– Ох, чёрт, хорош! – прорычал Вивьен, вколачиваясь в тесную задницу охотника и попутно потираясь плотью о плоть графа. – Прошлые мальчишки с ним не сравнятся!
Рудольф что-то довольно рыкнул, покрывая засосами грудь и шею мужчины, что тот так любезно ему подставлял, запрокидывая назад голову и крича от боли, что скручивала всё его естество. Сознание медленно покидало Гастона, но и это не останавливало мужчин. Им всё было мало.
Когда же оба они обильно кончили в тесную задницу охотника, тот уже был без сознания. Выйдя из него и дождавшись пока Вивьен покинет истерзанное тело, Рудольф почти отшвырнул его к изголовью кровати и накинулся на своего гостя. Они словно обезумели от желания и наслаждения, неистово лаская друг друга.
Весь особняк словно сошёл с ума.
На следующий день Гастон очнулся только тогда, когда слуги принесли ему обед – он лежал в своей комнате и боялся пошевелиться – всё внутри болело, было порвано двумя извращенцами. От воспоминаний волна ненависти и боли нахлынула на мужчину. Ещё и эти чёртовы тройняшки, что так смеялись над ним, забавляясь друг с другом и Аннет. Слуга молча поставил рядом с ним на кровать поднос и удалился. Попробовав пошевелиться, мужчина замер и тихо взвыл от боли. Он почувствовал, как кровь медленно вытекла из его растраханной задницы.
Через время пришла Аннет – довольная, улыбчивая и прекрасная собой. Отставив поднос на тумбочку, девушка без слов сорвала с охотника одеяло:
– Переворачивайся.
Гастон молча смотрел на неё, не собираясь двигаться.
– Я сказала – переворачивайся. – рыкнула девушка, и мужчина, почувствовав, как ошейник сомкнулся на горле, молчаливо повернулся на живот.
Аннет раздвинула его ягодицы и тихо хмыкнула. Её брат – Рудольф – очень хорошо постарался. Да так, что задница не могла восстановиться сама. Достав из кармашка мазь, она принялась смазывать ей анус мужчины, осторожно проникая внутрь пальцами и смазывая стенки. Блаженная прохлада сорвала с губ Гастона вздох, полный облегчения. Закончив смазывать задний проход охотника, девушка молча удалилась.
Пленник смог поесть, хотя его и начинало тошнить, когда он вспоминал, что Вивьен посмел… Бр-р! Отставив горячий шоколад в сторону, Гастон медленно, осторожно поплёлся в ванную. Ноги его не гнулись, спина болела, а тело было словно ватным.
Однако его ждал сюрприз. Когда он вернулся в спальню, обернув бёдра полотенцем, он обнаружил, что на тумбе в вазе стоят тюльпаны, а на кровати сидит… Вивьен. Нет, это не мог быть он! Замерший на пороге Гастон прищурился и понял – ему лишь показалось. Это был его младший брат. Очаровательный юноша с идеальным лицом.
– Как твоё самочувствие? – прощебетал Леон, поднимаясь с кровати и подходя к пленнику. На нём была полупрозрачная туника, которая очерчивала его стройное, юное тело, лёгкий шарфик обвивал его горло, светлые брюки облегали его стройные ноги. Золотистые волосы ниспадали на плечи, обрамляя лицо с изумрудными глазами.
– Могло быть и лучше. – неуверенно отозвался Гастон, смотря на юнца, что так легко с ним заговорил.
Пальчики Леона скользнули по его груди, очертили рельеф мышц пресса и замерли на линии полотенца. Взгляд его был устремлён на лицо мужчины:
– Они сильно тебя мучили?
– А тебе какое дело? – огрызнулся Гастон, отстранившись от Леона и сощурив глаза.
– В принципе, никакого. – юноша сделал к нему шаг и огладил его плечи, соблазнительно улыбаясь.
От вида юноши Гастон невольно почувствовал возбуждение, хотя и считал, что после такой ночи он никогда не возбудится от вида мужчины.
– Чего ты добиваешься, юнец? – поинтересовался брюнет, глядя на то, как Леон любуется его телом, довольно, восхищённо улыбаясь и облизывая губы.
– А тебе разве не нравится? – юноша толкнул его на кровать и опустился перед ним на колени, разматывая полотенце.
Брюнет на миг подумал, что спит – этот прекрасный ангел, один из ЭТИХ, стоял перед ним на коленях, чтобы сделать минет?! Однако, когда губы Леона коснулись головки его плоти, он понял, что вовсе не спит – удовольствие было невероятным.
– Просто расслабься и получай удовольствие. – шепнул юноша, многообещающе улыбнувшись и начав ублажать охотника собственным ртом.
Губы его проходились по всей длине, как и язык, что вновь и вновь касался яиц мужчины, вырывая из его груди сиплые стоны. Ему хотелось схватить его за волосы, втолкнуться в его рот, но он не смел –помнил собственные ощущения, когда Вивьен орудовал в его собственном рту своим огромным членом. А потому он расслабился и получал удовольствие. Забрав плоть охотника в рот, Леон принялся старательно её посасывать, то и дело обводя языком головку, забирая до самого горла. Но юноша не дал мужчине кончить. Отстранившись, отчего Гастон разочарованно застонал, Леон встал перед ним и принялся медленно разоблачаться. Стянув с себя шарфик, он изящным жестом отправил его на кровать. Лёгкая туника медленно соскользнула с него, обнажив тонкий стан с белоснежной кожей, совершенно плоской грудью с бусинками сосочков и столь же плоским животиком. Гастон пожирал его тело взглядом, невольно начиная облизывать губы. Ах, если бы он только не был пленником! Он бы забрал этого красавца и не отпускал ни под каким предлогом. Хотя он и не догадывался, что в мыслях у юноши было только одно – секс. Ему хотелось только опробовать член Гастона. А если понравится, то выкупить пленника у Рудольфа, обменяв на кого-нибудь другого.
Повернувшись к мужчине спиной, Леон расстегнул собственные брюки и стянул их вместе с бельём, наклонившись и позволив охотнику полюбоваться упругими ягодицами. Обнажившись, юноша опрокинул Гастона на кровать и, оседлав его бёдра, развёл собственные ягодицы, принимаясь опускаться на член мужчины. Когда же головка проникла в тесное отверстие, Гастон уложил ладони на бёдра юноши и втолкнулся в него единым резким движением, отчего Леон взвизгнул, прогнувшись в спине и задрожав всем телом. Охотник двигался в нём сильно, яростно, выбивая из изящного юноши всякий дух, оставляя ему только возможность кричать и стонать, прогибаясь в спине. Но, отойдя от первой волны дикого удовольствия, блондинчик убрал руки Гастона с бёдер и прижал их к кровати, принимаясь насаживаться на его плоть самостоятельно, с остервенением. Лицо его прекрасное и чарующее, свело Гастона с ума, он словно был под какими-то чарами, подчинялся юноше. Но он не перестал яростно подаваться бёдрами ему навстречу, стараясь втолкнуться как можно глубже.
– Да!.. Да!.. Всади мне!.. – кричал Леон, кусая собственные губы, задыхаясь стонами и криками.
Повинуясь желаниям похотливого юноши, мужчина повалил его на спину. Закинув стройные ножки себе на плечи, охотник принялся с яростью зверя врываться в Леона, покусывая нежную кожу на лодыжках. В этот миг в его голове совершенно явно мелькнула мысль о том, что именно Леона надо было трахать вдвоём. Эту похотливую шлюшку, что двигала ему бёдрами навстречу, поскуливая от удовольствия, как сучка во время течки. Эти мысли лишь больше раззадорили охотника, а потому он оставил на лодыжке Леона яркий засос, заставив его взвизгнуть от удивления и удовольствия.
Но блондинчику всё было мало. Принимаясь ласкать свой член, Леон запустил под себя руку и в добавку к члену Гастона впихнул в себя два пальца, принимаясь двигать ими внутри себя. Взгляд, полный желания и удовольствия изумрудных глаз завораживал мужчину, завлекал, лишь больше распалял. Но вскоре рука младшего брата Вивьена затекла, и он был вынужден вынуть пальцы из тесного отверстия, что доставляло Гастону столь умопомрачительное удовольствие.
– Ещё! Пожалуйста! – постанывал Леон, сильнее насаживаясь на член мужчины, жалея, что у Рудольфа всего один пленник в наличии. – Сильнее!
Оглядев комнату на предмет того, что можно было бы ещё запихнуть в задницу Леона, Гастон заприметил канделябр с новыми, ещё ни разу не зажигавшимися свечами. На миг замерев, чем вызвал возмущённый крик у юноши, Гастон взял свечу и через миг всадил в задницу Леона, заставив того довольно взвизгнуть и податься бёдрами навстречу. И это стало сигналом для охотника – он жадно двигался в нём, срывая всё новые и новые стоны с манящих губ, любуясь ладным телом и идеальным лицом.
При свете заходящего солнца, что окрашивало своими алыми лучами комнату, они словно тонули в каком-то безумии, не в силах насытиться друг другом, как звери во время брачного сезона. Руки юноши впивались в простыни, проделывая в них дыры, сладкие его стоны сменились тихим рычанием, что ему тоже невероятно шло. «Волчонок», – пронеслось в мыслях охотника, когда он наваливался на юношу всем телом, заставляя его сложиться пополам, ожесточённо двигая бёдрами.
Когда первые солнечные лучи окрасили комнату в золотые и алые цвета, Гастон приоткрыл глаза. После жаркой ночи любви с Леоном, во время которой юноша даже позволил ему полюбоваться собой, пока он занимался самоудовлетворением, поглаживая свой член и всаживая в себя три свечи сразу, он едва смог уснуть, но почти сразу и проснулся. Словно возбуждение не собиралось уходить вообще, словно Леон его чем-то отравил, и Гастон теперь безумно хотел секса. Однако пыл его был охлаждён тем, что в кровати больше никого не было. И хотя охотник знал, что Леон не из тех, кто верит в любовь с первого взгляда, а так же остаётся с любовником после ночи секса, он почувствовал некоторое расстройство.
Медленно поднявшись с кровати, Гастон подошёл к окну и осмотрел двор – карет там уже не было. А это означало, что Леон уехал. Уехали все. И он вновь остался в особняке, где царствовал Рудольф.
Солнце. Оно резало глаза, вызывало жгучее желание выть и рвать на куски всё, что было вокруг. Но сейчас было не время. Он не мог позволить себе сорваться сейчас, ещё больше напугать и взбесить своего пленника. Даже сейчас, чтобы не поддаваться природе, ему пришлось провести ночь с Вивьеном, с этим напыщенным, смазливым мальчишкой! Скрежетнув зубами, граф метнулся к окну и бросил взгляд на противоположное окно. Он видел, как Леон поднялся с кровати, оделся и вышел прочь, плавно покачивая бёдрами. Ох уж эта мелкая шлюшка! Его бы вчетвером драть до потери сознания, но он же будет в полнейшем восторге.
А вот его пленник… Чуть сощурившись, граф облизнул губы, что уже через миг расплылись в довольной улыбке.
========== Ария пятая ==========
Вдохи вились, словно плети,
В прахе пепла и слов,
Только дверь слетела с петель,
На пол рухнул засов.
Я не знаю, будь что будет,
Наливайте, Барон!
Тот, кого боятся люди,
Пьёт со мной горький ром.
Листья на деревьях медленно начинали желтеть – осень неторопливо заменяла лето, входя в свои права. Вот-вот на аллеях сада должны были появиться первые золотые листья. И, наверное, это было бы единственным источником звука в округе. А особняк вновь наполнился гостями, правда, в этот раз никто не заставил Гастона выполнять что-то унизительное – он тихо сидел в своей комнате, закутавшись в тёплый плед. Оливер лежал рядом с ним, уложив голову на лапы и закрыв глаза. В последнее время пёс стал единственной радостью для мужчины – даже прогулки в саду его уже не так манили, а всё из-за того, что в один из вечеров Рудольф застал его в саду и грубо трахнул на широкой скамье, после чего всё тело охотника было в синяках и ссадинах. Погладив пса по голове, мужчина чуть улыбнулся: его мягкая, тёмно-серая шерсть так и лоснилась. Здесь к его псу проявляли столько же внимания, сколько и к самому графу, всячески его балуя, поэтому пёс был вполне себе счастлив, тем более, что от хозяина его никто не отрывал.
Гастон слышал, как этажом ниже пирует компания Рудольфа. Слышал их прелестные голоса, их смех, пару раз слышал несколько возбуждённых криков – они явно что-то обсуждали. И охотник боялся, что обсуждают именно его, а потому был напряжён. Мысли вились в его голове, словно рой пчёл, улей которых разворошил озорной мальчишка. И Гастон знал, какой именно мальчишка разворошил этот улей. Граф не наведывался к нему уже почти неделю, и лишь в этот день зашёл на пару мгновений, чтобы бросить скомканную фразу:
– Сегодня вечером будут гости. Будь готов.
Охотник даже толком не успел посмотреть на него. Граф вошёл в комнату, оглядел её беглым, чуть растерянным взглядом, сказал, что хотел, и вышел, тихо постукивая тростью. Такое несколько напрягло мужчину, если учитывать, что на протяжении почти двух месяцев после первого приезда гостей Рудольф почти не оставлял охотника на ночь одного. «Надеюсь, он нашёл себе другого пленника», – не без облегчения подумал мужчина, потрепав очнувшегося ото сна пса по холке. – «Может, нас отпустят». Оливер облизнулся и поднял доверчивый, полный преданности взгляд на Гастона, словно бы говорил: «Всё будет хорошо, хозяин». Однако всё перестало быть хорошо, как только в комнату мужчины вошёл Вивьен. Блондин с некоторым высокомерием смотрел на охотника, что сидел на кровати. Тускло сияли свечи, чтобы осветить комнату после заката солнца. Небо было чёрным, жалкая горстка звёзд лучилась на небе, и лишь полная луна заглядывала в окно комнаты, словно подглядывая за происходящим, как сплетница. Гастон замер на кровати, вскинув полный ужаса взгляд на Вивьена.
– Ты до сих пор не готов. – холодно произнёс Вивьен, скидывая с себя пиджак и уверенно направляясь к кровати. Оливер заскулил и, спрыгнув с кровати, уполз под неё. Изумрудные глаза мужчины так и горели огнём.
– Я… Я не знал, когда… – начал было Гастон, но блондин влепил ему смачную оплеуху, отчего охотник едва не опрокинулся на кровать.
– Молчать! Ты, жалкий раб, человечишка! – рыкнул Вивьен, стаскивая с себя рубашку. – Не смей говорить со мной таким тоном!
Охотник уже открыл было рот, чтобы огрызнуться, но граф ударил его наотмашь, после схватив за волосы и низко склонившись к его лицу:
– Молчать, дрянь!
Отпустив мужчину, Вивьен наспех разделся и, закинув ноги мужчины себе на плечи, принялся в него входить, хотя Гастон и пытался сопротивляться, за что получал смачные оплеухи. Блондин, ворвавшись в него, сразу принялся яростно, жёстко в нём двигаться, стискивая бёдра до фиолетовых синяков. Он рычал от удовольствия, наблюдая за тем, как мужчина под ним морщится от боли, хрипло постанывая, но во всю стараясь держаться. Меж тем плоть его болезненно напряглась от удовольствия, что раз за разом вспыхивало в потоках адской боли.
– Нравится тебе, сучонок? – прошипел Вивьен, низко склонившись над ним и особенно глубоко всадив в него член. – Нравится, мразь?
Гастон приоткрыл глаза и поднял яростный, затуманенный болью взгляд на мужчину, чуть прикусив губу и нахмурившись. Он тяжело дышал, грудь его судорожно вздымалась и опускалась, но он переборол себя.
– Подавись, мразь, – рыкнул Гастон и смачно плюнул Вивьену в лицо.
Шокированный такой наглостью, Вивьен замер и даже не сразу взбесился – он привык, что все пленники покладисты и послушны, а тут!.. Выйдя из Гастона, граф схватил его за волосы и стащил с кровати, вырвав из груди мужчины слабый вскрик. Блондин протащил его по всей комнате и даже пару раз ударил лицом о подлокотник кресла. Дверь тихо распахнулась, и на пороге возник хозяин особняка, опоздавший из-за того, что слугам следовало раздать указания. Увидев, чем занят Вивьен, он тихо рыкнул и вцепился в его волосы, после склонившись к его уху:
– Это МОЙ раб. Отпусти.
– Твой раб посмел плюнуть МНЕ в лицо! – взревел разгневанный блондин, отпустив Гастона и развернувшись к Рудольфу.
Граф чуть прикусил губу. Если бы Вивьен избивал Гастона просто так, то он мог бы выставить своего друга прочь и подарить пленнику хоть каплю нежности. Но тут охотник был виноват, и Рудольф ничего не мог поделать – за такое наказывали. Обычно смертью.
– Он своё получил. – спокойно отозвался Рудольф, принимаясь разоблачаться, стаскивая с себя рубашку.
Избитый, как бродячая собака, мужчина осторожно вернулся на кровать, прекрасно понимая, что просто так к нему никто не пришёл бы, да и Рудольф явно явился не затем, чтобы прекратить его муки. Граф, избавившись от остатков одежды, первым добрался до Гастона, но вместо того, чтобы начать его насиловать, навис над ним и принялся целовать каждый синяк, каждую ссадину, оглаживая тело. Охотник невольно уставился на графа, как на сумасшедшего. С чего бы это с ним так нежничать?