========== Прелюдия ==========
Словно бешеный пес, по прямой,
Забывая дорогу домой,
Я бегу, только память моя
Будто яблоко, зреет.
Ну давай, ну давай, ну давай,
Забывай, забывай, забывай…
Только память моя ничего забывать
Не умеет.
Во всю хлестал ледяной дождь, размывая берега и превращая их в сплошное месиво грязи и глины. Бурный поток нёсся по разбитому руслу, что пролегло меж высоких, мрачных вершин, из-за которых луч света почти не попадал на тёмную, мутную воду. Ниже по течению скалы становились более пологими и не такими отвесными, пока не сменились мягкой землёй. Здесь поток воды стал тихим, спокойным, но лишь на вид – река несла на себе мелкие брёвна, а меж них, повиснув на одном, лежало тело мужчины. Бревно вместе с ним вынесло на берег, а человек всё не приходил в себя. Солнце, проглядывавшее через верхушки деревьев, играло лучами на мокрой одежде и волосах. Светило опускалось всё ниже, воздух становился холодным, пронизывающим, он завывал меж стволов деревьев, нагоняя ужас. Когда же небо приняло тёмно-синий цвет, зажглись первые звёзды, человек пошевелился и издал полный боли, мучения стон. Затёкшие, промёрзшие мышцы нещадно болели. Мужчина приподнял голову, чуть щурясь и отплёвываясь от воды. Во рту был солоноватый привкус крови – ранее прекрасное лицо пересекал кровоточащий, широкий шрам.
Поднявшись на дрожащих руках, человек медленно сел, растерянно вертя головой из стороны в сторону. Местность эта ему была неизвестна, может, оно и к лучшему. Боль в лице и теле не давала ему покоя, воспоминания возвращались неохотно, волнами, причиняя адскую боль, заставляя ненависть в груди закипать вновь и вновь. Все, наконец, собралось в единую картину для мужчины. Он помнил, как ради прекрасной девушки, из-за которой помутился рассудком, бросился на охоту на Чудовище, подняв за собой всех мужчин города. Помнил зверский оскал, острые когти. Помнил, как вонзил в мощное тело твари свой охотничий нож, а затем, недолгий полёт вниз с мыслью о том, что всё - конец. Значит, его вынесло сюда, значит, он всё же выжил. С трудом добравшись до воды, мужчина глянул на себя и скривил губы: прекрасное лицо было изуродовано. Видимо, падая, он задел что-то. Чёрные как смоль, отросшие волосы, падали ему на лоб, обрамляя бледное, скуластое лицо. Красная рубашка, порванная и намокшая, накрытая сверху чёрным жилетом и плащом, облегали мускулистое, сильное тело.
Глядя на своё изуродованное отражение, он впадал в слепую ярость, начинал жалеть, что не умер, разбившись об острые скалы. А своё отражение он видел вновь и вновь, пока шёл вниз по течению реки, чтобы найти хоть какой-то городок. Было холодно, но Гастон, а это был именно он, не боялся заболеть. Это ему было неизвестно с самого глубоко детства. И лишь рана на лице не давала ему покоя, принося не только физическую, но и ментальную боль. Какой же он теперь прекрасный и несравнимый Гастон, если лицо его изуродовано до конца его дней? «Я отомщу этой твари». – скрежеща зубами, думал мужчина, продвигаясь под сенью редких деревьев вдоль реки. – «Я найду его и на этот раз прикончу!» Но всё, что было у него с собой, так это огромный охотничий нож, да небольшой мешочек золотых. Впрочем, этого бы ему хватило, чтобы жить некоторое время, если найдётся деревня. Два дня ему не везло совершенно, но выносливость его ему позволяла лишь пить воду из реки и продолжать идти.
В начале третьего дня, после рассвета, Гастон обнаружил дорогу, что наверняка вела в какой-нибудь город. Она шла через лес, где было пугающе-тихо и мрачно. Но, судя по тому, что тут пролегла расхлябанная колея, здесь часто проезжали торговцы. Измотанный, но не лишённый своих сил, мужчина выбрался из леса. Вдалеке, на холме, возвышался небольшой городок, пастухи уже вывели свои стада на пастбища, из домовых труб валил густой дым. Гастон уже отсюда видел, как оживлённо снуют туда-сюда по улицам жители, а потому, если он здесь обживётся, то будет очень даже хорошо. Почему он не стал возвращаться в свой город? Он не мог вернуться туда с таким обезображенным лицом. Ему не позволяла его гордость, его завышенная самооценка, которая теперь стала слегка прихрамывать. Собрав всю свою волю в недюжинный кулак, мужчина направился к городу, стараясь обдумать всё и сразу. Денег у него было не заоблачно много, но хватило бы на съём небольшой комнаты в течении двух-трёх месяцев, за это время он мог бы начать охотиться, продавать дичь и шкуры, а там уже, через год, мог бы жить припеваючи.
Но в первые же минуты его шествия по городку он получил первое душевное ранение – бегавшие по улице дети завидев его, с воплями ужаса стали разбегаться в стороны. На детей не следовало бы обижаться, но Гастон разозлился не на шутку. Низко опустив голову, он побрёл по улицам, изредка бросая взгляды на окружающих и дома. Добравшись же до торговых рядов, он поймал мужика, торговавшего мясом.
– Доброе утро, – мягко произнёс мужчина, хотя внутри него всё клокотало – он не привык перед кем-то расшаркиваться.
– Доброе. – улыбнулся усатый мужчина с внушительной мускулатурой и гладко выбритой головой. – Чем я могу вам помочь?
– Мне бы найти комнату внаём. – всё так же держа вежливыми интонации, произнёс Гастон, чувствуя на себе любопытные взгляды, ведь выглядел он и в самом деле не лучшим образом.
Торговец призадумался, покрутил ус и подозвал к себе торговца рыбой. Они тихо о чём-то пошептались, и второй подошёл к Гастону, сияя лучезарной улыбкой. Это был юноша примерно его возраста, симпатичный, с большими зелёными глазами:
– Я мог бы вам сдавать одну из моих комнат, мсье.
– Это было бы очень благородно с вашей стороны. Позвольте представиться, Гастон.
– Рауль. – Назвался юноша в ответ, пожав руку охотника, а затем, обернувшись к усачу, кивнул ему. – Пригляди за моей рыбой, хорошо?
Мужчина кивнул, и юноша увёл Гастона прочь от торговых рядов, но долго им идти не пришлось – вскоре они оказались у двухэтажного, небольшого домика со скотным двором.
– Я совсем недавно похоронил родителей и получил этот дом, так что, вашему появлению я очень даже рад, мсье Гастон, – тараторил Рауль, то и дело поглядывая на охотника с любопытством и непониманием. – Вы прибыли к нам издалека?
– Не из такого уж и далека. – покачал головой мужчина, который даже думать об этом не хотел, не то что рассказывать малознакомому человеку.
Торговец наспех показал ему дом, который оказался заставлен книгами, охотничьими трофеями, несколько грубой мебелью, но в общем и целом выглядел уютно. Гастону отвели комнату на втором этаже, с восточной стороны. Помещение это было не очень большим, с кроватью у окна, грубо сколоченным гардеробом и столом. Договорившись о цене, они разошлись почти что друзьями, хотя Гастон начал понимать, что всё больше замыкается в себе и никаких друзей заводить бы не хотел. Дождавшись, пока Рауль убежит на торговые ряды, мужчина закрылся в уборной, рассматривая своё отражение в зеркале. Осторожно отмыв кровь и промыв рану горячей водой, Гастон пришёл к выводу, что всё не так уж и плохо, но прежней красоты больше не будет. Отмывшись от крови и грязи, охотник сосчитал свои денежные запасы и счёл возможным сменить свой костюм – рубашка была порвана, а это уже делало его похожим на бродягу.
Вечером, когда Гастон приобрёл нормальный вид и даже обработал нормально рану, в дом вернулся хозяин – Рауль. Юноша выглядел измученным, но довольным. Он приготовил ужин и стал во всю расспрашивать Гастона о его прошлом.
– Где ты жил раньше? У тебя была жена? Почему ты ушёл? Чем занимаешься? Откуда у тебя такая рана? – сыпал вопросами торговец, подливая Гастону отменное пиво и с любопытством смотря на него.
Охотник отвечал сухо, неохотно, постоянно привирая, чтобы не казаться в глазах юноши безумцем, который просто напросто сбежал из сумасшедшего дома, попутно кого-то ограбив. Поняв же, что гость разговаривать совсем не хочет, Рауль стал без умолку болтать, рассказывая о себе и о своей семье, которой не стало после того, как родители отправились на ярмарку – их загрызли волки.
Ближе к полуночи они разошлись каждый по своим комнатам, а Гастон ещё долго не мог уснуть. Он всё раздумывал над тем, что надо бы найти где-то ружьё, собаку. А меж тем на небе зажигались прекрасные, большие звёзды. Казалось, протяни руку – и коснёшься их прохладных лепестков, сорвёшь с неба и будет у тебя в руке сиять белоснежный цветок. Но ничего не происходило – небо оставалось всё таким же далёким, а света в комнате не прибавлялось, равно как и тепла в загрубевшей душе Гастона. «Ничего не поделаешь», – несколько отрешённо подумал мужчина, отвернувшись от окна и сев на кровать. Его сумрачный взгляд бродил по всей комнате, не зная, на чём остановиться.
Уснув же в пятом часу утра, охотник был зверски разбужен Раулем, который распихал его и позвал с собой на торговые ряды – охотники собирались на охоту, чтобы принести добычи, а потому Гастону следовало принять участие, чтобы заработать себе должную репутацию, да и денег. Сонный и недовольный мужчина всё же поднялся, искоса поглядывая на хрупкого юношу с невероятно-взрослым взглядом, присмотревшись даже к его упругой попке. Неплохой вариант, если с женщинами будет совсем беда.
Охота была удачной – один из охотников одолжил Гастону ружьё, и пока все пятеро палили без особых результатов, мужчина прицелился и одним выстрелом подбил птицу. Однако за своим трофеем он не пошёл, его внимание привлекло совершенно другое. Он услышал за лаем собак и гомоном людей едва слышное, жалобное поскуливание, которое исходило словно откуда-то из кустов. Спрыгнув с лошади, охотник сделал пару шагов с тропы и присмотрелся, осторожно отодвигая ветку колючего куста. На земле, прислонившись к низкому деревцу и спрятавшись в тени его листьев, лежал огромный волкодав, морда которого, как и у Гастона, была изуродована шрамом. И, судя по всему, у него была сломана лапа.
Окликнув своих новых приятелей, Гастон смело шагнул к псине, осторожно, но уверенно глядя в её глаза. Пёс не боялся и не проявлял никаких признаков агрессии, лишь тихо заскулил от боли вновь. Поняв, что ничто не препятствует, Гастон осторожно протянул руку и погладил волкодава по голове, но вместо рычания вновь услышал чуть испуганный скулёж – бедное животное было чем-то безумно напугано. Судя же по повреждениям, на пса напал дикий зверь. Хотя, какой в этой местности может водиться крупный, дикий зверь, который может так покалечить волкодава? «Несчастное животное», – подумал Гастон, погладив пса по голове вновь и глядя в его умные, испуганные глаза. – «Впрочем, я не лучше. Споёмся.»
– Неплохая псина. – заметил один из охотников, подойдя к Гастону и уложив руку ему на плечо. – Возьми его, поможем выходить – будет твоим помощником.
Пёс и Рауль совершенно не возражали, а Гастону было лишь лучше.
Так мужчина и начал свою новую жизнь, искренне пытаясь забыть о старой.
========== Ария первая ==========
У потных ног ты не смог, гоняя в горле ком,
Жадно принимая позу, чувствуя жизни прозу.
Преподносит мне боль твой угасающий ноль,
Только лишь потому я ещё с тобой.
Пусть – утонет в радости сука грусть,
Пой, – но ты такой, как и я, – немой.
Серые, потные, влажные массы
Лижут устало пухлое мясо.
Встань, встань,
Встань в позу.
Вечер опускался на городок, точно такой же, как и два года назад – прохладный, свежий, бодрящий. На небе рассыпались маленькие бриллианты-звёзды, что так и подмигивали людям внизу. Из-за макушек деревьев медленно появлялась почти полная, тёмно-жёлтая луна, цвет которой слегка пугал жителей городка. Трава мягко шелестела под ногами охотника, под лапами его верного пса, что остался с Гастоном. Сегодняшний улов в лесу был не совсем удачным, но одного кабана им удалось загнать, а это уже было неплохо. Все животные, словно боясь чего-то, попрятались. Но можно было насладиться и тем, что у них было. Тем более, сегодня был день рождения Рауля. Чуть задумавшись, Гастон невесело хмыкнул и прикрыл глаза, остановившись почти у самого города. Его волкодав присел рядом, вопросительно глядя на хозяина карими глазами. Воспоминания, которых теперь было не так уж и много, пролетели перед внутренним взором Гастона.
Год назад, уже освоившись в городе и заслужив доверие окружающих, славу, мужчина встретил одну девушку. Она была прекрасна собой и безумно напомнила ему его возлюбленную Белль, и мужчина тут же потерял голову. Однако его смущало его лицо, перечёркнутое белёсым шрамом, отпугивающее людей. Про себя Гастон называл себя Чудовищем, а оттого лишь больше закрывался в себе, становясь неразговорчивым. Но единожды увидев эту девушку, он бредил ей почти полгода, смотря на неё издалека и всё мечтая узнать её имя, начать за ней ухаживать. В конце концов, он как раз собирался съезжать от Рауля, что с ним столько натерпелся.
И, наконец, набравшись смелости, мужчина купил цветы для девушки, а затем, отправился на её поиски. Искать её долго не пришлось – она отправилась к колодцу за водой. Кинувшись за ней, мужчина пожелал ей доброго вечера, но… все его надежды разбились от одного только взгляда потенциальной любовницы, а уж что последовало за этим.
Обернувшись к охотнику и подняв на него взгляд, прекрасная девушка ахнула, затем недовольно скривилась и поморщилась, как будто от неприятного запаха или вида:
– Что тебе?
– Я… – Гастон проглотил этот небрежный плевок в душу, но взял себя в руки. Может, всё ещё не так плохо, как кажется на самом деле? – Я бы хотел узнать имя прекрасной леди.
И мужчина, галантно поклонившись, протянул ей цветы. Однако, девушка вновь поморщилась и сделала шаг назад:
– Тебе я своё имя не назову ни в коем случае, урод.
Слепая, безудержная ярость захватила мужчину вместе с отчаянием, и он скривил губы в оскале, уже собираясь то ли наорать на девушку, то ли ударить её цветами. Однако глянув на этот звериный оскал, она банальнейшим образом шлёпнулась в обморок. Кинув рядом цветы и сплюнув на мостовую, охотник умчался в сторону дома. Было темно и пасмурно, мрачно, вот-вот должен был хлынуть весенний дождь, кругом было душно, и мужчину не оставляло ощущение, что кто-то следует за ним по пятам, норовит схватить его за горло и перегрызть ему глотку. Постоянно оглядываясь, он добрался до дома Рауля с единственным желанием – напиться в хлам и уснуть вечным сном. Но ему пришлось вновь удивиться.
Дома его ждал прекрасный ужин – зеленоглазый юноша кружил по кухне, подобрав каштановые, чуть вьющиеся волосы в высокий хвостик на затылке, чтобы его тонкой, белоснежной шее не было жарко. Гастон и до того замечал, что юноша ведёт себя странно – он ни разу не видел его с девушками, он вечно был то на рынке, то ходил на рыбалку, то готовил на кухне. Каждый вечер он встречал Гастона счастливой улыбкой и несколько затуманенным взглядом, от которого у охотника в горле становилось сухо. Теперь же, злой, как тысяча чертей, мрачный, как туча, да ещё и разбитый, он глядел на Рауля и видел в нём некое спасение. Обернувшись к столу, чтобы поставить на стол запечённую с картофелем рыбу, юноша вздрогнул и выдохнул, после заулыбавшись:
– Гастон, ты меня напугал!
«Напугал», – эхом пронеслось в мыслях мужчины, и он с трудом сдержал звериный рык, что рвался из груди. – «Ах, напугал?!» Метнувшись вперёд, он перехватил Рауля за шею и прижал к стене, буравя его взглядом голубых глаз. Юноша засипел, вцепившись в руку охотника, упираясь мысочками в пол и пытаясь вырваться – дикий ужас отразился на его лице.
– Так, значит, я напугал тебя?!
Юноша слабо заскулил, беззвучно шевеля белеющими губами и всё ещё пытаясь вырваться. Опрокинув Рауля на стол и сбив со стола тарелку с ужином, Гастон зажал одной рукой руки юноши у него над головой, другой принимаясь срывать с него одежду, чтобы увидеть ладное тело без этих примочек, чтобы коснуться белой, гладкой кожи. Рауль отчаянно вырывался, но не кричал – отчаяние, злость в глазах Гастона не давали ему этого сделать, да и горло ещё не пришло в порядок после того, как сильные пальцы сжали его. Сорвав с юноши остатки одежды, Гастон расстегнул собственные брюки, поддаваясь порыву злости, слепой ярости, похоти, переворачивая зеленоглазого француза на живот. Вот тут хозяин дома занервничал, заметался под мужчиной, пытаясь вырваться, но и это у него не получилось – что мог хрупкий юноши против мускулистого охотника? Раздвинув ягодицы юноши, Гастон принялся вталкивать в него собственную напряжённую, желающую разрядки плоть, что, несомненно, причиняло юноше острую боль. Рауль всхлипнул, задёргавшись, но охотник осадил его мощным, увесистым хлопком по заднице. Взвизгнув, юноша напрягся, а затем сразу же расслабился, позволив Гастону проникнуть в себя.