— Идемте.
Они пересекли залу, аккуратно обходя маслянистые лужи. Когда они подошли ближе к аркам, Риддл увидел, что створки дверей выкрашены в голубой цвет и покрыты маленькими черными спиралями. Рядом с первой аркой крепилась табличка, Том внимательно прочитал ее и сказал Маллоуну:
— Вам сюда.
Брюс облегченно выдохнул, радуясь возможности избежать встречи с чудовищем.
— Найдите ловушки и приманки, потом дождитесь, пока я уведу проклятие отсюда, и бегите в атриум. Не забудьте предупредить остальных о стихии воды.
Маллоун нервно сглотнул, минутное облегчение прошло, и он понял, что сейчас останется один на один с темнотой, тишиной и странными тенями. Его пальцы уже потянулись, чтобы вцепиться в руку писателя, страх превратил бравого аврора в маленького ребенка, который искал защиты у взрослого. Остановило его выражение лица: Риддл не умел утешать перепуганных людей, зато, как и всякий темный маг, мог без слов донести до своего помощника простую мысль: «Испортишь мой план, и я сотру твое тело в порошок, а душу заключу на дне выгребной ямы гоблинов».
Брюс поспешно кивнул; теперь он безоговорочно верил рассказам о том, что один вид Локхарта способен обратить великанов в бегство. Но самым обаятельным и привлекательным колдуном года он бы его точно не назвал. Хотя до этого во всем соглашался с Пророком. С этими мыслями Брюс со всей силы потянул на себя дверь, пока не появилась достаточно широкая щель, в которую он мог проскользнуть.
Том прислушался к удаляющимся шагам аврора, а потом аккуратно перелез через завал. Несколько мелких камешков выскользнули у него из-под ноги, он покачнулся, но удержал равновесие и спустился вниз. Голова закружилась, и ему пришлось немного отдохнуть; чтобы не терять время зря, он тихо позвал:
— Макдур!
Перед ним возникла бабочка мертвая голова, ее передние крылья едва не задевали кончик носа Тома. Макдуру определенно нравилось сочетание черного и желтого. За последний час демон в третий раз менял облик — это был его способ успокоить нервы.
— Мне нужен синий плащ, он висит в моей лаборатории, в шкафу с драконом на дверце, — сказал Том, а Макдур ответил ему мысленно:
— Что-нибудь еще, господин?
Риддл призадумался. Он держал много интересных магических вещиц, но сейчас трудно было сообразить, что из них могло бы ему пригодиться. Он бы и про плащ не вспомнил, если бы не разрушенная лестница.
— Нет, больше ничего.
— Дайте мне одну секунду, господин, — с этими словами демон исчез.
Конечно, за секунду он не успел, Риддлу пришлось ждать намного дольше. Он был не рад передышке: чем больше расслабишься, тем труднее будет снова собраться с силами. Теперь, когда не требовалось куда-то бежать, колдовать и строить планы, ему становилось все сложнее не поддаваться усталости и жалости к себе.
Тяжелый плащ опустился на плечи, и Том вздрогнул, он чуть не уснул стоя, как лошадь. Риддл стиснул зубы, презирая себя за слабость. На секунду он позволил себе помечтать о том, что хотя бы в этот раз отыщется могущественный благодетель и по щелчку его пальцев все проблемы исчезнут, как дым. Увы, благодетели не выстраивались в очередь, чтобы ему помочь. Он сам был себе и защитником, и другом, и наставником, и утешителем. Впрочем, даже если речь шла о себе любимом, ругаться у Тома получалось намного лучше, чем утешать.
«Не смей распускать сопли, — сказал он себе, сильнее стискивая зубы — Не смей превращаться в жалкую ноющую тряпку!» По телу пробежала дрожь, и плащ едва не свалился с плеч; из глубины коридора тянуло холодом — плохой знак. Озябшим пальцам пришлось повозиться с хитрой застежкой в форме вороньей головы.
— Макдур, — в этот раз бабочка подлетела с меньшей охотой и держалась на расстоянии. — Ты помнишь все, что ты должен сделать.
Риддл не стал посвящать авроров в эту часть своего плана. Детали они с демоном мысленно обсудили по дороге к призраколовам — то есть пять минут назад, но Том должен был постоянно убеждаться, что его союзники все поняли правильно и не подведут в решающий момент.
— Да, господин.
— Запомни: по моему сигналу, не раньше и не позже.
Чем дальше Том шел, тем холоднее становился воздух, лужи под ногами замерзли, и вонь стала терпимее. Внезапно коридор оборвался — чудовище снова умудрилось превратить лестницу в груду обломков. В этот раз Риддла выручил волшебный плащ, который наделял способностью летать. Том плавно спустился вниз и неосознанно обхватил себя руками, но теплее ему не стало. Быстрый шаг тоже не помог согреться. Люмус выхватывал из темноты стены, покрытые инеем. Наконец Том увидел очередную дыру в стене. Оттуда лился серебристый свет, отражаясь в темных лужах. Приблизившись, Риддл понял, что у него под ногами не замерзшая слизь, как показалось на первый взгляд, а застывший метал. На пути проклятия оказались железные двери, и оно без труда их расплавило. От перепада температур стена вокруг двери потрескалась и выглядела так, будто могла рухнуть в любой момент. Том осторожно шагнул навстречу бледному свету.
В начале девятнадцатого века один волшебник задался вопросом: если для хранения призраков нужны низкие температуры, неужели обязательно держать колдовские бутылки с ними внутри в окружении скучных однообразных глыб льда? «Незачем», — решил он и подбил друзей вырезать из ледяных глыб фигуры. Первые их работы были настолько страшными, что, будь у них голос, они бы попросили создателей о милосердном заклятии полного уничтожения. Но колдуны совершенствовали свое мастерство, да и магия была незаменимым помощником, и постепенно зал заполнили скульптуры удивительной красоты. К потолку взмывали стройные колонны, оплетенные прозрачными, будто хрустальными розами, густым плющом или виноградом с тяжелыми зеленоватыми гроздьями. Несмотря на легкомысленный орнамент, колонны производили грозное впечатление. Будто стражи, они охраняли миниатюрные дворцы с затейливыми башенками и неприступные угрюмые крепости. В их тени печальная русалка сидела на небольшой скале, а сонм прекрасных ангелов гордо простирал свои крылья над миниатюрными эльфами и гномами.
Отважные рыцари защищали прекрасных дев, и все детали ледовых доспехов, включая перья на плюмаже, выглядели как настоящие. У самой стены тихо кралась по своим нечистым делам ватага чертей. Макдур позавидовал бы их длинным хвостам с густой шерстью. На хитрых мордочках застыли довольные ухмылки, что со стороны казалось забавным, ведь шагали бесы прямо в оскаленную пасть огромного волка, присевшего на задние лапы. Оживи его магия, он бы тут же взметнулся в хищном прыжке.
И повсюду были колдовские бутылки: маленькие фиолетовые флакончики прятались внутри дворцов и крепостей, русалка обвивала целый десяток своим хвостом, крупные сосуды из красного, синего и зеленого стекла гордо стояли под защитой ангельских крыльев, черти тащили бутылки под мышками, волчье брюхо нависало над тонкими горлышками, плотно закрытыми магическими печатями.
Таким Риддл помнил хранилище. Он посетил его один раз сразу после школы, тогда в Пророке много писали про чудеса «ледового зала». Неудивительно, что простые колдуны и ведьмы захотели посмотреть на них своими глазами. Министр решил, что вреда от пары-тройки экскурсий не будет, и призраколовы скрепя сердце и скрипя зубами пустили посторонних в свою sancta sanctorum.
Том спустился в хранилище не только для того, чтобы удовлетворить любопытство. Ему нужно было проверить, насколько сильно он боится смерти и всего, что с ней связано. Но вместе с ним по залу бродила целая толпа зевак, которые восхищенно ахали, сварливо жаловались на холод, прикрикивали на капризных детей и постоянно фотографировали. В тот день Том очень сильно жалел, что нельзя вернуться сюда ночью и побыть один на один со своим страхом. И вот спустя много лет его желание исполнилось.
Будь он сторонним наблюдателем, непременно оценил бы иронию судьбы, но Риддл стоял не в стороне, а прямо на пороге хранилища, поэтому быстро отбросил воспоминания и осмотрелся. Глаза заслезились. Неприятный бледный свет был тусклым и, вопреки всем законам природы, жестким. Собственные ощущения уверяли Тома, что ему на глаза упала парочка ежиков и начала ерзать по ним своими колючими задницами.
Он зажмурился: на внутренней стороне век плавали яркие пятна, боль стала меньше. Зато тихий плач призраков теперь слышался отчетливее. Этот звук не был противным, как, например, скрежет когтей гарпии по стеклу, но на душе от него становилось тошно. Соблазн закрыть уши ладонями был очень велик, но вместо этого Том открыл глаза и заставил себя наблюдать и анализировать.
Дракон не пощадил великолепные скульптуры: по всему залу валялись руки, ноги, головы и просто бесформенные обломки льда, остатки колонн торчали как гнилые пни, на полу были большие лужи, уже затянувшиеся тонкой корочкой льда. Кое-что уцелело, в основном статуи вдоль стен и по углам: большая жаба с брюхом, набитым колдовскими бутылками, голова великана — правая щека у нее оплавилась, а из левого глаза на Риддла таращились зеленые донышки бутылок. Том поежился, хотя знал, что заключенные внутри призраки ничего не видят сквозь толстое стекло. У самой стены он заметил ряд волшебных ламп: самая большая была размером с автомобиль, а самая маленькая — с корзинку для щенка. Неподалеку все так же застыл в прыжке гигантский волк, только своей косматой головы он лишился. Да и ватага чертей поредела, как шеренга пешек в финале шахматной партии.
Кроме них уцелели еще несколько ледовых скульптур, но они стояли слишком далеко, чтобы Риддл мог разглядеть их в деталях. Впрочем, он и не старался, защитить его от проклятия они все равно не могли.
Пол покрывал серебристый туман, сквозь который просвечивали ярко-голубые узоры; кажется, они складывались между собой в снежинки. Поморщившись, Том сморгнул с глаз слезы. Лед искрился, туман переливался и едва заметно двигался, будто хитросплетение змеек и щупалец. Тонкие струйки тянулись к дальнему концу зала, где у самой стены возвышалась огромная, почти до самого потолка, молочно-белая гора.
Колдовские бутылки были сделаны из огнеупорного стекла, но магические печати — из воска, и, стоило дракону дыхнуть рядом пламенем, они растаяли, и призраки выбрались наружу. Но свободы духи не получили, лишь небольшую передышку, перед тем как раствориться внутри проклятия, сила которого была для них непреодолимой. Сколько неприкаянных душ сумели отловить министерские колдуны за четыре сотни лет? Много, очень много.
«Обжираловка еще та», — вспомнил Том слова СБГ. Они очень точно описывали ситуацию.
Призрачные вопли становились все громче, у Риддла заломило в висках, а тело, уже привыкшее к холоду, снова пробрал озноб. Хотя здесь, внутри хранилища, было немного теплее, чем снаружи: присутствие огненной магии давало о себе знать. Том вытащил из кармана руки и сжал виски, под его пальцами лихорадочно стучал пульс. Он хотел сосредоточиться, но любое действие требовало от него вдвое больших усилий, чем обычно. Будто лично для него вместо земных начали действовать законы марсианской гравитации.
Риддл уже собрался сделать шаг вниз, но, к счастью, вовремя посмотрел на ступени — их покрывала тонкая ледяная корка. Он остановился, чуть покачнулся и снова замер: более-менее спланированный порядок действий рассыпался, и теперь нужно было решать новую проблему — как добраться до проклятия. О волшебном плаще он вспомнил далеко не сразу, а когда вспомнил и поднял глаза, собираясь за раз перелететь ползала, то встретился взглядом с драконом. Большая треугольная морда выступала из пелены тумана, из пасти торчали кривые клыки, кожистый гребень на голове стоял торчком, будто у разъяренного василиска. Теперь у Риддла не осталось сомнений: если проклятие прервало свою трапезу, значит, оно учуяло свою жертву даже сквозь магический кристалл. И нападет с минуту на минуту. Высота потолка позволяла врагу распрямиться во весь свой гигантский рост. Гибкое змеиное тело свернулось кольцами, уродливые передние лапы с острыми когтями выглядели непропорционально маленькими по сравнению с остальным телом. Задних у чудовища не было. Его окутывал полупрозрачный белый туман, который превратился в его вторую кожу.
— Линдвурм, — прохрипел Том. «В выборе формы проклятия есть символическое значение?» — спросил себя он, но раздумывать над этим не стал. Раз «символическое значение» нельзя было обмазать гоблинской горчицей, сбрызнуть вурдалачьим уксусом, посыпать жгучим перцем, добавить пикстского хрена и по кусочку скормить Петрашматкусу, то к черту его.
Казалось, без задних лап массивное тело не могло быстро передвигаться, — но нет. Змеиные кольца сокращались с такой силой, что проклятие обогнало бы голодного вервольфа. Том прищурился: туман все так же искрился, и его блеск резал глаза, но он сумел разглядеть еще несколько деталей: из спины чудовища торчали острия мечей и копий, а на его груди сквозь туман просвечивали раскаленные докрасна камни, плотно прилегавшие друг к другу, как настоящая чешуя. К хвосту прицепилась каменная голова — раньше, наверно, она венчала собой какую-нибудь уродливую статую, из тех, у которых лучше получалось пугать посетителей, чем внушать им мысль о величии магической Британии. Когда проклятие двигалось, голова тащилась следом и противно скребла по полу. Подобравшись к двери, линдвурм застыл, как и Риддл.
С десяток беспокойных призраков, почувствовав, что их больше не притягивает к огромному дракону, заметались по воздуху сгустками колючего обжигающе-холодного воздуха. Один такой пронесся прямо перед лицом Тома, и тот рефлекторно отступил, проклятие подалось вперед, когтистые лапы потянулись к своей жертве, пасть распахнулась, то ли готовясь плюнуть огнем, то ли проглотить Риддла одним махом. Но Том поднялся в воздух, развернулся и в следующую секунду уже несся по коридору во весь дух, как крыса, которую преследует прожорливый терьер.
Ему не составило труда оторваться от проклятия в запутанных коридорах старого крыла, пришлось даже остановиться, чтобы оно смогло его догнать. От полета подташнивало и кружилась голова. Том собирался лететь дальше — не стоило слишком облегчать врагу задачу, — и в этот момент драконья морда проломила пол. Зубастые челюсти едва не отхватили ему ноги до колена. Он увернулся: дернулся в бок, потом вверх: коридор был широким и вполне годился для гонок на метлах. Оставляя длинные царапины на паркете, проклятие вылезало из дыры в полу. Том не стал его дожидаться и метнулся прочь. Шестое чувство подсказало свернуть в боковой коридор, и вовремя — мимо пролетела струя алого пламени. Потолки здесь были низкими, проклятие не могло протиснуться, а вот плюнуть огнем — запросто. Но когда голодные оранжевые языки ринулись в коридор, слизнув со стен несколько старых, уже давно молчавших портретов, Риддла там уже не было.
Том не оглядывался по сторонам и не задумывался, выбирая, куда свернуть на развилках. Плащ позволял ему развить большую скорость, даже слишком большую — Риддл не всегда успевал вписаться в поворот или затормозить. В одном из узких переходов его полет закончился встречей с рыцарскими доспехами.
Шатаясь, Том поднялся на ноги и сделал несколько неуверенных шагов. За ним, как гроза, громыхало и грохотало его проклятие. Какая у него фора? Сколько времени прошло? Успел ли Маллоун добраться до атриума? Том привалился к стене: здание дрожало. «Как при бомбежке», — он быстро отогнал воспоминание, опасаясь, что сейчас откроется еще один ящик со старыми страхами. Воздух стал горячее, запахло серой и железом. Он попытался сглотнуть, избавиться от вкуса пыли и крови, но в горле было сухо. Запах стал сильнее. Черт!
— Макдур, стена.
Он едва успел юркнуть в открытый демоном проход и попал в зал, который походил на аудиторию для экзаменов, Ряды пустых столов покрылись пылью, но выхода не было. Неужели зал запечатали?
Макдур, не дожидаясь приказа, проделал небольшую дыру в полу. И Том оказался в комнате, заставленной пыльными чучелами и скелетами. Заденешь что-то одно — остальные повалятся следом, как костяшки домино. Том усилил яркость Люмуса: его окружали тролли, оборотни и вурдалаки. К счастью, мертвые. Тварей было много, и расставили их в довольно-таки хитроумном порядке, а в результате получился настоящий лабиринт. Его снова выручил Макдур, чувство направления не подвело демона, и он уверенно полетел к выходу. Том следовал за желто-черной бабочкой, сильно припадая на правую ногу. Он даже не помнил, как именно повредил лодыжку.