— Язык у вас хорошо подвешен, как и у любого мошенника.
После этих слов Гилдерой не задумываясь оставил бы бедных маглов без дождя, чтобы призвать на обидчика все громы и молнии, которые только найдутся на небе. Том же чуть наклонил голову и посмотрел на Кобольта, будто на консервную банку, которую нужно открыть без ножа, одной лишь силой взгляда.
А вот Кларисса Лэнд не могла похвастать его хладнокровием.
— Сэр, нельзя разбрасываться обвинениями направо и налево. Мистер Локхарт — герой, не раз доказавший свою храбрость всему магическому миру.
Бартоломью ответил оскорбительным «ха!».
— Наглый лжец и притворщик — вот кто ваш хваленый мистер Локхарт. Я предупреждал, что если у него хватит наглости явиться сюда и принять незаслуженную награду, то я вызову его на дуэль. И я готов прямо сейчас доказать, что его так называемое мастерство и бесстрашие не стоят и сломанного тролльего зуба.
— Пожалуйста, напомните мне свое имя, — на яростные обвинения противника Том ответил ледяной вежливостью.
— Я представлялся в прошлый раз, неужели вас так часто называли в лицо лжецом, что вы не смогли меня запомнить?
— Обличители мне попадались редко, зато чудаков с навязчивыми идеями хватало. Так как вас зовут?
— Бартоломью Кобольт.
Том любезно поблагодарил. Бартоломью дернулся, а потом то ли зарычал, то ли просто прокашлялся и наконец брезгливо скривился, будто дохлая жаба из кармана аврора Пруденса таинственным образом перекочевала к нему в брюки.
— Если вам, мистер Кобольт, хочется проверить мои магические способности, то завтра утром я к вашим услугам.
Предложение не пришлось по душе колдуну-забияке. Совсем не пришлось. Кобольт ждал другого — вспышки ярости, града упреков, оправданий и отговорок. Он рассчитывал, что лживый писака взбесится, наговорит глупостей, выставит себя трусливым идиотом, покажет поклонникам свое настоящее лицо. Но, когда Бартоломью прошипел «наглый лжец», собеседник ответил легкой улыбкой, будто после каждого оскорбления на его банковском счете прибавлялось по одному галлеону.
Том понимал, что улыбаться человеку вроде Кобальта — то же самое, что совать задницу в конуру злобного пса. И все-таки он не мог отказать себе в небольшом удовольствии позлить задиру.
— Зачем откладывать на завтра то, что можно сделать сегодня? Вдруг ночью вы внезапно решите рвануть в Монте-Карло? — Бартоломью ринулся в атаку с удвоенной яростью.
— Сейчас не лучшее время для Монте-Карло и для дуэлей тоже… — начал Риддл, но умолк на полуслове. Перед его глазами возник жирный шмель, у которого была морда Макдура, и его крохотные, как булавочные головки, оранжевые глаза смотрели на Тома с отчаянной мольбой. Тот без слов понял, что все плохо. Кобольт шмеля не заметил, не обратил он внимания и на отсутствующее выражение лица своего врага; он так и продолжал бомбардировать «Локхарта» оскорблениями. Том уловил только окончание его пылкой речи:
— Вы, мистер Локхарт, трусливый маглов сын. Взгляните на его руки, это руки девчонки, а не колдуна и героя! Сейчас я назову вашего отца магловским ублюдком, а вашу мать — продажной женщиной, и если после этих слов вы немедленно не примете мой вызов, значит, вы недостойны носить палочку и смотреть в глаза честным ведьмам и волшебникам!
Бартоломью метил в Гилдероя Локхарта, но случайно попал по самому больному месту Тома Риддла.
— Что ж… — протянул тот так, как это умеют делать только очень разозленные и могущественные темные маги. — Хотите дуэли — вы ее получите. Я вернусь через пятнадцать минут, и тогда мы выясним, кто из нас маглов сын.
Риддл развернулся и хотел направиться к выходу, но его остановил выкрик Бартоломью:
— Струсили, мистер Локхарт! Что я говорил!
— Пятнадцать минут, мистер Кобольт. — ответил Том тоном, от которого аврорам захотелось достать палочки.
— Тогда жду вас в аврорской учебке. Через пятнадцать минут. Надеюсь, вы не возражаете? — спросил Кобольт у Макдью. Возражать-то тот возражал, но сделать ничего не мог. Визенгамот ведь так и не принял закон, запрещающий магические дуэли.
Лицо Бартоломью расплылось в самодовольной улыбке, и он бросил в спину противнику, который спешил к выходу.
— Не заблудитесь!
Но тот даже не обернулся.
*
Макдур летел впереди, басовито жужжа, будто небольшой моторчик, так что Риддл не боялся его потерять. Тусклые магические лампы не столько освещали коридоры, сколько создавали зловещую и таинственную атмосферу. Том ждал, что из ниши выпрыгнет приведение, как в дешевом балагане ужасов. И нечто все-таки выпрыгнуло, едва не сбив его с ног, но это оказался не призрак, а вполне живой, пусть и смертельно бледный, Локхарт.
— Ты, паршивый, ничтожный!.. — запальчиво начал он.
— Успокойся, — Том окинул его беглым взглядом, убедился, что любовник цел и невредим, хоть и жалок на вид, и поспешно отвел глаза. — Что случилось?
— Ты отправил меня к чокнутому кретину, а теперь спрашиваешь, что случилось!? Да он меня чуть не убил! — Локхарту очень хотелось перейти на крик, его лицо скривилось от гнева и возмущения, но, помня, что он не у себя дома, он сдержался. У Тома появилось чувство, будто он смотрится в заколдованное зеркало и видит жалкую карикатуру на себя любимого. Это было не смертельно, но очень действовало на нервы.
— А твой никчемный слуга… — продолжал Гилдерой. Его праведный гнев ничуть не уменьшился. Наоборот — едва он заметил брезгливо-презрительное выражение на лице, которое Риддл у него украл, как кровь вскипела так, что любая саламандра смогла бы купаться в ней, как в лаве. — Он даже не сумел меня защитить. Видишь?!
Локхарт сунул под нос Риддлу указательный палец с длинной и глубокой царапиной. Макдур уже принял человеческий облик, тяжело вздохнул и приблизился к хозяину. На его морде появилось виноватое выражение, хотя мало кто сумел бы разглядеть его под грубой щетиной. В руках демон держал пузырек с заживляющей мазью и бинт. Гилдерой ожег его убийственным взглядом, но пальчик все-таки протянул.
— Это все из-за тебя… Ай! Осторожнее! — заживляющая мазь щипала. У Гилдероя на глаза навернулись слезы, он вырвал свою руку из лап Макдура. И преувеличенно долго дул на свою царапину.
— Как ты поцарапал руку? — спросил Том, стараясь говорить спокойно и без злости. Но Гилдерой то так, то этак вертел свой пальчик, изучая каждый миллиметр несчастной царапины, и вопрос остался без ответа. Горестно вздохнув, будто отдавая ценное сокровище в жадные трольи лапы, Гилдерой снова протянул руку Макдуру, и тот тут же принялся обматывать палец бинтом. Теряя терпение, Том повторил свой вопрос.
— Не знаю, у меня не было времени, чтобы оглядываться по сторонам. Я пытался унести ноги из логова этого полоумного Петрахрякса.
— Петрашракса, — поправил Том. А слой бинта вокруг царапины все рос и рос, пока палец Гилдероя не исчез в большом белоснежном коконе, тогда Макдур решил, что он в полной мере продемонстрировал свою услужливость, отрезал бинт и завязал концы бантиком.
— Петрахрякса… Петрашмакса… Пертакрякса… — Локхарт небрежно взмахнул освободившейся рукой, будто разгоняя надоедливых пикси. — Сам виноват, мог бы придумать себе имя поблагозвучнее. И кстати… — рана была перевязана, и к Гилдерою возвращалась привычная самоуверенность. Взгляд снова стал надменным и вперился в риддлловский жилет. — Где мой орден Мерлина?
— В кармане, — рассеяно буркнул Том.
— Умнее ничего не придумал? Поверить не могу, что ты показался в этом наряде на моей церемонии. А я ведь просил тебя не надевать белый жилет под синюю мантию. Подумать только сам министр Фадж, госпожа Забини, леди Ранкли…
— Умолкни, — бросил Риддл, и, о чудо, Гилдерой подчинился. — Ты оставил там свою, то есть мою, кровь?
— Кажется, да… Несколько капель, но я не уверен… А в чем проблема?
— Если у него есть моя кровь, то он наверняка использует ее, чтобы наслать на меня проклятие.
За одну секунду угрюмое выражение исчезло с лица Гилдероя, морщинки разгладились, глаза засияли, а рот растянулся в довольной ухмылке.
— Я всегда верил в высшую справедливость. И вот она восторжествовала. Тебя уже давно следовало проучить, и я буду только рад, когда мерзкое темное проклятие вцепится в твой тощий…
Том слушал его с видом человека, который терпеливо ждет, когда идиот сообразит, что два плюс два не равно десять. Гилдерой осекся на полуслове, секунду постоял с полуоткрытым ртом и медленно произнес:
— Но ведь сейчас я в твоем теле, и проклятие… оно обрушится на меня.
Теперь пришла очередь Риддла злорадно ухмыляться, и надо отдать ему должное — его ухмылка вышла куда более выразительной.
— Высшая справедливость в действии, любовь моя.
Где-то вдалеке послышался странный шорох, Гилдерой, который минуту назад мечтал придушить проклятого темного мага, шустро юркнул ему за спину. Его голос сильно дрожал, когда он тихо спросил:
— Что это?
— Мне откуда знать, — Том раздраженно нахмурился и повернулся. Он не любил, когда кто-то маячил у него за спиной.
— Том, придумай что-нибудь. Спаси меня! — тонкие пальцы крепко вцепились в Риддла, хотя никакой темной магией еще даже не пахло.
— Я не смогу тебя защитить, но смогу спрятать, — не без труда, но Том всё же вывернулся из его хватки. — Макдур, наколдуй магический кристалл.
Демон немедля выполнил приказ хозяина. Магический кристалл появился в его когтистых лапах быстрее, чем Локхарт успел подумать: «Я пропал!» Но Том даже головы не повернул, когда слуга протянул ему кристалл.
Он смотрел на Гилдероя, и его взгляд не сулил незадачливому писателю букета роз. Том считал, что оставлять цветы на могиле — глупая традиция. «Проклянет», — решил Локхарт и не угадал. Вместо того, чтобы проклинать, Риддл его поцеловал. У Гилдероя потемнело в глазах, не от страсти, а от недостатка воздуха. Первой его реакцией было желание отшатнуться, вырваться из крепких объятий, а второй — ухватиться за Риддла, потому что ноги вдруг стали мягкими, как желе. Том отстранился, и Гилдерой отчаянно захватал ртом воздух.
— Что ты со мной сделал? — заплетающимся языком произнес он.
— Вернул часть того, что принадлежит мне.
Их взгляды встретились, и Локхарт заметил, что его глаза стали темнее да и цвет лица изменился к лучшему. Кожа сияла, будто в нее впиталось с полфунта мази из желчи единорога.
— А теперь, любовь моя, пора тебя спрятать.
Гилдерой собирался возразить, но едкий зеленый туман не дал ему возможности раскрыть рта. Он облепил его, как паутина, вязкая и склизкая, именно из такой противной мерзости и ткали свои сети гигантские арахниды, — по крайней мере в буйном воображении Локхарта. Невозможно было разобрать слова заклинания, которое нараспев читал Том. Туман запечатал уши лучше воска, голос Тома звучал все тише, а потом наступила тишина. Гилдерой надеялся, что на этом все и закончится, но туман просочился сквозь кожу, сквозь мышцы, и тогда он понял, что значит «холод, пробирающий до костей». В какой-то момент его разум отключился,
Когда туман целиком окутал Гилдероя, Том отступил на несколько шагов. Он отстраненно наблюдал, как зеленое марево бледнеет и сжимается в плотный шар, который послушно опустился на ладонь, стоило Тому лишь руку протянуть. Шар растаял, оставив после себя маленького черного паучка; тот тут же попытался сбежать, но Том успел сжать ладонь в кулак. Жесткие лапки беспокойно скребли его кожу, но выбраться наружу паук не мог.
Теперь пришло время магическому кристаллу сослужить свою службу. Макдур с опаской приблизился к хозяину и отдал тот ему. Хвост мотался из стороны в сторону, выдавая страх. Вдруг господин не справится с ворованной силой, и та вырвется наружу? Что тогда станет с бедным демоном, оказавшимся на пути разрушительного огня?
Риддл небрежным жестом фокусника соединил ладони. В руке у него остался все тот же кристалл, но теперь, если поднести его к свету, в центре можно было разглядеть маленькое темное пятнышко. Оставалось лишь наколдовать серебряную цепочку и повесить его на шею.
— Макдур, у министерства надежная магическая защита? — спросил Том, пряча кристалл под рубашку.
— Я бы не сказал, господин. Прорех хватает, слишком много заклинаний, местами они перепутались между собой, как червяки в банке. Если вы заметили, я легко обманул эти чары и скрыл ваше колдовство.
— Заметил, — подтвердил Риддл, хотя на самом деле ничего не почувствовал. Ворованная сила не вернула ему ни колдовского зрения, ни чутья.
— Осмелюсь сказать, господин, от могущественного чародея эти щиты вас не спасут. Но теперь у вас есть сила, и если вы сумеете ей управлять, то…
— Сумею.
— Думаю, господин, вам не помешает небольшая практика.
— Не стоит волноваться, Макдур, я найду на ком попрактиковаться, — Том улыбнулся, и демон тут же сделал шаг назад, готовый в любой момент бежать сквозь стену.
Но Риддл говорил не о нем.
========== Глава 16 ==========
С подсказки Макдура Том быстро нашел аврорскую учебку. Помещение было просторным, яркий свет заливал круглую арену, вокруг которой амфитеатром громоздились старые деревянные трибуны, битком набитые зрителями. «Слетелись как воронье на свежий труп», — подумал Риддл. Почтенные колдуны и ведьмы старались напустить на себя незаинтересованный и даже скучающий вид, но их выдавали взгляды: любопытные у одних и жадные у других. Кто-то предприимчивый и шустрый уже успел организовать тотализатор.
Кобольт прошелся по арене — подбородок грозно выпячен вперед, руки сцеплены за спиной, а зад слегка отклячен. Вероятнее всего, Бартоломью вдохновлялся картинкой деревенского гусака, важно разгуливавшего по двору, когда рисовал в своем воображении образ несгибаемого борца за правду.
— А, мистер Локхарт, мы вас заждались. Что вас задержало? Не смогли справиться с приступом паники?
— Нет, боролся с собственным галстуком. Знаете, быть образцом элегантности — большая ответственность и тяжелая работа, — Том улыбнулся, фраза прозвучала очень по-гилдероевски. Бартоломью уставился на его галстук и пару раз прикусил нижнюю губу. Риддл отметил, что так Кобольт делает всегда, когда сильно раздражается. Чужой взгляд так и не нашел, к чему придраться: узел был идеален и заслуживал места на обложке какого-нибудь супердорогого руководства по завязыванию галстуков. Но прежде, чем Бартоломью придумал остроумный ответ, в их обмен любезностями вмешался министр Фадж.
— Мы собрались здесь для того, чтобы увидеть как два колдуна, заслуживших кхе-кхе… — министр сглотнул и поправил съехавший на лоб цилиндр, — большое уважение и признание нашего сообщества, продемонстрируют нам свои магические умения. Можно сказать, покажут пример настоящей честной дуэли…
Под маловразумительное блеяние Фаджа Том развязал галстук и сунул его в карман мантии, а саму мантию перекинул через невысокий барьер, отделявший трибуны, от арены. Наверняка к этому барьеру была привязана магическая защита, оберегавшая зрителей от шального заклятия, но он ничего не ощутил. С того момента, как они с Гилдероем обменялись телами, все его чувства будто ножом отрезали от магии.
Том медленно закатал рукава белоснежной сорочки, Фадж все продолжал говорить, за несколько минут он успел нагородить целый лабиринт из фраз и теперь не знал, как оттуда выбраться. Старый добрый жалкий Фадж… Из-под его шляпы градом лил пот, а уголок рта нервно дергался. Министр всегда держал наготове слащавую улыбочку, но не знал, когда именно ее стоит пустить в дело. Отсюда и «фальстарсты», похожие на нервный тик. Риддл был уверен, что желание всем угодить очень скоро доведет бедолагу до палаты в отделении для душевнобольных.
Фадж все не умолкал, публика начала нетерпеливо ерзать на старых скрипучих скамейках. Бартоломью Кобольт извелся больше всех: он раздраженно подергивал ногой, притоптывал, искусал губы чуть ли не до крови… и, кажется, уже готов был запустить Ступефаем в самого министра магии.
Том перевел взгляд на трибуны. Некоторые лица были ему знакомы. В третьем ряду сидила миссис Л.: губы надменно сомкнуты, но в голове бродят тревожные мысли. Уже не первый раз за вечер она задавалась невеселым вопросом: не подменили ли ее драгоценного сыночка? Адам Путмель устроился между женой и Глендой, прижавшись к последней бочком, но та не замечала его поползновений. Сама не своя от страха, она ждала, что с минуты на минуту ее нежного птенчика вместе с перьями и костями пустят на гоблиновы колбаски.