– Вы Мочизуки Иноуэ-сан? – спросил Кеншин нерешительно, немного раздраженный таким легким пренебрежением мужчины.
Человек остановился и странно посмотрел на него.
– Да… и что с того, малыш?
…Это тот самый человек… в нужном месте и в нужное время. Итак, я должен убить его…?
– Соберись, – прошептал Кента, ободряюще подталкивая его. – Мы можем сделать это.
Кеншин сглотнул и выхватил меч. Мужчина, Мочизуки-сан, немедленно выхватил свой и встал в неопределенную боевую стойку.
– Что, черт возьми, происходит, малыш? Просто дай мне пройти, и я не сделаю тебе больно.
Кеншин посмотрел прямо на мужчину и попытался собрать свою решимость. Кацура-сан велел мне это сделать. Он спрашивал меня, смогу ли я это сделать, и я всегда хвастался, что смогу. Для этого я тренировался всю свою жизнь. Но почему это так трудно?
– Мне приказали убить вас, – пытался объяснить мужчине Кеншин, отчаянно оттягивая момент.
– Тебе? – Мочизуки рассмеялся. – Тебе приказали убить меня?
– Да, – ответил Кеншин и покраснел от смущения. Все не так, как я думал.
И внезапно ки мужчины сосредоточилась и направилась на него. Нелепо слабая по сравнению с Мастером. Даже по сравнению с Такасуги-саном или Кацурой-саном она не ощущалась большой… но смертельно серьезной.
А потом Мочизуки прорычал:
– Если ты не уйдешь с дороги, я убью тебя. Ребенок или нет… если ты здесь с такой целью, ты, должно быть, послан этими террористами из Ишин Шиши. Мой господин будет рад, если я принесу ему твою голову.
Когда он не увидел никакой реакции на свои угрозы, то замахнулся своим мечом сверху, очевидно, для стандартного кесагири – косого удара к плечу. Для Кеншина все как бы замедлилось – движения, намерения – все в этой атаке было патетически вялым. Мгновение, и Кента толкнул ки в его сторону, и Кеншин почувствовал ее проникновение и сосредоточение…
Он увернулся от удара, бросившись в сторону…
Мочизуки немного повернулся, пытаясь увидеть, куда он ушел… но не понял, что нужно смотреть вверх. Кеншин уже падал на него из высокого прыжка совершенного Рюцуйсен, направленного в голову. («совершенный» с «е», от слова совершенство – прим. перев.)
Лезвие резало, резало…
… и резало, пока не остановилось в середине груди Мочизуки.
Рефлекторно Кеншин повернул клинок, застрявший в костях и хрящах, и потянул на себя – брызнула кровь. О… так вот как выглядит, когда мой любимый удар поражает человека, лениво констатировал Кеншин. Голова и верхняя часть груди трупа были рассечены чисто, и лужа крови и частиц, которым Кеншин не мог дать названия, растекалась по земле.
Почему я ничего не чувствую? Звуки, запахи, или еще что-нибудь? Казалось, что Кеншин находится в коконе, блокирующем все извне. Он повернулся, чтобы посмотреть на небо…
И тогда острый, знакомый запах крови ударил его ужасающей волной… О, боже, он течет в мой нос. Что с моим горлом? Почему я не могу дышать? Кеншин зажал рот и нос рукой, пытаясь остановить вторжение запаха…
– Дыши… дыши…
Это Кента?
Ощущение ласкового утешения.
О боже…
Вдох… выдох…
Ощущение спокойствия продолжало касаться его.
Вдох и выдох…
– Да.
Это не так уж сложно, подумал Кеншин, возвращая ритм дыхания. Я могу это сделать.
А над ним такое ясное небо.
А потом Кента снова толкнул его:
– Соберись. Еще один идет.
Быстрые шаги позади, а потом незнакомый голос окликнул:
– Эй, ты!
Кеншин повернулся, чтобы посмотреть на приближающегося человека. Это был странный, высокий, зрелый мужчина, лицо которого оттеняла короткая неряшливая бородка. В его ки вообще не ощущалось угрозы, она была такой слабой, рассредоточенной, колеблющейся… нет, определенно, он не воин.
– Кто вы? – Это мой голос? Он… такой слабый и безжизненный. Вовсе не похож на мой.
– Я Иидзука, ревизор убийств, – быстро ответил мужчина, абсолютно уверенно присаживаясь на корточки, чтобы проверить тело. – Это твое первое задание, не так ли? Держи себя в руках.
Ревизор заказных убийств? Что он делает? Фу ты, он что-то прижимает к телу?
Да, бумага, окрашенная чернилами.
– Некоторые сходят с ума или плохо себя чувствуют после своего первого дела, – продолжал мужчина тем же тоном, не заботясь о том, что Кеншин молчаливо его рассматривает. На бумаге была надпись – Тенчу – божественное правосудие. Знак вызова Ишин Шиши, как Кеншин понял из подслушанных случайно разговоров на улице и слухов.
То есть он мой товарищ? Собравшись, Кеншин попытался придумать ответ на незаданный вопрос.
– Я в порядке. Я сильнее, чем думал.
И это была правда, потому что после того, как все было сделано, было именно так. И у ног труп в качестве доказательства. Ожившие воспоминания, возвращения которых Кеншин побаивался, не мучали его. На самом деле он не чувствовал ничего.
Только небольшие трудности с дыханием, но Кента помог ему пройти через это.
Потом мужчина, Иидзука-сан, встал и повернулся к нему.
– Хорошо. Ты должен быть быстрым, точным и уверенным, чтобы выполнять эту работу. – Он заговорщически подмигнул и протянул пачку бумаги.
Зачем? О…
Только теперь Кеншин заметил, что его меч все еще покрыт кровью. Разве Мастер не вытирал меч после убийства? Да, это правильно…
«От крови лезвие быстро ржавеет, что убивает даже превосходнейшую сталь. Только бесчестный человек не заботится о своем мече. Помни об этом, хотя бы: катана может быть просто оружием, но это единственная защита мечника и его самое важное имущество. Без нее ты никто. Так что ухаживай за своим клинком, и он будет служить тебе верой и правдой».
– Нет смысла оставаться здесь после того, как работа сделана, так что давай-ка убираться отсюда.
… Ошарашенный, Кеншин взял предложенную пачку бумаги и вытер меч, прежде чем убрать его в ножны. Подняв голову, он увидел, Иидзука-сан смотрит на него выжидающе, стоя в нескольких шагах, уже приготовившись уйти.
Ах, да… Кеншин кивнул и последовал за ним.
Иидзука-сан сопровождал его всю дорогу до гостиницы, а потом оставил с объяснением, что ему нужно сообщить Кацуре-сану об успешном завершении работы прямо сейчас. Скользнув острым взглядом по груди Кеншина, ревизор заметил, что неплохо бы ему принять ванну.
Кеншин был несколько озадачен этим замечанием… пока не посмотрел вниз. Его темно-синее кимоно все было забрызгано крошечными темными капельками. Это ничто иное, как кровь. Их было явно недостаточно, чтобы промочить ткань, но некоторые из них уже стекали по груди, смешавшись с потом. Чувство полнейшего отвращения внезапно захлестнуло его, и запах крови снова затуманил голову. Кеншин закрыл глаза, закрыл лицо руками, пытаясь сосредоточиться на дыхании: вдох и выдох, вдох и выдох…
Как же я не заметил кровь раньше? О Боже… Нужно снять эту одежду, снять, снять, сейчас, немедленно…!
Кеншин поспешил на задний двор, к офуро и колодцу рядом с ним. Недавно миновал полдень, так что вода в бане была холодной. Слишком холодной для купания, но это не имело значения, не сейчас, когда он весь в крови.
О Боже… Она течет по моей коже! Кеншин торопливо дернул за пояс кимоно, но узлы не развязывались!
Его кровь на мне, от моей руки…!
Не в силах больше этого выносить, Кеншин опрокинул себе на голову ведро воды прямо из колодца. Она промочила всю одежду.
Стремительный вдох и выдох.
Успокойся, идиот! Нет, нет… почему я не могу остановиться?
Кеншин вылил на себя еще одно ведро. И еще одно. И еще.
Прошло довольно много времени, прежде чем Кеншину удалось взять свой мандраж под контроль, и поле этого другие вопросы стали приоритетными. Скользкое ощущение крови на коже исчезло, так что Кеншин просочился в гостиницу через заднюю дверь и тенью пробрался в свою комнату, чтобы найти чистую одежду. Вернувшись в баню, ему все же удалось развязать влажные завязки его хакама, а потом и остальной одежды. Мыло, доступное в бане, было хорошего качества, но сколько бы ни тер себя Кеншин, он все равно не чувствовал себя чистым. Когда он наконец переоделся в чистую и сухую одежду, то не мог не заметить мокрый и окровавленный сверток на полу.
Табун мурашек промчался по спине… и чувство выворачивающего наизнанку стыда пришло с ними. Он не знал, почему, но он должен очистить и эту одежду. Он вытащил следующее ведро холодной воды из колодца и принялся стирать свое испачканное кимоно. Однако ничего не помогало, хотя Кеншин тер и тер. Казалось, что темно-красные капли просочились в ткань и намертво окрасили ее.
Солнце клонилось к горизонту, тени становились длиннее. И Кеншин неожиданно не смог увидеть никакой разницы между пятнами и тканью, цвета в сумерках казались одинаковыми.
Да, это вечер. Уже? Как долго я пробыл здесь?
Кеншин осоловело моргнул, и вдруг заметил, что его окружает. За забором заднего двора эхом разносились звуки города, фонари горели, а в гостинице двигались люди. Кеншин сглотнул. Чувства вернулись к нему. Он посмотрел вниз – руки все сморщились, кожа стала чувствительной и сухой.
Почему я не замечал раньше? Но одежда… если присмотреться, пятна крови все еще были заметны. Почему? Почему они не отмываются?
– Химура-кун, что ты здесь делаешь?
Кеншин подскочил как испуганный кот, повернувшись вокруг своей оси, только чтобы увидеть, как старая дама, что содержала гостиницу, – Оками-сан – смотрит на него из дверного проема. Он посмотрел в сторону, покраснев от смущения. Было немыслимо, что его застали врасплох, не говоря уже о том, что его застукали за работой, которую он в принципе выполнял многие годы… но женщина могла иметь представление о том, что делать с пятнами.
– Я пытаюсь постирать кимоно.
Старуха подошла к нему.
– Зачем? Не говори мне, что забыл, где следует оставлять грязное белье. Стирка не мужское дело.
О, верно… Кеншин встал и сжал мокрое кимоно в руках. Если бы можно было бы смутиться еще сильнее, то он непременно сделал бы это. Увещевания старой женщины были совершенно унизительны.
– Просто… там была кровь, и я хотел убрать ее… - протянул он неловко.
– Ну, давай мне, я позабочусь об этом. Теперь иди, Химура-кун. Ужин ждет. – С этими словами хозяйка забрала сверток из его рук, отжав лишнюю воду, и отправилась обратно, бормоча себе под нос.
Кеншин смотрел ей вслед, неуверенно шаркая ногами. Еда? Сейчас? Именно сейчас последнее, о чем думал Кеншин, была еда! Но в гостинице ужин подавали в определенное время. Так что нерешительно он направился внутрь.
Последним приемом пищи был скудный завтрак более чем полдня назад. К настоящему времени Кеншин должен быть голодным, но просто… не был. Почему-то еда была пресной и неаппетитной. Это не имело смысла. До сих пор каждый обед в гостинице был превосходным, и даже сейчас окружающие его люди свободно общались и ели с удовольствием.
Но Кеншин не мог проглотить ни кусочка.
Однако, если он не поест, то определенно почувствует себя хуже. Кеншин был близко знаком с голодом, так что прекрасно представлял себе, как будет себя чувствовать, если не поест. Так что медленно, заставляя себя, он глотал, прожевывая тщательно каждый кусок и запивая его чаем.
К счастью, никто не обращал на него внимания, и ему удалось съесть четверть своего ужина к тому времени, как прием пищи закончился. Отправляться в город было уже поздно. Однако Кеншину больше нечем было заняться. Так что нерешительно он отправился наверх, в угловую комнату.
Почему же мне так тревожно?
Возможно, ему следует сделать свои ката во внутреннем дворе – он выполнял их время от времени. Но по какой-то причине сама мысль поднять меч сейчас казалась неприятной.
Я люблю мой меч.
Я люблю кендзюцу.
Я люблю делать ката.
Это факты, без которых Кеншин наверняка был бы уже мертв. Тем не менее сейчас он не мог заставить себя взять меч и выйти на улицу.
Чувствуя себя истощенным и странно неуравновешенным, словно неподходящим даже к пустой комнате, Кеншин взглянул на толстую, мягкую постель. Она была аккуратно сложена в углу. До сих пор ему не удалось ее использовать даже однажды. Неважно, как гостеприимно она выглядела, ему никогда не удавалось расслабиться, лежа в ней, когда вокруг было столько людей. Он не чувствовал себя в безопасности.
От одной мысли попробовать снова сейчас, когда он так взвинчен, ему стало смешно. Кеншин вздохнул, устроившись наконец возле стопки книг, сложенных у стены, прямо под подоконником. Так спиной он ощущал себя спокойно. Он прислонил катану к плечу, в легкой досягаемости, и повернулся, чтобы посмотреть на горизонт.
Солнце зашло. Несколько звезд уже мерцали на темно-синей части небосвода. Это успокаивало… может быть? По крайней мере, больше не было ощущения, словно что-то ползет под кожей.
Сегодня… Я убил человека.
Я убил человека, которого не знал, только потому, что мне велели сделать это. И я на самом деле сделал это, просто потому, что обещал.
И это было легко.
Ну, фактическое убийство, по крайней мере. Но начало… Кеншин нахмурился от неловкого воспоминания.
Я просто хотел быть абсолютно уверенным, что это был тот самый человек!
Но когда он увидел меня, то вообще не воспринял всерьез. Просто потому, что я, случаем, немного молод и немного маловат. Он не поверил, что я убийца.
Кеншин закрыл глаза и долго вымученно выдохнул.
… Но когда Мочизуки понял, что я из Ишин Шиши, он просто атаковал. Просто вот так, и я просто отреагировал вместе с Кентой, и…
Хвала богам, у него есть Кента! Потому что без духа…
Что делать, если Иидзука-сан видел, что я волнуюсь после убийства? Наверняка после этого меня никто не будет воспринимать всерьез!
– Спасибо, – послал он мысль духу, с чувством облегчения. Кента толкнул ему обратно ощущение ласки. Дух был его лучшим другом. Он оставался с ним и в радости и в горе, словно так было всегда…
Я был так уверен, что смогу убить. Я хвастался этим бог знает сколько раз. Но когда я почувствовал запах крови… то словно утонул в цунами. Нет оживших воспоминаний, только это ужасное ощущение липкости и запах крови.
Кеншин стиснул зубы и обхватил себя руками, ненавидя себя за эту слабость.
Это просто кровь – что в ней такого особенного? Я больше не ребенок!
Было стыдно иметь такую сильную реакцию просто на запах. Особенно на тот, который даже не был очень сильным. В конце концов, все люди могут убивать. И Кеншин тоже, имея такие навыки. Теперь, когда он пообещал свою силу Ишин Шиши. Кацуре-сану.
Мне нужно быть сильнее – я не могу позволить себе сломаться! Особенно из-за такой мелочи, как эта! Я не тот маленький ребенок, каким был, убивая самураев в Сетцу. И не жалкий раб!
Я могу убивать!
Я воин! Солдат! Такой же, как и все остальные мужчины здесь!
Кеншин закусил губу и, сжав рукоять катаны так, что костяшки пальцев побелели, вынул меч из ножен на ладонь.
Сталь была чистой.
Он наклонил ее немного, достаточно, чтобы увидеть свое отражение. Его бледные, неестественные глаза решительно сузились.
Хорошо. Я могу сделать это. Я могу одолжить свой меч Кацуре-сану.
И Кеншин закрыл глаза, решив поспать.
* Тории – японские священные врата. http://orientstyle.ru/tradicii/torii/
Комментарий к Глава 17. Черный конверт
Труден только первый шаг?
Иллюстрация: https://vk.com/photo-128853700_438458863
========== Глава 18. Демон среди нас ==========
Каждую ночь после своего первого убийства Кеншин проводил в борьбе. Часто он просыпался, задыхаясь от снов о крови, криках и воплях – и в его сознании оставалась неясная смесь случайных голосов. Сны, которые он мог пересказать словами, были гораздо хуже. Не только последние минуты Мочизуки-сана, которые постоянно прокручивались перед глазами, но и гораздо более ранние воспоминания. Два самурая в Сетцу, бьющиеся в предсмертных судорогах, истошно кричащая маленькая Мия, широко распахнувшая глаза от ужаса… и Касуми, девушки и другие рабы, умершие на его глазах много лет назад.
Эти кошмары были постыдными для него.
Так что все последующие дни Кеншин заставлял себя по несколько часов прогонять ката. Если его занятия собирали аудиторию, он уходил в город, блуждая, пока вся его нервозность не иссякнет, и он не вымотается достаточно для того, чтобы спать.