- В этом ты прав, – Джим переместил руку со спинки кресла на плечи Холмса. – Но ты упускаешь банальную женскую обиду. Она может ослепить её и заставить совершать глупые и совершенно не нужные нам вещи. Что ты скажешь на это?
- Скажу, что в женщинах ты разбираешься, но она всё равно не пойдёт в полицию. Она женщина, да. Но прежде всего она хозяйка оркестра. Она бы этого не добилась, если бы шла на поводу у своих эмоций.
- Так или иначе, срываться куда-то и бежать – привлекать к себе лишнее внимание. Будем плыть по течению. В любом случае, у нас в запасе есть план Б, – задумчиво изрёк Джим, наблюдая, как пепел падает с сигареты на солнечное сплетение Шерлоку, оставляя на коже розоватые следы.
- Придурок! Я тебе не пепельница!
Шерлок так резко подорвался с кресла, что Джим навернулся с подлокотника, больно ударился копчиком при посадке, а локтем въехал в незакрытый тюбик, выдавив всё содержимое на ковёр.
- Чёрт, последняя…
- Всё, я иду спать. И больше не суйся ко мне со своими домогательствами! – Шерлок, продолжая прикрывать шляпой стратегически важные места, отступал в ванную, чтобы наконец смыть свой макияж.
- Ну извини! – больше кривляясь, затараторил Джим, пока Холмс умывался. – Это старая вредная привычка! Знаешь, как сложно разграничить работу и удовольствие, когда куришь?.. Хочешь, я поцелую и всё пройдёт?
Шерлок, продолжая из вредности игнорировать Джима, стянул парик и пошёл в спальню.
- Я просто забылся! – продолжал Джим. - Я на допросах всегда стряхиваю пепел на живых людей! Ну не было у нас в допросной пепельницы! Не на пол же стряхивать! Меня Себастьян научил!.. Я больше так не буду! Ну, хватит уже на меня обижаться!
- Перестань стоять над моей кроватью, это раздражает, – проворчал Шерлок, завернувшись в простыню, и отвернулся к стенке.
- О! Так я прилягу…
И лёг. Рядом с Холмсом, отвоевав кусок простыни и громко пожелав спокойной ночи.
Иногда Джим умел быть хорошим мальчиком, и если ему говорили не лезть с приставаниями, то он и не лез. До утра так точно.
========== Часть 8 ==========
Это утро для Шерлока было отнюдь не добрым. Спать с Джимом в одной постели было всё равно что пытаться поудобней расположиться в железной деве. Раньше Холмс с гордостью думал, что это с ним неудобно спать. В детстве его плюшевый мишка под утро выглядел как жертва дознания фашистов. Джим же оказался крепким орешком. Мориарти умудрялся спать в любых позах, его было совершенно бесполезно толкать и пинать, зато сам он упорно тыкался локтями во все мягкие места. Один раз Шерлок даже проснулся с джимовой пяткой во рту и потом минут десять судорожно отплёвывался.
А ещё Джим разговаривал во сне, и даже пел – и это было самым ужасным. До этого Шерлок не слышал, чтобы Мориарти болтал во сне, должно быть, это было связано с его предшествующей сексуальной активностью. Других причин Холмс не видел. А из-за чего ещё, если он всю ночь звал какую-то крошку Лулу и предлагал угостить всех в этом баре мартини? И ладно бы он говорил что-то полезное, например, о своих будущих злодейских планах… Нет! Он плёл всё что угодно, от сказок братьев Гримм до исполнения песен Джастина Тимберлейка (причём безбожно фальшивил!), но планы не выдавал. Собственно, это была основная причина шерлоковой бессонницы – он внимательно слушал весь этот поток подсознания и пытался вычленить хоть что-то полезное.
В итоге Джим выспался, а детектив из-за своего профессионального шила в копчике – лежал в постели и пытался привести свою гениальную голову в порядок. Файлы лежали в самых неожиданных папках, точно в голове напроказничал особо зловредный вирус. Причина его бессонницы, ко всему прочему, оказалась ещё и жаворонком.
- Проснись и пой, душа моя! – пропел вирус, входя в спальню с чашечкой ароматного крепкого кофе. – Наступил ещё один прекрасный день!
- И чем же он прекрасен? – пробубнил Холмс.
- Очнись, амиго! Уже десять утра, а за нами не пришли полицейские. Ты был прав – наша зелёная и пупырчатая всю ночь ревела в подушку, но в полицию не обратилась. У нас есть ещё сутки!
- Лучше бы тебя забрали копы… Что ты разоряешься с утра пораньше?
- Вставай, лежебока! – продолжал излучать позитив Джим. – Нас ждут великие свершения! Нам нужно успеть обстряпать сотню дел до обеда. А потом у нас репетиция и концерт. Надо провести этот день так, чтобы не было мучительно больно!
- За что? – простонал Шерлок, тщетно пытаясь закопаться в подушку. В мире определённо было слишком много света, звуков и Джима Мориарти.
- Что значит «за что»?
- За что нам будет мучительно больно?
- Мучительно больно будет тебе – прямо сейчас, если ты не поднимешь свою прекрасную ленивую задницу! – пригрозил Джим, и, не дождавшись от Шерлока никакой реакции, неторопливо подошёл к нему и цинично вылил на оголенный торс остатки остывшего кофе.
- А-а! Гадёныш!
Шерлок не стал терпеть такого произвола. Он схватил Джима за руку и резко опрокинул на кровать, тот даже мяукнуть не успел. После чего подмял под себя и стал заламывать руки за спину. Джим, не будь дурак, начал сопротивляться – ужом вывернулся из захвата и хитро переплёл ноги между шерлоковых, вынуждая того перевернуться. Шерлок позволил провести ему этот манёвр, но только чтобы снова занять лидирующую позицию. Ну не наигрались мальчики. Они ещё полчаса так кувыркались, пока не порвали две подушки и не добились того, что из матраца вылезли пружинки и остальные потроха. В фильмах такие драки обычно ни к чему не приводят (если, конечно, это не «Горбатая гора» или что в этом роде), у нас оно привело лишь к тому, что в таком цыплячьем виде сладкую парочку застала мисс Кукумбер.
- Господи, вы бы хоть двери закрывали, – скривившись, процедила она.
- И вам доброе утро, – огрызнулся Шерлок, сдув с носа Джима перо из подушки.
- Что-то не так, мисс Кукумбер? – Джим иронично приподнял бровь.
- Ничего особенного. Просто пришла сообщить, что новую скрипку и виолончель я действительно не могу найти в такие сроки, поэтому сегодняшний концерт вы отыграете. Но после него я даже слышать не хочу о вашем существовании. Как вы будете возвращаться на родину, мне тоже неинтересно. В женском оркестре имени Розы Люксембург никогда не играли мужчины. Вы – первое и последнее исключение.
Она ещё раз презрительно на них посмотрела, будто они были пациентами Бедлама, и пошла на выход, по пути запнувшись о валявшийся на полу лифчик.
- Живёте как свиньи!
- Ну и? – спросил Шерлок, когда входная дверь закрылась. – Чем займёмся?
- Нужно подготовиться к приезду Морана, – тоскливо изрёк Джим с интонацией, коей Гамлет произносил своё «Бедрый Йорик, я знал его…».
- А что так невесело?
- А ты думаешь, Моран похож на Санта-Клауса и будет нам тут подарки раздавать?! Это он по скайпу был такой добренький, а как приедет, так за проваленную конспирацию весь мозг вынесет своими нравоучениями!
- Ты говоришь так, будто это твоя мама приезжает, а не твой подчинённый, – фыркнул Холмс.
- Ну, в каком-то смысле он мой родственник, – нехотя сознался Джим.
- Неужели? – Шерлок даже бровью не повёл. Это был не его конёк – бровями шевелить. – Вы совсем не похожи.
- Он мой троюродный дядя со стороны матери. Седьмая вода на киселе, словом. Тем не менее, он обещал моей дорогой матушке, когда она лежала на смертном одре, приглядывать за мной. Вот он и старается, из кожи вон лезет. Воспитывал меня с двенадцати лет, за каждым моим шагом следил!
- О! – понимающе закивал Шерлок. – А я-то думал, это мне с родственниками-параноиками не повезло.
- Да-да, – печально согласился Джим, улыбаясь украдкой, чтобы Шерлок не сделал соответствующих выводов о том, что Моран ему вовсе не родственник, даже не дальний. Зачем разочаровывать человека? Зато теперь у них есть что-то общее. По крайней мере, так думал Холмс, а Джиму этого было вполне достаточно.
- Я тоже тебе признаюсь, – вдруг заговорил Шерлок. – Майкрофт мне не брат. Мы ведь даже не похожи с ним. Разве что цветом глаз.
- Но у вас одна фамилия, – насторожился Джим. – И он столько всего знает о твоём детстве и вообще, всё!
- Просто он был сыном нашего дворецкого, а когда тот умер, отец усыновил Майкрофта. Я был против, но мне было десять лет и меня никто не стал слушать. Он всё время за мной следил, а меня это бесило. И родители любили его больше! Он ведь сиротка! Майкрофт такой умный! Он такой вежливый и так хорошо учится! – передразнил он. – Думаешь, почему у меня такой скотский характер, и я увлёкся наркотиками?
- Потому что тебя мало пороли в детстве? – навскидку предположил Джим. Он судил исключительно по себе. Вот его в детстве вообще не пороли, он для этого поводов не давал. И что из него выросло в итоге? Безнравственный антиобщественный тип, с богатым криминальным прошлым и букетом невыявленных психических заболеваний, которые он ласково называл «эксцентричным поведением». Вот своих детей он порол бы, даже если бы они были паиньками и хорошо учились в школе. На всякий случай, во избежание конкуренции в будущем.
- Нет! Всему виной был Майкрофт, – Шерлок скорбно поджал губы. – Он всё время намекал, что я ничтожество и родители меня не любят, и что лучше бы мне уйти из дома и не огорчать их своими выходками. Именно поэтому он мой враг.
Шерлок драматически замолчал, уставившись в пространство перед собой. Он изо всех сил сдерживал смех – Майкрофт, безусловно, заклятый враг и тот ещё контрол-фрик со снобистскими замашками, но всё же его брат. И сейчас Шерлок не то что бы соврал Джиму – скорее, рассказал одну из своих невинных детских фантазий, в которой Майкрофт был сыном дворецкого, а потом, с помощью интриг и врождённого коварства, добился доверия и любви его родителей. Это была самая правдоподобная фантазия. В других версиях Майкрофта подкидывали цыгане, или он был злобным инопланетянином, что сумел обмануть всех, кроме Шерлока, и затесаться в его семью, чтобы потом пролезть во власть и править миром. Ещё он был злобным приёмышем из детского дома, наподобие девочки из фильма «Звонок», который неоднократно пытался убить маленького Шерлока, и тот выжил только благодаря своему гениальному мозгу.
Всё-таки детективу не удалось сдержаться, и он расплылся в широкой улыбке, выдав себя со всеми потрохами.
- Дубина! – треснул его по затылку Джим. – Я ему душу выворачиваю, а он тут паясничает!
- Ты первый начал! – улыбнулся Шерлок. – Моран тебе такой же дядя, как Майкрофт – сын дворецкого!
- А ты знаешь, - помолчав, сказал Джим, – что-то в нём есть от дворецкого. Такой же чопорный, так и ждёшь, что он сейчас скажет – «овсянка, сэр»!
- Да! – согласился Холмс, смеясь. – Я всегда говорил Майкрофту, что политика – это не его!
До обеда беглецы с горем пополам успели подготовиться к приезду Морана, а затем отправились на репетицию. Там все шушукались про вчерашний инцидент и играли из рук вон плохо. В основном шептались про Шерил и Эмму. Какие они были храбрые и как смогли выручить большую часть оркестра. Шерлок млел, вспоминая Джона с его восхищением способностями Холмса, – ощущения, конечно, не шли ни в какое сравнение, но его так давно никто не хвалил, что он наслаждался даже этим суррогатом.
Джим лишь усмехался, слушая этот щебет, он предпочитал похвалы в денежном эквиваленте. Он вообще был не избалован славословиями, от Морана ему чаще прилетали подзатыльники за его старания. Поэтому о своих планах, особенно, если они были рискованными, Джим старался не говорить полковнику. Он, собственно, и в тот раз не хотел говорить Себастьяну про план с крышей и инсценировкой самоубийства. Тот по глазам понял. Моран тогда сказал, что самый идиотский план будет лучше этого. Сказано – сделано. Вот он - самый идиотский план, что он придумал. Он честно выбрал самый нелепый из множества вполне приличных планов побега. Ведь были варианты и с мужским оркестром, и с экспедицией в Африку, и с конференцией раввинов в Израиле. Он даже примерял пейсы – ему невероятно шло. И Шерлоку наверняка бы пошло. Но, раз такое дело, пришлось остановиться на женском оркестре Розы Люксембург.
Мисс Кукумбер, эта извечная ложка дёгтя, она же в каждой бочке затычка, свирепствовала сегодня как никогда. Нападкам теперь подвергалась Эмма. Джим узнал, что раздвигает ноги как шлюха, что виолончель не клиент и необязательно так обжимать её коленками. И смычок он держит как обезьяна палку. Мориарти сардонически улыбался и мысленно раскладывал внутренности Мелисенты по банкам с формалином. Внутренностей было много, а воображаемых банок уже не хватало, поэтому Джим поставил себе мысленную галочку занять пару штук у воображаемой Молли. Воображаемая Молли сказала ему, что он подлый обманщик и гей, и она ничего ему не даст. Тогда Джим пошёл к воображаемому Шерлоку, но там его послал воображаемый Джон, пригрозив прострелить ему коленные чашечки, если он ещё хоть на шаг приблизится к Шерлоку. Кто ж виноват, что воображение Мориарти было исключительно за натурализм и суровую правду жизни?.. Правда правдой, а воображаемых банок не хватало, а у него были ещё глаза, селезёнка, целый моток кишок и поджелудочная железа. По примеру Холмса, глаза он запёк в воображаемой микроволновке… а всё остальное куда девать? Оно же портится, а воображаемый Моран за такое по головке не погладит… Воображение не спасало, даже там коварная мисс Кукумбер умудрялась портить настроение. Проблему нужно было решать в настоящем.
Когда дирижёрша объявила о десятиминутном перерыве, большинство девушек ломанулись в уборную и кафе – успеть «припудрить носик» или выпить хотя бы чашечку кофе. Джим, очаровательно улыбаясь, попросил мисс Кукумбер подойти к нему на пару слов – что-то ему было неясно в партитуре. Мелисента из интереса подошла и успела только ойкнуть, когда её беспардонно схватили за предплечья и швырнули об стену. Относительно невысокий Джим улыбался, живо напоминая акулу из фильма «Челюсти», только зловещей музыки не хватало. Кукумбер тревожно огляделась, но в репетиционном зале они остались вдвоём. Шерлока, который не отказался бы позлорадствовать над её незавидным положением, тоже не наблюдалось. Он экстренно унёсся в туалет и сейчас пропускал всё веселье. Всё-таки для мужского организма было затруднительно столько терпеть.
- Ну что, допрыгалась? – Джим хищно облизнул зубы.
- Чего тебе ещё от меня нужно, грязный извращенец?! – неприязненно зашипела Мелисента, отчаянно пытаясь прокопать в стене лопатками тоннель для побега.
- Я просто хотел сказать, что все самые большие глупости в этом мире делаются от банального незнания, – Мориарти тяжело смотрел на Кукумбер исподлобья, и глаза его кричали о боли, которая, несомненно, ждала впереди дирижёршу. – Ты ведь не всё знаешь в этом мире, да?
Мелисента продолжала молчать, поэтому Джим переспросил.
- ДА?! – рявкнул Джим так, что по залу раскатилось эхо.
- Да, – пискнула та.
- Во-от, – продолжил он вкрадчивым шёпотом. – Твоя главная проблема состоит в том, что ты не знаешь, кто я, и, сама того не сознавая, совершаешь самую большую глупость в своей короткой и бесполезной жизни. Ты улавливаешь, о чём я? Или мне повторить?
- Д-да! Да-да! – Мелисента нервно косилась в сторону выхода и молила всех богов, чтобы хоть кто-нибудь уже вернулся с перерыва.
- Какая ты понятливая, – Мориарти весьма правдоподобно играл офицера гестапо. – И заруби себе на носу – если ты ещё хоть раз распахнёшь свой гнилой рот в мою сторону или в сторону Шерил, я тебе в печень смычок воткну и проверну два раза, а если ты успеешь сказать слишком много, то все четыре. И сразу ты не сдохнешь… - Джим на секунду замолчал, решая, а не перегнул ли он палку и не грохнется ли дирижёрша сейчас в обморок от переизбытка чувств? Молчание затягивалось и выглядело уже настолько зловеще, что Кукумбер могла раз восемь упасть в обморок, если бы её не продолжали крепко держать за руки.