прищурилась и еще сильнее поджала губы, выражая свое возмущение, Том в ответ насмешливо приподнял брови. Ведьма фыркнула, будто дракон, выпускающий пар, колдун хмыкнул, не находя ничего пугающего ни в гневных взглядах, ни в поджатых губах, ни в осуждающих фырках. Она смешалась, потеряла контроль над ситуацией, а огню ярости, пылающему внутри нее, будто перекрыли кислород. Миссис Л. отвела взгляд, но постаралась хотя бы сохранить лицо. Через комнату она прошествовала, высоко держа голову, будто увенчанную короной, которая была слишком прекрасна, чтобы грубияны вроде Риддла могли ее увидеть.
Миссис Л. остановилась напротив своего противника и зло прошипела:
— Мы с вами еще встретимся в суде. Мой сын известный человек, и никто не смеет безнаказанно меня оскорблять.
— Буду только рад. Суды — неплохое развлечение, особенно для журналистов. Но, кажется, любая слава, пусть даже скандальная, знаменитостям только на пользу. Не смею вас задерживать, вам ведь надо еще хорошенько подумать, как убедить судью, что я вас чем-то оскорбил.
Та легкость, с какой Риддл отражал ее удары, сбивала миссис Л. с толку. А еще она могла поклясться, что в глубине души Том над ней посмеивается. Хотя во время разговора он ни взглядом, ни жестом не выдал своего веселья. В отчаянии она все-таки использовала последний патрон, который остался в ее обойме:
— Я поговорю с хозяином дома и добьюсь расторжения вашего договора!
— Желаю вам удачи. Он сейчас охотится в Гималаях. Надеюсь, вы ничего не имеете против долгих аппараций, плохой еды, холода, изнурительных походов и вони от йети.
— Не могу поверить, что мой сын называет вас своим другом!
— Уверяю вас, друзьями мы не являемся. — Том позволил себе улыбку — и вдобавок весьма похабную. Но она пропала зря: миссис Локхарт еще раз продемонстрировала свои способности к избирательной слепоте.
— Очень этому рада, все-таки мой мальчик хорошо разбирается в людях и никогда бы не стал водить дружбу с таким отвратительным типом, как вы! — всю фразу она произнесла на одном дыхании и тут же поспешила выйти в коридор, чтобы оставить за собой последнее слово. Это послужило ей слабым, но утешением. Том не был мелочен и не стал высовываться из-за двери и бросаться ей в спину остроумными репликами.
— Что за полоумная семейка, — буркнул он себе под нос и опустил Сеси на пол. Мантикора взволновано махнула крыльями, но успокоилась, когда хозяин почесал ее за ушками. — Видишь, полеты не так страшны. — Риддл присел на корточки и ласково погладил ее между лопатками. — Во всяком случае, не так страшны, как стервозные ведьмы. Пойдем гулять.
Услышав о прогулке, Сеси встрепенулась, махнула хвостом — и дубовый паркет украсили новые царапины. Эта фраза воистину обладала волшебной силой. Все сегодняшние злоключения мигом вылетели из ее головы.
*
Но не только Сеси страдала от присутствия в доме отвратительной миссис Л. На следующие утро Макдур явился в лабораторию и попросил разрешения использовать телепатию, что означало долгий и серьезный разговор.
Риддл сидел за столом и записывал результаты ночных опытов в специальную тетрадь. В полумраке чердака крутились странные вихри из красных точек, и Том как раз задумался, откуда они взялись. Это побочный эффект ночных экспериментов, или, может, его подводят уставшие глаза? Устали не только его глаза, устало все тело, и мысли в голове ползали медленно, как сонные улитки. Он выжидающе уставился на слугу, его холодный взгляд ясно намекал, что сейчас неподходящее время для бесед.
Демон невозмутимо поставил перед ним чашку с горячим чаем и заявил:
— Господин, я увольняюсь.
— Почему, Макдур? — Рука Тома застыла на полпути к чашке. Эта новость была для него полной неожиданностью.
— Все дело в той странной леди. Господин, она постоянно называет меня молодым человеком. Меня, трехсотлетнего демона! Это худшее оскорбление для нашего племени. Я не могу с этим мириться. Господин, это все равно что признать, что у меня нет ни гордости, ни чувства собственного достоинства, ни хвоста.
— Я поговорю с меге… с миссис Локхарт. — Том взял чашку, бездумно сделал глоток и обжегся. Чай был не только крепок, но и горяч. Однако эта неприятность пошла ему на пользу, сонливость отступила, пусть и на один крошечный шажок. — Где она сейчас?
— Они с мистером Локхартом собираются завтракать.
— Придется составить им компанию.
Риддлу потребовалось время, чтобы переодеться и привести себя в порядок, поэтому к началу завтрака он опоздал. Но не настолько, чтобы пропустить до умиления трогательную картину: миссис Л. поправляла сыну салфеточку, в то время как Гилдерой испуганно смотрел на выстроившиеся перед ним тарелки. На первой был омлет, на второй — горка бекона, на третьей — поджаренные сосиски, на — четвертой нарезанный апельсин, на пятой — гусиный паштет, кроме того, рядом стояли вазочка с клубничным мармеладом, подставка с тостами и чашка дымящегося кофе. И только стакан морковного сока с веточкой сельдерея да половинка грейпфрута предназначались миссис Л.
— Но, мама, я не хочу есть, — плаксиво произнес он, взирая на еду так, будто ее уже успели попробовать крысы и тараканы.
— Милый, съешь хотя бы немного, я ведь так для тебя старалась. Неужели ты не любишь свою глупенькую мамочку?
— Люблю, — обреченно выдавил из себя Локхарт, понимая, что не встанет из-за стола, пока не съест все.
— Чудненько. — Миссис Л. улыбнулась с чувством выполненного долга. — Моему герою нужно хорошо питаться, чтобы быть сильным и победить всех злых чудовищ. А, Том, вы решили к нам присоединиться…
Как и опытный фехтовальщик, миссис Л. всегда держала свое оружие наготове. Даже с утра ее фирменный острый взгляд резал ничуть не хуже дамасской стали.
— Доброе утро. — Риддл улыбнулся, при этом его улыбка выглядела так, будто предназначалась другим людям, более достойным, но Том решил щедро пожертвовать ее в пользу убогих. Локхарт бросил взгляд на пол. Обычно Сеси следовала за хозяином, как верный домовой эльф. С утра ее желудок походил на небольшую черную дыру, в которой без следа бы исчезли и сосиски, и омлет, и даже клубничный джем. Но сегодня его любовник пришел один. «И где же эта треклятая мантикора, когда она так нужна?!» — Гилдерой тоскливо поворошил горку бекона. Том придвинул к себе джем и тосты, за что удостоился от Гилдероя любящего взгляда. Первого за все время их знакомства.
— Приятного аппетита, — процедила миссис Л., мысленно желая ему подавиться.
— Спасибо, — ответил Том, всем своим видом говоря, что не подавится, даже если она сейчас впрыгнет на стол и спляшет перед ним канкан без белья.
— Как вам тосты, Том? Я, конечно, приготовила их специально для Гилдероя, именно так, как он любит…
— Тосты очень вкусные, миссис Локхарт. Надеюсь, Гилдерой не будет возражать…
— Конечно, нет, — поспешно заверил тот, с трудом впихнув в себя последний кусок омлета.
— Ты такой щедрый, мой мальчик. Я могу сделать еще.
— Не надо, мама, пожалуйста. Я очень хочу, чтобы ты отдохнула.
— Спасибо, ты у меня прелесть.
Том подумал, что улыбка у миссис Л. настолько приторная, что будь в столовой мухи, они бы просто прилипли к ее губам. Когда есть такая слащавая улыбка, им и дерьма не нужно.
— Вы сами приготовили завтрак?
— Гилдерой говорит, что ваш слуга — хороший повар, но только мать может приготовить своему мальчику завтрак именно так, как он любит.
— Что касается моего слуги, не могли бы вы прекратить называть его молодым человеком? Ему не нравится это обращение.
— Почему? — Миссис Л. слегка приподняла брови, она считала, что слишком живая мимика — первая подруга ранних морщин.
— Потому что он демон. — Том машинально сделал глоток, когда перед ним появилась новая чашка чая. Но в это раз чай был нужной температуры, значит, Макдур все-таки сменил гнев на милость.
В ответ миссис Л. фыркнула.
— Вы, наверно, шутите, он не демон.
— У него есть копыта и хвост, а мордой он похож на кабана. Разве что серой не пахнет, но только потому, что ваш сынуля постоянно ныл и жаловался на неприятный запах.
— И все равно он не демон. Наверно, у него были некрасивые родители, или его прокляла злая ведьма. А с вашей стороны очень невежливо напоминать бедняге о его уродстве и обзывать демоном.
В умении отрицать очевидное миссис Л. не знала себе равных.
— Я могу поручиться за то, что Макдур — демон, я сам его вызвал. А значит, это вы его оскорбляете, называя человеком.
— Том, — снисходительно начала она. — Я много лет была замужем и знаю, как сильно мужчины любят прихвастнуть. Дай вам волю — и вы договоритесь до того, что объявите себя возродившимся Темным Лордом. Не знаю, кого вы там вызвали, но если я сказала, что Макдур — не демон, значит он — не демон. В доме моего сына демонов быть не может.