— Почему бы нет, — ответил Том, входя во вкус этой безумной идеи, за что получил еще один дружеский тычок в бок. — Могу хоть всех своих персонажей нарядить в ваши кальсоны. Людей, чудовищ, вампиров, огров… Мне остановиться?
— Зачем? Мы, Путмели, — старейшая фабрика в Британии и сохраним тепло любых тел. А за каждое упоминание я заплачу тебе по десять галлеонов.
— Денег не нужно, — возразил Риддл, который и сам готов был заплатить за возможность посмотреть на лицо Гилдероя, когда тот узнает об этой затее. — Мы ведь одна семья.
— Вот это правильно! — Адам хотел снова его пихнуть, но Том ловко отступил в сторонку. — Семья должна держаться друг друга. Куколка говорила, что ты ни в жизнь не согласишься, но я-то знал, ее сына — мировой парень.
— Если мы прояснили все детали, тогда давайте прямо сейчас заключим устный магический контракт. Зачем медлить.
У Путмеля и Риддла действительно было нечто общее — если первый умел разглядеть выгоду в повернутой к нему троллей заднице, то Риддл в той же заднице увидел бы возможность сделать гадость ближнему своему и ни за что бы ее не упустил.
— В тебе живет дух Путмелей, — прочувствованно сказал коротышка, когда они ударили по рукам. — И зови меня Адамом, сынок.
Том покачал головой, ему как-то раньше не приходило на ум, что провести день в чужом теле — это хороший способ узнать о себе много нового и интересного.
— Ну так пойдем, паря, а то наши дамы уже заждались.
Упоминание о дамах согнало с лица темного мага всю радость. Тем более что к компании его поклонниц присоединилась миссис Фадж. Те, кому посчастливилось познакомиться с этой женщиной, и манерами, и внешностью похожей на злобную крыску, больше не удивлялись тому, что ее супруг везде таскается в цилиндре. И начинали восхищаться его выдержкой и терпением, все-таки тридцать лет брака с этой женщиной даже святого загнали бы в узкие темные переулки, где удобно подкарауливать с ножом одиноких женщин. А Фадж всего лишь прикипел душой к нелепой шляпе.
Но на пути между Риддлом и его гарпиями встало настоящее чудо. Впрочем, чудом широкоплечую ведьму с простоватым, хоть и приятным лицом мог назвать только Том, которому за глаза хватало ярко-рыжих волос, чтобы записать женщину в красотки. Видимо, сочный цвет пламени имел над ним тайную власть, он притягивал и одновременно будоражил подсознательные страхи. А копна волос стоявшей перед ним ведьмы одним своим видом могла согреть замершего путника.
— Я — Кларисса Лэнд, — твердо сказала она, будто чиркая спичкой, чтобы поджечь мост за спиной. — И мне очень нравятся ваши книги, и, если мы оказались в одном месте и в одно время, я решила сказать вам об этом.
— Очень рад с вами познакомиться, я восхищаюсь вашей храбростью и магическим мастерством.
Кларисса и Том не только оказались в одном месте в одно и то же время, но были отмечены одним и тем же знаком отличия — орденом Мерлина второй степени. Но ей он достался за дело — долгую, тяжкую и опасную службу в аврорате, где ее прозвали рыжей волчицей. Ведьма старалась выглядеть непринужденно, но проще черту было спрятать свой хвост, чем рыжему скрыть свое смущение.
— Не окажете мне честь? — Риддл протянул ей руку, приглашая на танец. Кларисса кивнула и улыбнулась, даже такая умная и смелая женщина, как она, не могла устоять перед смазливой мордашкой. Но, на свое счастье, Том никогда не уставал разочаровываться в людях.
========== Глава 15 ==========
«Пожалуй, — Том оглядел окруживших его авроров внимательным взглядом, — в этой компании можно найти доказательства для всех теорий происхождения человеческого вида». Хотя насчет всех он, конечно, преувеличивал, но старик Дарвин точно бы порадовался, увидев авроров Спенкса, Бенкса и Гардахью. Умом недалеко ушли от макак, зато по силе не отставали от горилл. Бравым молодцам свалить с одного удара разбушевавшегося огра было все равно, что домовому эльфу пыль смахнуть. Это они и сделали: наваляли по первое число толпе пьяных огров. Министерство не могло не отметить выдающуюся храбрость Спенкса, Бенкса и Гардахью и наградило их орденами Мерлина. Теперь они, наряженные в тесные парадные мантии — естественно, взятые напрокат, — стояли в компании коллег и переминались с ноги на ногу. Желание почесаться сводило их сума, но авроры держались. Присутствие начальства и красавицы Клариссы Лэнд сковывало руки лучше, чем связывающее заклятие.
А рядом маячил еще более интересный экземпляр для изучения — аврор Прудерс. Он стоял чуть в сторонке от остальной компании. Полоса отчуждения между ним и его коллегами объяснялась слабым, но очень стойким и неприятным душком, который шел от тщедушного аврора. Самой вероятной причиной запаха была дохлая жаба или крыса, покрытая для сохранности слизью мадагаскарской ведьмовской улитки, крапчатой и могучей. Кое-кто из колдунов носил подобные талисманы, веря в их защитную силу. Впрочем, Том первым делом подумал не о дохлых жабах, а о легендах троллей.
Каменный народ думал, что людей высморкал из своей гигантской ноздри великий бог Грумбарак. И аврор Пруденс вписывался в эту легенду лучше, чем бледный вампир в холодный склеп. Маленький, сморщенный, с липкой на вид кожей странного зеленоватого оттенка, любой человек, будь он маглом или магом, взглянув на него, тут же вспомнил бы про сопливую козюльку. Риддл не смог удержаться и поинтересовался, за какие заслуги аврор получил орден Мерлина третьей степени.
— Двадцать лет безупречной службы в магическом архиве, — скромно ответил тот. И, пока его слушатели ошеломленно задавались вопросом, как можно прослужить в магическом архиве целых двадцать лет, аврор Прудерс стал посвящать их в тонкости своей работы. Настолько скучной и занудной, что редкий голем смог бы выдержать дольше десяти лет. Все дело было в магии, которая усиливала рутину, неотъемлемую часть атмосферы подобных заведений, и сводила людей с ума. Но у аврора Прудерса, по всей видимости, был иммунитет, — или, может, дохлые жабы наконец-то показали свою сверхъестественную силу.
Первым от удивления оправился аврор Стенли Макдью. Гномы без колебаний признали бы в нем творение Великого кузнеца. Он выбрал для людей не благородный металл вроде серебра и золота, а обычное железо. Некрасивое, но прочное, хоть об камень бей. Макдью был кряжист и широкоплеч с грубым лицом и густыми волосами, черными с проседью. Когда он гневался, то краснел почти до ярко-багрового оттенка, как раскаленная кочерга, и его впечатлительная жена с тревогой ждала, что мужа вот-вот хватит апоплексический удар. Но нет, аврор Макдью стойко противостоял любым болезням. Его голос — и тот напоминал железо: когда он говорил, слушателям казалось, будто рядом хлопают ржавые листы жести. А поговорить он любил и без особой брезгливости, отодвинув в сторонку Прудерса, который вылез в самый центр их компании, разразился долгой речью.
— Жулье пошло без стыда и совести, — наконец подвел итог он, и Риддл уже приготовился вознести хвалу Темным силам. Но не стоило торопиться: у аврора Макдью в запасе было еще много баек. — Вот однажды…
Кларисса Лэнд закатила глаза, все его истории она слышала уже множество раз и успела выучить наизусть.
— Поймал я одного прохиндея с фунтом единорожьих потрохов. И что думаете, он мне тут же чистосердечно во всем признался, надеясь смягчить свою вину. Как же! Глазенки выкатил, рот растянул, что твоя жаба, и говорит: «Господин аврор, какие ж это единорожьи потроха?! Это обычная свиная требуха, я несу ее своей бедненькой старушке мамочке, чтобы она сделала пирог для меня и для пяти моих братьев». В глаза мне па-кхе-кхе, — в последний момент Макдью опомнился и замаскировал ругательство кашлем, — врет и не краснеет. Я ему говорю, что с одного взгляда отличу единорожью требуху от свиной. А он мне в ответ: «Ваш взгляд, господин аврор, к делу не пришьешь. Вы сначала экспертизу проведите и найдите мне адвоката, а потом мы с вами и потолкуем. Я свои права знаю». Теперь прохиндеи — грамотные. Возьми любого распоследнего бродягу — имя матери он не вспомнит, зато про свои права все знает.
Увлекшись, Макдью взмахнул руками. К счастью, шампанского в его бокале осталось на самом донышке, иначе часть его непременно вылилась бы на Риддла, который стоял ближе других. Отступать Тому было некуда, сзади его подпирала плотная стена из Спенкса, Бенкса и Гардахью.
— Тогда я послал эту собачью службу с ее заморочками и перевелся в отряд по борьбе с нежитью. Проработал полгода и получил орден Мерлина. Мы остановили разбушевавшегося тролля, который пер в магловскую деревню. Ты, Гилдерой, вроде тоже с троллями дело имел.
— Угу, — подтвердил Том и за себя, и за Локхарта. Среди авроров он чувствовал себя героем целых двух идиом. Волком, который сначала оказался в овечьей шкуре, а потом попал на псарню. Когда после танца Кларисса Лэнд, смущаясь и отчаянно краснея, предложила познакомиться с ее друзьями, первой его мыслью было отказаться наотрез. Чтобы он темный маг распивал шампанское в компании авроров? Да пусть сначала жабы летать научатся. Но один взгляд в сторону локхартовских поклонниц заставил Тома поменять решение. И он не пожалел, потому что у компании авроров очень быстро обнаружилось одно немаловажное достоинство — ни один из них, за исключением Клариссы Лэнд, локхартовских сочинений не читал.
Аврор Лэнд, как и любая женщина, не смогла удержаться и промолчать, когда речь зашла об ее кавалере.
— Мистер Локхарт в одиночку пробрался в логово троллей, — ее загорелись фанатичным огнем, когда она принялась расхваливать Гилдероя, — сумел запереть их в подземелье при помощи одного древнего заклинания и украл их сокровища.
— Не, древние заклятия — это не про нас, — жестяной голос Стэнли резко оборвал ее восторженную речь. — Мы все делаем по-простому, Люмос Максима в небо, а сами мордой в землю, чтобы не ослепнуть. Тролли в камень обращаются, как миленькие. В нашей работе не до изысков.
— И нечем здесь хвастаться, Стэн! — выпалила Кларисса. Авроры усмехнулись, а Спенск Бенкс и Гардахью беззастенчиво заржали. В последний раз Том слышал нечто подобное лет этак в шесть, когда его угораздило помочь Иви Смит перенести тяжелое ведро через приютский двор. В благодарность эта кудрявая дура поцеловала его в щеку у всех на виду, а потом за спиной Риддла еще несколько месяцев раздавались смешки и тупые шуточки.
Кларисса разозлилась и отчитала весельчаков словами, которые приличная женщина знать не должна. Том послал ей восхищенный взгляд. На авроров он не сердился. Его благодушие объяснялось тем, что поклонницы Гилдероя, третья после огня и соли напасть для честного темного мага, предпочитали держаться подальше от стражей порядка. Одна лишь леди Ранкли рискнула направиться в их сторону, но в тот момент разговор как раз зашел о женщинах, и захмелевший Макдью начал рассказывать, как Стивен Франклин, бывший аврор, а теперь председатель Комитета по международному взаимодействию, заимел проблемы со здоровьем.
— Соседи вызвали нас к одному злобному колдуну, — с улыбкой вспоминал он. — Этот хрыч был старой закалки, чуть что не по нему — сразу начинал кидаться проклятьями. Франклин зашел первым, он тогда еще мечтал о подвигах, а старик наставил на него палочку и говорит: «Выбирай: геморрой или женитьба на моей дочери!»
Услышав слово «геморрой», леди Ранкли притормозила и нахмурила брови: даме ее положения и воспитания не пристало выслушивать подобные речи. Но, пересилив себя, она двинулась дальше, намереваясь схватить заблудшего кумира за рукав и притащить обратно, как нашкодившего мальчишку. Том чувствовал ее приближение шеей, от призрачной пуделихи, восседавшей у леди на плече, веяло потусторонним холодом. По спине Тома побежали мурашки, он сунул руки в карманы мантии и приготовился, как говорят герои, упираться до последней капли магии.
— Конечно, Фрэнки выбрал первое, дочка у колдуна была страшна, как гоблина мать, и по всем признакам характером пошла в папашу. Здесь и на чуму согласишься не торгуясь.
Леди Ранкли уже была совсем рядом, но тут в разговор вмешался Гардахью:
— А вы Монка помните?
— Это который в частный сыск подался? — спросила Кларисса и презрительно фыркнула.
— Ага. Так он по пьяни запал на шлюху-трансуху. Задрал ей юбку, а под ней хрен с троллий локоть, — по широкому, как монгольская степь, лицу аврора расползалась похабная улыбка.
Краем глаза Том заметил, что леди Ранкли резко остановилась, ее губы скривились, будто она лоб в лоб столкнулась с полтергейстом. И не с тысячелетней развалиной, а со свеженьким, еще полным сил и мерзкой отвратительной слизи духом. Благородную леди передернуло. Нет, она не для того всю жизнь лелеяла свою скромность, чтобы под конец подвергать ее невыносимым испытаниям. Леди Ранкли быстро сменила курс и помчалась обратно на всех парусах, как корабль, команда которого заметила на горизонте огромного кракена. Риддл мысленно пожелал ей не останавливаться до самого выхода.
— Попридержи язык, — как старший по званию, автор Макдью решил урезонить Гардахью, пока тот не выложил все известные ему сальные подробности. — И не выражайся при дамах. — Стенли мотнул в сторону Клариссы и Тома, но понял, что ляпнул, что-то не то, и поспешно поправился: — В смысле, при даме и писателе.
Риддл в ответ вежливо улыбнулся, мол, какая разница, одним небрежным оскорблением больше, одним меньше. «Ничто на свете уже не в силах сделать этот вечер хуже», — подумал он, но в этот раз интуиция его подвела. Видимо, его колдовское чутье осталось у Гилдероя вместе с магической силой.
Что до членов локхартовского клуба, то они все еще не сводили с Тома глаз, но, пока их ядовитые взгляды не превращались на лету в тухлые яйца, он чувствовал себя в безопасности. Том оглядел свое окружение: авроры, лучшие из лучших, — и на смазливом чужом лице мелькнула и тут же исчезла кривая усмешка. Риддл иронию ситуации оценил.
От женщин разговор перешел на боевые заклятия, и здесь каждому было что сказать, включая Спенкса Бенкса и Гардахью. Том ввязался в спор с Малоуном, самым молодым кавалером ордена Мерлина во всем зале. Под носом у Малоуна, казалось, прилип клок кошачьей шерсти, но это были усы, и если юнец отрастил их для солидности, то свою миссию они точно провалили. Вместе с этими куцыми усиками, разделенными на прямой пробор каштановыми волосами и нежным румянцем на щеках аврор выглядел не старше выпускника Хогвартса. Но возраст не мешал ему быть одним из лучших специалистов в теории боевой магии.
Спор был в самом разгаре, когда его прервал невысокий мужчина — худой, с прилизанно гладкой внешностью. Он буквально встрял между двумя колдунами и с приторной улыбочкой произнес:
— Мистер Гилдерой, я восхищен вашими познаниями, — незнакомец даже не пытался скрыть издевку.
— Благодарю, — Том чуть отступил от него и машинально отметил, что зеленая парадная мантия не испорчена орденом Мерлина.
— Я вижу, с момента нашей последней встречи вы далеко продвинулись в изучении магических искусств. Неужели прочли от корки до корки «Справочник начинающего мага»?
Взгляд Тома еще раз скользнул по невыразительному лицу; блеклые серые глаза, светлые волосы, белесые брови, маленький лоб и мелкие черты. Лицо незнакомца было как кусок мыла, даже самая цепкая память не смогла бы его удержать. Однако склочный характер с лихвой компенсировал неприметную внешность. Прилизанный был из тех людей, которые похожи на гвозди. Их не замечаешь, пока не напорешься, но, раз напоровшись, запомнишь надолго. Будь здесь Гилдерой, он бы сразу узнал Бартоломью Кобольта, своего злейшего врага.
— Прочел еще в школе и вам бы посоветовал, — Том был сама доброжелательность и любезность. А Кобольт, наоборот, весь сгорбился, осклабился, как злой гном, и вперил в собеседника колкий взгляд. В его глазах читалась решимость во что бы то ни стало развязать драку.
Авроры насторожились. Все они начинали свою службу с патрулирования Лютного переулка и хорошо понимали, к чему идет дело. Даже Керкал Малоун, юный гений теоретической магии, и его брат Брюс, тоже аврор из так называемого нового поколения, то есть из высоколобых умников, которые слушают оперу, читают умные книжки по психологии и употребляют слова «весьма огорчительно» вместо «гоблинова вонь» или «чтоб тебя семь гиппогрифов».